скачать книгу бесплатно
– Тебя и на зимних можно было бы оставлять, – не сдержался Петя.
– Мальчики, тс-с-с, все шутки дома. Ирина Анатольевна, я всё понимаю, это неожиданно и для нас. Но выхода нет, мне ещё надо работу искать, а школа рядом с домом. Мальчишки сами смогут ходить. Я бы в папину отдала, но далеко ездить. Вы не переживайте, они не хулиганы. Петя – победитель олимпиад, наша гордость, в гимназии учился. Как и Никита, который не отстаёт, почти все пятёрки. А Павлик в первый класс идёт. Читать, писать умеет. Не блестяще, но мы стараемся.
– Я стихи знаю. И книжки читаю. – Младший заёрзал на стуле.
– Молодец! Сразу видно, славные мальчики. Возьму всех! Разве могу отказать? Главное, чтобы вам у нас понравилось. – Беглого взгляда хватило понять, что ребята – сорта клубники из премиум-магазина, случайно попавшей в супермаркет у дома.
– У нас выбора нет, да и у вас плохо быть не может. – Ксана понимала, что ждёт мальчишек в этой школе, но более подходящего варианта не видела. Тут они будут хотя бы в надёжных руках, под присмотром Ирины Тольны. Надо подумать, как помочь им адаптироваться. Пете, конечно, тяжко придётся. Ник харизматичный, быстро привыкнет. Павлик – не Санька-Ракета, в конце концов. Она часто вспоминала соседского мальчика, от которого из-за гиперактивности сбегали все репетиторы. Когда его мама отчаянно пыталась найти очередного педагога, Ксана не смогла не откликнуться. Всего через несколько месяцев мальчик с радостью ходил на подготовку и спокойно высиживал по несколько часов.
Повисшую паузу прервала Ирина Анатольевна:
– Ксюш, ты же пед закончила? К нашему центру сад прикреплён, как раз в котором твоя мама работала. Там есть место воспитателя, могу помочь. Как раз никого не могу найти. Пойдёшь? Группа, правда, коррекционная, тяжёлая. Но там заведующая подумывает на пенсию уходить, место освободится. Освоишься, повышу. Всё равно толковых больше нет. Зарплата будет побольше.
– Ой, Ирина Анатольевна, спасибо большое! Я пока и не думала куда идти, но согласна. Правда, спасибо… Не могла представить, что так сложится. – Первый раз за последние недели Ксана не сдержала боль, что рвала изнутри. Обычная человеческая забота от классного руководителя вернула хрупкое чувство опоры.
Встреча оставила след у всех. Охранник запомнил всезнайку и пообещал без сменки не пускать. Даже в сентябре, когда ещё нет слякоти и луж. Ирина Анатольевна провожала взглядом через окно Ксану с сыновьями. Чувствовала, что комок боли пульсировал в сердце Ксюши Любимовой. Звёздочки. Надежды школы.
Павлик привычно радовался всему. Начиная от расчерченного цветными мелками школьного двора до кабинета будущего первого «А», пусть и с повидавшими не один выпуск партами. Никиту интересовал лишь класс информатики и наличие молодого педагога, умеющего работать на 3D-станках. Петя оценил уровень школы по стенду с результатами олимпиад прошлого года на слабую тройку. Но впечатлился теплицей за стадионом: отряд энтузиастов-биологов выращивал там зелень для школьных обедов. До дома мальчишки шли удивительно спокойно, лишь Павлик эмоционально переживал происходящее.
– Мам, а моя учительница красивая будет?
– Ирина Анатольевна сказала, что молодая и ребята её очень любят.
– А у тебя какая была? Тоже красивая?
– У меня, Павлуш, была пожилая и очень добрая. Нина Сергеевна усмиряла даже самых жутких хулиганов. Мы с ней летом в походы ходили, а по праздникам она устраивала «огоньки».
– Огоньки? Это салют что ли? – скучающий Никита оживился.
– Нет, это так раньше праздники назывались. Каждый приносил из дома что-то вкусное, и мы делали общий стол. Пили чай, играли в «Море волнуется раз» или «Сломанный телефон».
– Скукота, конечно. – Петя, избалованный вечеринками у друзей, не оценил советских развлечений.
– Подождите, а как же наши семейные посиделки? А «Монополия»? Лото же вам нравилось? Нравилось… – Ксана запнулась, но тут же продолжила, стараясь скрыть замешательство. – В такое ещё мои родители играли по воскресеньям. Во дворе собирались и взрослые, и дети и резались до темноты. Ставки делали, по копейке.
– Вы на деньги играли? Как в казино?! – Петя закричал так, будто поймал мать за руку на преступлении.
– Трунь, не настоящее, конечно. Так, соседского масштаба. Тот, кто выигрывал, покупал детворе карамельки.
– Вот вам фартило! – Никита обычно без особого энтузиазма садился играть в настолки, но в процессе азарт его захватывал. – Нам тоже так надо.
– А «Крокодила» помните? Как смеялись, да? Надо бы возвращать традиции. Переезд – не повод от них отказываться.
– Давай ещё «Дженгу» или ту игру, со спагетти, купим? – Павлик любил посиделки с играми, особенно, когда ему поддавались.
– Конечно, купим. Знаете, у каждого поколения свои развлечения. Что-то пропадает, что-то остаётся. У детей всё должно быть лучше, чем у родителей. И игры тоже.
– Это что, у моих детей игрушки будут лучше, чем у меня? А можно мне их сейчас? Я немножко поиграю и потом отдам? – Павлик подпрыгнул от радости.
– Обычно мужчины этим и занимаются. Покупают детям, но сначала играют сами. Так что у тебя есть все шансы. – Ксана обняла Павлика за плечо. – Осталось подрасти, выучиться, жениться, ну и детей родить…
25.08.2023
Ксана шла по дорожке, знакомой с детства, шуршала первыми яркими листьями. Когда-то соседний двор на четыре года стал родным. Через него мама каждый день водила её в детский сад номер три. Не самый лучший в городе, но тогда никто не выбирал по крутости и условиям, не искал «золотую» воспитательницу. Близость к дому решала всё.
Через тридцать лет Ксана повторила маршрут, но уже в новом статусе. Теперь готовилась воспитывать она. Не обычных, шустрых и озорных ребят, а тех, кому с рождения достался билет со сложными диагнозами. Она никак не могла разобраться, что будоражит больше: ответственность за этих детей, которая ляжет на плечи и сердце, или то, как её жизнь закольцевалась.
Ксана возвращалась туда, где готовили вкуснющую запеканку со смородиновым киселём по мнению авторитета младшей группы Сашки Белого. Там когда-то мама Ксаны трудилась музыкальным работником. Организовывала праздники, вела занятия и могла расшевелить молчунов.
Сад давно преобразился. Из блёклого советского превратился в яркий и современный. Домофон, свежие детские площадки совсем не пересекались с её воспоминаниями.
Каждый шаг давался труднее. Повезло, что в такую рань на улице было безлюдно и никто не видел, с каким усилием она проходила последние метры по территории сада.
– Аглая, не шуми, моя сладкая. Мы же в садик идём. Сегодня тебя ждёт новая воспитательница. Говорят, хорошенькая. – Женщина в ярко-красном спортивном костюме вкатила коляску на ухоженную территорию.
– А кася? Кася булит? – Девчушка в шапочке с розовыми помпонами и ветровке с единорогами неловко сучила ногами.
– Сейчас узнаем. Надеюсь, воспитательница на месте, иначе я опоздаю. Ты веди себя хорошо, слушайся обязательно. У Дани больше робота не отбирай, ладно? Попросим такой же у папы. Может, найдёт, – мама девочки говорила и перекидывала конфету от одной щеки к другой.
Ксана остановилась у веранды. Когда-то она там гуляла, получала от Сашки первые, сорванные с клумбы, бархатцы и обещала выйти за него замуж. Он наверняка стал поваром, чтобы быть поближе к еде, и скорее всего, пару раз – отцом. Уже тогда его пухлые щёчки выгодно подчёркивали конкурентное преимущество – маму, которая работала в топовом ресторане города.
Детский смех выдернул Ксану из воспоминаний. Достала телефон – шесть пятьдесят. Через десять минут начнётся рабочий день.
Они встретились у входа. Ксана машинально открыла дверь и пропустила женщину с коляской вперёд. Та привычным движением припарковала транспорт, расстегнула ремни и подхватила девочку. Разошлись в разные стороны: Ксана по памяти завернула к медсестре, чтобы отдать последние документы.
Ну что, Ксения Вячеславовна, с первым рабочим днём! Ксана задержалась на секунду перед зеркалом, улыбнулась и более уверенным шагом поднялась по ступенькам.
Дверь в группу «Светлячок» распахнулась, оттуда доносился знакомый смех. Девочка, с которой Ксана вошла в здание, оказалась её подопечной. Она сидела на лавке, и одного взгляда хватило, чтобы понять – рваные движения кричали о диагнозе. ДЦП.
– Аглаюшка, давай переобую. Пожалуйста, посиди спокойно, я правда тороплюсь. Обещаю, что заберу после обеда, милая, но сейчас мне нужно бежать. – Женщина раскраснелась, расстегнула и спустила с плеч куртку, но продолжала говорить спокойно, застёгивая замки на высоких ботинках дочки.
– Люлю тия. – Малышка чмокнула маму в макушку и обняла. Обе замерли.
– Здравствуйте, меня зовут Ксения Вячеславовна. Я ваш новый воспитатель, – Ксана не сразу решилась нарушить нежный момент.
Женщина резко развернулась и немое молчание уволокло их в воспоминания.
***
01.10.1999
Школьные задворки. Крик. Глухие удары. Маша повержена и прямым попаданием отправлена в лужу.
– Ещё раз сядешь с ним, будешь всегда так валяться. Усекла? – Верка стерегла Витьку и не подпускала к нему никого.
– Да в чём я виновата? Меня Ирина Тольна сама к нему посадила. – Маша, которую в классе два года не принимали, всхлипывала и вытирала ладонью тёмную струйку с разбитой нижней губы.
– Смотри, я тебя предупредила! – Верка замахнулась и ударила её в бок модным ботильоном с золотой пряжкой от «Ле Монти». Острый носок попал между рёбрами. Маша съёжилась и застонала.
– Вера, прекрати! Что ты творишь?! – вовремя появившаяся Настя предупредила новый удар. – Матери всё твоей расскажу!
– Ну и катитесь! Но помни, з-зараза! – та пригрозила кулаком и рванула за угол школы.
– Поднимайся, давай помогу. – Настя подала Маше руку. – Как ты теперь домой пойдёшь? Не вздумай никому рассказать, Веркина мать в роно работает.
– Что за крик? Что случилось? Кто тебя так? – подбежала и, запыхавшись, выпалила Ксюша.
– Кто ещё может быть? Верка, конечно. – Настя пыталась лопухом стереть грязь с ветровки Маши.
– Так, пойдёмте ко мне, отмоем её, приведём в порядок. Домой в таком виде нельзя. – Ксюша подхватила сумку неприметной до этого момента одноклассницы.
Маша боялась проявиться, показать себя настоящей, весёлой, обаятельной и далеко не глупой. Возможно, Верка первой заметила то, что Маша не выпускала на волю. Не зря же устроила бойню.
За пару часов девочки узнали о новенькой больше, чем за время, проведённое в стенах школы. «Чумная троица» стала неразлучной на оставшиеся учебные годы. Дружбу закаляли разочарования с ночными рыданиями, успехи и победы, первые признания в любви и клятвы.
***
Школьные подруги стояли друг напротив друга и не решались произнести хоть слово. Маша даже без длинных русых волос и с обаятельным в округлостях весом не растеряла очарования. Она осталась тем же Мышонком, а Ксана – Люксом. Разве что стали чуть старше.
Доли секунды отделяли их от крепких объятий и слёз. Рядом снова стояла Маша, её близкая Маша, пусть и после долгого перерыва, с которой можно делиться всем, а уж болью разрушенного брака… Трещинка, которую Ксана с мужем не разглядели, чтобы оценить серьёзность последствий, постепенно разрослась. Каждый углубился во что-то своё, отдалился, перестал быть частью общего и важного. Со всем этим грузом Ксана в одиночку пока справлялась неважно.
Группы начали наполняться звонкими голосами и всхлипываниями из яслей. Подругам пришлось вспомнить о будничных заботах, и они разошлись по делам с ощущением какой-то детской радости, случающейся в новогоднюю ночь.
Первый день пронёсся ураганом. Ксана знакомилась со своими подопечными. Неповторимыми. Уязвимыми. К каждому старалась подобрать индивидуальный ключик, раскрывала их ларчик с особенностями. Кто-то неплохо владел конечностями, как Аглая. А кому-то, как Андрею, с удалённой после рождения опухолью, нужна была постоянная помощь. Несмотря на удачный исход, руки-ноги плохо работали и простое действие – взять игрушку – мальчик не мог выполнить в одиночку. Его сестра, Леночка, после колледжа специально попросилась нянечкой именно в эту группу, чтобы поближе быть к брату. Она ловко управлялась с обязанностями и делилась с Ксаной секретами, чем каждого из ребят можно увлечь.
После обеда Ксана вышла из сада и выдохнула. Прокручивая моменты рабочего дня, не заметила, как добралась к пункту интернет-магазина. Примерила пять пар джинсов, в итоге выбрала те, что не сковывали движения и хорошо тянулись, пусть и немного полнили её сорок восьмой. Теперь для работы нужны были другие критерии. Не «Том Форд», но вроде сели, для сада самое то. Надеюсь, хотя бы полгода поношу. Ну что, Ксана, знакомься – это бюджетный Китай. Бюджетный Китай – это Ксана. Вам теперь нужно дружить. Поздравляю, – хихикнуло в голове после списания денег с карты. В аптеке забрала витамины для мальчишек. После решила не искушать судьбу – сыновья подозрительно долго не звонили – и решительно прошла мимо обувного, но в супермаркет всё же заглянула. На кассе поймала себя на мысли, что заимела новую привычку – складывая продукты, сразу же высчитывать сумму.
Около дома оказалась уже в половине седьмого. Поднялась, повернула ключ и толкнула дверь. Скинула туфли. Ноги стонали от усталости, забыли, что такое проводить много часов в заботе о маленьких детях. Пусть всего восемь в группе, но каждый требовал особого внимания. Где-то в глубине квартиры раздался шорох. Поставила пакеты с продуктами на пол, опустилась на пуфик. К шороху присоединился шёпот. Это был знак. Знак того, что её мафиозная группировка что-то натворила.
– Мальчики, вы не видели мои мокасины? Утром не нашла. Куда их могли убрать? Мальчики, ау! Кто разбирал серый чемодан? В нём обувь лежала. – Ксана с усилием и вздохом глубокой пенсионерки поднялась.
Шуршание усилилось. Предчувствие редко подводило опытного сыщика и по совместительству мать троих домашних разбойников. Главное, чтобы не нашли какие-нибудь проявители фотографий и не нахимичили. А ведь отец их долго хранил, наверняка где-то лежат. Только мысль проскочила, как раздался металлический грохот, за ним последовала возня. Если бы не усталость, Ксана давно разобралась бы с таинственными звуками, но этим вечером готова была смириться с любыми происшествиями.
Нет. Кроме этого.
Антресоль!
Они добрались до неё. Распахнутые дверцы и раскиданные вещи не оставили Ксане шанса избежать встречи с прошлым. Мальчишки вскрыли самое ценное, что сохранилось не только в памяти.
– Мам, ты не переживай, сейчас уберём! Мы просто искали место, куда положить синюю сумку на колёсиках. А тут вот… – Петя, как старший и ответственный, принял удар на себя.
– Где вы стремянку нашли? – Именно она служила источником грохота и теперь валялась на первых коньках и перевязанной шнурком стопке нотных тетрадей Ксаны.
– На балконе, за шкафом. Смотри, у неё тут ступенька надломлена, мы изолентой замотали. У деда на полке нашли. Думали шурупами стянуть, не получилось. Не ругайся, пожалуйста, я уберу. – Петя начал судорожно всё сгребать.
Ксана рассмеялась. Младшие выпученными от испуга глазами совят даже не моргали. Никита зажал в руке её валентинку, а Павлушку привлекла шкатулка, которую она подарила маме в третьем классе на Новый год.
– Так, марш, разберите покупки. Поставьте воду на пельмени. Устала. Сегодня холостяцкий ужин. – Ксана подняла стремянку и прислонила бедолагу к стене.
Мальчишки, не веря, что избежали наказания, аккуратно сложили мамины сокровища в кучу и испарились в коридоре. Каждый раз, нахулиганив, вспоминали, как года четыре назад без разрешения залезли к отцу в стол и из первой попавшейся папки вытащили несколько бумаг. Виталик с Ксаной творческого порыва не оценили и не впечатлились их талантами, а точнее, зимними пейзажами на документах. Впервые отец размахивал ремнём перед шкодливыми носами. Целый месяц мальчики жили в доме строгого режима без гаджетов, телевизора и практически всех игрушек. Павлик хоть и не понимал всей серьёзности ситуации, но хорошо запомнил ту атмосферу расплаты.
Ксана опустилась на пол. Здесь хранились её детство и юность. Домосковская жизнь. Старательно разложенная родителями в идеальном порядке и перемешанная сыновьями.
Она взяла пакет с засохшей мимозой. Когда-то словарь Ожегова стал для веточки домом на пару дней, чтобы сохранить на долгие годы. Вот она, сила русского языка, в действии. Дарит потомкам артефакты, а не только стихи и поэмы. Как Ксана радовалась ему! Первому восьмимартовскому цветку от Антона – признанного красавчика класса. Не важно, что тогда каждая девочка получила такую же. Главное, что подарил он. Ей.
Коробка. Её такая важная и ценная красная пластиковая коробка с анкетами дала трещину. Как и жизнь. А ведь там хранилось много секретов и тайн. Не только Ксаны, но и друзей. Она отставила сокровищницу в сторону. Теперь будет, что читать вечерами.
Письма, написанные друзьями, порадовали и одновременно заставили покраснеть. Ксана вспомнила, как получала с южного берега от друзей чуть ли не творческие трёхтомники, а в ответ выводила сухие информационные тексты. Ей казалось, что ничего интересного с ней не происходит. Школы, обычная и музыкальная, занимали всё время, в конфликтах, интригах замечена не была, её весточки, скорее, походили на телеграммы.
Медленно раскладывала реликвии, Ксана восстанавливая хронологическую последовательность. На кухне, судя по звукам, началась делёжка: кто поставит кастрюлю на плиту, кто достанет тарелки и откроет сметану. Препирательства зафиналили звуком разбитой посуды.
Ксана забыла про ноющие ноги и резко подскочила. Не хватало только резаных рук, чтобы день запомнился ещё и кровопотерями. Оступилась и упала. Повезло, что головой пролетела мимо стремянки. Расхохоталась. То ли от боли, то ли от усталости.
«Попытка номер два» – пробурчала под нос и встала на колени. Взгляд упал на небольшой пакет, перемотанный скотчем. Чёрный, плотный.
Не удивлюсь, если это будут рубли начала девяностых, которые теперь можно разве что в мокрую обувь засовывать, чтобы высушить. Ксана обрывками помнила историю с деньгами, которые бабушка берегла в матрасе. Когда нашли, было поздно.
Она с трудом размотала липкую ленту и достала две пачки писем, завёрнутых в пожелтевшую газету. С нетерпением развернула первую стопку. «Войсковая часть 68895 г. Барнаул Костенюк Андрей». Со стоном, прерывисто задышала. Пальцы не слушались, дрожали в ритм сердцу. Письма она видела впервые. Запечатанные. Все до одного. Миллионы мыслей, обрывки диалогов, уговоры родителей шумным хороводом закружили сознание.
…Восемь, девять, десять… двадцать одно. Недошедшее и непрочитанное. Ксана держала в руках двадцать одно послание от Андрея.
Как в трансе, качалась из стороны в сторону, пытаясь осознать произошедшее. Как?! Зачем? Почему? Почему они ничего не сказали? Почему молчали? Сколько же этих «почему»? Неужели дурацкий московский вуз оказался важнее чувств и планов? Или так слепо любили?
Передышала накатывающий приступ головной боли, развернула вторую пачку – её письма Андрею, тоже запечатанные, но без штемпеля Чарова. Память молниеносно подкинула ответ.
«Прости нас, не держи зла», – словам тётки на похоронах отца, как и многому другому, тогда не придала значения. Смерть, как обычно, никто не ждал, горе перехлёстывало разум. Списала на возраст.
Сестра папы, начальник центрального отделения почты, много лет занимала эту почётную должность. Письма, которые Ксана так старательно выводила Андрею и опускала в ящик отделения рядом с соседним домом, судя по всему, возвращались по её же адресу, только не в те руки.
Слеза медленно ползла по растерянному лицу, полному боли и неприятия.
Стопка практически новых конвертов таила нескольких месяцев жизни без Андрея. В отличии от южных писем, здесь она описывала каждый шаг. Рассказывала любимому о первом рассвете, который встретила после проводов в армию. О котятах, которые родились в подвале и жалобно пищали. О девчонках, которые не понимали её сердечной тоски. Всё это держала в руках.
– Мам, ужин готов. Ты идёшь? – Ксана не услышала, как подошёл Никита, и не сразу почувствовала, что её трясут за плечо.
– Да, конечно, иду. Садитесь. – Она вытерла глаза и положила письма на комод.
– Мам, мы тебе пельмени с бульоном сделали, как ты любишь. И со сметаной. – Павлик высунул голову в коридор, улыбаясь во весь беззубый семилетний рот.
Да, так любил есть Андрей. И меня приучил. Это его вкусовое пристрастие было единственным, которое ей не сразу понравилось.
– Через минуту приду. Соберу тут хоть немного. Садитесь. – Обида и непонимание клокотали. Устойчивая почва, созданная за долгие годы мужем и родителями, превратилась в зыбучие пески, и они утягивали глубже и глубже.
Ксана завернула находку обратно в бумагу, убрала в пакет. Взглянув на антресоль, поколебалась несколько секунд и отнесла письма в спальню, спрятала вглубь шкафа, подальше от детских глаз. Закрыв дверцы, прижалась к ним лбом. Теперь полки хранили не только память о тех, кто даже после смерти остаётся близким, но и отравляющий душу секрет.
Ксана взглянула в зеркало, смахнула слёзы в уголках глаз и пошла на кухню. Притихшие мальчишки молча, словно роботы, клали пельмени в рот, а рядом с её тарелкой на салфетке лежали приборы.
– Мам, мы больше не будем трогать твои вещи. Честное многодетное. Не обижайся на нас, пожалуйста. – Никита прервал молчание и звук вилок, подцепляющих ужин с тарелок.
