Остап Бендер и Воронцовский дворец

– И фамилия у неё, наверное, тоже Мильх?

– А вот имя её не знаю, – одел очки и посмотрел сквозь них на «газетчика». – А если замуж вышла, то и фамилия, может, у неё другая, товарищи.

– А сейчас у вас фотографы все новые?

– Конечно, где же наберешься старых на советскую зарплату, – усмехнулся Моисей Аронович. – Кто опытный и с деньгами свое дело пооткрывали, а кто нет… Пришлось разных приглашать, опытные не опытные, но работаем. Вот так, что могу вам сказать на все ваши вопросы, товарищи.

Поблагодарив Моисей Ароновича, компаньоны, обнадеженные узнанным, вышли уже на вечернюю Пушкинскую улицу.

Когда он и его помощник сели в машину, Остап сказал:

– Номер дома в Гимназическом переулке нам неизвестен, поэтому завтра снова в адресное бюро, камрады.

– В адресное бюро? Нашли Мацкова? Остап Ибрагимович? – спросил обрадовано Козлевич.

– Нет, Адам. Искали не ту фамилию, не Мацков, оказывается, а Мацкин, – и Остап поделился полученными сведениями со своим непревзойденным автомехаником. И закончив, распорядился: – Ночуем в знакомой нам гостинице…

– Но и поужинать надо, командор, – обернулся к нему Шура.

– И поужинаем, детушки. А завтра утром снова в бой.

После ужина и поселения в гостинице два компаньона вышли прогуляться по ночному Симферополю. Козлевич остался отдыхать в автомобиле. Бендер был задумчив и с Балагановым почти не разговаривал, рассуждая, как это было часто.

Походив мимо ярко освещенных витрин кинотеатров, магазинов, кафетерий и кондитерских, Остап и Балаганов вышли на Салгирную к базару. Там всё еще толкался народ, продавцы зазывали покупателей, устало расхваливая свой товар.

В эту ночь Бендер и Балаганов спали в одном номере, без женщин, которые напрашивались на знакомство, когда они прогуливались. Козлевич остался в автомобиле, сторожил его.

До открытия адресного бюро, сидя в машине, Остап говорил своим компаньонам:

– Конечно, визит к родителям фотолаборанта-под-польщика, если они даже и живы, ничего нам не даст. И за хозяина их сына они навряд ли нам что-либо сообщат, друзья-искатели. Но всё же попытаемся что-нибудь узнать. Поскольку их сын был исполнителем, обрабатывал заснятые материалы заведением Мацкина, то должен и знать что-то…

– Да, он, а не его родители, Остап Ибрагимович, – вздохнул Козлевич.

– Если бы жив был бы, этот фотолаборант, командор.

– Конечно он же и карточки для этого фотоальбома печатал, проявлял и закреплял, – говорил Бендер, как будто не слыша замечаний своих единомышленников.

– Нет человека в живых, а вы, командор, говорите…

– Да, резонно, Шура, резонно, – оторвался от своих размышлений Бендер. – Я и говорю, всё это туманно и неопределенно, но… – сделал паузу Бендер.

– Посетить этот адрес нам следует… – закончил за своего предводителя Козлевич.

– Нам надо после этого, камрады, посетить и дворец «Кичкинэ». Там, может быть, отыщется сестра фотолаборанта, которая гуляла с офицером белых.

– Надо, Остап Ибрагимович, надо, – согласился Козлевич. Балаганов молчал, чувствовалось, что он не доспал и сейчас подремывал, откинувшись на мягком сидении.

Бендер еще немного вслух поразмыслил и, взглянув на часы, вошел в адресное бюро, куда прошли уже служащие.

Та же самая сотрудница за окошком адресной конторы Бендеру сказала:

– И снова ищете друга, а года рождения не знаете, товарищ.

– Не знаю, – вздохнул Остап.

– Ну что же, посмотрим. Через тридцать минут получите справку.

– Очень вам благодарен, товарищ, – пошел Бендер к ожидающим его друзьям.

Через полчаса великий искатель снова был в адресном бюро и вышел оттуда с бумажкой в руке. Компаньонам, сидящим в автомобиле, он скучно сказал.

– Такой фамилии с именем и отчеством таким в адресной конторе не значится.

– А может быть, с другими именами и отчествами? – тут же спросил Балаганов.

– Послушайте, Шура, неужели вы думаете, что я не выписал бы с этой фамилией и других? С разными именами и отчествами? Не одного Мильха не оказалось, – сердито промолвил Остап, усаживаясь на свое командорское место.

– Да, дело осложняется, Остап Ибрагимович, – повернулся с переднего сидения боком Козлевич к своему директору. – Расстреляли беляки, так что же, нигде не числится такой? – покачал готовой он.

– И мне удивительно, – кивнул головой Остап. Вынул коробку «Дюбека» и закурил. Это обычно он делал редко и по двум причинам: когда ему надо было сосредоточиться над проблемой, и когда ему нужно было для беседы с нужным человеком.

– А может, тот директор сказал нам неправильную фамилию этого лаборанта? – обернулся лицом к Бендеру Балаганов.

– Может быть, может быть… Иди знай какая правильная фамилия этого лаборанта? Одна буква, Шура и Адам, уже путает карты. Уже адресники не могут найти. Скажем не Мильх, что по-немецки молоко, а Мельх, не Мильх, а Милях, Милян, Мулян, Мялян, вот вам и задача, друзья. Как и Мацков не Мацков, а Мацкин. Мы с ног сбились, ища Мацкова, а он Мацкин, – всё больше и больше выражал свое недовольстве Бендер. – Убедились?

– А может, Остап Ибрагимович, поехать нам по этому самому Гимназическому переулку да расспросить людей. Если не Мильха, так кто-то похожую на эту фамилию нам и подскажет, – пригладил усы Козлевич.

– Ну, Адам Казимирович, вы в последнее время всё подсказываете дельные предложения, – похвалил его Бендер. – Верно, попытаемся, камрады. Курс на этот самый школьный переулок.

Чтобы к нему проехать компаньоны по пути спрашивали только у пожилых людей, которые могли бы подсказать правильное направление, так как Гимназический переулок наверняка был уже переименован в какой-то угодный советам. Нашли они его всё же без особенных трудностей. А когда въехали в него, то без сложностей нашли и дом, где раньше проживали Мильхи. Этот дом они отыскали, когда разошлись по переулку и начали опрашивать тамошних жильцов. И первому кому повезло в этом поиске, был Балаганов. Что да, действительно в этом доме проживали люди под фамилией Мильхи, а сейчас там жили совершенно другие жильцы, поселенные туда городскими властями.

Хозева – мужчина средних лет, в прошлом буденновец и его жена, помоложе, в красной косынке, окруженная двумя детьми, подтверждали, что в этом доме жили Мильхи до них. А кто он, фотограф или фотолаборант, им не известно. Знают они только, что Карловича врангелевцы расстреляли, как подпольщика, хозяин погиб на войне, а хозяйка потеряв сына и мужа, несколько лет тому назад, как умерла.

– А была еще у него сестра, дочь хозяев, где она, не подскажете? – выслушав всё это спросил Бендер.

Хозяева стояли во дворе, напротив троих компаньонов, глазели на них, на их сверкающий лаком автомобиль, но в дом не приглашали. И на этот вопрос хозяйка ответила:

– Говорили, что проживала она, эта самая их дочка на Южном Берегу, а где не знаем.

– И брат того, кого вы ищете, вроде, моряк, тоже был у них. Но тот, говорили, у белых мичманом ходил. Где, что с ним, тоже сказать не могу, – курил хозяин папиросу, которой угостил его Бендер.

– Ну что ж… Нам остается только поблагодарить вас за сказанное нам. До свидания, товарищи, – пошел со двора Бендер в сопровождении своих единомышленников.

Получив сведения о фотолаборанте, Остап сидел в задумчивости, осознавая, что его поиск поставлен в тупик. Молчали и его компаньоны. Они уже отъехали от дома, где когда-то проживали Мильхи и настроение у них было совсем невеселое.

– Поехали, Адам, к базару, попьем бузы, – тихо проговорил Бендер. – Попьем и подумаем, что делать нам дальше.

Утолив жажду, хотели уже было садиться в машину, но Козлевич придвинулся к своему начальнику и тихо сказал:

– Если не ошибаюсь, Остап Ибрагимович, то посмотрите, по базару пробираются алупкинский экскурсовод Березовский, а за ним его женушка.

– Да ну? – и Остап устремился сквозь толпу к Березовским. И представ перед ними, приветствовал их:

– О, Петр Николаевич, дорогая Ксения Алексеевна, какими судьбами!

– О, рад видеть вас, Богдан Османович – распустил лицо в улыбке верный бывший служака дома Романовых.

– Я тоже рада вас видеть, Богдан Османович, – заулыбалась Березовская.

– Приехали на могилку нашего сынка, помянули, царствие ему небесное, да вот, попутно кое-какие покупки решили сделать, – пояснил Петр Николаевич. – И домой…

– Понятно, уважаемые, ясно, – продолжал умиленно смотреть на чету Березовских Бендер. – Если домой, то милости прошу в наш авто, когда сделаете покупки. Мы собираемся тоже ехать в Ялту. Так что, прошу вас.

– О, это просто сказочно будет, правда, Петр – воскликнула Ксения Алексеевна. – Так будем благодарны, так благодарны…

– Ну что вы, что вы, Ксения Алексеевна, по пути ведь… Как же не помочь нашим дорогим Березовским.

– Сейчас же, сейчас же, едем с вами, уважаемый Богдан Османович, мы всё уже купили, так что… – заверил Березовский.

– Не спешите, не спешите, будем ждать, покупайте еще всё, что вам надо.

Березовские заспешили купить еще что-то, а Бендер вернулся к машине и сказал:

– Окажем услугу нашим дворцовым друзьям, камрады. Прихватим их с собой.

– Да, конечно, Остап Ибрагимович, полезные люди, – ответил Козлевич.

– И могут оказаться еще более полезными, если уж так, – отметил Балаганов, кивая головой.

Вскоре «майбах» уже с пятью седоками покинул столицу Крыма и мчался по серпантине к Ялте. Говорили обо всем. Петр Николаевич, как отличный знаток Крыма был незаменимым гидом в пути. Указал компаньонам-искателям на памятник Льву Николаевичу Толстому, который в молодости воевал в Крымско-турецкую войну, место сражения русских войск с турками, где великий полководец Михаил Илларионович Кутузов потерял глаз. А когда проезжали место, где во время сильного землетрясения в 1927 году, произошел обвал горы и похоронил целое селение, Петр Николаевич поведав об этом, указал:

– А дальше, граждане-товарищи, гора «Джемерджи». И если вы присмотритесь к её вершине, то увидите отчетливый профиль царицы Екатерины Второй…

И три единомышленника уставились на вершину горы, так как дорога шла спуском и Козлевич остановил автомобиль, чтобы не совершить аварию.

– Ой, правда, правда, Петр Николаевич – воскликнул Балаганов, привстав с сидения и приложив ладонь ко лбу полочкой.

– Верно, братцы, голова и схожая с дамой не иначе, – отметил Козлевич.

– Похожа, похожа, ничего не возразишь… – согласился и Бендер. – Неужели природа так?

Когда поехали, Березовский продолжил:

– Любопытная история этого творения, друзья. Нет, это не природное творение, а высекал в камне один купец, как гласит легенда. Он поднимался к вершине и отесывал камень не протяжении многих месяцев и даже лет, готовя сюрприз царице, которая должна посетить Крым. И как видите, его творение и по сей день стоит профилем к дороге, а анфасом к морю. Видите, мы уже видим море у Алушты.

Многое еще рассказывал интересного компаньонам Березовский. И о самой Алуште, и о горе «Медведь», и о Гурзуфе, и о месте, где останавливался A. C. Пушкин, когда гостил у Раевских и о многом другом. И когда проезжали Никитский Ботанический сад, он, увидев, как какой-то фотограф у дороги снимет группу туристов вдруг сказал:

– А вы знаете, Богдан Османович, тем чем интересовались вы, интересовались и супруги из Севастополя. Анна Кузьминична, бывшая горничная загородного дома Воронцова в Симферополе и её заграничный супружец, греческий негоциант.

– Он такой же греческий негоциант, как я китаянка, – вставила Ксения Алексеевна.

Остап рассмеялся и спросил:

– Это почему же у вас к нему такое неверие, Ксения Алексеевна? – Да потому, как я понимаю, он типичный негоциант не греческий, а скорее всего еврейский.

После того, как смех в машине затих, Бендер спросил:

– Так чем же они интересовались, господа дворца служивые?

– Да тем же дворцовым фотографом Мацковым, как и вы. Расспрашивали, где его найти, где проживает, проживал. И не осталось ли по какой-нибудь случайности его знаменитого фотоальбома.

– А еще он сказал, – перебила супруга Ксения Алексеевна, что никак не соответствовало бывшей выпускнице из института благородных девиц, и это было объяснимо, так как за годы правления гегемона пролетариата культура её поведения неузнаваемо изменилась. Петр Николаевич укоризненно посмотрел на неё и хотел продолжить, но она опередила его словами: – Да, сказал, что если мы встретим когда-либо этого фотографа, Мацкова, как он его называл, то мы должны спросить у него за сколько он продаст свой фотоальбом с известными лицами и что он заплатит очень щедро за этот самый фотоальбом.

– И что за таинственный этот альбом – хлопнул себя по колену рукой Бендер.

Но в это время Петр Николаевич вновь стал гидом и до Ялты успел кратко рассказать компаньонам о Никитском ботаническом саде и о Массандре, о её многолетних винных хранилищах князя Голицына.

А когда «майбах» въехал в Ялту, то Бендер распорядился;

– Адам, поезжайте, в Алупку, доставим наших уважаемый друзей к их дому.

Березовские были несказано благодарны за такую услугу и Петр Николаевич по пути вновь поведал интересное о царском дворце Ливадия, Ореанде, Золотом пляже, дворцах Юсупова и Дельбер. Не забыл он упомянуть и о дворце «Кичкинэ». И когда он упомянул о нем, то Бендер тут же спросил:

– Петр Николаевич, а нет ли у вас знакомых людей, которые служили в свое время в этом самом «Кичкинэ»?

К только Березовский собрался было ответить, как Ксения Алексеевна тут же опередила его:

– Как нет, разумеется, имеются, Алиса Евгеньевна Абанина, бывшая гувернантка детей владельцев дворца. Управляющий…

– Нет, Ксения, как мне известно, Апостолов Александр Михайлович уже покинул Крым, – поправил супругу Петр Николаевич.

– Ах, да, его фамилия Апостолов…

– Его долго притесняли власти допросами и разными подозрениями, вот он и решил уехать, – вздохнул Березовский.

– Ну еще наш знакомый, тоже гувернёр, а сейчас завхозом там служит, Владлен Яковлевич… – добавила Ксения Алексеевна.

– Сейчас там санаторий, граждане-товарищи, так что Владлену Яковлевичу Денисову и удалось пристроиться, как и мне экскурсоводом, – усмехнулся Березовский.

– Многим так пришлось, – подтвердила Ксения Алексеевна.

– А служанку Мильх, вы знали?

– Мильх? – посмотрела на супруга Ксения Алексеевна?

– Не приходилось знать, – ответил Петр Николаевич.

– Да и я не слышала такую фамилию, – подтвердила Березовская.

– Она имела какое-нибудь отношение к Елизавете Андреевне? – немного помолчав, спросил Петр Николаевич.

– Нет-нет, к ней интерес по другой причине. Графиня Воронцова-Дашкова это была великая графиня своего времени, как надо полагать, – промолвил Бендер.

– Это верно, – вздохнул Березовский. – Вся её родословная тесно связана с многочисленной аристократической родней: Долгоруковых, Шуваловых, Шереметьевых, Демидовых, Мусиных-Пушкиных…

– Пушкиных? – спросил Бендер.

– Да, но чтобы вам было более понятно и ясно, сделаю экскурс в историю, её биографии…

– Но коль уж речь зашла об этом, Петр, следует сказать и о графе Воронцове-Дашкове, супруге Елизаветы Андреевны, судари. Илларионе Ивановиче, – вставила Ксения Алексеевна.

– Воронцов-Дашков Илларион Иванович 1837 года рождения, получил хорошее образование в Санкт-Петербурге, затем учился в Московском университете. А в 1839 году перевелся на Кавказ. Служил адъютантом кавказского наместника князя Барятинского. Получил орден святой Анны четвертой степени с надписью: «За храбрость» и золотую саблю с такой же надписью. Затем отправляется в Туркестан и в тридцать лет назначается командиром лейб-гвардейского гусарского его величества полка. В Питер возвращается светским генералом, георгиевским кавалером.

В 1867 г. Илларион Иванович женится на Елизавете Андреевне, Лиле, как её ласково называли в роду Шуваловых. Она была внучкой первого кавказского наместника князя Михаила Семеновича Воронцова, приходившегося Иллариону Ивановичу троюродным дядей.

– Вот так вновь соединились две ветви Воронцовых, – улыбнулась Бендеру Ксения Алексеевна.

– Вы говорили о Пушкиных? – заметил Бендер.

– То, что вы имеете в виду, это другое, уважаемый Богдан Османович. Имелся родственный род Мусиных-Пушкиных. Но коль возник таков вопрос, то скажу. Существует пушкиноведческая гипотеза, что мать Елизаветы Андреевны Софья Михайловна Воронцова является дочерью Пушкина, которой предположительно и было посвящено стихотворение поэта: «Прощай, о милое дитя, я не скажу тебе причины…».

– Но это гипотеза, судари, предположение, – взглянула на Остапа Ксения Алексеевна.

– Но вернемся к Воронцову-Дашкову, граждане-товарищи, – продолжил Березовский. – Живя в своем тамбовском имении – Ново-Томниково, он был склонен находить причины революционного наростания. В 1881 году 1 марта убит Александр I. Связанным давней дружбой с наследником, Воронцов-Дашков принимает охрану безопасности Александра III. Ведет тайные переговоры с «Народной волей» прекратить террористические акты.

В 1881-82 годах Илларион Иванович занимает пост министра императорского двора и уделов, главного управляющего конезаводом, канцлера Капитула российского и императорских орденов. Благотворителен, что не всегда нравится Александру III. Но дружба сохраняется. Возглавлял Российское общество Красного Креста…

– Которое в двадцатом Советы упразднили, – вставила Березовская.

– Но в двадцать третьем, насколько я помню эти же Советы создали Союз обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, – уточнил Петр Николаевич.

– Только бы не по старому назвать… – усмехнулась его супруга.

– Ну что же, судари, несколько слов в заключение моего рассказа о графе Воронцове-Дашкове, – помолчав немного, промолвил Березовским. – В 1905-году он назначается наместником на Кавказе, где служит до 1915 года. Как известно в это время там бурлит революционное движение. Он старается исправить ошибки прежней администрации. Но в 78 лет Воронцову-Дашкову уже не под силу такая деятельность и в августе 1915 года он уходит в отставку. Получает орден святого Андрея Первозванного и орден Георгия 3-й степени… Вот каков супруг был у нашей графини Елизаветы Андреевны…

– Очень интересно, очень, уважаемый Петр Николаевич, только еще вопрос. Он жил после Кавказа в Воронцовском дворце?

– Разумеется. И 15 января 1916 года Воронцов-Дашков скончался тут же, в Алупке, – кивнул он в сторону дворца так как «майбах» уже въезжал в городок.

Доставив Березовских в Апупку, компаньоны вернулись в свою штаб-квартиру в Ялте. После ужина, расхаживая взад-вперед по веранде, Бендер говорил:

– Вот видите, детушки-компаньоны, Канцельсон не дремлет. Побывал не только у Софьи Павловна, но и у Фатьмы Садыковны, а теперь нам стало известно, что был он также и у Березовских. И не ошибусь, если скажу, что греческий негоциант побывал бы с тем же делом и у Екатерины Владимировны с его муженьком, не иначе, как офицериком в прошлом, если бы они были бы сейчас в Ялте. И везде вопрос у него: «как найти фотографа Мацкова?» И не так самого фотографа, как приобрести таинственный и загадочный фотоальбом Мацкова. Вывод один: искать надо не только Мацкова, а лучше сам фотоальбом…

– Эге-ге, – пустил смешок. Балаганов. – Как же его? Живого человека не можем найти, а как же найти этот самый фотоальбом?

– Да, Остап Ибрагимович, это сложная задача, – пригладил усы Козлевич. – 0 кладе мы знаем, что он где-то во дворце. А фотоальбом? Ясно, что в нем кроется разгадка места, где сокрыты ценности уважаемой графини Вороницовой-Дашковой. Если даже старший помощник капитана «Тринакрии» ищет его разными путями, – высказывался он.

– Всё это так, Адам Казимирович, командор, но разве его отыщешь? – с явным скепсисом проговорил Балаганов. – Об этом можно только догадываться.

Остап молчал, слушая высказывания своих ком-паньонов-помощников, но услышав последние слова рыжеволосого названного брата, чуть было не взорвался в негодовании:

– Догадываться, Догадываться, – взглянул на него Остап. – Так или иначе, но нам надо найти этот фотоальбом, камрады – рубанул рукой воздух Бендер. И голосом не терпящим возражений, решительно заявил: – Но чтобы его найти, попробуем отыскать сестру и брата Мильха Виктора Карловича. Но где их искать? Сестру во дворце… а вот мичмана Мильха… – погасив раздражение, задумался Бендер.

Козлевич и Балаганов молча смотрели на своего руководителя и ждали, что тот скажет дальше, какие наметит их дальнейшие действия, что предложит, и он предложил:

– Завтра едем в «Кичкинэ».

Глава 5. В «Кичкинэ»

Рано утром компаньона выехали из города и вскоре Козлевич остановил «майбах» во дворе дворца «Кичкинэ». Время завтрака для отдыхающих еще не наступило, время службы для персонала уже началось.

«Кичкине», что означает по-татарски малютка был небольшим, но чрезвычайно изящным и нарядным дворцом в мавританском стиле. Дворец был построен в 1912 году для Романовых по проекту архитектора Н. Г. Тарасова. Сейчас он являлся и санаторием, и туристической базой для гегемона пролетариата. Но это мало волновало и интересовало компаньонов. Без труда они нашли бывшую гувернантку бывших владельцев дворца Абанину. Нашли её в подвальной комнате камеры хранения вещей отдыхающих. Она заведовала ею и библиотекой по совместительству.

Это была пожилая женщина интеллигентного вида. Узелок седых волос бил завязан черной лентой, очки в металлической оправе. Широко раскрытые светлые глаза смотрели на незнакомцев настороженно.

– Алиса Евгеньевна? – обратился с улыбкой к ней Остап. – Абанина?

– Да… – тихо промолвила женщина с испугом глядя на него и на молодцеватого Балаганова. «Уж не из ГПУ ли?» – мелькнуло в её голове.

– Мы из газеты… – начал как обычно Бендер.

– И из радиокомитета, – вставил рыжеволосый компаньон.

Услышав это, Алиса Евгеньевна немного успокоилась. Но когда доследовали вопросы, то она всё же весьма скупо и осторожно отвечала. А на вопрос: «Где можно найти бывшую служанку по рамилии Мильх?», Абанину явно охватила дрожь. Но она помедлила и тихо переспросила:

– Мильх? Елену?

– Да-да, Елену Карловну? – ухватился за узнанное имя сестры фотолаборанта Виктора Мильха.

– Так её нет, товарищи. Как мне известно, она вышла замуж за офицера и отбыла с ним из Крыма еще в двадцатом…

– О ней вопросов больше не имею, уважаемая Алиса Евгеньевна.

– А что вам известно о дворцовом фотографе господине Мацкине Михаиле Семеновиче? Мы ищем его не как бывшего крупного фотовладельца, а совершенно по другой причине.

– И вы интересуетесь его фотоальбомом? – приподняла очки и опустила вновь на переносицу женщина.

– И мы, уважаемая товарищ, – вставил официально Балаганов, посмотрев на командора.

Но Бендер, не взглянув на него, быстро спросил:

– А кто еще им и его фотоальбомом интересуется?

– Интересовались им давно. Это когда наши… – испуганно запнулась женщина, чуть не сказав наши, белые отступили, но поправилась и уже смелее повторила: – Наши освободили Крым, то власти опрашивали всех, кто служил здесь раньше.

– А-а, – разочарованно протянул Остап. – И что же они, власти, спрашивали?

– И о фотографе Мацкове… А вы назвали его Мацкиным Михаилом Семеновичем, товарищ…

Бендер не стал её разубеждать в правильности фамилии своего разыскиваемого и промолчал. А она продолжала:

– Спрашивали и о Елене Карловне Мильх. Но в основном, как я поняла, товарищ, они тоже интересовались фотоальбомом этого фотографа.

– Да, снимки из него нам бы очень сейчас пригодились и для газеты, и для репортажа.

– Интересно было бы, знаете, нашим радиослушателям, – поддакнул Балаганов.

– Сожалею, что ничем не могу помочь, товарищи…

– Ну что же, нам остается только поблагодарить вас, товарищ Абанина.

– Благодарствуем… – встал и Балаганов.

И уже выходя из камеры хранения вещей отдыхающих, Бендер спросил:

– Да, а где мы можем увидеть завхоза санатория товарища Денисова Владлена Яковлевича? – Хотя в душе он понимал, что и беседа с ним ему ничего нового не даст, но всё же спросил по своему правилу: «От всех по крупице и ясная картина». Спросив о Денисове, он увидел резкую перемену на лице Абаниной.

Алиса Евгеньевна встала и придушенно переспросила:

– Владлена Яковлевича?

– Да ведь это завхоз ваш?

– Был. Недавно его арестовали, – тихо вымолвила смотрительница камеры хранения вещей отдыхающих и библиотекарша.

– Сожалею, весьма, – покачал головой Бендер. – До свидания.

Когда компаньоны вышли Остап сказал:

– Вот почему она встретила нас так настороженно, Шура.

– Я тоже так понимаю, командор. И ехать сюда не нужно было…

– Как это не нужно было? – остановился Остап перед своим помощником. – А имя сестры фотолаборанта? Елены Карловны Мильх? – пошел к машине Бендер недовольный словами своего ассистента-оппонента.