скачать книгу бесплатно
– А я думала, ты ему приглянулась!
– Ну, это само собой, – скромно ответила дочка.
За разговорами я и не заметила, как приготовила роскошный обед.
– Дарья, а есть у нас какие-нибудь напитки?
– Есть, конечно. И водка, и вино, и даже джин. Кроме того, можешь быть уверена, твой Жукентий принесет что-нибудь эдакое!
– А где он возьмет в субботу?
– Не знаю, но уверена – с пустыми руками он не придет.
Ровно в пять раздался звонок в дверь.
– Вот это точность! – восхитилась Дашка. – Король да и только! Иди сама открывай!
Викентий Болеславович и впрямь явился с бутылкой французского вина и двумя прелестными букетами. Один, поменьше, – Дашке, второй, побольше, – мне.
– Где вам удалось все это раздобыть в субботу? – поинтересовалась Даша.
– Кто ищет, тот всегда найдет, даже в Израиле в субботу! О, какой стол! С ума сойти! И все готово, дамы в полном порядке – какая прелесть!
– А у мамы это вопрос принципа! – пояснила Даша. – Она и меня так выдрессировала.
– И кто же всю эту красоту готовил?
– Мама. Я только десерт сделала.
– Ну что ж, давайте сразу за стол! – предложила я. – Поскольку мы еще очень мало знакомы, за столом нам будет легче общаться.
Попробовав мою баклажанную икру и салат с брынзой, Викентий застонал:
– Боже правый, Кира, я каждую минуту открываю в вас все новые и новые достоинства, куда это меня заведет? Дашенька, вы уже поняли, что я ухаживаю за вашей мамой?
– Я это еще в аэропорту просекла!
– Просекли? И ничего не имеете против?
– Наоборот!
– Дарья!
– А что тут такого, мама? Викентий Болеславович хочет удостовериться, что я не стану устраивать сцены, дуться и вести себя как последняя идиотка. Я отлично знаю, что у меня мама умная и красивая, а за умными и красивыми женщинами надо ухаживать.
– Браво, Дашенька! Вы тоже вся в маму – умная и красивая, но ухаживать за вами я уже староват!
– Пожалуй! – заявила Дашка.
Он от души расхохотался.
– Кира, дайте-ка мне еще ваших баклажанов, это что-то неземное!
Время летело незаметно. После обеда мы пили кофе на балконе. Было удивительно легко и уютно.
Зазвонил телефон, и Даша вступила в долгие пререкания по поводу какого-то компьютера. Мы остались на балконе вдвоем.
– Викентий Болеславович, а как вас сокращенно называют?
– Кто как – Кеша, Викеша, Витя, а мама звала Котей.
– Какая прелесть! Можно, я тоже буду звать вас Котей?
– Буду счастлив!
– Как приятно иметь дело с воспитанным человеком!
– Кира, вы заблуждаетесь, я могу быть ужасающим нахалом.
– Не верю!
– Ах не верите?
Он вскочил, выдернул меня за руку из кресла и крепко обнял.
– Ты еще убедишься, каким я могу быть нахалом и хулиганом!
От его поцелуя у меня голова пошла кругом. С ума сойти! Как же здорово он целуется!
– Вот это темпы! – раздался вдруг Дашин голос.
– Даша, вы сами меня спровоцировали, оставив наедине и так надолго с вашей обворожительной мамой!
– Я, значит, еще и виновата?
– Разумеется, я ведь только слабый мужчина, не устоял перед женскими чарами. Что с меня возьмешь!
Я смутилась, Дашка залилась хохотом, а Викентий как ни в чем не бывало уселся в кресло и с удовольствием закурил.
– А вы и в самом деле нахал, – заметила я.
– А что я вам говорил?
Дашка деликатно удалилась на кухню. Он было рванулся ко мне, но я строго на него посмотрела, и он покорно остался сидеть.
– Кира, мне ужасно понравилось с вами целоваться. И вы, по-моему, тоже не испытали отвращения?
– Отнюдь.
– Вы мне с каждой минутой все больше и больше нравитесь, боюсь, я уже не смогу спокойно спать. Со мной давненько ничего похожего не было.
– Послушайте, Котя, это даже неинтересно, так сразу…
– А вам хотелось бы теряться в догадках, прикидывать, насколько вы мне нравитесь, и так далее? Побойтесь Бога, Кира, у нас нет на это времени! Мне уже пятьдесят восемь, и я предпочитаю играть в открытую. Поверьте мне, такая игра ничуть не хуже других. Вы мне нравитесь до умопомрачения, меня к вам тянет как магнитом, так чего ради это скрывать? И, простите за нескромность, я вам, кажется, не противен?
– Нет.
– Вот и славно! Значит, теперь надо только дожить до понедельника.
– То есть?
– Мы же условились провести понедельник вместе!
– И какая же будет программа?
– Во-первых, я поведу вас в Яффо в музей Франка Мейслера. Это потрясающий скульптор по металлу, Шолом-Алейхем в скульптуре. Вся суть еврейского народа и бездна юмора. Чудо! Вы уже были в Яффо?
– Да, мы там гуляли с Дашей. Но я с удовольствием еще пойду.
– А потом где-нибудь пообедаем, отдохнем, ну а там дальше видно будет…
– Программу принимаю.
– Что ж, не буду вам больше надоедать, вам надо завтра рано подняться, желаю приятной поездки, и будьте готовы к настоящему потрясению. Иерусалим никого не может оставить равнодушным. В понедельник утром я позвоню. Позвольте поцеловать вашу руку.
Я думала, что в отсутствие Дашки он поцелует меня на прощание. Но нет, он пошел проститься с Дашей. И только уже в дверях прошептал:
– Я не поцеловал вас, чтобы вы спокойно спали!
Действительно нахал!
– Мамуля, какой клевый мужик!
– Он тебе понравился?
– Еще как! Умница, с юмором и внешне интересный. А от тебя просто балдеет! Мам, он женатый?
– Вдовец.
– Вот здорово!
– Почему?
– Не притворяйся, мамуля, что не понимаешь! Я думаю, еще дня два – и он сделает тебе предложение. Только не вздумай ему отказать!
– Да ты с ума сошла! Мы едва знакомы!
– Подумаешь, велика важность! Но имей в виду – в твоем возрасте лучше тебе не найти!
– А я и не ищу! Меньше всего на свете хотела бы выйти замуж! Нет, я слишком ценю свою свободу! Я не могу без ужаса думать о том, что у меня в квартире поселится какой-то мужик, которого надо будет кормить, обстирывать… Брр! Я терпеть не могу Ахмадулину, но одну ее строчку – «…и ощутить сиротство как блаженство» – принимаю полностью!
– Мамуля, но я же видела, что он тебе жутко нравится!
– Нравится, не спорю. Но одно дело роман и совсем другое – брак. Нет, доченька, этого ты от меня не жди.
– Ну и зря. Такие на дороге не валяются.
– Ладно, детка, давай-ка помоем посуду и ляжем спать. Завтра надо встать очень рано.
На другой день мы спозаранок заехали за Любой и помчались туда, где останавливаются экскурсионные автобусы. По дороге Люба сказала:
– Кирюшка, гляди, видишь эту белую кучу? Это снег! Сюда его регулярно привозят с гор, чтобы ребятишки имели представление, что такое снег! Здорово, правда?
– Не то слово! Ага, ты, значит, вполне способна находить и что-то хорошее в здешней жизни?
– Способна, способна, а все равно хочу домой, вот только дома там уже нету.
На путевках было написано: «Сбор группы у дерева». Когда мы подъехали к станции, выяснилось, что деревьев там более чем достаточно.
– Ничего не скажешь, хорошенькое обозначеньице, – проворчала Люба.
– Да ладно, тетя Люба, сейчас вмиг разберемся. – Даша выскочила из машины и, ничуть не стесняясь, громко крикнула: – Эй, где здесь автобус Марины Воробьевой?
Мне уже успели объяснить, что два самых крупных экскурсионных бюро принадлежат двум Маринам – Марине Фельдман и Марине Воробьевой. У каждой есть свои приверженцы, и их отношения немного смахивают на отношения поклонниц Лемешева и Козловского.
К Дашке немедленно подскочил какой-то парень, стал что-то объяснять, и видно было, что он уже готов на все. Я с гордостью наблюдала за своей красивой и вполне раскованной дочерью. Ну и отлично, такая не пропадет!
– Кирка, – словно бы угадала мои мысли Люба, – а мы ведь такими не были. Какие-то зажатые мы были, правда?
– Правда, и слава Богу, что они другие. Так куда легче жить!
– Тетки, вылезайте, нашла я ваш автобус – шикарный, мерседесовский, с кондиционером!
– Кирка, ты не обидишься, если я чуток посплю? Для меня в такую рань вставать – хуже смерти.
– Да спи себе, Любаша, сколько влезет! А я буду в окно смотреть.
Любка и в самом деле уже через минуту спала крепким сном. А я не столько любовалась видами Израиля, сколько вспоминала вчерашний вечер. Этот Котя мне определенно нравится. Подумать только, мы виделись всего два раза, а ощущение такое, будто Бог весть как давно знакомы! Это дорогого стоит. А как он целуется! При одном только воспоминании в дрожь бросает! Куда это годится! Еду в Иерусалим, а мысли какие-то грешные. Это, наверное, оттого, что я воспитывалась атеисткой и довольно долго жила в Безбожном переулке.
– Циля! У тибе юбка задралась! – раздался вдруг чей-то пронзительный голос.
– А? Что? – обалдело вскинулась сонная Любка.
– Спи себе, у какой-то Цили юбка задралась.
– Нет, ты скажи, почему это здесь евреи так орут?
– Вероятно, потому, что в других местах им приходится помалкивать. Их можно понять.
