Очищение

– Хорошо, — сказал он, медленно складывая бумаги обратно. – На сегодня мы закончили. Только не покидайте город без нашего разрешения.

Антон с облегчением кивнул, готовясь покинуть отделение, но перед тем, как выйти, остановился и спросил:

– Когда я смогу забрать… сестру? Чтобы похоронить её.

Соколов на мгновение задержался с ответом, затем ответил сдержанно:

– Скоро. Мы свяжемся с вами, как только это станет возможным.

Антон кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел из кабинета, оставив за собой только тихий звук закрывающейся двери. Соколов посмотрел ему вслед, задумчиво выдохнул и отложил папку. В тот же момент в кабинет вошёл оперативник, неся свежие отчёты – документы по отпечаткам и сведения о Левченко, подозреваемом, которого теперь предстояло найти и доставить в отделение.

– Игорь Николаевич, адрес по последней прописке Левченко есть, — сказал оперативник, перелистывая бумаги, – пригород, частный сектор.

Соколов молча кивнул, обдумывая план действий, затем обратился к группе оперативников:

– Собираемся. Двигаем к месту. Задержание проводим осторожно: подозреваемый может оказать сопротивление. Перекрываем периметр, пока не поймём, что там происходит. В машине уточню детали.

С этими словами он забрал документы и направился к выходу. Через несколько минут служебная машина уже мчалась по шоссе, оставляя город позади и направляясь к загородному дому, где по последним данным находился Иван Левченко.

Служебная машина свернула с основного шоссе на узкую, засыпанную гравием дорогу, по которой едва хватало места для проезда. Прямо впереди стоял дом, на вид старый, но крепкий, с тёмными окнами и запущенным садом.

– Здесь, — коротко сказал водитель, остановив машину и оглядываясь на дом. – Он там, точно по прописке.

Соколов кивнул и, взяв рацию, скомандовал патрульным, следовавшим за ними на второй машине:

– Держите периметр. Один остаётся на выезде, второй со мной. Без резких движений.

Оперативник с автоматом, выходя из машины, уточнил:

– Если выйдет сразу?

– Пока просто наблюдаем, — ответил Соколов. – Он подозреваемый, но пока не преступник. Никакого шума без необходимости.

Другой оперативник, присевший за дверью служебного авто, взглянул на дом и, переглянувшись с коллегой, понизил голос:

– Слушай, а этот Левченко… точно с женщинами работал? Говорят, в прошлый раз сильно её побил, почти до смерти.

– Поэтому и взяли его в списки подозреваемых, — коротко ответил Соколов, сжав папку с делом Левченко. – Не вздумайте давить на него, если сразу не откроет. Входим только по моему сигналу.

Они обменялись кивками, готовясь к тому, что их ждёт. Один из патрульных держался у края забора, поглядывая по сторонам на случай, если у дома появятся соседи.

Соколова не покидало чувство, что дом был не таким пустым, как казалось. Соседка могла ошибаться, а возможно, кто-то использовал дом после смерти Левченко. Это и заставляло его быть предельно осторожным. Он встал на пару секунд перед калиткой, ощупывая взглядом тёмные окна дома, потом тихо, почти неслышно, выдохнул:

– Идём.

Соколов постоял у калитки, оценивая дом, за которым давно никто не ухаживал: облупившаяся краска, заросший сад и тёмные окна, словно отошедшие в забвение. Он оглянулся на оперативников и кивнул одному из них – Павлову, крепкому мужчине лет сорока с цепким взглядом и выправкой человека, повидавшего много подобных мест. Павлов подошёл к двери и громко постучал.

– Полиция! Откройте дверь, — объявил он твёрдо, так, чтобы его слышали даже на заднем дворе.

Тишина была ответом. Павлов сдвинулся чуть в сторону, выжидая, и постучал снова, более требовательно.

Соколов глянул на старшего из патрульных, стоявшего у ворот, затем на дверь, за которой продолжалась пустота.

– Никого, — прошептал Павлов, бросив взгляд на окна, затем повернулся к Соколову. – Видно, тут давно никто не живёт.

Соколов кивнул, обдумывая следующую команду. Он внимательно рассматривал дом, всё ещё стараясь уловить малейшее движение или звуки. Всё было мертво, словно не только дом, но и само место давно забыло присутствие жизни.

– Входим, — тихо сказал Соколов.

Соколов толкнул дверь, и она с глухим скрипом поддалась, открывая вход в темноватый коридор. Внутри пахло застоявшимся воздухом и плесенью – запахом давнего запустения, будто в доме не было жизни уже долгие годы. Свет, пробивающийся через пыльные окна, падал тусклыми полосами на пол, где старые доски были покрыты тонким слоем грязи и каких-то пятен, уже высохших и оставшихся навсегда.

Оперативники шагнули за ним, осторожно обходя мусор и скрипящие половицы, которые, казалось, отзывались на каждый шаг глухим эхом. На стенах, кое-где облупившихся и покрытых разводами, висели кривые рамки с фотографиями, которые выцветали от времени. Фотографии эти были тёмные, с едва различимыми лицами – словно кто-то нарочно приглушил их цвета, превращая в мрачные силуэты. Паутина свисала с углов, её серебристые нити мягко дрожали от сквозняка, проникшего внутрь, добавляя странное, зловещее мерцание.

Соколов остановился в центре коридора, всматриваясь в глубину дома. Казалось, что с каждой новой дверью дом становился всё темнее, а старые обои местами отваливались, открывая пятнистую, серую штукатурку. Он жестом показал оперативникам двигаться дальше, указывая на дверь, ведущую в большую комнату, где разруха достигла своего апогея.

Там, среди разбросанных газет, валялись пустые бутылки, а в углу виднелась старая, пыльная мебель – стол с облупившейся краской и кресло, наполовину поглощённое тенью. На подоконнике стояла чёрная, высохшая ветка какого-то растения, похожая на скрюченную руку, безмолвно протянутую к свету, который уже не мог дать ей жизнь.

Павлов обернулся к Соколову, бросив короткий взгляд:

– Чувствуешь? Словно здесь всё остановилось…

Соколов кивнул, поглощённый мрачной, застывшей атмосферой. Шагнув ещё глубже, он понял, что этот дом – не просто заброшенное место. Это было странное, пустое пространство, где прошлое, кажется, впиталось в стены, пропитав их неугасимым, удушливым страхом, которым казалось пронизано само молчание вокруг.

Соколов и его команда, изучив дом, обменялись молчаливыми взглядами. Павлов первым направился к выходу, стараясь поскорее оставить позади эти затхлые стены, которые казались пропитанными отчуждённой тишиной. Один из патрульных задержался у дверного проёма, осматривая внутренние комнаты, словно всё ещё надеясь найти хоть какие-то следы жизни, но встретил только пустоту.

Когда они вышли на улицу, Соколов заметил женщину, стоявшую у соседнего дома. Она смотрела на них настороженно, щурясь на свету. На вид ей было лет семьдесят, одетая в старое, выцветшее пальто, она держала в руках сумку с продуктами.

– Добрый день, — Соколов подошёл к ней, доставая удостоверение и коротко представившись, – старший следователь Игорь Соколов. Мы расследуем одно дело и хотели бы задать вам пару вопросов.

Соседка прищурилась, разглядывая удостоверение, затем медленно кивнула, явно заинтересованная.

– Вы, значит, про Левченко… Да-да, знаю. Только он давно уже не живёт здесь, — ответила она, чуть повысив голос, как будто это был для неё важный факт.

Соколов на мгновение задержал взгляд на доме, а затем снова посмотрел на женщину:

– А что вы можете рассказать о нём? Как давно он здесь не живёт?

– Так он помер лет десять назад, — пожала плечами женщина. – Ещё до этого всё один да один жил, никто к нему особо и не ходил. Так что, когда его не стало, никто и не заметил. Похоронили его здесь, на местном кладбище. Совсем рядом, в пятнадцати минутах отсюда.

Соколов молча переваривал услышанное, а потом кивнул Павлову:

– Ладно, едем на кладбище. Если Левченко действительно похоронен, нужно подтвердить это на месте.

Соседка, услышав их разговор, добавила:

– Кладбище здесь недалеко, не собьётесь. За церковью и старым сквером — там его и хоронили.

– Спасибо, — кивнул Соколов, не тратя времени на лишние вопросы. Они сели в машину, и спустя несколько минут выехали на просёлочную дорогу, ведущую к небольшому кладбищу на окраине посёлка.

Машина остановилась у деревянных ворот кладбища, и оперативники вышли, оглядывая старые, заросшие травой надгробия. Здесь царила почти такая же гнетущая тишина, как и в доме Левченко, – природа, казалось, окутала это место густым молчанием. Соколов достал из папки справку с датой рождения и фамилией Ивана Левченко, сверяя данные, чтобы найти нужное захоронение.

После нескольких минут поиска они остановились у небольшого надгробия с потемневшей от времени табличкой. На ней значилось: Иван Левченко, 1970–2010.

Павлов нахмурился, взглянув на Соколова:

– Ну вот и он. Десять лет как мёртв. Но отпечатки оставил, будто он только вчера был жив.

Соколов задержал взгляд на надгробии, его лицо оставалось непроницаемым, но в голове проносились возможные объяснения. Спокойно, но настойчиво, он произнёс:

– Возвращаемся в отдел. Пора разобраться, что за следы мы нашли.

Глава 3. Загадка прошлого

Соколов и его команда вернулись в отделение, каждый погружён в свои мысли. Отпечатки давно умершего Левченко, подтверждение его захоронения – всё это создавало противоречие, которое никто не мог объяснить. В небольшом помещении для совещаний уже собрались несколько оперативников и криминалисты. Ощущение было такое, будто в воздухе застыло что-то тягучее и неясное, мешая логике выйти на привычную траекторию.

Соколов медленно выдохнул и, оглядев присутствующих, начал:

– У нас есть данные, которые не сходятся. Мы нашли отпечатки человека, который умер десять лет назад. Могила на месте, тело — в порядке. Кто-то может предложить, как это возможно?

Криминалист, стоящий у окна, нервно постукивал пальцем по подоконнику. Он слегка почесал подбородок и сказал:

– Игорь Николаевич, подделка отпечатков — дело крайне сложное. Если бы речь шла о единственном отпечатке, ещё можно было бы предположить, что это старые следы, оставленные до смерти Левченко и как-то случайно перенесённые, но в вашем случае их несколько. А это уже серьёзное подставное дело, если, конечно, не ошибка в базе данных.

Один из оперативников коротко хмыкнул и поднял руку.

– С разрешения, Игорь Николаевич, можно ещё раз проверить отпечатки в базе? Вдруг ошибка, сбой какой-то или совпадение…

Соколов кивнул, не возражая.

– Хорошо, проверим ещё раз, но даже если ошибка, это не объясняет сам факт их наличия на кольце и двери. Левченко уже десять лет как мёртв, а следы свежие. Слишком много совпадений, чтобы не взять это всерьёз. Предлагаю запросить эксгумацию. Нам нужно подтвердить личность покойного и исключить любые сомнения, пока не пойдём дальше.

Криминалист покачал головой, недоверчиво усмехнувшись.

– Если там будет Левченко, тогда остаётся только предположить, что кто-то очень тщательно пытается сбить нас с толку. Но зачем так сложно, когда столько простых способов?

Соколов взглянул на криминалиста с выражением, которое не терпело сомнений.

– Мы пока не знаем, зачем, — сухо ответил он. – Просто ищем факты.

Через два дня, получив официальное разрешение, они снова были на кладбище. У ворот их встретил работник, махнув рукой в сторону свежевскопанной земли. Захоронение вскрыли и осторожно приподняли гроб из ямы. Соколов, глядя на происходящее, почувствовал, как по спине прошла холодная дрожь.

Работник открыл крышку, и перед следователями предстали останки.

Криминалист с заученной привычкой наклонился к телу и, освещая фонариком, осматривал череп, грубо потемневший от времени и земли. Он коротко кивнул Соколову, подтверждая, что, по крайней мере, никаких явных следов подмены не видно.

– Левченко, — спокойно заключил он. – Тело нетронуто с момента захоронения.

Павлов выглядел озадаченным и обменялся взглядами с Соколовым. Никто не мог найти логического объяснения тому, что отпечатки человека, который лежал перед ними мертвым уже 10 лет, вдруг появились на месте преступления. Павлов нахмурился: "Что это за игра? Кто-то явно пытается запутать нас…"

Соколов задержался у гроба, осматривая останки с холодной объективностью, но в мыслях всё смешивалось. Всё указывало на смерть Левченко десять лет назад, и вместе с тем его отпечатки обнаружены на месте преступления. Он коротко кивнул криминалисту, давая знак закрывать гроб. Это обнаружение больше вопросов, чем ответов.

Когда они вернулись в отдел, Соколов снова собрал команду. Он стоял у доски, поглядывая на папку с фотографиями и отчётами.

– Левченко действительно мёртв, но его следы оказались на месте преступления, — сказал он сдержанно, стараясь не показывать замешательства, которое и сам чувствовал. – Значит, у нас остаётся версия подставы. Кто-то пытается нас дезориентировать. Вопрос: кто и зачем?

Павлов, сидящий за столом напротив, пожевал губу, глядя на фотографии.

Он взглянул на Соколова с неуверенностью:

– Игорь, кто-то, должно быть, знает все детали и методы нашей работы. Эти отпечатки появились слишком целенаправленно, словно нас ведут по какому-то пути.

Соколова молча кивнул, чувствуя, что ситуация выходит за рамки обычного расследования:

– Если кто-то знал Левченко или имел доступ к его вещам… возможно, ему удалось перенести отпечатки с какой-то личной вещи, сохранившейся у него с тех времён.

Криминалист подал глаза:

– Теоретически да, возможно. Если у Левченко действительно были такие вещи, например, вещи, которых он касался достаточно долго и часто. Но это уже довольно редкий случай — такое требовало бы не только внимания к деталям, но и специальных знаний. Да и трудно поверить, чтобы кто-то держал его вещи десять лет, просто так.

Соколов, прислушавшись, медленно кивнул. Перед ним вставал образ человека, который был готов тщательно подстраивать улики, чтобы сбить их с толку.

– Значит, если кто-то пошёл на такое, — сказал он, отводя взгляд в сторону, – тогда он хочет нас запутать. Но зачем? Что это даёт?

Команда молчала, осмысливая услышанное, и в тишине Соколов понял, что они стоят перед делом, которое будет гораздо сложнее, чем они изначально полагали.

Вернувшись в отдел после эксгумации, Соколов решил углубиться в личность Левченко. Он надеялся, что детальное изучение архивов прольёт свет на их загадочного "подозреваемого", даже если тот давно мёртв.

Соколов сидел в окружении старых папок и листал дело за делом, но каждый документ всё больше разочаровывал. Левченко был, мягко говоря, неинтересной фигурой с точки зрения криминала: инцидент с нападением на женщину в нетрезвом виде и два года в колонии общего режима. Никаких связей с криминальными кругами, никаких значимых происшествий. В тюрьме он вёл себя тихо, конфликтов избегал, а после выхода жил, судя по всему, незаметно.

Складывалось впечатление, что, кроме того, первого приступа ярости, Иван Левченко не оставил после себя ни одного преступления. Дело о нападении на женщину закрывалось стандартной формулировкой "хулиганство в состоянии алкогольного опьянения". Уголовных связей у него не было, и на зоне он не влиял ни на кого, оставив после себя лишь небольшое досье.

Павлов, сидевший напротив, вздохнул, осматривая пустые графы в архивных документах.

– Если это всё, что на него есть, то он не производит впечатления… вдохновляющего преступника, — сказал он, в голосе звучала нотка разочарования. – Пьяный дебош и хулиганка. Это всё, что у нас на него.

Соколов закрыл папку и в задумчивости посмотрел в окно.

– Слишком странно. Тихий, незаметный, а теперь его отпечатки на месте убийства. Давайте расширим поиск. — Он вздохнул, чувствуя, что не все детали сходятся. – Посмотрите похожие случаи: удушение, руки на груди, символичное положение тела. Возможно, есть убийства с подобными ритуальными признаками, — сказал он, бросая взгляд на младшего оперативника, который кивнул и сразу принялся работать.

Прошло несколько часов, и уже к вечеру оперативники смогли найти несколько случаев в архиве. Случаи, казалось бы, не связанные, но с пугающе похожими деталями. Павлов, подойдя к столу Соколова, перелистнул несколько страниц и озвучил:

– Кажется, нашли. Четыре убийства в разных городах, даты от 1995 по 2003 годы. Все жертвы — женщины, все задушены. Их тела оставлены в ритуальных позах, и большинство – вдовы.

Соколов посмотрел на фотографии и отчёты, которые Павлов выложил перед ним. Жертвы: Ольга Иванова, Мария Петрова, Анна Гусева, Татьяна Смирнова и Екатерина Морозова.

Каждая из них потеряла мужа, и каждая была найдена в ритуальном положении, с руками на груди, что символически могло означать покой или даже принудительное "следование" за супругом. Единственная деталь, выделяющаяся из этого ряда, была Екатерина Морозова, которая не была вдовой, но, возможно, оказалась случайной жертвой, не вписывающейся в привычные мотивы.

Павлов нахмурился, изучая отчёты.

– Похоже, кто-то сознательно выбирал их. Есть некая последовательность, и она настораживает. Ольга Иванова, первая жертва, была вдовой, а все остальные… кажется, следуют какому-то единому шаблону.

Соколов прищурился, ещё раз взглянув на бумаги.

– Левченко никогда официально не фигурировал как подозреваемый по этим делам, — медленно произнёс он. – В его деле даже намёка на убийства нет. Эти ритуальные убийства — слишком спланировано для простого хулигана.

Молодой оперативник, услышав их разговор, остановился у дверей.

– Но как Как Левченко мог бы быть замешан в этих убийствах?

Соколов, взяв отчёт, глянул на время и едва заметно усмехнулся:

– Вот это и предстоит выяснить.

Не успел Соколов сделать глоток уже остывшего кофе, как в комнату ворвался оперативник, торопливо кивая.

– Игорь Николаевич, срочно! Новое убийство. По описанию — всё как вы искали.

Соколов сразу же отставил кружку и обменялся взглядом с Павловым. Весь отдел на мгновение застыл, осознавая, что за зацепка попала к ним в руки.

Через двадцать минут служебная машина, взревев двигателем, мчалась к месту преступления. В машине царило гнетущее молчание, нарушаемое лишь краткими приказами Соколова по рации. Он сидел на переднем сиденье, мрачно всматриваясь в мелькающие за окном дома.

Прибыв на место, они увидели скопление людей: соседи сгрудились у подъезда, шепча друг другу что-то, а на лицах их читался страх. У подъезда стояла сгорбленная женщина, мать убитой, стискивающая в руках сумку, как будто держала в ней всё, что осталось от её жизни.

Соколов и Павлов пробрались сквозь толпу, осторожно показывая документы полицейским на входе. Мать убитой, услышав их, встрепенулась и, обращаясь к Соколову с отчаянной интонацией, воскликнула:

– Лиза… моя Лиза! Кто мог это сделать? Весь день сидела в этих своих интернетах, не отрывалась, а я и подумать не могла…

Соколов коротко кивнул, жестом прося её не продолжать. Слова матери отозвались в тишине тяжёлым эхом, и Павлов вздохнул, уводя её к креслу в прихожей.

Соколов и Павлов вошли в квартиру, где всё говорило о недавней жизни, оборванной резко и бессмысленно. В комнате, окружённая бледным светом настольной лампы, на полу лежала Елизавета. Молодая, 27-летняя вдова, потерявшая мужа три месяца назад, теперь и сама застыла в этом символическом жесте, с руками, сложенными на груди, и лицом, уставившимся в потолок.

Марина, быстро оценив обстановку, подошла к телу Елизаветы и начала детальный осмотр, аккуратно ведя записи. Когда Соколов приблизился, она спокойно и профессионально начала докладывать, указывая на несколько особенностей.

– Причина смерти — удушение. Следы на шее оставляют впечатление, что она не ожидала нападения, – начала она. — Но тело выглядит неестественно. Видно, что после смерти с ним что-то делали.

Соколов нахмурился, а Марина продолжила:

– Глаза жертвы специально открыли, чтобы она будто бы "смотрела". И поза рук — такая же, как и в прошлом случае, с характерным положением мизинца. Мизинец прикрывает обручальное кольцо, словно бы этот жест был задуманным.

Она кивнула, указывая на руки Елизаветы, сложенные на груди почти в ритуальной позе. Соколов отметил про себя, что Лебедева всегда улавливала детали, которые могли ускользнуть от него, и сделал несколько записей, стараясь осмыслить услышанное.

В этот момент к телу вдруг рванулась мать Елизаветы. Соколов быстро отступил в сторону, давая ей подойти ближе, но тут же кто-то из лейтенантов попытался удержать её. Женщина в горе и слезах уже тянулась к безжизненному телу дочери, и лейтенант, понимая это, пробормотал извинения.

– Простите, Игорь Николаевич, — обратился он к Соколову, слегка сбитый с толку. – Она прорвалась, не уследил.

Соколов коротко кивнул и, подойдя ближе к матери, мягко взял её под руку, помогая выйти в коридор, подальше от тела.

– Давайте пройдём на минуту сюда, — спокойно произнёс он, оглядев соседей, которые, заинтересованно выглядывая из дверей, следили за каждым движением.

На улице женщина, не отпуская Соколову руки, всхлипывала и прижимала к груди потёртый платок. Её глаза были полны горя и отчаяния.

– Скажите, может, в последнее время что-то тревожило Лизу? — осторожно спросил Соколов, внимательно изучая её лицо, стараясь понять, насколько она готова говорить.

– Да откуда ж я знаю… Уму непостижимо! Мой ангелочек! — причитала мать, едва сдерживая рыдания. – Недавно ведь Валерку похоронила… горе какое… Теперь и её не стало…

– Простите, Валерий — это её муж, верно? – уточнил Соколов, стараясь удержать фокус на фактах.

– Да, да, её муж… Несчастный случай с ним был, всего полгода назад. Она-то и работать перестала… Всё больше дома сидела, да в этих ваших интернетах, — добавила женщина, качая головой, как будто это было для неё совершенно чуждо и непонятно.

– А кем она работала? — спросил Соколов, надеясь понять, что могла делать Лиза.

– Да кто его знает… Она что-то там вела, какие-то каналы… Я в этом ничего не понимаю, совсем, — с отчаянием махнула рукой мать.

Соколов ненадолго замолчал, фиксируя эту деталь. Слова женщины усиливали ощущение, что Лиза могла каким-то образом привлечь к себе внимание – но вот кого и почему?

Соколов вернулся в комнату, где продолжался осмотр. Пожилая мать оставила за собой тяжёлое впечатление: её слова, хоть и казались случайными, отразили, как одинокая жизнь и недавняя утрата могли повлиять на Лизу. Она была вдовой, потерявшей мужа совсем недавно, а затем замкнулась в себе, отдавшись работе в сети. Этот момент Соколов не собирался игнорировать.

Он подошёл к Марине, которая в этот момент изучала бумаги на столе.

– Можем взглянуть на её вещи? Телефон, компьютер — всё, что могло бы быть связано с её работой онлайн, – обратился он к ней.

Марина кивнула, указав на ноутбук, стоявший в углу комнаты на рабочем столе. Ещё рядом лежал телефон, судя по всему, почти разряженный, но всё ещё работающий.

– Компьютер стоит на месте, это хорошо, — произнесла она, глядя на экран. – Возможно, мы сможем получить данные о её последних контактах.

Соколов нахмурился, рассматривая стол и вещи вокруг. Что-то в организации пространства выдавало сосредоточенность, с которой Лиза, вероятно, вела свою работу. Блокнот с пометками, листы бумаги с короткими записями и отдельные страницы с выдержками из какой-то статьи или чата. Эти детали не могли не заинтересовать.

Он повернулся к Павлову, который стоял неподалёку.

– Запроси специалиста по кибербезопасности, — сказал Соколов. – Если Лиза действительно вела какие-то каналы в сети, может быть, в них кроется ответ на наши вопросы.

Павлов кивнул, уже беря телефон и уходя на несколько шагов, чтобы уточнить детали с техническим отделом.

Соколов, завершив осмотр и дав распоряжения команде, подошёл к выходу. Осознание складывающейся картины давило на него, рождая неясное беспокойство: два тела за несколько дней, те же отпечатки, которые невозможно списать на совпадение, и – серия убийств вдов, о которой говорили архивные записи.