скачать книгу бесплатно
– Здравствуйте. Вы производитель работ по реконструкции театра?
– Здравствуйте, я вас слушаю, – ответил тот.
– Я, извините, из треста… Простите, как ваша фамилия?
– Вилин моя фамилия, Слушаю вас?
– Для доклада начальству мне необходимо следующие сведения.
– Именно? Какие?
Грачева заглянула в блокнот, поискала там нужное:
– Так… Минуточку… Графа первая… – Помолчав немного, спросила: – Сколько в театре бельэтажей?
– Один.
– Ясненько. Сколько, в том числе деревянных, каменных, железобетонных и железных? – отметила что-то в блокноте.
– В театре один бельэтаж, деревянный!..
– И больше никаких нет? – смотрит на Вилина недоверчиво.
– Раз один, других, выходит, не имеется!.. с заметной нотой раздражения выпалил Вилин.
– Ясненько, – невозмутимо прописклявила Грачева. – В каком они состоянии?
– В аварийном! – повысил голос прораб.
– Все? Или один какой-то?
Вилин поднял глаза к небу и голосом измученного человека громко прошептал:
– В театре всего-навсего один бельэтаж, старый – престарый.
– Ясненько-понятненько… – И после нудного смотрения в блокнот, спросила: – Какие требуются материалы для ремонта, в каком примерно количестве, в отдельности для деревянного, каменного железобетонного и железного бельэтажей?
Товарищ Вилин взорвался:
– В театре один бельэтаж! Деревянный! Старый! Аварийный! Ремонтировать нельзя. Весь прогнил! Надо разбирать и строить новый, товарищ!
Грачева делает отметки в блокноте и невозмутимо после небольшой паузы:
– Ясненько-понятненько… Теперь скажите, на сколько они мест?
– На восемьдесят два места… – отступил от Грачевой.
– Один или все? – сделала шаг за ним.
– Вилин закричал исступленно:
– В театре один бельэтаж! Других нет! И никогда не было!
Грачева снова свое:
– Ясненько-понятненько… – Помолчала, сделав отметку и промолвила: – До свидания.
Соискатель учености возвращается к своей защите, после того, как присутствующие перестали смеяться.
– Концепциям Аристотеля и Гоббса близка теория деградации, созданная английским психологом Александром Бейном. Комическое, по его мнению, – это когда нечто возвышенное серьезное деградирует до степени низкого и ничтожного.
На экране мужчина целует обнаженную девицу. В руке денежная купюра.
Аничкина спрашивает Грачеву:
– Скажи откровенно, ты ему отдалась по любви или за деньги?
– Ах, – махнула рукой та. – Считай, что по любви, десять монет разве это деньги…
Изображение тоже, но девица отталкивает пристающего к ней мужчину.
Вачнадзе обнимает Грачеву, стремится поцеловать её, что-то шепчет, уговаривает её. Та возмущается, отталкивает его, но он продолжает свои притязания.
– Да пошел ты… – вырвалась она и отходит, к Аничкиной. Та спрашивает:
– Что он хотел?
– Он в долг хотел, несчастный сексуалист.
Аничкина смеясь:
– А один за любовь предлагал мне плату в рассрочку!..
– Вот вы девушки смеетесь, а если у человека денег нет? – говорит, заикаясь по слогам Пятов. – А ему хочется…
– Пусть идет к жене своей; – советует Грачева.
– А если у него нет жены? – выступает Вилин.
– Пусть женится! – хором отвечают артистки.
– Да… это не так просто и можно ошибиться. Одних женщин нельзя добиться, а от других нельзя потом избавиться.
Ивакин после всеобщего смеха продолжил:
– Теориям Аристотеля и Гоббса придерживается и Альфред Стерн. Разъясняя смех, как психологическое явление, Стерн разделяет мнение Герберта Спенсера, утверждающего, что в момент смеха освобождается избыток нервной энергии…
Пятов вдруг громко захохотал. Невелев ему:
– Ты что? У тебя энергии море?
– Врач сказал, что я заикаюсь, потому, что я спотыкаюсь о свою энергию, когда говорю, – смеясь поясняет Пятов. – Видишь, я смеюсь и не заикаюсь. А как перестану смеяться… – он прекращает смех, – то… – сильно заикаясь продолжил: растянуто: – В-о-о-оттт, ссс-мооо-триии.
– Ну, понесло, – засмеялись все хором содокладчики.
– Один из философов, чьи взгляды на комическое дали пищу многим эстетикам и психологам, был Иммануил Кант. Он говорит: «Смех есть аффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто…»
На стулья садятся и застывают в разных позах Патов, Невелев, Аничкина, Вилин и Чемерина. Проходит какое-то время. Без единого слова, как по команде, они меняют позы. Снова неподвижны, молчат. Пауза. Снова меняют позы, застывают в безмолвии. И так трижды.
Неожиданно появилась, ушедшая до этого, Грачева и дискантом:
– Не сжигайте калории за пустым делом! В буфет свежее пиво привезли!
Все участники вскакивают с мест и смеются. Ивакин говорит:
– Мы ожидали совсем другое, нежели то, что произошло… Теория Канта оказала огромное влияние на немецкого эстетика и психолога Теодора Липпса. Он полагает, что смешное проявляется тогда, когда вместо ожидаемой ценности, способной привлечь наше внимание, возникает иная ценность, которая данной ситуации не соответствует и потому имеет для нас слишком малое значение…
Вилин садится за стол, на который Пятов ставит пишущую машинку.
Вилин спрашивает:
– Надеюсь, машинка не с турецким акцентом, как в конторе Бендера «Рога и копыта»?
– Нет, нет, что вы, командор…
– Посмотрим, – Вилин начинает печатать текст.
Аничкина, подвязав себе фартук, с тряпкой в руке сметает пыль со стола, и со вздохом говорит:
– У нас осталось на жизнь всего несколько центов, милый…
– С минуты на минуту я жду гонорар из редакции, – продолжает стучать на машинке Вилин.
Входит Пятов с сумкой почтальона и вручает конверт Вилину.
– Благодарю…
– Простите, сэр, но с вас следует почтовый сбор, письмо без марки, – не уходит Пятов.
– Прошу вас, – высыпала центы в руку почтальона Аничкина.
Вилин торопливо вскрыл, конверт, пробежал глазами бумаженцию и засмеялся.
– Чек из редакции? – с надеждой в голосе спросила Аничкина.
– «Старый приятель, посылаю тебе сердечный привет. Живу хорошо. Джексон», – смеется Вилин.
Аничкина смеется тоже и говорит:
– Да, но я отдала почтальону свои последние центы…
Вместо Вилина за машинку садится Невелев и печатает.
Вошла Грачева-почтальон и со стуком бухает свою тяжелую ношу на стол.
– Вам посылка, сэр… – вытирает платком лицо женщина.
– Великолепно, мисс… – сует чаевые Грачевой.
Та посмотрела на мелочь и говорит:
– Простите, сэр, но с вас три доллара и тридцать два цента, так как почтовый сбор не оплачен, сэр.
– Что за чертовщина! – крайне недоволен Невелев. – Однако… – порылся в карманах, отдаёт деньги Грачевой. И сам себе, когда та вышла: – Несколько центов только и осталось… – распаковывает тяжелую посылку. Разматывает бумагу, разматывает: – Любопытно… отшатывается, пораженный увиденным. На столе среди вороха бумаг лежит огромный камень. Берет бумаженцию-послание и читает вслух:
«Дорогой Джексон спешу сообщить, что этот камень свалился с моего сердца, когда я узнал из твоего письма, что ты живешь хорошо»… – неудержимо захохотал Невелев.
Немного выждав Вилин сказал:
– Датский психолог Гаральд Гефдинг утверждал, что контраст служил для него основой всех форм комического, а потому контраст является основой комического вообще. «Действие контраста, на котором основано смешное, – пишет Гефдинг, – возникает от того, что внезапно сталкиваются две мысли или два впечатления, из которых каждое само по себе вызывает чувствование, но так, что одно разрушает то, что построило другое…»
На экране городская часть Тбилиси. Полуподвальный вход в шашлычную, вывеска «Духан».
На сцене Пятов что-то считает на большом калькуляторе.
Появляются в обнимку Невелев и Вачнадзе.
Поют: «Мы тбилисские кинто, мы тбилисские кинто». Шатаются, Невелев споткнулся, его поддержал Вачнадзе.
– Спасибо, дарагой… – благодарит его тот.
– Нет, это тебе, дарагой спасибо за кахетинское…
– В духан пойдем, да?
– Нет, это я сказал – в духан пойдем, дарагой…
Невелев пошатывается и смотрит на Пятова, затем говорит:
– Скажи, Шако, это бизнесмен или не бизнесмен?
– Нет, не бизнесмен – присмотрелся к Пятову Вачнадзе.
– А я говорю, бизнесмен!
– Зачем бизнесмен, конечно, не бизнесмен!
– Спорю на бутылку кахетинского, бизнесмен!
