скачать книгу бесплатно
– Отцовская. Передал с фронта домой в Москву, с оказией, для меня. Он моряком был на Севере, под Мурманском погиб.
Помолчали.
Мужики картошку ели молча, без спешки брали хлеб.
Дядя Серёжа размял в своей миске три картофелины, полил их из банки с тушёнкой, достал оттуда ложкой небольшой кусочек мяса.
Николай не выдержал, фыркнул.
Дядя Серёжа взглянул на него исподлобья.
– Чего рыгочешь?
– Не бери в голову, не про тебя…
И, уже не сдерживаясь, Николай захохотал в полное горло.
– Вспомнил… Это сейчас мы тут с вами кусочничаем, а ведь недавно совсем не так было! После того, как война закончилась, стоял наш гарнизон тоже в Пруссии, но километров двести западнее отсюда, от Кёнигсберга. Победа, настроение, всеобщая радость! Городок маленький, незначительный, немецкое название у него такое, что с похмелья не выговорить, мы его по-своему Хрюкендорфом называли. Так вот, многие из наших солдат и в мирное время, до войны, мясо не шибко-то на столе видели, а здесь – изобилие! Мы жили в селе, в доме одного сбежавшего ганса…
Николай осмотрел на Эрика, пожал плечами.
– В первый же день постоя мы ничейную коровку зарезали и стали между соревноваться, кто лучше сготовит. Ни на чём не экономили, не ограничивали потребление. В первый раз девять килограмм мяса съели вдесятером! Потом ещё, через день, в гости ходили к знакомым ребятам на батарею, так они там тоже зараз в котёл закладывали по полкоровы! Через недельку мы на свинину перешли, а когда и свинина приелась, то стали куриц по десятку на вечер потрошить! Холодец делали, заливное! Красота! В кашу в те дни мы бросали по полкило настоящего масла на человека, не жалели, припасы были всегда под рукой. Ну, делились едой и с многодетными, с бедными немецкими семьями, это уж обязательно. Лишние продукты, что у нас были, меняли на хорошие вещи, один наш ухарь умудрился купить за пять буханок хлеба женские золотые часы! И домой отправляли посылки с шоколадом и сахаром… Вот ведь как было.
С хорошим настроением, выспавшийся, Мишка мигом, не экономя, доел доставшиеся ему картофелины.
Оглядел всех, улыбнулся, легко вздохнул.
– Товарищи, а как, в целом, здесь с питанием дела обстоят?
Дядя Серёжа облизал свою ложку, положил её на стол, буркнул, не глядя ни на кого.
– А никак! Сейчас мы кильку по штуке в одни руки распределяем…
Николай привычно отмахнулся от дяди Серёжи, терпеливо пояснил Мишке.
– Ничего страшного, живём, с голоду не помираем. Продовольствие получаем, как и все другие люди, по карточкам. Мы в нашей бригаде все рабочие первой категории, нам по восемьсот грамм хлеба в сутки положено; только Эрик получает шестьсот грамм, он пока, как ученик, на второй категории числится. Сахара по первой категории здесь дают тоже восемьсот грамм, в месяц, и мыло, один кусок, хозяйственное или туалетное, по желанию. Начальство говорит, что скоро столовую на заводе наладят, можно будет некоторые месячные карточки на рабочие талоны обменивать.
– Ни черта не выгодно будет, опять народ обманут…
Дядя Серёжа лёг на койку, отвернулся к стенке.
Николай улыбнулся, подмигнул Мишке, показал, чтобы тот не обращал особого внимания на уставшего мужика.
– А купить что, если на зарплату, можно будет?
– Можно, но с зимы обстановка с продуктами на рынке здесь, в Кёнигсберге с каждым днём всё хуже и хуже становится. Говорят, что у нас в стране свой неурожай был, засуха, да и, вроде как, трудящимся полякам и чехам тоже нужно с зерном после войны помогать… Ещё в январе литр молока на рынке можно было за два рубля взять, а в прошлый выходной я заходил туда, видел, что уже все торгуют по пять! Некоторые мордатые тётки и по десять, и по двадцать рублей просят! И покупают же у них некоторые…
От стенки дядя Серёжа буркнул, не поворачиваясь.
– А в коммерческих магазинах ещё и спецнаценка! В «Особторге» вполовину ещё цену накидывать нужно. И то по купонам.
Молчаливый Усаныч встрял, отложив в сторону книгу.
– Не везде. В некоторых «Особторгах» инвалидам папиросы продают со скидкой в четверть…
– … Водка теперь в семь раз дороже довоенной продаётся!
Николай весело толкнул в плечо дядю Серёжу.
– Хватит тебе, старый, о своей водке-то печалиться, вставай, я сейчас чайку быстренько вскипячу! Чай будем пить. Сахар в наших общественных запасах есть, до конца месяца вполне на всех хватит!
Мишка обречённо вздохнул.
– С баранками?
– Да, с баранками. А как ты угадал?!
Пока занимались чаем, поговорили о том, кто что в апреле по карточкам не выкупил.
– Я крупу и макароны ещё не успел взять, в выходной дойду до магазина. Или ты, Эрик, сбегаешь, отоваришь?
– Сбегаю.
– Только обязательно, не забудь!
Николай с улыбкой погрозил мальчишке пальцем.
– А то карточки пропадут, что само по себе непорядок.
Мишка, освоившись за столом, вовсю хрустел баранками.
– Кто тут у вас, на заводе, занимается карточками? Через кого мне прикрепиться?
Почти на все вопросы отвечал Николай, успевая и кружки на столе расставлять, и кипяток с заваркой разливать.
– Насчёт карточек ты, Мишка, загляни завтра с утра в кадры…
– К Наталье Владимировне?
– К ней самой… Она тут у нас снабжением карточками новых рабочих занимается, правильной выдачей. Раз в неделю она в исполком ходит, в специальное бюро по продовольственным карточкам, и тебя в плановом порядке тоже обеспечит.
Мишка не успокаивался, желая прямо в этот момент узнать побольше.
– А как настроение здесь, вообще?
– Настроение трудящихся вполне здоровое…
Николай отвечал невнимательно, с осторожностью обращаясь с горячим чайником.
Дядя Серёжа снова перебил его.
– Ага, скоро будем ходить в магазины только смотреть!
– Да прекрати ты свои пораженческие настроения!
– Чего прекращать-то?!
Дядя Серёжа вскочил, присел на койке, спустив на пол босые ноги.
– Вместо мяса некоторым работягам уже выдают субпродукты! Так? Так! Сахар заменяют низкосортными карамельками! Так ведь?! Молоко уже совсем не настоящее – добавляют сыворотку, обрат, пахту! Хлеб мокрый, тяжёлый! Правда же?! Вот, а ты всё попусту споришь со мной…
– Я и не спорю…
Мишке совсем не хотелось, чтобы кто-то вокруг него сейчас громко спорил или ссорился. Он и начал-то пояснять тихо и рассудительно.
– А у нас, в Москве, на комбинате, не так… У нас там даже для питания детей специальные кухни есть!
– Как это?!
– А вот так! При комбинате работает молочная кухня, где малышам, ну, совсем ещё маленьким, до года, выдают молоко, жиры, манную крупу, сахар и муку. А те, кто чуть постарше, получают питание и продукты из пищевых станций, на детские продовольственные карточки. В яслях их кормят полным рационом! А в школах, я знаю точно, моя младшая сестрёнка рассказывала, что им дают горячие завтраки. Когда в этом феврале товарищ Сталин выступал в Москве перед избирателями и сказал, что карточная система в СССР будет отменена в ближайшее время, то буквально через несколько дней во всех газетах было напечатано сообщение о снижении цен!
– И снизили?
– Снизили, снизили! Моя мама даже удивлялась, как снизили!
Николай громко хрустнул в кулаке баранкой.
– У нас тут, на заводе, тоже организовано подсобное хозяйство для улучшения питания рабочих.
– Вот здорово!
– Недавно вот запустили свою заводскую пекарню. Наши ребята специально ездят по разрушенным и брошенным немцами пригородным имениям, ищут там припрятанную рожь и пшеницу, на собственной мельнице мелют муку. Правда, запасов такого зерна становится всё меньше, приходится примешивать для хлеба муку из овса, ячменя и кукурузы.
– Вкусный хлеб получается?
Николай захохотал.
– А ты что, и не распробовал?! Только что, под картошечку, употреблял, аж за ушами трещало!
– Это свой хлеб, заводской?!
– Да, а как же иначе-то… И рыболовецкая артель у нас тоже имеется. Составлена из рабочих, имеются неплохие уловы. В углу заводской территории устроена своя коптильня, так что почаще принюхивайся. Ни один килограмм добытой рыбы не пропадает зря.
– Молодцы какие! Как у вас тут всё хорошо!
– Ну не всё ещё так гладко… Здесь пока нет клуба, красного уголка, радио не проведено, столовая не запущена, душевые не каждом цеху. Да и общие жилищные условия пока тяжёлые…
Дядя Серёжа, совсем уже не сонный и не хмурый, повернулся к Мишке.
– А вот скажи, мил человек, как ты токарем-то стал? С детства, что ли, о таком мечтал? С яслей?
– Нет, не с детства. В школе я хотел художником стать…
– Рисуешь хорошо?!
– Говорят, что хорошо… На городских выставках и конкурсах мне призы давали.
– Давали? Брал?
– Брал.
– Ну, а с какого такого перепугу ты тогда в токаря-то подался?
– Война началась. Мой старший брат Славка токарем на нашем комбинате стал, ну, где и мама работает. После него и меня на фабрично-заводское обучение приняли.
– Ну и как?
– Хвалили. Говорили, что и в теории понимаю, и со станком умею обращаться.
– Надо же, какой ценный кадр к нам из Москвы приехал!
Дядя Серёжа хлопнул Мишку по коленке.
– Ты, Мишаня, не обижайся на меня, я не всегда добрые слова людям говорю, так уж получается… Вижу, что парень ты грамотный, смышлёный, хороший. Будем работать, всегда чем смогу, помогу, обращайся.
– Спасибо!
Николай, с кружкой в руке, тоже устроился на своей койке, откинулся спиной на стену.
– Тут многие ребята, приезжие, школу не успели перед войной закончить, а сейчас учиться им чрезвычайно хочется. Начальство говорит, что тоже планируют здесь такое же обучение вводить, фабрично-заводское. Как ты считаешь, получится?
– Конечно! По всей стране очень здорово получается и здесь получится!
Мишка заулыбался всем, крутанулся на табуретке.
– Возможности-то какие открываются большие! Главное – все, кто учится, находятся на полном государственном обеспечении, им полагается питание, место в общежитии и одежда. Я-то ведь из обычной школы на комбинат из-за войны ушёл; сначала Славку моего в порядке мобилизации на обучение в ФЗО направили, а потом и я, после него, попросился. Чтобы не в армию идти, рановато по возрасту было, а работать, пользу приносить!
Во-вторых, дисциплина. За грубые проступки и за самовольный уход из училища у нас там запросто можно было получить год заключения в трудовую колонию, каждый держал ухо востро, не разгильдяйничал!
– Полгода всего учиться?
– Да, полгода. Правда, на некоторых сложных специальностях – до десяти месяцев. Отучился – и ты квалифицированный рабочий, с повышенной категорией и с рабочим разрядом!
Николай спрашивал Мишку, задавал правильные, нужные вопросы, ровно, по порядку, как гвозди заколачивал.
– А с призывом как дела в таком случае обстоят? Ну, в армию… А то учишься, учишься, а тебя – р-раз! – и опять в сапоги! Не получится так?
– Это и мы проходили, такие же вопросы директору училища тоже задавали. Славка всё на фронт рвался, мне-то уже поздно было, война закончилась. Директор наш, отличный дядька, сам фронтовик, с ранениями, орденоносец, объяснил нам, что на в этому году и ещё на три года в Советском Союзе не будет проводиться всеобщий призыв в армию. Вместо этого молодежь призывного возраста обязана трудиться на мирном фронте. Солдат у нас в стране сейчас много, а вот рабочих рук для того, чтобы восстанавливать разруху, не хватает.
