Секреты в тумане

После увлекательной лекции, на которой выяснилось, что я вхожу в число немногих счастливчиков, способных работать с телепортационными артефактами, я по арочному переходу прогулялась до столовой, наспех пообедала и отправилась в очередной раз переделывать паука. Рабочее место дома я, конечно, оборудовала, но всё равно предпочитала общую студенческую мастерскую, пропахшую маслом, гарью, травами и кожей. Чувствовалась здесь какая-то неповторимая рабочая атмосфера, дух опыта предыдущих поколений. Мне нравились и трещинки в столе, и старые, порой видавшие виды инструменты. У этих комнат была душа. И хотя я знала, что моя домашняя мастерская со временем может стать такой же «живой», пока есть возможность, предпочитала задерживаться в университете.

– Эй, Ферроу! – пробился сквозь завесу мыслей чужой высокий голос. Дорогу мне заступила красивая рыжая старшекурсница в подчёркивающем фигуру платье из светлой шерсти. Дарла? Марла? Не помню, но точно не с моего факультета. – Я с тобой говорю, ты меня слышишь?

Краем глаза я заметила, что другие студенты в коридоре замедлились и начали прислушиваться. Натянув на лицо вежливую улыбку, я выпустила на свободу ментальный дар.

– Извини, задумалась, – осторожно вылавливая мысли из чужой головы, ответила я. – Ты что-то сказала?

– Отвали от него, слышишь?! – моя невозмутимость ещё больше разозлила студентку. – Я – его девушка!

Я на пару секунд задумалась, просматривая всплывшие на поверхность воспоминания. Девушка Калеба? Ну-ну. Уже пару часов как нет. И что только на друга нашло? Вроде же совсем недавно с ней начал встречаться? Впрочем, я в личную жизнь оборотня никогда не лезла, что не мешало этой самой личной жизни периодически лезть ко мне.

– Восьмая, – уверенно и громко, так, чтобы меня услышали все любопытные, объявила я.

– Чего?! – возмущённо взвизгнула рыжая.

– Ты – восьмая за пять лет, от кого я это слышу, – так же невозмутимо пояснила я, украдкой сплетая щит из школы боевой магии – в мыслях девицы мелькнуло отчётливое желание вцепиться мне в волосы. – Не ты первая, не ты последняя, ничего нового. Не позорься базарными воплями, всё равно ничего не изменишь.

Пока пошедшая красными пятнами старшекурсница потеряла дар речи от негодования, я обошла её и отправилась дальше к мастерской. Марла довольно быстро пришла в себя, но нападать со спины не стала – своё требование не позориться я подкрепила лёгким ментальным внушением. Ещё пару минут девушка будет уверена, что изначально не собиралась опускаться до склоки, а когда внушение развеется, меня рядом уже не будет.

«Остужать» брошенных пассий Калеба я приноровилась ещё на первом курсе. Друг всегда объяснял девушкам, что заводит отношения без обязательств – жениться он не собирался как минимум до окончания учёбы. Да и я даже без своего дара видела, что ни одна из девушек сердце оборотня так и не затронула. Несмотря на это, каждая подруга Калеба рано или поздно начинала видеть во мне соперницу и делала всё, чтобы нас рассорить. В этот момент отношения оборотень и заканчивал – мне друг всегда оставался верен, как и я ему. Впрочем, в моей личной жизни всё было намного хуже.

Вокруг меня не было никого, кто испытывал бы ко мне искренний бескорыстный интерес. На первом курсе пришлось совсем тяжко – меня осаждали охотники за моим состоянием, наивно полагая, что едва переступившая порог совершеннолетия сирота станет лёгкой добычей. Так и было бы, если бы не мои способности менталиста, которыми я не стеснялась пользоваться, проверяя истинные намерения каждого нового знакомого, и не заступничество Калеба, по-своему разбиравшегося со всеми, кто в попытках добиться желаемого преступал границы разумного. Почти все, кто считал, что брак со мной решит их проблемы, обломали об меня свои зубы, хотя некоторые альтернативно одарённые не сдавались до сих пор. Я же закопалась в учебники и работу в мастерской, ограничив круг общения всего до нескольких избранных. Механизмы и артефакты я любила больше людей хотя бы за то, что они не замышляют всякие гадости.

Закрыв дверь любимой мастерской – в этом коридоре их было чуть больше десяти, но я всегда старалась попасть в одну и ту же, самую маленькую и уютную – я надела поверх платья кожаный фартук с кучей карманов, достала из сумки очки, сняла с себя все артефакты и разложила на обшарпанном столе инструменты. Убью любого, кто помешает мне закончить сегодня паука! К счастью, в этот раз ко мне никто не вломился, даже Калеба я спустя два с половиной часа обнаружила сидящим на полу в коридоре и терпеливо меня дожидающимся после факультатива. Гордо улыбнувшись, я приоткрыла сумку и продемонстрировала оборотню проворно выползшего мне на руку механического паучка.

– Обалдеть, хочу такого же! – с восхищением выдохнул друг, когда паук, совершив променад по моему рукаву, забрался на меховой воротник пальто и с него спрыгнул обратно в сумку. – Фаюшка, пожалуйста, проси за него что хочешь! Сделаешь?

Я прикинула объём работы – с уже проверенным алгоритмом выходило не так долго, за выходные управлюсь. Кивнула просиявшему оборотню и вернулась в комнатку, чтобы собрать необходимые материалы. Часть работы я смогу сделать и дома – надо же обживать собственную мастерскую. Калеб понятливо схватил ближайшую пустую коробку и тенью следовал за мной, пока я выбирала по всем полкам и ящикам детали для второго паука. Друг порой доставал для меня редкие материалы, которых в Родене было днём с огнём не сыскать, по каким-то одному ему известным контрабандным каналам. Но для техномагического паука ничего особенного не требовалось, поэтому я обошлась доступными каждому студенту запасами университетского хранилища. Нести отобранные запчасти друг мне не доверил, проводил до дома, прижимая коробку к груди, как самое драгоценное сокровище, и рискуя опоздать на смену в игорный дом – несмотря на стажировку в Управлении, отказываться от возможности подзаработать и подслушать интересные сведения Калеб пока не планировал.

Уже на пороге, закрывая дверь за торопящимся на смену оборотнем, я замерла, почувствовав что-то странное. На улице было на удивление пусто, ни единого прохожего, но меня не отпускало ощущение чужого пристального взгляда. Я всматривалась в неосвещённые фонарями участки и пыталась рассмотреть хоть что-нибудь среди прикрытых снежными шапками кривых голых кустарников, но ничего подозрительного так и не нашла.

– Фай, ты чего? – заметил мое замешательство Калеб. Голос друга заставил меня вздрогнуть и сбросить оцепенение.

– Да нет, всё в порядке, – я помотала головой. – Просто показалось. Не важно.

Странное чувство отпустило, только когда я заперла дверь на замок.

Создание очередного паука так увлекло меня, что я засиделась в мастерской до поздней ночи, и только поэтому услышала, как хлопнула внизу тяжёлая входная дверь. Резкий разнёсшийся по огромному пустому дому звук заставил меня на несколько секунд замереть, судорожно вспоминая, кто может самостоятельно пройти сквозь установленную Калебом магическую защиту. Я уже внутри, двум приходящим горничным вряд ли пришло бы в голову навестить меня посреди ночи. Калеб же должен ещё быть на смене, да и после работы он всегда возвращался в общежитие, чтобы не будить и не беспокоить меня.

Надеяться, что нежданный визитёр меня не найдёт, было глупо – с улицы легко можно рассмотреть, где именно горит свет, поэтому я схватила в левую руку камень телепорта, а в правую – популярный у девушек всех сословий артефакт для самозащиты «пчелиный рой». На всякий случай ещё раз повторила про себя, в какой руке что. Если перепутаю и швырну в противника телепортом, он, конечно, посмеётся надо мной, а вот мне станет не до смеха. После я осторожно выскользнула в коридор, прокралась по тёмной лестнице вниз, ещё тише, еле ступая, подобралась поближе к освещённому участку прихожей и с облегчением выдохнула.

– Думала, в дом кто-то вломился, – проговорила я и с удивлением заметила, как расшнуровывающий тяжёлые ботинки Калеб вздрогнул от звука моего голоса.

– Фаюшка? – друг поднял на меня немного виноватый взгляд. – Я тебя всё-таки разбудил?

– Нет, я над твоим пауком засиделась. – Я спрятала оба артефакта в карманы и убрала небрежно брошенное на банкетку пальто оборотня. Похоже, на улице опять метель – с припозднившегося оборотня уже натекли лужи, ведущие не только к двери, но и к приткнутой в тёмном углу хорошо знакомой мне коробке. – Эта гадость в моём доме? – выдохнула я, не веря своим глазам.

– Прости, – покаянно выдохнул друг. – Я едва не влип. Понятия не имею, в чём дело, но «Пьяного лобстера», куда я должен был доставить «фею» после основной работы, буквально перед моим приходом заполонили синие мундиры охраны порядка. Просто чудо, что я опоздал с доставкой. Минут на десять раньше, и меня приняли бы тёпленьким, – Калеб устало потёр лицо руками, глубоко вздохнул и затем взъерошил и так вечно лохматые волосы.

– Ты же тоже в Управлении работаешь? – не поняла я причины беспокойства, но сердце всё равно зашлось в испуганном ритме. К беспочвенной панике друг был не склонен.

–– Думаешь, об этом каждая собака знает? – мрачно взглянул на меня оборотень. – Если попадусь, Ройс меня, конечно, отмажет, но о продолжении работы над делом можно будет забыть. Хорошо, если в патруле позволят остаться.

– И ты решил отсидеться у меня, – я скрестила руки на груди. Конечно, друга на улицу я не выгоню даже из-за «феи». Но совесть-то у Калеба есть или нет?!

– Прости, – повторил он. – Твой дом ближе, а если в «Лобстере» действительно произошло что-то серьёзное, свободные патрули могли отправить прочёсывать улицы, – отвёл взгляд друг. – Попадаться им в руки с этой коробкой мне точно не стоит.

Видеть Калеба настолько виноватым было непривычно, похоже, он и в самом деле переживал из-за того, что мне пришлось столкнуться с его тайной работой так близко. Я только вздохнула, смиряясь с неизбежным, и подняла мелодично звякнувшую опасным содержимым коробку.

– Спрячу в сейф в старой спальне, – пообещала я. – А ты, если хочешь, иди на кухню, я там блинчики с джемом тебе оставила.

– Я говорил, что я тебя обожаю? – с явным облегчением выдохнул оборотень, вызвав у меня улыбку.

– Повторяй это почаще! – усмехнулась я в ответ на полный признательности и благодарности взгляд.

Ещё на рассвете Калеб забрал «фею» и умчался, оставив мне лишь записку с благодарностями, обещанием зайти в воскресенье и ещё одним признанием в обожании – похоже, мой вчерашний ответ оборотень воспринял как указание к действию. Полное оптимизма и веселья послание друга немного скрасило мне одинокое утро в огромном пустом особняке. Давно, ещё на первом курсе, я даже собиралась его продать и купить что-нибудь попроще, но Калеб уговорил отложить это решение хотя бы до конца учёбы. Я послушалась и не пожалела – особняк Ферроу стоял в самом центре Родена, а университет и все необходимые мне магазины были в пределах десяти-пятнадцати минут неспешного шага по чистым, освещённым и вымощенным гладким камнем улочкам. Далеко не все районы столицы могли таким похвастаться.

И всё же у меня ушло немало времени, чтобы привыкнуть к дому. Я распустила штат слуг, работавших при Артуре Ферроу, и наняла приходящих горничных, два раза в неделю помогавших мне с уборкой. Большую часть комнат я заперла на ключ и годами не открывала, так что с оставшимся пространством трёхэтажного особняка две девушки справлялись без труда. Со временем у меня выработались свои привычки и свой распорядок дня, в корне отличающийся от такового при отце, однако я всё ещё с трудом могла принять доставшийся в наследство дом как своё убежище. Прошлое находило меня, выглядывая из-за оправы старинных зеркал, затаившись за дверьми запертых комнат, шурша тяжёлыми гобеленовыми портьерами и поскрипывая чуть рассохшимся паркетом.

Однажды я не выдержала. Поймав себя на том, что стараюсь бесшумно пробегать мимо давно пустующего кабинета Артура Ферроу и вздрагиваю, если кто-то из горничных ко мне обращается, я вышла из себя. Сколько можно бояться собственной тени! Это мой дом! Неконтролируемая, несвойственная мне ярость требовала выхода, и я металась по комнатам, выбрасывая вещи на пол из ящиков и шкафов, разбивая вазы и статуэтки и пиная обтянутые дорогим бархатом диванные подушки, пока не наткнулась на припрятанную Калебом ещё на первом курсе биту – когда-то друг после работы заявился ко мне с разбитыми лицом и костяшками на кулаках, с порога вручил свой трофей и попросил дать что-нибудь холодное. Пока я трясущимися руками обрабатывала его раны, оборотень, довольно ухмыляясь, хвастался, что напавшим на него сейчас гораздо хуже. Бита оказалась отличным оружием против призраков прошлого и разрушений причиняла куда больше, чем мои слабые руки. Особенно сильно досталось ненавистному кабинету. Заглянувший в гости Калеб застал меня остервенело кромсающей старинный отцовский секретер. Оценив обстановку и моё состояние, оборотень не стал меня останавливать. Вместо этого он принёс из гостиной патефон, включил музыку и молча присоединился к безобразию, а когда мои силы окончательно иссякли, обработал содранные из-за неумелого обращения с непривычным оружием ладони и заварил чай. Наверное, это было самое безумное чаепитие в моей жизни – мы сидели посреди обломков прямо на полу и улыбались друг другу, всё так же не проронив ни слова. Слова нам в тот вечер были не нужны.

С тех пор, когда появлялось время, мы методично разбирали комнату за комнатой, но уже без разрушений – одного раза оказалось достаточно, чтобы мне стало легче. Что-то продавали, что-то безжалостно выбрасывали или даже сжигали, что-то отдавали в музей или архив. Я твёрдо решила, что в моём доме не должно остаться ничего, причиняющего мне боль. Разобранные до голых стен комнаты я снова запирала на ключ – обои и паркет я планировала заменить на всех этажах сразу и надеялась, что следующим летом наконец-то смогу это сделать.

Умывшись, я спустилась в кухню, приготовила простые оладья и съела их там же, не тратя время и силы, чтобы накрыть завтрак в столовой. Готовка была одной из первых вещей, учиться которым я взялась, оставшись одна. Мне было приятно делать что-то для себя, ни на кого не оглядываясь, не ожидая, пока слуги выполнят приказ, и не боясь, что меня за это осудят, ведь готовка «не для леди». Будучи леди, счастья я не видела, поэтому теперь с удовольствием познавала простые вещи, знакомые многим с детства, и не переставала наслаждаться недоступными мне ранее мелочами. Здесь же, на кухне, пересев поближе к окну – обманчиво яркое солнце казалось по-летнему тёплым, пока не выйдешь на улицу – я пролистала стопку «Роденского Вестника» за несколько дней, на которую раньше не хватило времени. Не то чтобы мне было действительно интересно, но такая привычка позволяла оставаться в курсе самых основных событий столицы, не участвуя в них. Светские скандалы и помолвки, объявления самого разного толка, криминальные хроники, новости из мира политики и новейшие достижения науки и магии – в «Вестнике» было всё. Разворот о преступном мире Родена в самом свежем, сегодняшнем издании пестрел кровавыми подробностями массового убийства в портовом районе. Тошнотворные зарисовки – кто позволит газетчикам делать снимки на месте преступления? – делали статью ещё более омерзительной, поэтому я почти перелистнула страницу, когда взгляд зацепился за знакомое название.

«Пьяный лобстер».

Стараясь не смотреть на зарисовку, я снова перечитала заметку.

«Пять истерзанных трупов обнаружены в подвале «Пьяного лобстера»!

Патруль охраны порядка вызвал И.Н о ррен, владелец трактира, обнаруживший убитых через час после закрытия. Как сообщает наш источник в Управлении, прибывшие на место следователи нашли не только тела, но и перепрятанную господином Норреном большую партию дурманящих эликсиров, среди которых были «фея снов», «изумруд» и «слёзы дриады». Две из пяти жертв также находились под следствием за распространение запрещенных снадобий.

Сам И.Норрен арестован по подозрению в убийстве и распространении дурманов. Подробности расследования пока не сообщаются.»

Сглотнув, я отложила газету и закрыла глаза. Именно в этом трактире вчера должен был оказаться Калеб. Опоздание, возможно, спасло ему не карьеру, а жизнь! Не выдержав, я потянулась к связнику.

«Калеб! В «Роденском Вестнике…»

«Уже знаю, – мгновенно откликнулся оборотень. – Фаюшка, прости, сейчас немного занят. Завтра приду, как и обещал».

На глаза снова попалась до омерзения подробная зарисовка. Я поспешно перелистнула страницу и попыталась погрузиться в знакомый, а главное, безопасный мир техномагических новинок. Калеб никогда не давал повода в нём сомневаться и, несмотря на кажущуюся беспечность, почти всегда просчитывал свои действия на несколько шагов вперёд. И всё же я не могла отделаться от мысли, что вчера он разминулся со смертью слишком близко.

Уже покидая кухню, я бросила взгляд в окно. У дома напротив стоял человек, но с такого расстояния я не могла его разглядеть как следует. На долю секунды мне показалось, что он смотрит прямо на меня… Но нет, незнакомец отвернулся и пошёл дальше по своим делам неспешным прогулочным шагом. Очередной гость столицы или просто прохожий, любующийся роскошными особняками. Здесь, в центральной части Родена, богатой, беспечной и невероятно далёкой от описываемого в газете ужаса, таких было куда больше, чем самих жителей.

Глава 4

В кабинете, когда-то принадлежавшем Артуру Ферроу, давно не осталось ничего, кроме запертого сейфа и большого удобного письменного стола. Всё остальное, сломанное мной и Калебом в тот единственный приступ ярости, мы безжалостно сожгли, даже стол и кресло пришлось поставить новые. Теперь кабинет принадлежал мне. Здесь не осталось ничего, что напоминало бы о прежнем владельце и о том, во что он меня превратил.

Мы с Калебом не только тщательно проверили всю сломанную мебель, но и простучали стены в поисках тайников, жаль только, ничего ценного не нашли. Или в кабинете ничего не было сокрыто, или мы совершенно не умеем искать. Да и с надёжно запертым сейфом не ясно, что делать… Хотя… и почему я раньше не догадалась? Я устроилась поудобнее в мягком велюровом кресле, принесённом сюда из гостиной взамен старого, закрыла глаза и выпустила на волю дар, позволяя ему растечься по Родену невесомой волной в поисках нужного мне человека. Хотя, человека ли?

О том, что тёмные гончие – реальность, а не сказка, я знала от Артура Ферроу. В Родене их считали, скорее, легендой, плодом детского воображения, попыткой придать собственным страхам простую и понятную форму. Кто охотится по ночам и убивает тех, кто не спит? Чьё дыхание ты чувствуешь за спиной? Чьи алые глаза горят в темноте? Кто похищает непослушных детей? В столице времён Смуты было так много поводов бояться, что передающиеся шёпотом слухи о тех, кого никто, в общем-то, не видел, терялись на фоне реальных событий. Взрослым было неинтересно обсуждать то, что никто не мог подтвердить, и тёмные гончие из реальности переселились в детские фантазии, короткие стишки, жестокие считалки, нашёптываемые в темноте, разгоняемой неровным пламенем свечи в дрожащей руке, страшилки и «рассказы очевидцев», завирающихся настолько, что даже самые ярые фантазёры относились к ним скептически. Однако это не сделало тёмных гончих менее настоящими.

Какое-то время Артур Ферроу пытался найти тех, кто стоит за приписываемыми легенде преступлениями. Не раз и не два его тщательно выверенные и выстроенные планы ломались из-за внезапного вмешательства тёмных гончих. Иногда отец снисходил до объяснений, так что я знала – он считает гончих наёмниками кого-то из лордов – слишком хорошо за ними были подчищены все следы. Но со временем Артуру Ферроу надоело гоняться за призраками, да и другие проблемы, более реальные и осязаемые, требовали его внимания. Полумифических гончих Артур Ферроу не боялся, а после Смуты и вовсе забыл об их существовании, и, как оказалось, зря.

Что именно произошло в ту ночь, я так и не узнала. Не только я в Родене умею стирать память. Впрочем, я до сих пор считаю, что забвение было мне подарком, а не наказанием. Отца хоронили в закрытом гробу – мне не дали даже взглянуть на останки. Ночной Кошмар, одна из гончих, безжалостно лишила меня всех воспоминаний о ночи его смерти, вот только предшествующий этому разговор оставила. Я знала – я была в том парке, когда тёмные гончие убивали Артура Ферроу, хотя никаких подтверждений этому не нашла. Иногда я терзалась сомнениями и догадками о степени моей причастности к гибели последнего родственника. Но сожалениями – никогда.

«Здравствуй, что у тебя случилось? – довольно быстро откликнулась Ночной Кошмар. – Я чувствую твоё волнение», – ответила она на невысказанный вопрос.

Когда-то сразу после нашего знакомства мы довольно много общались таким образом – только с помощью дара, без использования связников, не видя друг друга. Поддержка и помощь ещё одного ментального мага, живущего где-то совсем рядом, пришлись кстати. От осознания, что в крайнем случае мне есть, кого позвать на помощь, становилось не так одиноко и страшно. Но за прошедшие годы я успела отвыкнуть от того, что кто-то может меня читать, несмотря на мои ментальные щиты.

«Давай будем честны, щиты – твоё слабое место», – хмыкнула гончая, опять подслушав мои мысли.

«Мне нужно вскрыть сейф в доме, тут сложная магическая защита, которая меня не пускает. Я подумала, ты можешь знать, к кому обратиться с подобным», – поспешила я высказать просьбу, пока собеседница сама не выудила её из моей головы.

Ночной Кошмар ненадолго задумалась.

«У тебя же был обыск после смерти отца, неужели сейф не вскрывали?»

«Понятия не имею, – честно призналась я. – Сейф в спальне был открыт и выпотрошен, все потайные отделения стола и шкафов в кабинете – тоже, а этот тайник почему-то не тронули. Или осмотрели и закрыли? В любом случае, у меня не получается заглянуть внутрь».

«Звучит странно, я знаю, как работают палачи – они не пропустили бы тайник и не стали бы закрывать его за собой. Подожди немного, я скоро вернусь».

Чужая сила, связывающая меня с Ночным Кошмаром, истончилась, превращаясь в едва заметную ниточку – недостаточно, чтобы общаться, но хватит, чтобы быстро восстановить ментальный канал. Я пожала плечами и принялась составлять список дел на выходные, чтобы, даже если чем-то увлекусь, ничего не забыть и сделать всё вовремя. Первым пунктом записала: «перебрать старые вещи». Лия и Тесса, мои горничные, узнав, что я наконец-то добралась до кладовой, полной старой одежды, попросили отдать всё ненужное им. Девушки были одной со мной комплекции, так что дорогие тряпки, купленные ещё Артуром Ферроу, наверняка пополнят их гардероб. Меня студенческая насыщенная и местами суматошная жизнь давно заставила пересмотреть своё отношение к одежде, склонив выбор в пользу более практичных и менее марких нарядов.

Вторым пунктом шли ответы на письма и приглашения – перед новогодьем почты было в несколько раз больше, чем обычно, и никого нельзя было обидеть молчанием. С неприятной обязанностью стоило покончить сегодня, ответив всем шаблонным отказом. Многие из знатных лордов и леди отправляли мне приглашения в свои дома из вежливости просто потому, что не могли обойти вниманием фамилию Ферроу, хотя никакой выгоды общение со мной отправителям не несло. Но были и другие, например такие, как виконты Ласлоу, настойчиво звавшие меня на все вечера в своём доме в надежде присосаться к наследству или втянуть меня в какие-нибудь интриги. Понять, кто есть кто, было легко – чем меньше приглашений в сезон, тем меньше шансов, что отправителю от меня что-то нужно. Та же виконтесса Ласлоу, буквально завалившая меня письмами, была матерью трёх неженатых сыновей, средний из которых, к сожалению, учился на одном курсе со мной и не упускал возможности пообщаться при каждой встрече. Белобрысую макушку Генри Ласлоу я научилась распознавать с противоположного конца длинных университетских коридоров и порой чувствовала себя настоящим шпионом, успевая спрятаться до того, как парень меня заметит. Надеюсь, Гарри, третий и младший из братьев Ласлоу, собирающийся поступать в следующем году, посчитает меня слишком старой, чтобы губить свою молодость браком по расчёту. Однако уже пора было подумать, что я стану отвечать на приглашения через год, и стоит ли мне продолжать игнорировать все светские мероприятия. Я хотела, доучившись, открыть мастерскую, творить в своё удовольствие и получать за это деньги. Но если знать Родена затаит обиду, мне придётся несладко – нельзя делать врагами тех, у кого хватит влияния не только оставить меня без заказов, но и выжить из столицы. Вне досягаемости магического источника артефактная мастерская себя не окупит, а значит, моя главная мечта пойдёт прахом.