Соавторы

– Что там опять? – спросила она, увидев брата на пороге своей комнаты.

– Как обычно.

На самом деле, чем-то «обычным» ссоры родителей стали около трёх лет назад, но они так глубоко проникли в быт Рубцовых, что Софа уже и не помнила времена, когда мать не искала повода лишний раз упрекнуть в чём-нибудь отца. Паша, даже будучи старше, тоже с трудом мог припомнить, когда родители последний раз проявляли друг к другу нежность.

Оксана Степановна, которая поначалу искала поддержки в детях, когда-то жаловалась Паше на свою поломанную жизнь. Она рассказывала о том, как его бабушка, в юности не сумев женить на себе первого красавца на деревне и оставшись одна с дочкой, постоянно давила на Оксану, чтобы та не медлила с замужеством. Желая угодить матери, Оксана очаровала одного перспективного молодого человека в городе, куда приехала учиться, и вышла замуж в девятнадцать лет. Анатолий Андреевич не оправдал её ожиданий, и после свадьбы Рубцовы жили скромно. В то время как раз родился Паша. Бабушка постоянно критиковала Толю и Оксану за неумелый уход за ребёнком и чуть не забрала внука к себе на воспитание, но Анатолия Андреевича как нельзя вовремя перевели работать в другой город и повысили зарплату.

– Боюсь представить, как она сломала бы тебе жизнь, если бы мы тогда не переехали сюда! – говорила Оксана сыну, когда ещё не знала, что сама станет не лучше бабушки, которую Паша видел всего три раза при жизни и один на похоронах.

Бабушка умерла незадолго до того, как сказочная жизнь, которую годами выстраивали Рубцовы, рухнула. Тогда Оксане впервые показалось, что она скучала по матери, но она быстро вспомнила, что будь та жива, она не получила бы от неё ничего, кроме упрёков.

– Ты слышал, из-за чего они поругались? – спросила Софа. – Я просто в наушниках.

– Нет, я не вслушивался, – ответил Паша. – Что рисуешь?

– Ничего! – выпалила сестра и перевернула лист, едва Паша приблизился к её столу.

– Ты не покажешь мне? – удивился он.

Паша редко лез в дела Софы, но она ещё никогда не отказывалась показать ему свои рисунки.

– Я знаю, что тебе не понравится то, что ты увидишь. Мне самой не хотелось рисовать это, но я не могу избавиться от картинки в голове.

– Да ладно, я же не мама. Покажи! – Ему стало действительно интересно.

Софа перевернула лист. На рисунке была изображена беременная женщина, отдалённо напоминавшая Оксану Степановну, но более молодая, слегка кудрявая и будто бы добрая. Фон не был проработан, а вот одежде персонажа Софа уделила большое внимание, прорисовав все узоры на платье и не забыв про аксессуары. Паша узнал эту женщину, хотя сам видел её всего пару раз.

– Зачем ты её нарисовала? – постарался как можно мягче спросить он.

– Не зачем. Просто так, – ответила Софа, которая так и знала, что пожалеет об этом рисунке.

– Нельзя, чтобы мама это увидела.

– Ты прав, – согласилась она и порвала лист на две части.

– Подожди!

Софа не стала ничего ждать и разорвала листки сначала на четыре, а затем на восемь частей.

– Можно было не так радикально от него избавиться, – медленно проговорил Паша, никогда прежде не видевший, как художница расправлялась с неудачными черновиками.

– Почему маме нельзя её видеть, а мне в школе можно? – неожиданно спросила Софа.

– Ты же знаешь, это одна из лучших школ города. Тебя и так перевели в другой класс после того инцидента.

– Да, но я всё равно вижу Ульяну Сергеевну в коридорах, в столовой, а недавно она заменяла нашу математичку!

– Она правда беременна? – спросил Паша, вспомнив самую броскую деталь уничтоженного рисунка.

– Не знаю. Мне просто так видится.

– Знаешь, было бы хорошо, если бы она действительно забеременела.

– Ничего хорошего, – сквозь зубы ответила сестра.

Несмотря на все разногласия с матерью, Софа презирала свою бывшую классную руководительницу не меньше, чем Оксана Степановна.

– Почему? Она бы вышла замуж, ушла в декрет, и вы бы перестали пересекаться.

– Тот, за кого она хочет выйти замуж, уже женат, – злобно сказала Софа.

Паша тяжело вздохнул, не зная, как ещё подбодрить сестру.

– Я видела папу возле школы на днях, – тихим голосом призналась Софа. – Но я ни на что не намекаю, – поспешила уточнить она.

В глубине души Софа до сих пор чувствовала вину за то, что отношения в их семье так ухудшились, ведь это на родительском собрании её класса Анатолий Андреевич познакомился с молодой Ульяной Сергеевной. Из-за её плохих оценок отца чаще вызывали в школу, пока мать разбиралась с проблемами, свалившимися на Рубцовых после смерти бабушки. И это Софа первой узнала об изменах отца. Ей казалось, она могла поступить по-другому, хотя она до сих пор не понимала, что именно следовало сделать. Больше всего её раздражало, что родители предпочли замалчивать эту ситуацию и делать вид, будто ничего не произошло, а в другой класс Софу перевели из-за якобы неподходящего ей математического уклона. Хотя за последнее дочке стоило поблагодарить родителей, ведь особыми способностями к математике она действительно не обладала. Она была не единственной новенькой в классе – так она подружилась с Элей. Но даже лучшая подруга не до конца знала, почему Софа так часто напрашивалась на ночёвку.

– И правильно, – ответил Паша. – Никаких намёков, особенно при маме.

– Долго мы будем продолжать вот так молчать и прятаться по комнатам, когда они ругаются?

– Пока не будет возможности съехать.

– Ты-то съедешь! – воскликнула Софа. – Лучше бы они тогда развелись.

– Не говори так. Знаешь, сколько детей травмировал развод родителей?

– А меня больше травмирует их совместная жизнь! – ещё громче сказала София, встав со стула.

Паша редко видел сестру в плохом настроении. Обычно она держала свои переживания при себе, в крайнем случае выражая их через рисунки.

– Я понимаю… – начал он, но Софа не позволила ему договорить:

– Нет, ты не понимаешь! Ты сидишь в своём университете, уходишь постоянно на эту свою работу и не видишь большую часть происходящего!

– Я не просто сбегаю из дома, ясно? Я учусь и работаю, чтобы выбраться из всего этого. – Под «всем этим» Паша явно подразумевал семью.

– Обещай, что ты не бросишь меня, когда окончишь университет, – попросила Софа, прекратив метаться по комнате и остановившись напротив брата.

– Обещаю.

– Нет, лучше пообещай, что заберёшь меня. Я хочу уехать!

– Хорошо. Но сначала мне нужно доучиться, ладно? – Паша посмотрел сестре в глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю снисхождения.

– Ладно.

– Вот и всё. Не забудь потом убрать куда-нибудь остатки рисунка, – напомнил он, указав на стол.

– Их надо сжечь, – усмехнулась Софа.

– Только не вместе с квартирой! – пошутил Паша и вышел из комнаты.

Софа была не единственной, кто ощущал вину за происходившее в семье. Иногда Паше казалось, что три года назад наступил как раз тот момент, когда ему пора было начать брать ответственность за сестру. Он уже мог ходить на её родительские собрания, и мама даже несколько раз просила его об этом, но новоиспечённый студент предпочитал проводить время в компании новых друзей. Правда, в отличие от сестры Паша не тратил энергию на пустые сожаления и старался использовать каждую возможность, которая приблизила бы его к цели, а именно – отъезду.

С каждым годом атмосфера в доме Рубцовых становилась всё более невыносимой: родители всё чаще ругались из-за мелочей, мать вела себя истерично, плакала и била посуду, отец не выдерживал и уходил из дома, дочь редко получала оценки выше тройки и частенько «сбегала» на ночёвку к подруге, а сын избегал общения почти со всеми вышеперечисленными, полностью погрузившись в работу и учёбу. Раньше писательский клуб спасал Пашу так же, как Софу её рисование, однако уже больше года он застрял в творческом кризисе. Теперь Паша уделял всё своё внимание мыслям о переезде, и самым сложным, конечно, было увезти с собой и юную художницу, которая точно пропадёт без него с такими родственниками.

Чтобы больше не думать о сегодняшней ссоре родителей и о том, что сказала Софа, Паша снова погрузился в текст, который прислала Майя. Читать о любви семнадцатилетней Ланы Беловой к родному селу представлялось гораздо более приятным занятием, нежели обдумывать собственные семейные неудачи. За это Паша и любил литературу – за возможность прожить другую, не похожую на реальную, жизнь. Пусть даже всего лишь на бумаге.

Глава 4

Первое сентября в этот раз выдалось пасмурным, и торжественную линейку решили провести в актовом зале. Проучившись здесь предыдущие десять лет, Лана могла припомнить лишь один раз, когда День Знаний проходил не на школьном дворе. Это был первый класс – год, когда её лучшей подруге Дарине выпала честь посидеть на плече у выпускника и позвонить в заветный колокольчик. А в этом году уже один из её одноклассников готовился вот-вот пройтись перед толпой школьников с первоклашкой на плече.

– Давно у нас не было линейки в актовом зале, – вслух заметила Лана, обращаясь к стоявшей рядом Дарине. – Смотри, они сделали фигуры девочки и мальчика из шариков!

Бросив мимолётный взгляд на сцену, Дарина снова уставилась в своё дамское зеркальце. В тот день у неё впервые получилось нарисовать себе идеально ровные стрелки, и ни одна декорация в мире не смогла бы отвлечь старшеклассницу от самолюбования. День Знаний давно стал для Дарины всего лишь поводом принарядиться.

Тонкие пшеничные волосы Дарины всегда хорошо держали укладку, но мама не разрешала дочке злоупотреблять горячей завивкой, поэтому в обычные дни та старалась обходиться косметикой. От природы лицо Дарины не было идеальным: узкие губы не подходили под общепризнанные стандарты красоты и никак не складывались в лучезарную улыбку, которая смогла бы отвлечь внимание от слишком холодных серых глаз. Для сельской жительницы и дочери директора хлебобулочного завода Дарина была слишком худой, но мать-швея умело скрывала её угловатую фигуру за модной одеждой.

В глубине души и Дарина, и Лана понимали, что если бы дело было только во внешности, то самой популярной девушкой в школе стала бы скорее вторая, а не первая. Однако репутация семьи Беловых оставляла желать лучшего, а в таких местах, как Слёзино, слухи распространялись крайне быстро. Пухлые губы, большие зелёные глаза, водопад густых шоколадных волос – всё это вызывало сострадание к бедняжке Лане, но никак не восхищение. К счастью для Дарины, Лану всегда устраивало быть в её тени.

– Подумать только, – снова заговорила Лана, – мы уже в одиннадцатом классе.

– Да, поскорее бы и его окончить! – недовольно ответила Дарина. – Я уже не могу дождаться, когда наш Последний звонок станет действительно последним, а Первое сентября станет обычным днём, таким же, как, например, первое декабря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.