Танец журавлей под луной

Театр ещё спал. За ширмой доносились шаги Мико, метущей полы, да редкий кашель Аяко, чья комната была через стену. Саюри выскользнула наружу, минуя главный вход, где Харуко могла её заметить. Двор театра был пуст, лишь лужи отражали облака, а мокрые ветки сакуры роняли последние лепестки на землю. Она натянула капюшон плаща, купленного у старьёвщика за несколько монет, и шагнула на улицу. Её гэта стучали по камням, пока она пробиралась к рынку у реки Камо – месту, где, по слухам, собирались самураи и их слуги.

Рынок уже бурлил жизнью. Торговцы раскладывали товары на бамбуковых циновках: связки сушёной рыбы, горшки с маринованной сливой, мотки шёлка цвета индиго и охры. Воздух пах солью, дымом от жаровен и острым ароматом имбиря, что жарили с мясом на палочках. Голоса сливались в гул: крики продавцов, торгующихся с купцами, звон монет, шорох зонтов, что раскрывали гейши, пряча лица от солнца. Саюри держалась в тени, её капюшон скрывал волосы, а глаза внимательно осматривали толпу. Она не знала, найдёт ли его здесь, но слухи гласили, что люди Такада часто появлялись на рынке – то ли за припасами, то ли за сплетнями.

Она остановилась у лотка с травами, притворяясь, что разглядывает сушёный женьшень, когда заметила его. Рётаро стоял у соседнего прилавка, в том же тёмно-синем хаори с ястребом на груди. Его меч висел у пояса, но сегодня он казался не воином, а человеком – он держал в руках свёрток с травами, тихо говоря с торговцем, стариком с морщинистым лицом и редкой бородой. Саюри напряглась, её пальцы сжали край капюшона. Она шагнула ближе, прячась за широкой спиной купца, и прислушалась.

– Для матери, – голос Рётаро был низким, спокойным, но в нём чувствовалась тень усталости. – Её кашель хуже, чем прошлой весной. Это поможет?

Торговец кивнул, протягивая свёрток:

– Женьшень и лакрица. Заваривайте с мёдом, господин. И пусть отдыхает.

Рётаро взял травы, бросив в ладонь старика несколько монет, и повернулся. Саюри отступила, её сердце заколотилось, но он не заметил её – его взгляд был устремлён куда-то вдаль, к реке, где лодки качались на волнах. Она последовала за ним, держась на расстоянии, пока он шёл через рынок. Его шаги были твёрдыми, но не торопливыми, а спина – прямой, как у человека, привыкшего носить доспехи. Но в его руках, сжимавших свёрток, было что-то мягкое, почти уязвимое.

Саюри остановилась у моста, где он свернул к тренировочному двору за чайным домом. Двор был огорожен низким забором из бамбука, и она спряталась за углом, глядя, как он снимает хаори, оставаясь в чёрной тунике. Его меч лёг на землю, а сам он взял деревянный боккен из рук слуги – юноши с короткими волосами и нервным взглядом. Рётаро начал движения: быстрые, точные удары по воздуху, каждый выпад – как танец, но смертельный, не похожий на её журавлиные шаги. Она смотрела, не отрываясь, и чувствовала, как ненависть в её груди борется с чем-то новым – с восхищением.

Его сила завораживала. Каждый удар был отточен, каждый шаг – уверен, и всё же в его глазах, когда он остановился, вытирая пот с лица, мелькнула тень. Горе? Усталость? Саюри сжала заколку под плащом, напоминая себе: «Он Такада. Его руки – руки убийц». Но её сердце дрогнуло, и она ненавидела себя за это. Она хотела видеть в нём зверя, а видела человека.

Рынок шумел за её спиной – звон колокольчиков, крики торговцев, плеск воды. Но для Саюри мир сузился до него – до Рётаро, стоявшим в десяти шагах от неё, не зная, что она смотрит.

Солнце поднялось выше, разгоняя утренние облака, и рынок у реки Камо загудел ещё громче. Саюри стояла в тени чайного дома, её взгляд был прикован к тренировочному двору, где Рётаро заканчивал свои движения. Его боккен мелькал в воздухе, оставляя за собой лёгкий свист, а слуга отступал, кланяясь после каждого выпада. Пот блестел на его шее, чёрная туника прилипла к телу, но лицо оставалось спокойным, почти бесстрастным. Он опустил оружие, бросив его слуге, и поднял меч с земли, возвращая его к поясу с привычной лёгкостью. Саюри сжала заколку под плащом, её ногти впились в ладонь. Она должна была уйти, но ноги не слушались – она хотела видеть больше, понять, кто он за этой маской силы.

Рётаро повернулся к рынку, натягивая хаори, и Саюри отступила глубже в тень, её капюшон соскользнул чуть ниже. Она уже собиралась ускользнуть, когда шум за её спиной заставил обернуться. Толпа расступилась, пропуская группу мужчин – пятеро, в дорогих кимоно с золотой вышивкой, их голоса гремели над прилавками. Один, высокий, с широкими плечами и красным лицом, шёл впереди, размахивая веером, как знаменем. Его глаза, мутные от саке, скользили по лицам торговцев, и Саюри узнала его – тот самый гость с прошлого банкета, хватающий её за руку, пока Рётаро не вмешался.

– Где эта танцовщица? – рявкнул он, его голос перекрыл звон колокольчиков у чайного дома. – Та, что виляла вчера под сакурой! Я заплачу театру, пусть отдадут её мне на ночь!

Торговцы замолчали, опустив глаза, а гейши у моста захихикали, пряча лица за зонтами. Саюри замерла, её сердце заколотилось. Она шагнула назад, надеясь раствориться в толпе, но мужчина заметил движение. Его взгляд упал на неё, и он оскалился, как зверь, почуявший добычу.

– Вот ты где! – он двинулся к ней, шатаясь, его веер упал в грязь. – Думаешь, спрячешься под этим тряпьём? Иди сюда, красотка!

Саюри попятилась, её гэта зацепились за камень, и она чуть не упала. Толпа расступилась, никто не решался вмешаться – его спутники, судя по гербам на кимоно, были из знатного рода, а такие могли купить молчание рынка. Она повернулась, чтобы бежать, но его рука уже потянулась к ней, толстые пальцы сомкнулись на краю её плаща. Саюри рванулась, ткань затрещала, и заколка выпала, звякнув о камни.

– Стой, девка! – прорычал он, наклоняясь за ней, но вдруг замер. Тень упала на него, и Саюри услышала шорох шагов.

– Отпусти её, – голос Рётаро был тихим, но острым, как лезвие. Он стоял между ней и мужчиной, его рука лежала на рукояти меча, а глаза сузились. Толпа затаила дыхание, рынок замер, даже плеск реки, казалось, стих.

Гость выпрямился, его лицо побагровело ещё сильнее.

– Ты кто такой, чтобы мне указывать? – он сплюнул на землю, шагнув ближе. – Это моё дело, самурайчик!

Рётаро не ответил. Его рука дёрнулась, и в следующий миг меч вылетел из ножен – не до конца, лишь на ладонь, но сталь блеснула в солнечном свете, и это остановило мужчину. Его спутники отступили, переглядываясь, а толпа ахнула. Саюри смотрела, не дыша, её заколка лежала у его ног, но она не смела шевельнуться.

– Уходи, – сказал Рётаро, его голос стал ещё тише, но в нём звенела угроза. – Пока я не заставил.

Гость сжал кулаки, но его взгляд метнулся к мечу, затем к лицу Рётаро. Он выругался, сплюнул ещё раз и отступил, бросив через плечо:

– Увидишь, девка, я ещё вернусь!

Его шаги стихли в толпе, и рынок ожил – шепотки, смешки, звон монет. Рётаро вложил меч обратно в ножны, повернулся к Саюри и наклонился, поднимая заколку. Он протянул её ей, его пальцы коснулись её руки – тёплые, твёрдые, с тем самым шрамом, белеющим на коже. Саюри взяла заколку, её горло сжалось.

– Ты в порядке? – спросил он, глядя ей в глаза. Его голос смягчился, но взгляд остался пронзительным.

Она кивнула, не доверяя своему голосу, и отступила, пряча заколку в рукав. Её разум кричал: «Он Такада! Он враг!» – но сердце дрогнуло от его спокойной силы, от того, как он встал между ней и опасностью. Она ненавидела себя за это.

– Будь осторожна, – сказал он тихо и ушёл, его хаори мелькнуло в толпе. Саюри осталась стоять, сжимая заколку, а рынок шумел вокруг – крики торговцев, плеск воды, звон колокольчиков. Но для неё всё это стало фоном. Рётаро спас её. И это сделало её клятву мести ещё тяжелее.

Глава 3: «Запретная благодарность»

День после рынка прошёл в театре, как в тумане. Саюри двигалась по привычным тропам – утренние упражнения под строгим взглядом Харуко, репетиции в зале, где пахло пылью и воском, шёпот танцовщиц за ширмами. Но её мысли были где-то ещё – на рынке, в тени чайного дома, где Рётаро встал между ней и грубостью знатного гостя. Его голос, низкий и твёрдый, всё ещё звучал в ушах: «Отпусти её». Его шрам белел в памяти, как молния, а заколка, поднятая им с земли, лежала теперь под её футоном, спрятанная от чужих глаз. Она не могла выбросить это из головы, и это бесило её больше всего.

К вечеру небо над Киото затянулось тучами, и дождь забарабанил по черепице театра, заглушая звуки города. Саюри сидела в своей комнате, глядя на капли, стекающие по бумажной ширме. Лампа бросала тёплый свет на стены, но холод пробирался внутрь, заставляя её кутаться в старое одеяло. Она ненавидела себя за слабость – за то, что его поступок тронул её, за то, что она видела в нём не только врага. Он был Такада, сын тех, кто отнял у неё отца, мать, дом. Его семья была ядом, и всё же он спас её. Дважды. Это долг, говорила себе Саюри, долг чести, который она должна вернуть, чтобы очистить совесть. Но в глубине души она знала – это ложь. Её тянуло к нему, и от этого хотелось кричать.

Она встала, её босые ноги коснулись холодных циновок, и подошла к маленькому сундучку в углу. Там, под стопкой старых кимоно, лежала бумага и кисть – её тайное убежище, куда она изливала мысли, когда голос отца становился слишком громким. Саюри зажгла вторую лампу, её свет задрожал на стенах, и села, разложив лист перед собой. Её рука дрожала, пока она выводила слова: «У заброшенной чайной у реки. Полночь. Верну долг». Она не подписалась – он узнает её, если придёт. А если не придёт, тем лучше. Её сердце не будет мучиться.

Дождь усилился, его шорох смешивался с далёким плеском Камо, и Саюри знала, что это её шанс. Она сложила записку, спрятала её в рукав и натянула тёмный плащ, тот самый, под которым скрывалась на рынке. Театр спал – Харуко ушла в свою комнату, Мико свернулась у очага, Аяко храпела за стеной. Саюри выскользнула через заднюю дверь, её гэта утопали в грязи двора, а капли били по капюшону, заглушая стук сердца. Она должна была это сделать – поблагодарить его, увидеть его ещё раз, чтобы понять, кто он: враг или человек, чья тень не так черна, как её кошмары.

Улицы Киото были пусты, лишь фонари качались на ветру, бросая пятна света на мокрые камни. Саюри пробиралась вдоль реки, её шаги тонули в шуме дождя, а запах сырости и цветущих веток, прогибающихся под водой, наполнял воздух. Заброшенная чайная стояла у изгиба Камо – маленький домик с провалившейся крышей и стенами, поросшими мхом. Когда-то здесь подавали чай путникам, но теперь он был пуст, лишь ветер свистел в щелях да лягушки квакали у воды. Саюри остановилась у порога, её рука сжала записку. Она должна была оставить её и уйти, но что-то держало её – страх, надежда, или то, что она не могла назвать.

Она шагнула внутрь, где пахло гниющим деревом и землёй, и положила записку на низкий столик, придавив её камнем. Дождь стучал по крыше, капли падали сквозь дыры, и Саюри вдруг почувствовала себя глупо. Зачем она здесь? Что она скажет, если он придёт? «Спасибо, что спас меня, сын убийц»? Её горло сжалось, и она повернулась к выходу, но тень в дверях заставила её замереть. Он был здесь.

Дождь барабанил по крыше заброшенной чайной, его шорох смешивался с плеском реки Камо за стенами. Саюри стояла у столика, её рука всё ещё лежала на камне, прижимающем записку, когда тень в дверях стала чётче. Рётаро шагнул внутрь, его тёмно-синее хаори блестело от воды, а капли стекали с волос, падая на гнилые доски пола. Его меч висел у пояса, но рука не касалась рукояти – он не выглядел угрожающим, только насторожённым. Свет луны, пробивавшийся сквозь щели в крыше, осветил его лицо: резкие скулы, прямой нос, глаза, тёмные и глубокие, как омуты. Он остановился в трёх шагах от неё, и тишина между ними стала тяжелее дождя.

Саюри сжала кулаки под рукавами плаща, её сердце заколотилось. Она не ожидала, что он придёт так скоро – или вообще придёт. Её капюшон соскользнул, открывая лицо, и она почувствовала себя голой под его взглядом. Рётаро наклонил голову, словно изучая её, и его голос, низкий и спокойный, прорезал шорох воды:

– Ты оставила записку.

Она кивнула, не доверяя своему голосу. Её горло пересохло, а слова, заранее подготовленные, растворились в воздухе. Она хотела сказать «спасибо», хотела спросить про шрам, про его семью, но вместо этого только смотрела, как капли падают с его рукавов, оставляя тёмные пятна на полу.

– Зачем? – спросил он, шагнув ближе. Его шаги были мягкими, почти бесшумными, несмотря на гэта, тихо стучащим по камням снаружи. – После рынка ты могла просто уйти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.