Друг 2

Ветка была большая, она то и подняла измотанного налима на поверхность. Виктор подозвал меня, и я подошел к нему вплотную. Я был в майке, трусах и вода доходила мне по шею. «Дед Ваня возьми в наружном кармашке моих плавок складной ножик, раскрой лезвие, возьми в руки поводок и сразу за шнуром обрежь леску, и тащи налима вместе с веткой на берег и там освободи поводок от ветки, а садок отдай мне»,– командовал Виктор. Я чётко выполнил указания Виктора. И вот я на берегу, с веткой ольхи и запутанной в ней леской поводка, на крючке которого бьётся налим. Виктор остался сражаться с рыбиной на перемёте. Вода стекает на траву струйками с моей майки и трусов. Ночка крутилась вокруг меня и лаяла на налима. От её лая вдруг заржал Буян. Он, наверное, приветствовал, вышедшую из шалаша Валю. Она потянулась, вкусно зевнула и подошла ко мне. «Дед Ваня, вам помочь?»,– сказала она, видя, как вода стекает с меня на землю. «Да, дочка если у тебя есть время»,– сказал я, отдал Вале ножик. Она думала, что я пойду за кусты и отожму нижнее бельё. Вместо этого увидела, как я опять полез в реку. Я успел к Виктору вовремя. Сом был в метрах трёх от Виктора. Он уже измотал рыбу, поднял её на поверхность воды, и держал шнур в натяг, не давая сому глотнуть кислорода из воды. Беда в том, что сом попался на средине реки на выходе из ямы. За ним тянулся ещё хвост шнура, на поводках которого резвились ещё несколько рыб. Я взял из левой руки Виктора садок, и увидел в его действиях спокойствие и уверенность. Он, медленно, держа в натяг перемет, пошёл к берегу. Я сделал шаг в сторону и вскоре сом оказался напротив меня. Мне только осталось подвести садок под измотанную рыбину, как бревно идущую за перемётом, и я это сделал. Подвёл садок и поднял его над водой. Видя, что палка садка гнётся и вот, вот сломается, я не стал поднимать его над водой, а пошел за медленно движущимся перемётом к берегу, держа сома в сетке, сантиметров двадцать, погружённым в воду. Вскоре, мы вышли на берег. Валя уже высвободила запутавшийся поводок из ветки. Сняла налима и приличного ерша, на которого клюнул налим. Ёрш попался на червя перед грозой. Сейчас она наблюдала, как мы с Виктором вынесли сома вместе с частью перемёта на берег. Виктор взял из рук Вали свой нож и обрезал миллиметровую леску на метровом поводке. Я выбросил сома на траву, и пошёл, снимать оставшуюся рыбу с перемёта Виктора. Там оказались: щучка на килограмм и семьсот граммовый окунь. Я поднял свой перемёт, живец был на месте не тронутый на всех крючках.

Вот какой мудрец, угадал, на что ловить, подумал я и понёс рыбу к Виктору. Валя и Виктор о чем-то мирно беседовали, глядя в глаза друг другу. Когда я подошёл, Валя застеснялась и залилась румянцем. «Дед Ваня я поеду, уже пять часов, тётка скоро проснётся, Буяна искать будет»,– сказала Валя. «Красавица возьми от нас с дедом Ваней в подарок налима, за эксплуатацию снастей и шалаша твоего отца, нам сома хватит»,– сказал Виктор. «Да вот эту щучку и окуня, на конце того же перемёта сидели»,– добавил я. «Спасибо! Вот я Гальке насолю, та страсть, как не любит чистить рыбу. Скажу, я принесла улов в дом, а ты давай хоть почисти рыбу, принеси пользу в семью, а мама легко её приготовит к выходному дню к приезду мужиков», – сказала Валя. Потом легко взобралась на Буяна, я передал ей в авоське рыбу, и она ускакала к себе домой, – закончил свой рассказ дед Иван.

Дела в июле у нас на стройке шли превосходно. Наташе уже надоело работать с Миронос Олей и Матвиенко Игнатом, контролировать их, смотреть, как они милуются в каждую свободную от работы минутку. Когда Оля сварила великолепную уху из сома, нажарила таз рыбы, и всё едоки два дня нахваливали повара, она сказала Славе и Виктору:

– Я свою миссию выполнила, организовала работу пищеблока. Сейчас я хочу поработать в бригаде Славы на стройке. Заберите меня с пищеблока.

Виктор подумал, только Славу от работы отвлекать будет. Но связываться с Наташей не стал, решил себе дороже, все ровно стройка идёт к завершению, и поручил ей окрашивать водным раствором антисептика элементы, деревянных конструкций кровли, привезённые с колхозной пилорамы. Балки, стропила, фермы. Работать на пилораме, четырёх студентов, обучил Виктор. Сам выставлял пилы, для нужной толщины досок или бруса. Потом с ребятами пилил кругляк. Совхоз заготовил только сосну после подсочки, диаметрам 40-50 см. Виктор потом научил этих студентов выставлять пилы и собирать конструкции из деревянных заготовок, и только тогда вернулся на Элеватор. Так рассказывали мне эти ребята за обедом в столовой. На это время он оставил меня старшим, вместо себя. Они каждый день с дедом завозил нас на Элеватор и привозил обратно в садик со стройки, заодно проверяя качество работ. Мы оканчивали кладку стен и делали бетонную отмостку. За это время монтажники смонтировали эстакаду, установили весы, для взвешивания машин с зерном в небольшом здании Весовой с будкой, которое мы сложили из блоков. Смонтировали четыре большие цилиндрические ёмкости из металла на Элеваторе. Занялись установкой бункеров, сваркой трубопроводов между емкостями, работающими под давлением на верхнем ярусе. По ним будут подавать зерно в хранилище, которое мы строили. Должны были приступить к установке компрессоров и монтажу транспортёров, уже лежащих на площадке на открытом воздухе. Виктор попросил их выполнить работы по устройству верхней горизонтальной эстакады, над ёмкостями, народ окрестил её «Голубятня». Мы тогда смогли бы приступить к устройству кровли и начать навешивать стены из листов волнистого шифера. Он переживал, что после второго августа, Ильина дня, пойдут дожди, и они не смогут вести работы на такой высоте, не нарушая технику безопасности. Они послушали его и вели работу на эстакаде. После ужина дед Ваня с Виктором уезжали в шалаши рыбачить на всю ночь. Днём стаяла ужасная для Белоруссии жара. Утром, каждый день дед Ваня привозил рыбу и отдавал её Оле на кухню. Иногда, когда он был в настроении, рассказывал мне, что там у них происходит. Однажды он ратовал на Валю:

– Вот егоза малая, каждый день ездит вечером на лошади, купаться перед заходом солнца. Просит Виктора, чтобы тот учил её плавать быстро, разными способами. Лентяйка, по пять минут уже лежит, как Виктор на спине, сложит руки и ничего не делает. Уже начала плавать против течения. Во всём старается копировать твоего друга. Только нырять ещё никак не научится, как Виктор. Раньше так брата донимала, а сейчас, нашла новую игрушку, переключилась на Виктора. Даже перемёты помогает ему выставлять, когда Виктор ссылается, что ему некогда. А потом всё ровно пока не затащит его в воду не пойдёт одна купаться. Что удивительно, Буян конь привередливый, кроме Янины и Вали к себе никого не подпускает, ему даже за это кличку такую дали. А тут Виктора верхом иногда проктит, когда Валя пристанет к нему:

«Прокатись на лошади верхом, а то я думаю, что ты, как все Буяна боишься?» «Никого я не боюсь!» – Буркнет Виктор и сделает круг до деревни. «Ты что её капризам потакаешь, совсем разбаловал девчонку?», – иногда говорю я ему. Он поясняет, что ничего страшного, он ещё не успел отвыкнуть. Оказывается Валя всего на год старше его родной сестры Аллы, а та часто ещё не такие номера выкидывала.

Закончил свой рассказ дед Ваня, а я посмеялся над ними.

Глава 2. Странное свидание.

Вечером, как всегда, я пошёл на танцы, чтобы встретится с Валей Суботиной. Когда я Суботину Валю провожал домой, она вдруг сказала мне:

– Нашему звену в совхозе сегодня выдали деньги, я хочу с тобой отметить это событие. Завтра выходной. От моего отца осталась лодка, я завтра возьму её, и мы поплывём, одни вниз по реке за птицеферму. Я возьму с собой удочки.

– Наконец она решилась,– подумал я, предвкушая завтрашние события, и попытался её поцеловать.

– Терпи до завтра, студент переросток, может там, удовлетворю твоё желание. Посмотрю на твоё поведение, – сказала Валя и опять ловко увернулась от моего поцелуя.

Если бы я знал, что произойдёт завтра, то не ждал бы этот день с таким нетерпением. Я просто отдохнул бы на кровати в детском садике от трудовой недели, почитал бы книгу, как обычно делал днём в выходной. По распоряжению штаба мы работали по десять часов в будние дни, шесть дней в неделю. Воскресенье был у нас всеобщий отдых, даже у кухонных работников. На этот день их замещали старые работники пищеблока. Монтажникам к концу рабочего дня, вчера привезли зарплату за первый месяц. Сегодня их не было на работе, они уехали. Виктор переживал, что они загуляют, и мы не сможем вовремя окончить работы по договору, и совхоз нам не заплатит премиальные, а это треть от нашего заработка.

Утром в восемь я был у пристани. Чуть позже пришла Суботина, в лёгкой пляжной юбке, и красивой сиреневой блузке с веслами на плечах. Сначала она зашла в домик на пристани, где открыла металлический шкаф и взяла вёсла. Там был и мотор Казанки, но у неё не было бензина. Всё это вместе с лодкой ей досталось от отца, и она сейчас была единственной хозяйкой этого богатства. Народ в деревне был хороший, помогали друг, другу, воровства не было. Нынешний председатель Иван Иванович, до этого после окончания Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева, отработал три года по распределению в Карелии в лесничестве. Потом приехал на родину в Радугу, тут и женился на местной красавице. Когда народ его выбрал председателем, он навёл порядок и здесь, по образцу из жизни Карельских охотников. Большой грех брать чужое, без разрешения хозяина. Вещь, забытая охотником, оставалась на месте пока тот не вспомнит, где он её оставил и сам не заберёт, толи в строении, толи в лесу на суку дерева. Охотник после того, как оставлял охотничью заимку, всегда пополнял её продовольствием и предметами первой необходимости: спичками, сухарями, консервами, чаем, солью. Не зная, кому они пригодятся. Иван Иванович или мужик-генерал, такую кличку дали председателю в совхозе, любил говорить при выступлении перед молодыми ребятами, что в Радуге в основном рождаются самые красивые девочки в Белоруссии, и даже СССР. На три девочки один мальчик, заманивая этими словами в совхоз парней. Вспомнил я его слова перед нами в институте, глядя на Суботину, когда она села за вёсла, оголив до предела и без того обнажённые, свои девичьи прелести.

– Что смотришь, уже месяц встречаемся, не насмотрелся, что ли? Одежда на мне не магазинная, подружка Валя Смирнова сама скроила и сшила. Нравится? И мне очень нравится. Смотри лучше по берегам, любуйся природой, пока я тебя везу! – Сказала Валя и выплыла на средину реки, где сильнее течение.

Я стал рассматривать берега. Мы проплыли мимо пляжей на правой стороне реки по ходу движения. Проплыли мы и два шалаша по левой стороне, которые еле просматривались за кустами. Там, сейчас, наверное, спят дед Ваня и Виктор после ночной рыбалки. Они уехали туда сразу после ужина и приедут только завтра утром. На правом берегу, до самого леса впереди, уже дозревала озимая рожь. Вот мы сплавились до края леса и свернули налево в небольшую, тихую, но полноводную речушку. Проплыли по ней против течения метров триста. Больше трёх километров до этого Валя прошла по реке на вёслах и не устала, удачно сплавляясь вниз, используя силу течения. Через триста метров с левой стороны я увидел небольшой искусственный отрог. Вода с речушки пошла по прорытому отрогу через холмик в более низкое место, и там образовалось искусственное озеро. Увидев это, я сразу вспомнил закон сообщающихся сосудов. Валя заплыла в озеро и поплыла вправо, к берегу озера. На берегу озера была ферма. Её оградили металлической сеткой из проволоки со всех сторон, завели её в воду на десять метров, и потом только замкнули забор. С противоположной от озера стороны, был въезд с дороги через ворота на ферму. Странно людей не видно, только изредка какие-то непонятные звуки доносились с фермы. Валя нашла понравившееся ей место, дала мне сложенную трехзвенную удочку из бамбука с тонкой леской, такую же взяла себе. В лодке осталась еще одна палка из орешника длиной метра три с привязанной к ней толстой леской и большим крючком. Валя заметила мой взгляд на удочку, засмеялась и сказала, что это на более крупную рыбу. Вот мы разложили удочки, я взял с банки червя насадил его на крючок и забросил, как и Валя, удочку подальше от лодки. У Вали начало клевать. Она вытащила уже трёх карасей грамм по триста, а у меня поплавок, как назло, даже не шевелился. Она посмотрела на меня, засмеялась, и сказала:

– Я пробовала на червя, не клюёт, вот попробуй на монастырку.

Валя протянула мне кусочек пахучего жёлтого теста. Я сделал из него шарик и забросил. Карась, как будто ждал его, сразу положил поплавок из гусиного пера на воду. Я вспомнил детство, ловко его выудил, за что сразу получил похвалу от Вали. Потом второго, третьего, а дальше, как отрубило. Перестало клевать и у Вали, хотя к этому времени она поймала ещё два карася. Мы сидели, глядя друг на друга, и молчали, мне было хорошо и спокойно, предвкушая уху с Валей на природе, ведь я столько шел, к этому дню, ухаживая за Суботиной.

– Что это за пруд? Почему тут какой-то странноватый запах, и кто там гогочет? – Спросил я свою подругу.

– Посмотри на это здание. Это гусиная ферма соседнего колхоза. Какой мудрый там председатель, как ловко использовал низменную местность, превратив её в Гусиное озеро. Сюда вода поступает с речушки до определённого уровня. Потом медленно вытекает, сверху поверхности водоёма, по канализационным трубам самотёком в очистные колхозные сооружения тупикового типа в километре от фермы. Пройдя там разделение по фракциям, она поступает в резервуар на глубине четыре метра под землёй. Затем нечистоты, как удобрение, самосвалами и ассенизационными машинами в зависимости от фракции вывозится на поля в нужных пропорциях. На ферме изредка гогочут гуси, их уже покормили, и они мирно дремлют в ожидании, когда их выпустят на волю за ворота с тремя брезентовыми ширмами, для гашения звука.

Как смогла, Валя ответила на мой вопрос. В отличие от своей подруги Смирновой у неё были пятёрки по физике, химии и алгебре. Она была способная и совершенно не уделяла внимания остальным предметам, даже часто не делала домашние задания, из-за нехватки времени. Поэтому у неё было даже пять троек в аттестате. Она помогала маме во всём с раннего возраста. У них отец утонул зимой на рыбалке. Провалился под лёд в незнакомой местности. Мать осталась одна с ней дух летней крохой и её братом, которому было тогда десять лет. Сейчас её брат женат, живёт в Минске, уже отслужил армию, окончил заочно институт и работает начальником цеха, где-то на заводе, зовёт её к себе. Валя не знает, что ей делать, потому что обещала Смирновой поступать с ней в училище на швею – мотористку. Про ферму она знает всё от подруги её матери, которая в эту зиму, с неё уволилась. Птичницам здесь платят хорошо, но работа тяжёлая, вот она и не выдержала. В это время открылись ворота фермы и тысячи гусей вырвались на улицу, оглушив нас диким гоготанием. Спустя некоторое время, более сильные особи уже плавали в озере. Те гуси, которые не смогли пробиться к водоёму, разделились на стаи, пошли по грязной чёрной жиже за ферму, выйдя на огражденный луг, они начали с аппетитом щипать гусиную травку. Выгнавшие их, молодые женщины – птичницы, закрыли за гусями ворота, и скрылись на ферме.

– Сматывай удочку и садись за вёсла, больше карась сегодня клевать не будет. Птичницы сейчас убираются на ферме. Греби скорее к сетке, если повезёт, мы поймаем более крупную рыбу! – Распорядилась Валя.

Она уже успела сложить свою удочку, и сейчас, начала разматывать удочку на прочной и гибкой ореховой палке. Я тоже сложил удочку, опустил вёсла в воду, и погрёб к сетке. Я обратил внимание на неприметный самодельный поплавок из пробкового дерева. Приличное грузило, толстую леску и большой крючок. На него Валя насадила большой шарик скатанный, из монастырки. Сразу встала в лодке во весь рост и медленно через сетку опустила свою странную удочку, как только наша лодка оказалась в метре от заграждения. У самой сетки плавали уже оперившиеся молодые особи гусиного племени. Они в конце февраля вылупились в инкубаторе. Полугодовалые красавцы важно плавали у самой сетки, периодически опуская свои красивые головки в воду, и найдя там съедобную тварь, проглатывали её. Не обращая внимания, что мы тоже ловим рыбу. Время шло, поклёвок не было. Наверно гуси согнали крупную рыбу к сетке, и Валя надеется поймать её.

– Вот глупая, рыба любит тишину, а при таком гаме, она боится открыть рот, ей сейчас не до обеда,– подумал я.

Но глупым оказался я. Гусь в очередной раз опустил свою головку под воду, что-то там нашёл, начал разжёвывать и глотнул. Вдруг с гусем, что-то произошло, он как будто, чем-то подавился, никак не мог проглотить пищу, стал часто трясти шеей, задыхаться. Валя опять встала в лодке, и решила вытащить свою удочку. Неожиданно для меня, поднялась шея гуся, он судорожно захлопал крыльями и повис на леске удочки, крылья сразу опустились. Моя подруга бережно перенесла его удочкой через сетку и опустила в лодку. Коснувшись дна лодки, гусь вдруг ожил, поднял шею и стал слабо хлопать крыльями. Валя бросила удилище и схватила гуся за шею. Вытянув её, попыталась достать леску из глотки, гусь опять обмяк.

– Быстрее перережь леску у клюва, крючок у него в животе вместе с монастыркой. Со временем он переварится, и птица будет жить, – сказал я взволнованным голосом.

Но Валя, почему-то медлила. Тогда я достал из кармана ножик, раскрыл его, перерезал леску и положил гуся на дно лодки. Гусь снова ожил, поднял шею, сил у него хватило только на это, он пошевелил крыльями, угомонился и сел на дно лодки. Ему, наверное, уже не так сильно болело, после шокового состояния. Гусь поворачивал голову, то в мою, то в Валину сторону и смотрел на нас изучающее. На каждого одним своим ближайшим от нас глазом. Я легонько погладил его рукой по спинке между крыльями. Гусь вдруг встал на лапы, вытянул шею и собрался уже захлопать крыльями, наверно хотел показать нам, что с ним такое не в первый раз, и ничего страшного с ним не случилось, не волнуйтесь, мол, за меня. Валя вдруг схватила шею гуся двумя руками на расстоянии примерно двадцать сантиметров друг от друга, и повернуло их в разные стороны. Раздался лёгкий треск. Обмякшего, сейчас, навсегда гуся, она положила на дно лодки. Сразу накинулась на меня:

– Садист! Мучишь птицу, что это за жизнь с крючком в желудке и леской в шее. Греби скорее в речушку, пока нам не влетело.

С обидой на свою подругу, я покорно налёг на вёсла. Только сейчас до меня дошло, что мы ехали не рыбачить, а за гусем. Вот течение речушки, и мои усилия, вынесли нас в Сож.

– Греби к тому берегу реки, где кончается рожь, и начинается лес, пристань к берегу! – Продолжала командовать Валя.

Когда мы были на средине реки, моя подруга увидела, что караси живые. Они периодически всплывали на поверхность, глотали воздух ртом. Валя вдруг, неожиданно для меня, выпустила их в реку, вылив воду из ведра вместе с рыбой. Рыба, глотнув кислорода в чистой воде, удалилась вглубь реки. Когда я причалил к берегу, мы отнесли лодку подальше от воды, чтобы волной от проходящих моторок не смыло её в реку. Валя надела на себя рюкзак, взяла в левую руку пустое ведро, в правую руку за шею гуся. Я достал с лодки свой рюкзак, закрепил в лодке удочки, снял весла и положил на песок под лодку, перевернув её вверх дном.

– Да ты, бывалый. Молодец всё правильно сделал, – похвалила меня Валя, и пошла вверх по тропинке на опушке смешанного леса.

Справа густая стена колосящейся, дозревающей на ярком солнце ржи. Рюкзак на моей спине был не из легких. Кроме провианта, котелка, и покрывала с моей кровати, там была бутылка сухого вина, купленного в деревенском магазине. Две бутылки лимонада купленные там же. Снаружи к рюкзаку были прикреплены саперная лопатка и топорик. Я догнал Валю и взял из её рук пустое ведро. Мы шли по тропинке с небольшим подъёмом вверх метров пятьсот. Всё это время я думал о поведении Вали, и сравнивал его с поведением своих бывших девушек. Ни одна из них, такого никогда не сделала бы. Скорее всего, Валя делала это не первый раз, ещё учась в школе, она ездила сюда на рыбалку. Но сейчас она уже совершеннолетняя, но такая ещё озорница. Скажи мне раньше, что я уже взрослый мужчина, отслуживший два года в Германии в элитном подразделении, окончивший два курса престижного факультета, попадусь в сети, ловко разыгранной комбинации этой деревенской девушкой, посмеялся бы над ним. А сейчас я боялся, что попадусь за воровство гуся, как Паниковский из известной книги Ильфа и Петрова. Только меня будет ждать более серьёзное наказание, выгонят с позором с института, да ещё посадят за групповое воровство года на два. Значит, Валя мной нисколечко не дорожит и не любит меня, коль подвергает мою судьбу такому риску. Сделал я заключение в конце своих размышлений дерзкому поступку Вали.

Наконец, мы пришли на великолепную лесную поляну. Увидев её, я не пожалел, что так далеко шёл. Посреди поляны рос вековой дуб, с пышной кроной зелёной листвы. Под дубом мягкая, густая, зелёная трава, как ковёр, такая, что грех на неё наступать обутыми ногами. Под дубом скамья, сделанная из распиленного пополам вдоль ствола дубового кругляка, со спинкой из такого же кругляка, но меньшего диаметра. Перед скамьёй в пяти метрах оборудовано, место для костра. Оно выходило за крону дуба, чтобы во время горения костра случайно не повредить ветки дуба пламенем. Я снял рюкзак, и устало сел на скамейку, посмотрел в сторону реку. Она протекала среди окружающей её красивой местности. На расстоянии с небольшой высоты всё это смотрелось, как великолепный пейзаж картины без рамки. Валя подсела ко мне и сказала:

– Хватит сидеть, отдыхать будем потом, сейчас разделим между нами обязанности, как в первобытные времена между женщиной и мужчиной. Твоя задача сначала разжечь мне костер, наносить сухих веток, желательно березы или дуба, можно липы, но не хвои. А дальше будешь делать то, что я тебе скажу. Моя задача поддерживать костёр и приготовить нам обед.

После этих слов она разделась до купальника. Достала из своего рюкзака широкий мешок, положила туда гуся и начала его ощипывать. Увидев впервые красивое голое тело Вали в купальнике, вспомнив сказанные ей слова, что отдыхать будем потом, простил ей её дерзость. Взял топорик и пошёл в лес. Вскоре костёр горел, ветки были очень сухие и калорийные, поэтому не было дыма. Валя уже ощипала своего гуся, осмолила его на костре, но продолжала всё посылать меня за ветками и складывала их в кучу впрок. Неприятный для меня, с детства, запах жжёного пера и гусиной кожи слышался даже в лесу. Потом он быстро улетучился, как только Валя кончила смолить гуся. Она подложила в костёр в три раза больше веток и сучьев, чем до этого, поручила мне следить за костром и распотрошённым гусем. Сама обулась, одела на себя, старенький халат, взяла у меня саперную лопатку, ведро и куда-то ушла. Костёр, прогорая, создал такой жар, что невозможно было сидеть даже на скамейке. Я расстелил покрывало в тени под дубом лёг на него. Рядом, на газете, разложил провиант, так же выставил бутылку сухого вина и две бутылки лимонада. Валя задерживалась, когда она появилась, костёр прогорел. Образовалась куча жарких углей. Валя принесла ведро растворённой глины. Полные карманы уже почти зрелых яблок, с желто-зелеными боками от которых исходил приятный аромат. И несколько пучков цветущих трав. Каждая со своим ароматом.

– Хватит лежать, пойдём, гуся подержишь! – Набросилась на меня Валя, и выпотрошила всё ненужное из гуся в алюминиевую миску.

Велела мне отнести ненужные потроха подальше в лес и закопать на пятьдесят сантиметров вглубь земли, чтобы не унюхала вечером лиса, когда придёт под дуб после нашего ухода. Когда я вернулся обратно, то увидел, что на маленькой клеёнке лежит голова и шея гуся, разрезанная на три части. Чуть далее два крыла и две отрезанные лапы по коленный сустав. В средине клеёнки лежала тушка гуся, уже фаршированная яблоками. С её живота торчал клок какой-то травы. Валя посадила меня на скамейку, дала в руки тушку, а сама обмазала всю её глиной. Потом разгребла в стороны тлеющие угли. Собрала всю золу в кучу. Взяла из моих рук обмазанную толстым слоем глины тушку, зарыла её в золу. Сверх её снова собрала тлеющие угли и положила на неё часть оставшихся веток. За тем собрала в одну кучу, части шеи и голову гуся, дала их мне в руки. Сама связала их между собой суровой ниткой. Потом обмазала все толстым слоем глины и положила обратно на клеёнку. Тоже мы сделали с крыльями и лапами. В результате наших действий в центре клеёнки остались лежать два комка глины, которые Валя укрыла её краями.

– Сейчас умоюсь, и начнем пировать, – сказала она.

Валя взяла свой и мой котелки, и ушла, куда-то вверх за дуб по тропинке. Я посмотрел на часы, было без четверти час, а мы начинаем обычно обедать в садике в час по полудню. Странно, но меня мучила только жажда, кушать мне не хотелось. Тут вернулась Валя, умытая с двумя котелками воды. Поставила котелки на скамейку, дала мне ведро, в котором была глина, и сказала: