Загогулина. Рассказы, фельетоны, памфлеты

Я сказал, что все понял, добавил, что до дома доберусь как-нибудь сам, попрощался с Лемехом, Кусаевым, шофером и снова вошел во двор. Дядя и Афанасий, качаясь, как неваляшки, что-то одновременно говорили друг другу.

Я сказал Афанасию, что ситуация несколько изменилась.

– А куда ж я поеду? – качнулся он в мою сторону. – Он же не сказал мне – куда. И опять же – на чем?.. Транспорт за вами – лично я так считаю… А-а, – пьяно махнул он рукой, – куда счас вы без меня денитесь?!..

– Ну, я тебя, в общем, предупредил. Если что – сам за тобой приезжаю…

В тресте Лемех пробыл недолго. В десять часов он уже был в ПМК, позвал меня и Кусаева и сообщил:

– Управляющий, в принципе, с суммой согласен. Засомневался только в реальности замысла. Пытался все разгадать способ зачистки при помощи компрессора, насосов и сварки, строил разные технологические цепочки, но так и не пришел ни к чему… Договор, говорит, заключайте. Но деньги – только после выполнения работы, никаких авансов… Что ж, Владимир Михайлович, вези сюда Афанасия, специалиста по пьянке и зачистке шахтных колодцев. Бери мою машину и вези прямо сейчас, а то всякое может случиться…

Афанасий был дома, и вышел ко мне все в том же своем постоянном, наверно, наряде.

– Ну что? – почесал он живот и зевнул. – Поехали?..

– Да, я за тобой. Как ты, за сегодня не передумал? Не многое на себя берешь?..

– Поехали! Я-то не передумал. Лишь бы он заплатил без обману.

– Паспорт с собой?

– Взял, – пробасил Афанасий и открыл дверку машины.

Дорогой он все выяснял у меня: надежный ли человек мой начальник?

– Я свое дело сделаю, а он начнет мозгу канифолить. Мне надо так: работу принял и – деньги на бочку!

Опасения Афанасия были, вероятно, обоснованы тем, что ему уже случалось встречаться с обманом. Я был лоялен к начальнику, и, с учетом того, что слова мои слышит шофер, произнес:

– Я ему доверяю! Но сейчас я только в роли посыльного, так что обо всем с ним решай только сам. Ни за тебя я перед ним не ручался, не буду ручаться и за него…

В ПМК я также держался этой заявленной линии своего поведения: отвел Афанасия к Лемеху в кабинет и ушел. Финансовые переговоры – дело всегда щекотливое, пусть они, думаю, говорят без свидетелей, тем более – Лемех меня не остановил.

И все же мне не удалось оставаться в роли стороннего наблюдателя. Едва я вплотную занялся своими делами, как в ПТО пришел Дашуков, начальник отдела труда и зарплаты, за свою въедливость и постоянно настороженный взгляд он в ПМК имел прозвище «инквизитор». Подойдя к моему столу, Дашуков сказал мне пониженным голосом:

– Надо бы потолковать…

Мы вышли из комнаты и уединились в конце коридора у окна, выходящего на пустырь. Дашуков закурил сигарету, и я заметил, что руки у него подрагивают: «Чего-то занервничал!»

– Хреновина какая-то получается, – заговорил он. – Вызывает меня Кусаев и велит составить трудовой договор на три тысячи и, представляешь, на одного человека! Якобы, по заданию начальника… Ты чего-нибудь слышал об этом?..

– Так, краешком уха… Тебя-то чего здесь волнует? За сумму отвечают они, твое дело – только оформить.

– Да, но проверку начинают с меня! Начальству чего – дал указание, а ты, то есть, я, обязан предусмотреть все последствия. А здесь мне ничего не понятно. Если бы бригада на эту сумму – одно положение, а то – всего один человек! Ему же табель надо заполнять на полгода!.. А потом – что в нарядах писать?.. Потому к тебе и пришел: если ты в курсе – давай мне объемы работ, я расценю, и тогда можно будет составлять договор.

– А к Лемеху ты не ходил?

– Нет. Неудобно, понимаешь ли: подумают, что я Кусаева проверяю.

– Здесь разговор идет об аварии в Грачевке на водозаборе, – решил я просветить немного Дашукова. – Нашелся один эрудит, который берется за эту работу. А объемы… Напиши так: выемка насыщенного влагой грунта из колодца вручную ведрами при постоянном поступлении такого же грунта через трещины в стыках колодца. И это действительно так!.. Он будет вычерпывать этот песок до посинения, до второго пришествия, во времена всех проверок! А если не вычерпает, то ничего не получит! Договор этот отправят в сортир!.. Скорее всего, он там и окажется… А насчет того, что – один, можешь поступить так: напиши, что он представляет бригаду. «Бригада из десяти человек в лице такого-то…», и так далее… Фамилию он тебе сказал?

– Нет.

– Ну, значит, скажет. Я ее тоже, кстати, не знаю. Знаю, что он – Афанасий, и что он из Сибири.

– Значит, здесь все чисто, по-твоему?

Дашуков еще не закончил меня потрошить, когда нас с ним позвали к начальнику ПМК.

– Вот человек, – сказал ему Лемех, указывая на Афанасия. – Вот его паспорт. Тебе Кусаев сказал насчет трудового соглашения?

– Да, сказал… Составить договор на три тысячи.

– На три?! – Лемех приподнял в удивлении брови. – Ах, да: там же ведь вычеты… Ты посчитай так, чтобы к выдаче было две с половиной… Сколько время потребуется?

– Часам к трем сделаю… Черновик покажу раньше.

Лемех кивнул головой и отпустил Дашукова, а мне велел оставить другие дела и снарядить Афанасия всем, на что он укажет.

– Говори, что тебе нужно? – спросил он Афанасия сам. – Рабсила у нас есть на объекте. Говори еще раз, чего надо из материалов и техники?

Афанасий закурил сигарету без фильтра и начал перечислять:

– Пара насосов, один из них – погружной, лучше всего – «Гном». Про сварку и компрессор я уже говорил. Для чеканки свища – цемент, пакля… Гибкие шланги у вас имеются?.. Какими выгреба зачищают?

– Есть, – ответил я. – Лежат в неликвидах на складе.

– Тогда все. Стальную трубу мы подберем по диаметру шланга… Трубы и сварка здесь есть?

– Есть, – сказал ему Лемех.

– Тогда все, – повторил Афанасий и посмотрел на меня. – Пошли, Михалыч, будем готовиться…

Со склада мы взяли один гофрированный шланг, по его диаметру нашли стальную трубу, на токарном станке нарезали ее на куски: четыре штуки длиной по полметра, один – на полтора. В конце длинного отрезка Афанасий велел просверлить отверстие, просунуть в него трубу диаметром в дюйм, обварить ее в месте прохода и изогнуть. Получилось какое-то непонятное мне сочетание.

– Сибирские хитрости? – спросил я, разглядывая загадочную конструкцию.

– Афанасий оскалил в улыбке крупные зубы.

– Никак и у тебя заиграло?.. Пока потерпи, братан, приедем на место – там все растолкую.

Я не понял, что во мне могло заиграть, но мысль он подал интересную: а почему бы мне действительно не поехать?.. До этого я старался быть в стороне от причастности к Афанасию, и все равно опасался, что, при его неудаче, камни полетят в мою сторону – ведь это я вывел на него руководство. Сейчас же его уверенность и деловитость пробудили во мне любопытство. Я положил сваренные вместе железки к другим заготовкам и сказал, что не против взглянуть, как это все заработает.

Наши рабочие с интересом наблюдали за тем, как носатый долговязый мужик, похожий на бомжа, таскает за собой начальника ПТО и по-хозяйски дает ему указания. Указания эти, я повторяю, были четкими и вразумительными. Мы уложились часа в полтора. В конце Афанасий потребовал дюритовый шланг длиной метров двадцать по диаметру стальной дюймовой трубы.

– Таких, – он показал на гофрированный рукав, – потребуется штук пять. Когда компрессор будет на месте, можно и начинать.

– Компрессор уже погнали, возможно, он там.

– Тогда дело за договором.

Мы пошли с ним в контору.

– Все подготовлено, – доложил начальнику Афанасий, – мы можем ехать.

– Мы? – переспросил настороженно Лемех. – Кто это мы?..

– Да вот Михалыч сильно интересуется, – Афанасий кивнул головой в мою сторону. – Я не супротив: он еще молодой, пускай поднаучится.

Лемех перевел взгляд на меня.

– А что, – простодушно подтвердил я, – поеду: я ж там – куратор.

– Вот оно что, – процедил Лемех брезгливо.

Взгляд его, ставший острым и отчужденным, буквально высверливал во мне скважины. И до меня вдруг дошло, почему Лемех так смотрит. В упор. Как смотрят на негодяев. Меня ударило в жар, я чувствовал, что обливаюсь потоками пота. «Он же думает, что это я все подстроил! Что все решения – мои, а Афанасий – так, пешка, пешка, которую ловко я подставляю! Пешка, нужная для того, чтобы содрать с организации деньги! Если бы я просто сказал, как нужно выправить положение – меня и благодарностью могут не удостоить, а так – огромные деньги!»

Весь набор этих мыслей бурно зафонтанировал в моей голове. «Боже, вот так история!»

– Да я, собственно, так, – забормотал я, – я на подхвате в его делах. Он может и один поехать туда, если хотите…

– Вот он один и поедет! – отрубил Лемех. – Поедет с Кусаевым!

И он вызвал к себе главного инженера.

– Ты когда готов выехать? – Лемех смотрел на Афанасия испытующе.

– А хоть счас! – ответил тот беззаботно, не подозревая, какая драма возникла вдруг между мной и начальником. – Я счас в отпуску, дома предупредил, что могу и с ночевкой уехать… Только без договора я не начну!

– Об этом не беспокойся, – Лемех похлопал рукой по бумагам, лежащим перед ним на столе. – Договор – вот он… А вдруг ты морочишь нам голову?.. Мы туда гоним тяжелую технику, людей на тебя замыкаем, а ты даже не намекнешь, как все там будет происходить!.. С твоей-то стороны, какие гарантии?!

Афанасий зевнул, демонстративно распахнув свою пасть во всю ее ширь.

– Так ты, никак, на попятную? – спросил он спокойно. – Дело хозяйское. Только учти – если сейчас ты откажешься, в другой раз я впятеро запрошу. А без меня у вас – дохлое дело. Спецы у тебя, вижу я, хлипкие… Так что подумай, как поступить.

Лемех угрюмо, не отрываясь, смотрел в глаза Афанасию, потом подвинул к нему бумаги.

– Читай. Подписывай, если согласен.

Пока Афанасий изучал договор, Лемех инструктировал главного инженера:

– Передашь его Шакину и возвращайся. Шакин пусть с ним там занимается, пусть там все как надо организует. Пусть потом выберет время и приедет сюда, передай ему, что он нужен… Ты когда сможешь поехать?

– Да лучше – сейчас, – Кусаев посмотрел на часы, потом – на меня, хотел, видимо, что-то спросить, но не спросил. – Сделаю так, как вы говорите.

– Ну, действуйте. Готовь там машины, а он – кивок в сторону Афанасия – он сейчас подойдет… Организуйте ему там ночлег и столовую…

Кусаев повторил, что все сделает, и ушел. Афанасий подписал договоры и возвратил их начальнику.

– Теперь подписывай ты, ставь печати…

Лемех снисходительно усмехнулся, достал из сейфа печать и тиснул ее на свою подпись. На меня – ноль внимания. Я чувствовал себя гадко, стоял, как оплеванный.

– Вот тебе экземпляр, – Лемех продолжал говорить с Афаеасием. – Чего еще от меня тебе требуется?

– Пока ничего… Сегодня четверг?.. Готовь к понедельнику деньги…

– Так ты, Михалыч, не едешь? – Афанасий повернулся ко мне.

– Не едет! – ответил за меня Лемех. – У него другие дела!.. У тебя там помощников хватит… Или он тебе нужен?.. Нет?.. Ну, тогда все свободны!

Если появление язвы связано с сильными переживаниями, как это утверждает Нина Петровна, то моя язва возникла именно в тот момент. Даже сейчас, в больничной палате, вспомнив свое состояние под испепеляющим взглядом начальника, я почувствовал щемящую боль в том самом месте, где расположен желудок.

Что я мог тогда ему возразить? Ведь он меня ни в чем словами не обвинял. Не будешь же объясняться на взгляды!..

Я вышел из кабинета и долго стоял у окна в своем отделе, наблюдая, как на бортовой Зил загружают трубы, шланги, какую-то проволоку, как Афанасий садится в «козлик» Кусаева и они отправляются с базы. За ними выехал Зил и, помахивая ковшом, колесный экскаватор «Беларусь».

«Он, помнится, экскаватор не называл», – подумал я отрешенно, и меня опять захлестнули мысли о том, что я выгляжу в глазах Лемеха отпетым мошенником.

На другой день утром Кусаев докладывал:

– Доставил, устроил. Передал Шакину все, что вы поручали. У него там дела – совсем швах! Целую гору песка вокруг здания наворотили, а в колодце его уровень – тот же… Как Шакин увидел, кого я ему привез на подмогу, глаза у него стали круглыми: Афанасий очень непредставительно выглядит… Афанасий все спрашивал: почему не поехал Владимир Михайлович?

Я во время доклада Кусаева находился у Лемеха и прямо физически чувствовал, как начальник своей ехидной ухмылкой сдирает с меня шкуру.

– Ничего, – сказал он, – Владимир Михайлович такому специалисту не нужен, ведь верно?..

Я пожал плечами.

– Вам виднее… Я вам говорил о нем свое мнение, но вы велели его привезти. Вы сами решили о его привлечении.

– Ну, хорошо, хорошо. Разбор полетов, как говорят авиаторы, будем делать потом, после полетов. Подождем, что привезет Шакин оттуда… Кстати, как там они?

– Делают вид, что работают. Черпают потихоньку, а больше – пьянствуют. Знают, что работа их бесполезна…

Я понимал, что попытка отмежеваться от Афанасия теперь мне ничего хорошего не принесет: в случае его неудачи, а она казалась мне почти стопроцентной, Лемех только укрепиться в своем подозрении против меня. Но что оставалось мне делать? А ведь я говорил только правду…

Потянулись невыносимо кошмарные дни, ночи были еще тяжелее.

Шакин появился на базе в конце понедельника, Он сиял, как медный начищенный таз. Лемех нас (Кусаева, Шакина и меня) немедленно вызвал к себе.

– Рассказывай! – потребовал он, усадив Шакина перед собой. – Мы все тебя внимательно слушаем!

Шакин ослепительно улыбался.

– Считаю, что завтра закончат!.. Ну и мужик!!! Я-то думал сперва, что он – забулдыга, так оно, наверно, и есть: бутылку каждый вечер высасывал, но и по делу он – зверь!

– Ты давай толком докладывай! – перебил его Лемех. – Какой-то эффект действительно есть?

Он озадаченно посмотрел в мою сторону, и я почувствовал, как с меня отстают пласты липкой грязи.

– Не то слово! – Шакин захлебывался от восторга. – Они сегодня зачистили так, что мы смогли этот шов зачеканить. Я на чеканку своих работяг поставил: они напортачили – пусть теперь и сами исправят.

– Что, что?! Уже добрались до свища?! – Лемех подался вперед.

– Ну да. Добрались. Только свищ там большой, почти в треть диаметра. Начали с одного конца зачеканивать, а в него ил так и прет, ноги заваливает моментально! Ну ничего, в крайнем случае, они еще разок откачают.

У Лемеха, Кусаева, да, наверно, и у меня лица вытянулись от удивления. У меня душевная тягостность сменялась чувством обиды на Лемеха.

– Что же он там такое придумал? – проскрипел голос Кусаева.

– Не знаете?.. Все оказалось так просто!.. Это – метод эрлифта! Его применяют на буровых, на рудниках, да еще много где! Мы тоже его изучали когда-то.

Шакин достает из своей папки чистый листок и быстро рисует разрез колодца.

– Вот он – прорвавшийся грунт. Теперь… Опускается гофрированный шланг, на его конце – стальная труба, а в ее самый конец подается от компрессора воздух. Получается водо-воздушная смесь. Пульпа… В колодец в это же самое время подается вода. Совхоз сначала качал ее через пожарную помпу, а потом мы свою центробежку пустили… Так вот, получается разность удельных весов в трубе и в колодце, и смесь выдавливается на верх. Так здорово получается – прямо черная масса идет! За час сантиметров на сорок грунт понижается!

Лемех дотошно выспрашивал все технические подробности, Кусаев и я тоже внимательно слушали: с таким методом до сих пор нам встречаться не приходилось.

– А через щель? – уточнял Лемех. – В это время новый плывун разве не поступает?

– Может и поступает, но очень немного: мы же воду в колодец закачиваем до полна. Создается противодавление… Вот, когда грунт понизили, воду насухо откачали, вот тогда он и попер!.. Но это уже не страшно: щель, хоть и длинная, но она узкая, чеканится быстро. Сегодня они ее всю зачеканят, раствор за ночь встанет, а завтра с утра продолжат зачистку до самого дна. Афанасий так обещал. Ну, мужи-и-к! Светлая голова! А на вид – ханыга-ханыгой!

– Н-да, – произносит задумчиво Лемех. – Что ж, будем надеяться… Ты, Шакин, завтра снова туда. Если все будет так, как ты говоришь, то запускай оборудование и возьми заключение в совхозе об исправности водопровода. Без него ты мне здесь не нужен!.. А мужика этого больше, чем надо, там не держи: он свое дело сделал. Пришли его с попуткой сюда, за расчетом.

Мы расходились под осуждающим взглядом начальника: еще бы, сиволапый алкаш утер нос заносчивым специалистам! А меня на Лемеха сжигала обида. Я почти не выходил из своего ПТО, делал вид, что завален работой.

Об Афанасии в конторе сочинялись легенды. Когда его доставили из Грачевки, на него выходили смотреть как на знаменитую личность, как на звезду. Я не ходил. Мне даже встречаться с ним не хотелось. Слышал, что рассчитали его без задержки и домой повезли на машине начальника. Большим деньгам его никто не завидовал: знали, что он получил их за дело.

Жизнь в ПМК вошла в обычную свою колею, но только не для меня. Я чувствовал себя незаслуженно оскорбленным, и при встречах с Лемехом был подчеркнуто официален.

Как-то в пятницу вечером, когда в служебный автобус, развозивший работников ПМК, уже почти все ушли из конторы, и я торопился туда же, в отдел зашел Лемех.

– Задержись, Владимир Михайлович, – мягко произнес он. – Поедешь со мной. Нам надо объясниться… Ты на меня не сердись… Не обижайся… Мы, по сущности, еще мало знаем друг друга…

Когда же мы подъезжали к городу, Лемех спросил:

– Давно не был у Алексея Васильевича?.. Давай возьмем бутылочку коньяка и заглянем к нему? А?.. Я ему все-таки пообещал насчет ремонта домишки. Как ты, не против?

– Я, конечно, не возражал.

Вот такие картины в различных их сочетаниях и последовательностях, с различными степенями подробностей прокручивались в моей памяти. Они помогали мне отключаться от безрадостной больничной среды и коротать время, которое тянулось здесь, как резина, и совсем не казалось чем-то бесценным.

Вчера Нина Петровна сказала, что язву у меня обнаружили, но она не большая и сейчас в положении ремиссии, что означает период затишья. Через два дня меня выпишут.

– Все будет у вас хорошо, – уверяла Нина Петровна, – если будете выполнять мои советы и наставления.

Советы были такими: регулярный прием лекарственных препаратов, диетическое питание и, главное, спокойная жизнь.

Ну что же, буду стараться их выполнять, тем более, что и последнее осуществимо: до конца года еще далеко, с Лемехом мы, похоже, сработаемся, авария ликвидирована, других таких быть не должно – другие проекты просты, как огурец. А если все же что и случится, тоже не катастрофа – на свете есть Афанасий с его арсеналом уникальных знаний и опыта.

Мне очень хотелось (и до сих пор не пропало это желание) разгадать феномен Афанасия, выяснить, как он обретал свои знания, где и кем он работал в Сибири, что заставило его сузить круг интересов до шабашек и выпивки, так неряшливо одеваться. Но, увы, ничего пока что не получается. Афанасий уходит от подобных вопросов, замыкается, сразу хватается за стакан. Свою прежнюю жизнь он свернул в лаконичную формулу: «У нас в Сибири», и в ту жизнь никого не пускает.

2003 г.

Полезный совет

Пенсии. Они смехотворно малы и в то же время бесценны: для многих семей это главные, а часто единственные средства существования. Достойно пожить на достойную пенсию – голубая мечта уходящего поколения.

Известие о повышении пенсий быстротечной волной бежит от Москвы до самых далеких окраин и приводит страну в возбужденное состояние.

Первым о намеченном повышении сообщает обычно сам Президент, эту не лишенную приятностей миссию он предоставляет себе. Он обстоятельно говорит, когда и насколько будут увеличены пенсии в текущем году, называет твердые даты, проценты и суммы. На его слова народ реагирует бурно. Каждый в грядущем событии ловит свои интересы.

Простые горемычные женщины, зажав в кулаке все наличные деньги, устремляются за покупками: они по опыту знают, что это объявлена гонка за ценами.

– Мария! – кричит через двор соседка соседке, – Бежим скорей на базар! Слыхала: пенсии повышают?..

– Так это когда еще будет!.. Да и нет у меня сейчас ни копейки…

– Займи! – вразумляет соседка. – Пенсии будут не скоро, зато цены – сейчас!

Рванулось со старта и все исчадие рынка. Торговцы алчно малюют на ценниках новые цифры, гонят вверх свой тариф энергетики, коммунальщики, транспортники, связисты. Всяк норовит откусить посочнее кусок пирога, на который еще только замешено тесто. И умудряются так откусить, что задолго до заветного дня весь пирог получается съеденным.

Но бывает и так: о повышении пенсий объявлено, сроки подходят, а денег у правительства нет. У него вдруг возникли нежданные дыры или расширились старые: экономика-то не плановая, ведет себя так же непредсказуемо, как пароход без руля – мало ли куда он заедет!

И бравые капитаны решают проблему за счет поседевшего экипажа. Без зазрения совести они залезают в карман стариков, людей, отстоявших по-честному все свои вахты. Теперь старики капитанам уже не нужны, теперь для них они – лишний балласт, теперь с ними можно без церемоний!

Иногда капитаны снисходят до объяснений: инфляция, мол, не дошла до расчетного уровня, значит, прибавка не обоснована. Срок повышения пенсии или пропустят, или так обкорнают прибавку, что ее и в микроскоп не усмотришь.

Получивши увестистый кукиш взамен долгожданной прибавки, народ негодует, и уже другая волна, волна возмущения, катится по стране, теперь по обратной дороге – от окраины к центру. Отовсюду слышатся крики: опять обманули! Да сколько же можно?! Но бутафорские капитаны давно к возмущениям привыкли, уже адаптировались. Их уже просто криками не проймешь.

Не спокойно в такие периоды и в коммунальной многосемейной квартире. Взволнованные жильцы собираются в общей комнате и пытаются отыскать корень зла в мудрено закрученной ситуации.

Домохозяйка Степанова, еще сохранившая веру в порядочность власти, видит причину в ошибке кого-нибудь из подсобных чиновников.

– Да как же он так сосчитал?! – отрешенно бормочет она, находясь как будто в прострации. – Чего он, рехнулся?! Или на рынок не ходит?!

И она в два счета, прямо на пальцах, опровергает издевательский миф об уснувшей инфляции.

В подобные расчеты углубляются и другие. Кто сравнение цен ведет по бензину, кто – по лекарствам, кто – по квартплате. И у всех получается, что цены резко подпрыгнули, что столичный чиновник напутал и подсунул начальству неверные цифры.

Пенсионер Борисов, человек с большой лысиной и средним образованием, долго слушает со скептическим видом рассуждения соседей и наконец не выдерживает:

– Здесь не в арифметике дело и не в каком-то отдельном чиновнике. Чтобы прибавить нам пенсии, нужно где-то собрать на них деньги, а где?.. Страна превратилась в обширное кладбище: предприятия или поумирали уже, или дышат на ладан. А власти не чешутся, ведут себя как зачумленные: все вокруг рушится, а они – созерцают!.. То ли на чудо надеются, то ли на иностранцев. Чудес не бывает, а иностранцы не понесут сюда свои капиталы – они же видят, что из страны последние деньги свои же держиморды вывозят!.. Если так дело дальше пойдет, о прибавлениях забудем, как бы и эту-то пенсию не отняли. А что?.. Объявят, что нету доходов, и все – с них взятки гладки!.. А ты как считаешь, Петрович?..

Борисов чувствует, что заехал в политику, немного встревожился, и ищет поддержку у местного старожила.

Петрович начинает издалека:

– Представьте себе такую картину: идет человек по дороге, и она вдруг ему разонравилась. Решил свернуть в сторону. Свернул. Сделал пару шагов и оказался по пояс в трясине. Как разумный человек поступает?.. Правильно: воротится на твердое место и крепко подумает – нужно ли с него уходить, и зачем?.. А если человек не разумен?.. Он попрет себе дальше по топи, покуда совсем не завязнет. И те, кто потянулся за ним, все увязнут в болоте… Похожее происходит и с нами: видно же, что путь, на который свернули, – погибель, а мы все прем и прем по нему!.. За годы реформ не только не достигли чего-то хорошего, но этим хорошим даже не пахнет! И до сих пор не видать ни одного приятного признака! Ну, нет же нигде!.. Об этом все говорят, пишут в газетах, показывают по телевизору. Каждый день – то убийства, то самолет разбился по неисправности, то обрушился дом. И – ни слова о том, что где-то что-то у нас хорошо заработало. Потому что не о чем таком говорить… Народ живет впроголодь, а мародеры жируют! Загнали послушных людей в непроходимые топи и сосут из них последние соки!..

– Стой, стой, Петрович! – перебил разговорившегося старика Андрей, слесарь трамвайного парка, – У тебя получается, что народ – это овцы! Их погнали на бойню, и они спокойно идут?.. Зачем же идут, если видят, что впереди им хана?..