Я (не) твоя рабыня

Пафосные рестораны, вроде «Кафе ДанилВиНил», где десерт стоил больше, чем в регионах зарабатывали за день, Вита обходила стороной. Это жизнь, которую она не хотела и не принимала. Зачем платить за торт шесть тысяч в элитном супермаркете, если в соседнем за шестьсот купишь ничуть не хуже. В мире Филиппа понты значили больше человеческой жизни и достоинства, а ценность всего и вся измерялась в нулях после первой цифры на счете в банке.

В ресторане играла ненавязчивая музыка, интерьер располагал к приятному времяпрепровождению. Филипп сделал заказ на двоих, мнение живой куклы для секса его не интересовало. Холодное плато, рыба с непроизносимым названием, вино с послевкусием жимолости. Но такие мелочи позволяли отвлечься от мыслей о спице в новой неприлично дорогой сумке и предстоящей ночи, обещавшей новые унижения и слезы.

Слава Богу, Филипп был занят и на нее не обращал внимания, он то писал в телефоне, то здоровался со знакомыми, не представляя Виту, а они деликатно ее не замечали. Среди посетителей мелькали звезды шоу-бизнеса, политики, бизнесмены. На нее никто не обращал внимания, шлюха на одну ночь не вызывала интереса, и Вита ковырялась в тарелке, делая вид, что ужинает. Рыба напоминала треску, морепродукты не лезли в горло. Единственное, что по-настоящему понравилось – это вино. Послевкусия жимолости она не почувствовала, зато от алкоголя неприятности стали как будто дальше. Она, как Скарлетт О’Хара, пообещала себе, что подумает о них завтра.

Москва никогда не спит, но Виту от алкоголя начало клонить в сон к концу ужина. Ночь только вступала в свои права, а у самой Виты не осталось права распоряжаться собственной жизнью.

– Идем, – коротко бросил ей Филипп, расплатившись по счету и набирая сообщение на мобильном.

Стоило расставить все точки над i, как он словно забыл про нее, погрузившись в работу. Еще в кабинете, пока она натягивала откровенное черное платье из невесомого кружева и туфельки на прозрачных, казавшиеся хрустальными, шпильках, Филипп уже не обращал на нее внимания. Она стала вещью, частью интерьера, которую он возьмет, когда понадобиться и не раньше.

Пока автомобиль стоял в пробке у Кремля, Слава беззастенчиво рассматривал Виту в зеркале заднего вида. В голубых глазах читалась насмешка и любопытство. Девушка едва удерживалась от того, чтобы одернуть слишком короткое платье.

– В смысле какая-то тупая овца из администрации просто сняла с кадастрового учета мои участки, потому что депутат попросил? – Филипп не удержался от смешка. – Обожаю эту страну!

Он откинулся на спинку сиденья, продолжая разговор по мобильному, начатый в ресторане.

Вита то вслушивалась, стараясь уловить смысл; то отвлекалась, вспоминая о спице в сумочке, лежавшей у нее на коленях. Мысли бились ранеными птицами, беспорядочно сменяя друг друга.

– Мне по хрен как, просто уладь это, – Филипп отключился, продолжая усмехаться. – С-у-у-у-ка, – протянул он с чувством и рассмеялся.

Телефон пикнул. Пришло очередное сообщение, Филипп прочитал его и затухавший было смех, разгорелся с новой силой.

– Слав, – позвал Филипп, едва приступ смеха прошел, – давай в «Крапиву». Раф хочет встретиться. Эта хитрая жопа, словно мои мысли прочитала, – Филипп посмотрел на Виту, впервые с того момента, как они покинули офис «Мульцибера», – а может, одна маленькая блогерша не удержалась и поспешила написать хозяину, что ее сцапали на горячем…

Вита приоткрыла рот, но сделав над собой усилие, проглотила оправдания, готовые сорваться с губ. Все равно он ей не поверит, так к чему лишнее унижение. Филипп рассматривал ее хитро прищурившись, его глаза лучились мальчишеским задором. Ей стоило огромного труда выдержать этот взгляд и не отвести глаз.

«Крапива» – один из тех пафосных ночных клубов, куда Тоня и не мечтала попасть. В нем тусовалась элита. Охранники у входа пропускали гостей только по приглашениям.

Вита ненавидела ночные клубы, слишком громко, слишком людно. То же метро, но с музыкой, алкоголем и наркотиками. В VIP-кабинке, куда Виту и Филиппа проводила официантка, стены заменяли зеркала-шпионы, позволявшие наблюдать за танцполом, оставаясь невидимыми. Тела извивались в беззвучном танце, такие странные, когда не слышно музыки. Мягкий диван, обшитый сливовым вельветом, полукругом тянулся вдоль стены в темно-сиреневых узорах. На столике из черного стекла стояли запотевшее ведерко с бутылкой «Кристалла» и бокалы в форме женской груди. Филипп опустился на диван, Вита послушно села рядом, он положил руку ей на бедро и погладил, отчего по телу пробежала горячая волна. Вита едва сохраняла спокойствие, мужчину, ждавшего их в клубе, она узнала сразу.

Рафаэль Акчурин устроился в кресле напротив столика, спиной к зеркальной стене. Прошлым летом ему исполнилось пятьдесят пять, но выглядел он моложе. Подтянутый и жилистый. Суровый лоб пересекали морщины, а тяжелые веки нависали над голубыми льдистыми глазами. У его ног на полу сидели две девушки, Вита подозревала, что им едва исполнилось восемнадцать, их одежда не столько скрывала наготу, сколько подчеркивала. Девушки напоминали двух мелких собачек, ожидавших подачки от хозяина.

– Филипп, – приветственно кивнул Акчурин, стоило им устроиться на диване.

– Здравствуй, Раф.

Рука Филиппа скользнула под юбку Виты, задрав платье достаточно, чтобы у Акчурина, проследившего за его движением, на лбу выступила испарина.

За стеклом золотые детки платиновых папаш угашивались белой пылью, чтобы потом обдолбанными в хлам устраивать погони по Садовому Кольцу на гелендвагенах. Вита боялась пошевелиться. Год назад она готовила статью про Акчурина. Он держал бордель для извращенцев и торговал снафф-порно. Акчурин убил девушку, информатора Виты, и угрожал Глебу. А теперь спокойно потягивал шампанское. Вита боялась, что он узнает ее, но, похоже, она была слишком незначительна, чтобы он запомнил ее лицо.

– Зачем звал? – спросил Филипп.

– Тим нарывается на неприятности, образумь его или это сделаю я, – ответил Акчурин и тяжело посмотрел на Благополучного.

Вита почувствовала, как дрогнула рука Филиппа на бедре, но он не остановил движения, его пальцы продолжили скользить по ее коже от колена к паху и обратно.

– И что же он сделал? – голос Филиппа оставался спокойным, но Вита почувствовала, как напряглось его тело.

– Твой брат украл у меня самого любимого щеночка, – Акчурин опустил руку на голову одной из девушек и погладил по волосам.

– Вы с Тимом сделку заключили, он тебе склады на Ярославке, ты ему девчонку. Как по мне, обмен так себе. Но молодежь… действуют сердцем, а не мозгами. И насколько я знаю, свою часть сделки Тим выполнил, склады тебе отписал.

– Разве можно любовь обменять на сарай? – осклабился Акчурин и потрепал девушку за ушком.

– Ты же обменял.

– Не придуривайся, Филипп. Мы оба знаем, что ценность тех складов в лаборатории, которую татуированный рэпер оборудовал. Лаборатории, которая дизайнерский мэт в промышленных масштабах производила. Какого же мое удивление было, когда вместо лаборатории там пустые помещения оказались.

Филипп усмехнулся:

– Этот рэпер на меня работает и лаборатория принадлежит мне. Ты же с Тимом о складах договаривался… вот их и получил. Если у тебя все, то я пойду.

Благополучный сделал паузу.

– Нарываешься, Харон, сам знаешь, что так дела не делаются. Смотри, как бы суденышка своего ни лишился.

Вита боялась пошевелиться. Вселенная ее определенно слышала, но просьбы исполняла вовсе не так, как хотелось. Вот они доказательства, которые так нужны были ей для блога. И что с ними теперь делать?

– Раф, ты с щеночками своими так заигрался, что себя молодым и борзым псом почувствовал? Угрожать мне вздумал? А если я тебя завалить решу и блядушник твой прикрыть, думаешь, мне кто-нибудь помешает?

– В мой блядушник уважаемые люди ходят, те люди, которые сами любого прикроют.

– Любая проблема найдет решение.

Раф хихикнул, прищурился, отчего веки опустились так низко, что почти скрыли глаза:

– Да неужели Харон опустится до того, что девок письками торговать заставит?

Вита задержала дыхание, в воздухе повисла угроза.

– Осторожней, Раф, по тонкому льду сейчас идешь, как бы не треснул.

Акчурин поднял руки в знак примирения:

– Ладно, погорячились и хватит. Передай мне лабораторию и химика, и пусть твой брат с моими объедками забавляется, если нет, то я хочу обратно забрать моего щеночка, а склады завтра же верну Тиму.

В кабинке повисла тяжелая тишина.

– Хрен с тобой, – Филипп достал мобильник, набрал номер.

– Толик, завтра лабораторию надо вернуть на Ярославку, – Филипп выслушал ответ, – да, завтра, ты не ослышался и Лешего предупреди, что он теперь на Рафаэля Акчурина работает.

Филипп дал отбой:

– Это все? – спросил Благополучный у Акчурина.

– Да, мне всегда нравилось вести с тобой дела, Харон. Знаю, ты меня презираешь за мои предпочтения, ой, не хмурься, но мужик ты правильный.

Филипп собрался встать и уйти, но Акчурин добавил:

– А правильным людям и помочь можно, тот депутат, что тебе палки в колеса со стройкой на Саввинке вставляет, с моими щеночкам любит играть и так уж случилось: в комнате, где он это делает, камера стоит.

Филипп откинулся на спинку дивана.

– Может, с этого и надо было начать разговор? – спросил Благополучный.

– Может, и надо было, – Акчурин снова прищурился и отпил шампанского, – как только лаборатория и химик вернуться к родным пенатам, я скину тебе запись. А теперь хватит о делах, представь мне свою очаровательную спутницу, которая не любит носить трусики.

– Виталина Александровна, блогер, детектив-любитель, – спокойно ответил Филипп.

– Необычное имя, Виталина, – проговорил Акчурин, так словно просмаковал каждое слово, – в честь батюшки?

Вита не знала, можно ли отвечать, но Филипп как раз убрал руку с ее бедра, взял со стола бокал с шампанским и пригубил, казалось, его дальнейший разговор не волнует.

– Родители хотели мальчика, имя выбрали Виталий, а родилась я, – все же ответила Вита.

– Как интересно, – Акчурин достал из внутреннего кармана пиджака носовой платок и промокнул рот, – и что это значит: детектив-любитель?

– Я веду блог, где пишу о преступлениях, которые пытаются замять.

– Ох, Филипп, да ты привел шпионку, Мату Хари.

Вита посмотрела на Филиппа, это то самое, о чем он говорил. То, о чем она должна писать теперь в своем блоге? Закапывать конкурентов. Не успела она ответить, как Акчурин продолжил.

– Спермоотстойник с телефоном ты, а не Мата Хари, раком тебя поставить и отодрать хорошенько. Думаешь, я тебя не узнал?!

Глава 7

Надо было смолчать, в конце концов, именно из-за слов Вита оказалась в чертовом ночном клубе, но второй раз за вечер ее грозили поставить «раком» и отодрать, и вместо того, чтобы проглотить оскорбление Вита выпалила:

– На меня у тебя не встанет, я слишком старая для любителя нимфеток!

Акчурин усмехнулся:

– Филипп, тебе нужно сучку выдрессировать и на рот надеть намордник, а то больно кусачая.

– Со своей сучкой я разберусь, как и с ее ртом.

Акчурин погрозил Филиппу пальцем, усмехнулся, поднялся с дивана:

– Хорошо, что у меня сегодня благодушное настроение, не то я мог сейчас и передумать, забыть про лабораторию. Ребят своих к Тиму отправить и щеночка силой забрать, но… – Акчурин подождал пока его спутницы, покачиваясь на высоченных каблуках, поднимутся на ноги, и продолжил, – но плохой мир лучше доброй ссоры, да, Харон?

– Разумеется, – ответил Филипп, – до встречи, Рафаэль.

Акчурин, не прощаясь, покинул кабинку, девушки выскользнули за ним. В раскрытые двери ворвалась музыка, одна из тех мелодий, где непонятно то ли плачет кошка, то ли пьяница поет, набрав в рот дерьма. Когда дверь закрыться, отрезав звук, кабинка утонула в оглушающей тишине. Вита замерла, ожидая расправы, не заставившей себя долго ждать.

– И что это сейчас такое было? – спросил Филипп.

– Он торгует снаффом, – защита так себе, но другой у Виты нет.

– Да, он мерзкий извращенец, но твоя выходка едва не стоила жизни моему младшему брату, а мне – стройки на несколько миллиардов. Очевидно, ты не поняла свое место. Ты моя собственность, вещь, а вещи не разговаривают. Будешь открывать рот, когда тебя об этом попросят и больше никогда, слышишь?! Никогда не станешь гавкать на моих партнеров, даже если они маньяки, педофилы или злогребучие сатанисты, поняла?! – В голосе Филиппа звенела сталь.

Вита кивнула:

– Поняла.

– Если так хочется воспользоваться ртом, то можешь мне отсосать.

Вита боялась обернуться и посмотреть на Филиппа, глупо надеясь, что ослышалась, неужели он правда хочет, чтобы она сделала ему минет посреди ночного клуба, пока за тонким стеклом веселятся все эти люди.

– Ты глухая?!

– Нет, – прошептала Вита, спустилась на пол, встала на колени перед Филиппом, а дальше растерялась, она понятия не имела, как делают минет.

– Я жду, – Филипп склонился к девушке, зажал ее подбородок между двумя пальцами, с силой надавил и приблизил лицо Виты к своему, – забыла с кем имеешь дело? Ну так я тебе напомню.

Вита попыталась вырваться, но хватка Филиппа стала сильнее.

Деловой лощеный бизнесмен исчез. Она осталась наедине с Хароном, жутким перевозчиком душ в царство мертвых.

– Малюта любит таких сладких девочек, как ты. Он с ними развлекается неделями, чтобы не сдохли сразу. Постепенно подкрадываясь к сокровенным местам, порез за порезом, кусочек за кусочком, косточку за косточкой, – Филипп говорил тихо, но каждое слово отдавалось набатом в мыслях Виты, – видела торсы Венер?

Вита задышала чаще. Воображение живо нарисовало мраморные статуи без рук и ног. От мысли, что с ней палач Филиппа сотворит то же самое, оставит кровоточащий, агонизирующий обрубок, ее затошнило.

– Я все сделаю, – прошептала Вита, стараясь не разрыдаться.

На лице Филиппа мелькнула презрительная усмешка.

– Но… – Вита запнулась.

Филипп сильнее сжал ее подбородок, в глазах сверкнула злость.

– Я не знаю как, я ни разу… – Вита запнулась.

– Разберешься, у вас, шлюх, это в крови, – Филипп отпустил ее подбородок, откинулся на спинку дивана в ожидании.

Вита боялась поднять на него взгляд. От угроз знаний не прибавилось. Одно дело смотреть в кино или читать, и совсем другое применять теорию к практике.

Стараясь унять дрожь в пальцах, Вита расстегнула молнию на брюках Филиппа, замешкалась, думая, стоит ли расстёгивать ремень, все-таки решила расстегнуть, затем пуговицу. Подступила тошнота, вспомнилось вдруг, что если в горло засунуть что-то слишком глубоко, то можно вызвать рвотный рефлекс. Вряд ли облеванные брюки избавят ее от лап палача. Вита придвинулась, склонилась ниже, стянула трусы, высвободив начавший затвердевать член. Она ни разу не видела мужской орган так близко. Неловко провела языком по пересохшим губам, склонила голову ниже.

Все это кончится, скоро она будет дома, свернется калачиком в любимой кровати и забудет этот вечер, как страшный сон.

Одной рукой Вита перехватила член у основания, пальцы скользнули по мягким курчавым волосам, покрывавшим лобок. Орган был таким большим, что Вита испугалась: она просто не сможет открыть рот так широко. Вчера она боялась на него взглянуть, но сегодня не осталось выбора. Преодолевая тошноту и отвращение, Вита склонилась еще ниже и взяла самый кончик в рот, языком провела по горячей нежной коже. Орган в руке становился все тверже, Вита начала посасывать головку, надеясь, что все делает правильно. Проталкивая плоть все глубже, как в детстве пальцами запихивала в рот еду норовившую вывалиться, если откушенный кусок был слишком велик. Повторяя движения, которые видела в кино. Удовлетворенный стон подсказал, что Вита все делает правильно. Когда рот заполнило соленое горячее семя, Вита едва не отпрянула, сдерживая рвотный позыв. Она отстранилась, прижав пальцы ко рту, больше всего ей хотелось выплюнуть содержимое, но сделав над собой невероятное усилие, она проглотила сперму Филиппа. Это был акт принятия, смирения с неизбежностью. Теперь это ее жизнь. Акчурин прав: она всего лишь спермоотстойник.

Вита подняла взгляд на Филиппа, в его ледяных глазах блуждали задорные огоньки:

– Пожалуй, сделаем это традицией, каждую встречу будем начинать с минета.

– Мне нужно в туалет, – Вита ненавидела себя за просящие нотки в голосе.

– Нужно, так иди, – Филипп не спешил убирать член, возможно, ждал, когда она этим займется, или хотел трахнуть ее. Вита слишком устала и перенервничала, чтобы разгадывать эту головоломку. Она поднялась и на непослушных ногах вышла в зал не оглядываясь.

Сквозь веселящуюся толпу пробиралась, потирая рот, боялась, что заметят размазанную помаду и слюну или предательские капельки спермы в уголках губ.

Невыносимый стыд глодал сердце, среди веселящейся в наркотическом угаре толпы Вита чувствовала себя моряком, брошенным на необитаемом острове. Она хотела позвонить Глебу, довериться, все рассказать. Но чувствовала: возможность упущена. Еще сегодня утром надо было написать ему, попросить о встрече, но не теперь… У нее не хватит сил рассказать ему о том, что произошло в офисе или сейчас. С головой накрыло ощущение невозврата, непоправимости. Проглотив семя Филиппа, она заключила договор с демоном. Мульцибер – архитектор ада, и в этом аду есть пыточная камера, построенная лично для нее.

Вита едва дождалась, когда освободиться кабинка. Захлопнув тонкую дверку, бросилась к унитазу. Ее болезненно вырвало. Спазмы не прекращались несколько минут, когда в желудке ничего не осталось, вывернуло желчью. В кабинке справа кто-то трахался, в другой втягивал кокаин. Москва тонула в сладострастном пороке, не замечая агонии и страха.

Дождавшись, когда спазмы окончательно стихнут, Вита вышла из кабинки.

– Подруга, ну тебя и драло, – у раковин стояла, покачиваясь смазливая девица с блестками на высоких скулах и растрепанной платиновой копной волос, – ты в порядке?

– Да, спасибо, – Вита поправила задравшееся платье и подошла к раковинам.

– Ну ладно, писать хочется, – сообщив эту важную новость, девица скрылась в кабинке.

Вита тщательно прополоскала рот, промокнула пот, выступивший на висках.

– Если тебя так калит от мужика, пошли его на хрен, – блондинка вернулась, поправляя юбку.

– Не могу, – ответила Вита, улыбнулась в отражении блондинке и вышла из туалета.

Когда она вернулась в кабинку, Филиппа внутри уже не было, у входа ее ждал Слава, прокричавший, стараясь переорать музыку, что Шефу она сегодня больше не нужна.

Вита выдохнула с облегчением, все заканчивается, даже плохое, закончился и этот невыносимо долгий день.

Глава 8

Вита чувствовала, как заледенели пальцы в тонких демисезонных перчатках, хотя в салоне автомобиля было тепло. Холод ледяными когтями прошелся по спине. Она старалась дышать ровнее и глубже, пытаясь успокоиться, но получалось плохо. Еще немного и начнет звать на помощь, умолять не трогать, обещать исполнить любые приказы. В вечерних сумерках черный роллс-ройс, шелестя шинами по влажному асфальту, ехал по неровной дороге, пересекавшей старое кладбище. Фары выхватывали из сероватого морока покосившиеся кресты и черные памятники с выцветшими фотографиями.

Филипп приказал Вите днем заехать в офис, зайти к пиарщикам компании, проработать стратегию развития блога. И все шло хорошо, пока она не сделала очередную глупость.

Восстанавливая теперь в голове цепь событий, Вита не могла удержаться и не обозвать себя последней дурой. Ну, зачем она снова распустила свой неугомонный язык?

А теперь роскошный автомобиль, один из тех, что они с Тоней в шутку называли «катафалками», вез ее на кладбище, и за рулем сидел Харон.

Забавно, до ломоты в костях.

Вита изредка бросала на Филиппа робкие взгляды, не осмеливаясь попросить прощения за сказанные сгоряча слова. К ошейнику она не привыкла, и все еще пыталась сопротивляться, но каждый из бунтов обходился все дороже.

Машина остановилась у серого каменного склепа начала прошлого века.

– Выходи, – бросил ей Филипп, отключил зажигание и выбрался из салона. Помедлив, Вита открыла дверцу и неуверенно вылезла из машины.

Давящую тишину разорвал вороний грай. На кладбище не было ни души, слишком рано для церковных праздников, когда родственники приезжают навестить могилы. Снег еще не сошел, грязные подтаявшие сугробы, лежали между оградами, прятались за покосившимися памятниками.

Филипп, не говоря ни слова, захлопнул дверцу и направился к узкой тропинке между надгробиями, поняв, что Вита стоит у машины, обернулся и выжидательно посмотрел на нее. Поежившись в легком пальто, обняв себя за плечи, чтобы унять дрожь, Вита последовала за Хароном. Здесь прозвище владельца «Мульцибера» стало зловещим, наполнилось новыми оттенками и смыслами. Светлое пальто из верблюжьей шерсти, небрежно распахнутое на груди Филиппа, казалось черным саваном.

Надо было просто вовремя заткнуться!

Но уже не заткнулась, уже напоролась на неприятности. Поздно теперь.

Одеваясь днем на встречу, Вита не думала, что окажется ночью на кладбище. Узкая юбка-карандаш, блузка с туго натянутыми на груди пуговицами. Подбирать нужный размер она так и не научилась, сорок шестой велик в плечах и талии, а сорок четвертый мал в груди. Открытые ботильоны на высоком каблуке и пальто цвета стылой розы (что бы это ни значило). Не лучшая одежда для прогулок по талым сугробам и весенней грязи. Вита почти скучала по ночи в «Крапиве», в клубе убить и спрятать тело сложнее. Среди деревьев хрустнула ветка, Вита испуганно обернулась на звук, сердце забилось чаще, она не заметила, как наступила на талый лед. Нога заскользила, и девушка начала падать.

– Осторожнее, – Филипп успел схватить ее за предплечье, – «скорой» сюда ехать минут сорок, не лучшее место для переломов.

– Спасибо, – выдохнула Вита.

Филипп окинул ее презрительным взглядом, отвернулся и пошел вперед. Сумерки сгущались, окутывая кладбище сероватой мглой.

Что ж, если он говорит о «скорой», то возможно убивать не будет. Пока что…

Вита собрала остатки мужества и, внимательней смотря под ноги, пошла за Филиппом.

Спустя пять минут они вышли к ряду могил с одинаковыми памятниками и оградами. Филипп остановился, дожидаясь, пока Вита справится с увязшим в жидкой грязи каблуком.

– Это будет твой первый репортаж, – Филипп кивнул на памятники, – снимай.

Вита, недоуменно, рассматривала надгробия, на некоторых не было ничего кроме дат смерти. Ни имен, ни фамилий, ни дат рождения. На других – только имена и фамилии, без лет жизни. Лишь на некоторых полная информация о покойных. Вита достала телефон, камеру она не брала, думала, что в планах Филиппа засадить ей по самые гланды, а не давать материал для статьи. Но она сама виновата. Смысл теперь злиться?

Свет таял. Вита включила вспышку и начала фотографировать. Сделала десяток панорамных фото, затем принялась снимать отдельные надгробия: имена и даты, черноту гранита и мрамора. Свежий весенний ветер принес сладковатый запах дыма, Филипп сел на скамейку у одной из могил и закурил. В отличие от остальных захоронений на кладбище, здесь не было искусственных цветов и венков. За ними ухаживали, не торчали из снега сухие стебли сорняков, не возвышались кучки гнилой прошлогодней листвы, но, судя по всему, никто не навещал покойных.

– Закончила?

Вита кивнула.

Ночь опускалась на кладбище ледяным саваном.

– Кто здесь похоронен? – спросила Вита, подходя к Филиппу. Огонек его сигареты тлел в темноте.

Вместо того чтобы ответить на вопрос Филипп, усмехнулся и сказал:

– Ты мне расскажи.

Вита поморщилась, вспомнив, с чего все началось.

– Я не хотела, – она попробовала попросить прощения.

Филипп только выпустил ей в лицо клуб ароматного дыма, темнота вокруг становилась гуще. Если бы Вита так сильно не боялась Филиппа, то ужас зародился бы от самого этого места. В голову полезли нехорошие мысли о некрофилах, призраках, заложных покойниках. Она хотела убраться отсюда как можно быстрее, но Филипп явно никуда не спешил.

Ну чего стоило ей просто промолчать? Не заикаться, что под плащом Харона скрывается Приап. Одна неосторожная фраза и вот результат.

– Я не знаю, – сказала Вита.

– Плохо выучила уроки? Ай-ай-ай, – Филипп погрозил ей пальцем, того и гляди перекинет через колено и отшлепает.

– Ты начинал с того, что помогал избавляться от трупов убитых на «стрелках» братков, еще в девяностые, – Вита твердо посмотрела на Филиппа, собрав все оставшееся мужество (помирать так с музыкой) и продолжила, – эти могилы – один из способов. Подозреваю, что изначально в них хоронили каких-нибудь бомжей, а под гробами – тела твоих врагов или свидетелей, или конкурентов, или… да кого угодно! – Резко оборвала догадку Вита и так выговорила себе место в одной из могил.