скачать книгу бесплатно
– Конечно.
От парика ужасно чесалась голова, но Алиса подавила желание снять его. Ещё не хватало, чтобы в дом нагрянули полицейские и застали её лучшую подругу, пьющей чай с террористом №3.
Алиса уселась за белый стол. Перед ней стояла белая фарфоровая чашка на блюдечке с изображением розы.
Что ж, в одном Кхон все-таки отличался от фашистов прошлого – в его правительстве заботились об инвалидах. Что, впрочем, было неудивительно – Кхон сам был инвалидом, с двенадцати лет страдавшим бронхиальной астмой и на себе прочувствовавшим, что такое система здравоохранения, которая обращается с инвалидами, как с мусором.
От мысли о том, что твой враг тоже человек, всегда бывает не по себе. Куда легче представлять его абсолютным Злом с большой буквы (и точно правильно создавать ему такой образ в глазах последователей), поедающим сердца младенцев, насилующим школьниц и сжигающим дома престарелых и их обитателей из напалмового огнемета, чем принять, что он такой же человек, как и многие другие. Потому что это автоматически рождает мысль – порой самые дурные вещи случаются из-за самых обычных людей. Тех людей, что каждый день ходят на работу, отдыхают в компании друзей, рассказывают на ночь сказки детям и по ночам воруют еду из холодильника. А в один прекрасный момент эти самые обычные люди вдруг выходят на улицу и делают ужасные вещи с другими самыми обычными людьми. Нет, враг должен быть абсолютным Злом с большой буквы. Потому что если нет, то это опять-таки автоматически наводит на мысль – а чем собственно ты отличаешься от него? Ведь ты тоже самый обычный человек. А если ты самый обычный человек, то значит, в один прекрасный момент и ты можешь перейти грань, и тогда ты будешь ничем не лучше того зла, с которым борешься.
Кого-то это могло удивить, но грозная Алиса Розенталь, на руках которой было больше крови, чем на руках иного диктатора, все ещё тешила себя мыслью, что она сражается за правое дело, и ужасные средства оправдывают благую цель. И очень обижалась, когда её называли террористкой. Хотя (и она прекрасно понимала это) это определение было самым точным. Вероятно, дело было в слишком юном возрасте, и в сердце Алисы все ещё жил дух романтизма, хотя мозг уже принадлежал законченному цинику.
Но сейчас это было неважно. Она была в доме друга, перед ней стояла чашка натурального, а не сделанного из измельченного смородинового листа чая и, в кои-то веки, можно было расслабиться.
– Как ты? – спросила Алиса. Совершенно невинный вопрос, который почему-то всем во все времена представлялся самым важным.
– Странно… – ответила Амайя. – Знаешь… Вчера я смотрела на Луну… Как она купается в колодце облаков… И вдруг, что-то крылатое и сияющее, рыдая и извиваясь упало на Землю и теперь мечется там не находя покоя. Это был ангел?
– Не знаю, – немного раздраженно сказала Алиса. – Мне бы сейчас ангел не помешал. Нам всем бы не помешал… Но это все сказки.
– Если ты хоть немного разбираешься в сказках, – неожиданно твердо произнесла Амайя, – то ты знаешь, что герой не появится до тех пор, пока не станет ясно, что миру без него не обойтись.
– Что ж, в таком случае, этот момент наступил, – фыркнула Алиса. – Сейчас нам поможет только чудо.
– И оно обязательно случится, – уверила её Амайя.
– Прости, подруга, – горько усмехнулась Алиса. – Я не верю в чудеса. Их не бывает. А герои гибнут.
Амайя взяла руки Алисы в свои.
– Совершенно неважно, веришь ты в чудеса или нет. Они бывают. И да, герои гибнут, но перед этим становятся героями. А смерть ничто, если тебя запомнят.
Амайя отпустила руки Алисы и, опустив голову, тихо произнесла:
– Вот тебя запомнят. Как очень хорошего человека. Или как очень плохого. Это не так важно. Важно, что тебя запомнят. От тебя, по крайней мере, останется память. А от меня не останется ничего. Понимаешь? Ничего. И мне страшно. Я не хочу исчезнуть. Я хочу, чтобы меня помнили. Помнили, что я была и звали меня Амайя Фридом!
Сказав это, Амайя внезапно заплакала. Не просто заплакала – разрыдалась.
Мало что могло шокировать Алису. И ещё меньше было людей, которые могли это сделать. Но у Амайи получилось.
Совершенно не представляя, что делать, действуя скорее по наитию и основываясь на воспоминаниях о сценах из мелодраматического сериала, когда-то совершенно случайно увиденного ей, Алиса встала и неумело обняла Амайю.
– Ну что ты, – с трудом придавая своему голосу несвойственную ему мягкость, произнесла Алиса. – Перестань.
Здесь следовало бы добавить «Все будет хорошо», но на такую ложь была неспособна даже Алиса Розенталь. Ибо она на собственном опыте убедилась и теперь точно знала, что где-где, а уж в этом проклятом мире «хорошо» не бывает никогда. Особенно, когда это обещают тебе друзья и родные.
– К маме приходил следователь, – сквозь слезы сказала Амайя. – За мной придут. Очень скоро…
У Алисы все окаменело внутри. Она посмотрела на Амайю, как будто видела её в первый раз в жизни.
– Что она ему сказала? – железным голосом спросила Алиса.
– Сказала… что ничего не знает… – всхлипнула Амайя. – Она ведь правда ничего не знает… Ни про пропавший товар… ни про мою подработку… ни про тебя.
– Мы завтра же займемся твоим переводом в безопасное место! – взволновано сказала Алиса. – Ты вообще представляешь, что будет, если тебя схватят?
– Представляю… – сказала Амайя, вытерев слезы. – Я им все расскажу. Там пытают.
– Завтра же тебя отсюда увезут. Мне пора. Надо этим заняться.
С этими словами Алиса встала, и уже было направилась к выходу, но Амайя поймала её за руку.
– Погоди… Ты уходи… Ты не уходи… Побудь со мной… Мне страшно…
Алиса глубоко вздохнула. Несмотря на тяжелейшее детство и страшные испытания, Амайя вовсе не была бойцом – она была тихой забитой девочкой, которую надо было постоянно успокаивать, и Алиса это прекрасно знала. Поэтому она уселась рядом и, поглаживая Амайю по руке, говорила ей какую-то успокаивающую чушь, что-то, во что ни она сама, ни Амайя не верили, но во что им обеим хотелось верить, то, без чего жизнь была совсем бы уж ужасной.
Алиса ушла от Амайи только вечером. После её ухода, Амайя глубоко вздохнула. Подойдя к столу, она допила холодный чай, тщательно вымыла чашку, затем пошла в ванну, тщательно умылась, потом пошла к себе в комнату, не без труда надела чистое белье, свое самое лучшее платье, обула самые новые туфли и подошла к двери. Не дожидаясь звонка, она открыла дверь. На пороге стоял человек в форме Министерства Надзора, тянувший руку к кнопке звонка, а за его спиной и по бокам стояло ещё четыре человека из группы захвата.
Амайя улыбнулась.
– Здравствуйте. Меня зовут Амайя Фридом. Давайте закончим с этим побыстрее.
***
А тем временем, Херб Олбрайт вставил продуктовую карточку в аппарат продавца. Сняв с нее одну пищевую единицу, продавец протянул Хербу упаковку с флэш-сэндвичем.
Флэш-сэндвичи были последним предсмертным криком индустрии быстрого питания Кхонии. Он представлял собой пирожок, внутри которого находилось месиво из овощей и мяса, сдобренное различными соусами.
Буркнув для приличия что-то о дороговизне, Херб взял флэш-сэндвич и хотел было уже вскрыть упаковку, когда та внезапно исчезла. Херб удивленно сморгнул. Нет, ошибки быть не могло – он только что держал упаковку в руке, чувствовал тепло разогретого в микроволновке флэш-сэндвича, но сейчас рука его была пуста – флэш-сэндвич бесследно исчез.
С яростным криком он бросился обратно к продавцу, требуя вернуть потраченную пищевую единицу. Продавец невозмутимо отвечал, что флэш-сэндвич он отдал, и если гражданину что-то не нравится, он может идти либо лесом, либо в полицию.
Тем временем, десятью этажами выше, на крыше жилого дома «Победа», Гхондер развернул флэш-сэндвич и, расстелив перед собой украденную в библиотеке карту города, впился в него зубами.
Рикстаил и остальные Столпы, увидев, как он использует Тропу Войны, рассердились бы, но Гхондеру и в бытность его Столпом было наплевать на их мнение по этому поводу. А если и тогда было наплевать, то что уж говорить про теперь.
Что ж… За последние сутки он многое узнал. По крайней мере, достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего его в этом мире не ждет. Впрочем, это была почти универсальная истина для человеческих миров. А спасать ведь придется именно человеческий мир. Причем, похоже, совершенно обычный человеческий мир. Населенный совершенно обычным человечеством. То есть, худшей его разновидностью. Честное слово, даже в магических мирах люди порой ведут себя лучше!
А тут… Впрочем ситуация на первый взгляд вполне обычная. Обычный материальный мир, поделенный на четыре враждующих лагеря, причем ещё и не поймешь, какой хуже. И в куске, в который он попал, есть те, кому (несомненно по внешней указке) ситуация не нравится. Сопротивление… Одно название. А по факту они, скорее всего, обычные террористы. Шваль. И с этой швалью придется общаться. Можно, конечно, обратиться в правительство одной из стран, но…
Но… И в этом «но» был весь подвох. Гхондер не знал, как глубоко, а главное куда, проникли его бывшие друзья. Но зная их, он мог предполагать, что проникли они глубоко. Очень глубоко. В конце концов, это была их (и его!) работа – щелкать человеческие миры, как орешки. И явившись к одному из мировых лидеров, можно вполне было попасть в лапы к Ужрахалу, столь любезно назвавшему его Гхондером. Ужрахал… Гхондером. Эта мысль до сих пор не укладывалась в голове. И от нее было тошно. Так тошно, как бывает только от предательства лучшего друга. Нет, того кого ты считал лучшим другом. Того, с кем ты делил радости и горести, кому во всем помогал, и который помогал во всем тебе, с кем ты участвовал в спаррингах, которые никогда не мог выиграть, обсуждал свои мечты, делился лучшей водой из своей коллекции… Короче, вел себя, как полный придурок, забыв, что никому в этом треклятом Мироздании доверять нельзя. А потом этот «друг» стреляет тебе в спину и называет тебя Гхондером. И все в этом, да и не только в этом, мире на стороне этого «друга». А у тебя… А у тебя есть лишь один вариант, чтобы поступить правильно и сохранить лицо хотя бы перед самим собой. И этот вариант – бороться. Бороться до полного уничтожения этого бывшего друга и всех кто был с ним согласен. И если для этого придется стать Гхондером… Что ж, пусть будет так.
Значит Сопротивление…
Просканировав карту, Гхондер поднес карту к похожему на сумку полукруглому предмету со светящимся белым диском переместителя, прикрепленному к белому поясу костюма. Мягкий белый свет окутал карту, и она исчезла, переместившись в глубины карманного измерения.
Что ж, когда идешь в гости, невежливо приходить без подарка. А лучшим подарком для повстанца, сопротивленца или террориста (что, в общем-то, одно и то же) во все времена была информация о планах врага. Да и ему самому информация не помешает. И Гхондер теперь точно знал, где её искать. Здание Министерства Контроля хорошо охранялось. Штурмовать его было самоубийством для целой армии людей. Но не для бывшего Столпа. В конце концов, он успешно проник в Цитадель Превосходства в родном мире Нгайкхар, что ему стоит проникнуть в какое-то жалкое министерство, в каком-то захолустном материальном мире?
Его тонкие губы под шлемом исказились в хищной улыбке, обнажив идеально белые клыки. Затем, включив невидимость, он раскрыл также ставшие невидимыми энергетические крылья и спрыгнул с крыши. На крыше осталась одиноко лежать упаковка от флэш-сэндвича, которую вскоре унесло ветром.
***
Здание Министерства Контроля лежало прямо под ним. Огороженное бетонной стеной, увитой сверху колючей проволокой, с ДОТами, ощетинившимися тяжелыми пулеметами на въезде и целой армией охраны – великолепно натасканных и обученных головорезов привычных ко всякому зверству – внутри, высокое пиромидальное строение зловещего черного цвета с флагами своей страны, изображавшими черную руку, державшую черный молот на фоне нацистского полотнища, оно всем своим видом призывало граждан покинуть его окрестности как можно скорей.
Гхондер лишь усмехнулся. Значит нацисты. Или все-таки фашисты? Что ж, хотя бы что-то в человеческих мирах не меняется. Значит, пора показать им, чего они стоят на практике. Прятаться не имело смысла. Даже если, активировав Тропу Войны, тихо передушить их всех, его «друзья» мгновенно поймут, кто за этим стоит. Поэтому оставалось одно – повеселиться как следует. В конце концов, приятнее, чем бить всяческих фашистов и нацистов, это только бить Нгайкхар. Ну и может американцев. Он не будет прятаться. О, нет! Он устроит им шоу! Со спецэффектами и музыкой. Но сперва надо бы раздобыть оружие. Заплечная пушка и энергетические клинки это, конечно, хорошо, но нужно было и что-то поскорострельнее. К сожалению, этот генератор не имел возможности дать костюму функцию стрельбы энергетическими лучами – ранг Волонтера, которому он принадлежал, был слишком низок, поэтому придется воспользоваться местным оружием. Усмехнувшись ещё раз, невидимый Гхондер спикировал на бетонную дорожку прямо перед входом в здание Министерства.
Наметанный глаз сразу определил, где находится пост охраны. Срезав замок и пройдя по коридору, Гхондер оказался в комнате с желто-белыми стенами и двумя офицерами в черной с красными лампасами форме Министерства Контроля. Гхондер невольно усмехнулся. Охранники не хрустели закусками, не курили и даже не разговаривали. Профессионалы. Что ж. Тем лучше. А то он уже начал бояться, что ему не удастся как следует размяться.
Нагнувшись и став видимым, он постучал сидевшего у монитора охранника когтем по плечу.
– Эй, закурить не найдется? – всеми силами стараясь сделать свой голос как можно более непринужденным, спросил он.
– Чего? Ты совсем… – с этими словами охранник обернулся. Он замешкался ровно на секунду, но этой секунды хватило, чтобы Гхондер одним ударом энергетического клинка снес охраннику голову.
Второй охранник сунулся за пистолетом. Типичная ошибка профессионала. В такой ситуации надо нажимать на кнопку тревоги и, пусть даже ценой своей собственной, трижды никому не нужной жизни, оповестить боевых товарищей об угрозе, а не рассчитывать справиться своими силами. Что ж, ты совершил ошибку. И сейчас поплатишься за нее.
Вторым ударом энергетического клинка на другой руке, Гхондер рассек охранника надвое и поймал в свою правую руку так и не успевший выстрелить пистолет.
– Так, посмотрим… Ааааа… HK 45, фирма Heckler und Koch … Хорошая фирма… – с этими словами, Гхондер огляделся.
Шкаф с оружием оказался за спиной охранников. Гхондер вскрыл замок одним ударом энергетического клинка.
В шкафу оказалось четыре пистолета-пулемета Heckler und Koch UMP c коллиматорными прицелами, тактическими фонарями и ЛЦУ и магазины к ним.
– А… Хорошо. Люблю эту штуку… – сказав это, Гхондер убрал два пистолета-пулемета и патроны в карманное измерение, а два оставшихся взял в руки. Пусть человек и не мог эффективно стрелять из автоматического оружия с двух рук, но ведь сам-то он не был человеком.
– Внимание! – раздался механический женский голос. – Потерян биосигнал отделения МК. Оставшимся силам задержать.
Гхондер в очередной раз усмехнулся. Минута сорок секунд. Плохо работаете, господа фашисты. Что ж, учтем.
Раздался сигнал тревоги. На стене выдвинулась и закрутилась красная лампочка. Ну что ж. Пора. Пошла потеха.
Подумав это, Гхондер включил невидимость и вышел.
На улице собралось около двух десятков солдат в черной форме с красными лампасами. Без бронежилетов. Охранники. Одно название.
– Идите в разведку, капрал! Возьмите с собой троих из своей секции! – приказал офицер.
Капрал – прыщавый гаденыш с серыми волосами поудобнее перехватил пистолет-пулемет и, подав знак трем другим солдатам, направился к входу. Гхондер улыбнулся. А затем активировал Тропу Войны. Время послушно остановилось, а он спокойно подошел к застывшему капралу и энергетическим клинком разрубил его сначала вдоль, затем поперек. Затем проделал то же самое с остальными тремя солдатами из его секции. Затем, игнорируя неприятные ощущения от слишком долгого пребывания в темпоральном пузыре Тропы Войны обошел оставшихся солдат и повытаскивал у них магазины из пистолетов пулеметов и, сдвинув затворы, разрядил их. Затем выдернул чеку из каждой гранаты на поясах солдат. Он сделал бы и больше, но неприятные ощущения, вызванные слишком долгим пребыванием на Тропе Войны, перешли в сильнейшую тошноту, и он, перейдя за спины солдат, отключил ее. Время немедленно возобновило свой бег.
Капрал и три его подчиненных, так и не поняв, что случилось, развалились на части.
До остальных солдат не сразу дошло, что случилось. А когда дошло, было поздно. Гранаты на поясах сдетонировали и от солдат осталось лишь кровавое месиво.
– Да что у вас там происходит? – раздался из динамиков уже мужской голос, по всей видимости, дежурного офицера. – Выяснить и доложить!
«Выясняй, выясняй!» – подумал Гхондер. «Выясняй, а уж доклад я тебе обеспечу».
Двери Министерства раскрылись, и из них выбежала ещё группа солдат и застыла при виде кровавого месива. Гхондер был уже далеко. То есть высоко. Он взлетел на вышку к снайперу, убил его, забрал снайперскую винтовку и теперь целился из нее в солдат. Найдя в объектив снайперского прицела офицера, он нажал на спуск. HK G28 послушно вздрогнула в руках, и офицер рухнул на землю с дырой в голове.
Солдаты немедленно открыли огонь по вышке, но Гхондера там уже не было.
Солдаты прекратили стрелять и начали оглядываться. Гхондер же за их спинами выпустил энергетические клинки и принялся потрошить. Спустя пару минут все было кончено. Правда, один из солдат успел разрядить в него остаток магазина, но пули разбились об энергетический барьер, покрывавший поверхность костюма.
Закончив с солдатами, Гхондер вошел внутрь Министерства.
Вестибюль Министерства был роскошно отделан, чем сильно контрастировал с обстановкой на улице. Серый пол устилали красные ковры, с черных стен свисали фашистские полотнища с рукой и молотом, ресепшен был отделан палисандром. Довершала картину огромная хрустальная люстра, висевшая над ресепшеном и огромный портрет Эдварда Кхона на стене.
За ресепшеном стояло шесть офицеров, а под ним сидело в засаде с десяток солдат.
Что ж… Мироздание решило подарить ему веселый день. Спасибо ему за это.
Когда двери Министерства открылись, офицеры выкрикнули команду, и солдаты высунулись из-за ресепшена. Но в дверях никого не было. Солдаты переглянулись. И едва они это сделали, из заплечной пушки вылетел стазисный пузырь. Солдаты немедленно открыли огонь, но это уже было не важно. Капля энергии упала за ресепшен и немедленно превратилась в пузырь энергии, притянувший к себе и заставивший застыть в пространстве все шестнадцать человек.
Вслед за стазисным пузырем из заплечной пушки вылетел кинетический заряд. Оставляя за собой конусовидный след из колец остаточной энергии, заряд врезался точно в основание люстры, которая рухнула прямо на солдат и офицеров, застывших в стазисном пузыре. Короткий вопль и с ними было покончено.
Подойдя к погребенным под слоем хрусталя людям, Гхондер отрубил старшему офицеру руку. Затем, взлетев к середине портрета, он кровью офицера написал поперек портрета «Здесь был Гхондер».
После, он отбросил руку и вытащил убранные в карманное измерение пистолеты-пулеметы и развернулся к уже спускающимся с лестниц по обеим сторонам вестибюля солдатам.
Солдаты спустились и застыли пораженные картиной. На что и рассчитывал Гхондер. Запустив в группу солдат, спустившихся по правой лестнице стазисный пузырь, он, находясь в воздухе, открыл огонь по другой группе солдат.
Солдаты рассыпались. Пули пистолетов-пулеметов, рассчитанные на небронированных противников, не могли пробить их броню, но ранили их руки, ноги и причиняли серьезные ушибы под броней. Некоторым не везло – пули попадали в незащищенные лица, и они падали замертво.
Раздались щелчки – патроны в магазинах кончились. Тогда Гхондер ринулся вниз, направив при этом энергию в репульсоры. При приземлении эта энергия выплеснулась в энергетический импульс, сбивший оставшихся солдат с ног. Гхондер же, отправив пистолеты-пулеметы в карманное измерение, принялся работать клинками. За полминуты не осталось никого живого.
Он распрямился и… угодил под шквальный огонь – действие стазисного пузыря кончилось, и обретшие вновь возможность двигаться солдаты открыли по нему огонь.
Вся энергия ушла на энергетический импульс, и теперь он был беззащитен. Пули пробивали дыры в костюме, из которых летели светящиеся голубые брызги.
Наконец, обоймы солдат опустели.
Солдаты глядели на своего врага покрытого дырами.
Гхондер невозмутимо повернулся к ним.
– Моя очередь, – сказал он и бросился на них. Они не успели перезарядить оружие.
Покончив с солдатами и забрав себе новое оружие – дробовик Utas UTS-15, он развернулся к левой лестнице и направился было наверх, но, почувствовав неудобство, остановился. Дыры в костюме уже затянулись и теперь пули не могли выйти. Это надо учесть. На будущее. Поморщившись, он отрастил желудок и направил пули в него. Затем, убрав шлем, выплюнул пули. Сорок штук. Однако.
Затем, вновь вызвав шлем, он прислушался. Снаружи раздался вертолетный гул. Так. Повеселились и хватит. Надо торопиться.
Главный Вычислительный Центр Министерства Контроля Кхонии хорошо охранялся. Сюда не смогла бы пробиться целая армия людей. Но куда не может пробиться целая армия людей, сможет пробиться один Столп. Пусть и бывший.
Поэтому, когда он, израненный турелями, продырявленный дробью и покрытый кровью бесчисленного количества солдат, вломился в помещение Центра, выбив его двери сорванной с потолка турелью, его охранники, мягко говоря, удивились. Но тут же пришли в себя и открыли огонь.
Но вломившийся Гхондер немедленно перешел на Тропу Войны. Пули застыли в воздухе, а он с несказанным удовольствием порубил солдат в капусту. Затем, выйдя из Тропы Войны, выплюнул все пули и дробь, которые были у него в организме, которых на этот раз было куда как больше сорока. Можно, конечно, было отрастить прочный экзоскелет, но это лишний дискомфорт. Сойдет и так. Он огляделся.
В огромной комнате с зеркальным потолком, между устланными красными коврами дорожками, стояли черные, переливающиеся голубыми огоньками, вычислительные машины. Впереди, в центре комнаты на возвышении с прозрачным полом стоял терминал. Раскрыв крылья, Гхондер подлетел к нему. Приземлившись, он быстро отыскал устройство ввода. Отыскав его, он поднял правую руку. Из наруча выдвинулась тонкая, телескопическая игла зондера. Эту иглу он погрузил в USB-порт.
