Дети Ишима. Книга 3. Океан

скачать книгу бесплатно

Появилась она в то время, когда я уже не ждал в своей жизни таинственных незнакомок, тем более в образе пушкинских или тургеневских девушек, поскольку понимал – их время, как и время динозавров безвозвратно ушло. Во-вторых, я сам уже находился в таком возрасте и считал, что узы Гименея, или как их там еще называют, созданы не для меня. В этом меня тоже раньше, еще до ее появления, убедили разные тургеневские и не тургеневские девушки…

К временам «марсианского» периода моей жизни я уже намеревался вернуться давно, этот период вызывает у меня повышенный интерес в связи с некоторыми загадочными обстоятельствами своей жизни и тех, кто с ним связан. Появление «марсианки» на моем пути тоже вызывает у меня интерес и желание докопаться до истинных причин ее появления, и не только до этого…

Вспоминаю о дельфинах и интересуюсь у «Закрывающей собой солнце», не проспал ли я появления этих удивительных «человеко-рыб?»

– Нет еще, – отвечает она, – ты и спал то не больше часа, а сейчас полдень. До вечера далеко, можешь дремать дальше.

Но я поднимаюсь и говорю ей:

– До вечера далеко, поэтому вот сейчас сплаваю подальше к концу волнорезов, позову их, и мы встретимся, как говорится, – здесь и сейчас!

Читаю на ее лице недоверие к моим словам. Потом продолжаю:

– Что-то долго ждать до вечера, дельфины это же не поезда, которые двигаются по расписанию. Могут прибыть и пораньше, вон, сколько мне пришлось их ждать…

Я не уточняю, с какого времени их поджидаю, но по тону она понимает, что давно… Я обвязываю голову, на всякий случай, красным платком, чтобы я был заметен издали для спасателей, направляюсь к воде и ныряю. Выныриваю я далеко, моя подруга беспокойства по этому поводу не выказывает, она знает, что-что, а ныряю я хорошо. Я выныриваю, поворачиваюсь лицом к берегу, машу рукой, оставшимся на берегу, а затем ложусь курсом бейдевинд в сторону моря.

Добравшись за волнорезы, я делаю хороший вдох и ныряю опять, чтобы выяснить какая в этом месте глубина. Погружаюсь медленно и долго, до дна так и не дохожу, возвращаюсь наверх. «Мало ли» – думаю я, – «при возвращении с глубины могут возникнуть проблемы с кислородом». Пытаюсь отдышаться. Потом набираю полные легкие, погружаюсь с головой под воду и произношу несколько раз под водой, как и на воздухе:

– Дельфинчики, ко мне! На помощь!

И опять появляюсь над поверхностью воды. Потом без опаски ныряю еще несколько раз, выныриваю, смотрю в сторону моря, где ничего интересного не происходит, и поворачиваю к берегу.

Примерно на полпути вижу, как с берега моя подруга машет руками, как будто что-то собирается сказать или предупредить. На всякий случай оборачиваюсь назад и вижу, как три дельфина, периодически ныряя и поблескивая своими спинами, свернули со своего традиционного маршрута мимо волнорезов и направляются в мою сторону, а один из них уже находится от меня на расстоянии метров двадцати. В этот момент до меня начинает доходить, что вблизи они выглядят несколько иначе, чем в телевизоре или в описаниях мореплавателей.

Ходили слухи, которые утверждали, что будто эти славные «пескари» размером в обхват, спасают утопающих или играют с ними.

– Однако кто их знает, что у них на уме? – думаю я про себя, и при этом с все большим энтузиазмом, размахивая руками, направляюсь к берегу.

– Быть может, эти дикие пловцы еще не побывали в руках дрессировщиков и не окончили школу спасателей? Может быть, они ничего плохого против меня и не замышляют, может у них на уме желание поиграть со мной в какие-нибудь «нырялки.

Наверное, читатель помнит старинную игру малышни, когда в воде собиралось больше двух человек. Называлась игра «Баба сеяла горох и сказала, – Ох!». При этом все участники игры должны были одновременно погрузиться в воду. Выигрывал тот, кто последним выныривал из-за недостатка воздуха.

Слышал я, что дельфины, забавы ради, могут ухватить пловца за трусы и, играя с ним, нырнуть на глубину. Вот тут-то с ныряльщиком и может приключиться «горох». Сразу и выявится слабость в подготовке ныряльщика на задержку дыхания, поскольку эти тренировки наш «мореплаватель» оставил давно, начал курить, пить ром и всякие другие вкусные напитки, кроме полезного кефира. Кроме того, бесчинствовал без меры, а это все ослабляет здоровье, что может прийтись не по вкусу морским обитателям. Впрочем, «мореплаватель» в своей жизни уже встречался с сухопутным видом разумных и трудолюбивых существ таких, как и пчелы. Не дай бог, пчелы учуют посторонний запах полезных напитков или там какого-нибудь одеколона, пиши – пропало, они наваливаются всей гурьбой, и тут уже не спасают даже защитные средства, с этим автору пришлось познакомиться не понаслышке.

А что же дельфины? Отплыв на повышенной скорости от места, когда береговыми наблюдателями было обнаружено их появление, догадываюсь оглянуться. Вижу, что погони за мной нет, иначе бы они уже давно догнали. Немного успокаиваюсь, а дельфины все еще продолжают крутиться на том месте, где «утопающий» подал им крик о помощи. Потом видно поняли, что к чему, – повернули в открытое море и скрылись из вида.

«Утопающий» довольно резво выбрался на берег и полюбопытствовал у зрителей, как бы между прочим, вызвало ли импровизированное представление с дельфинами у них хоть какой-нибудь интерес? Маленькая девочка захлопала в ладоши, а потом спрашивает:

– Дядя, а почему ты на них не покатался верхом?

– Видишь ли, детка, – говорю я ей, – сегодня дельфины утомились. У них был трудный день. С самого утра охотились на мелкую рыбешку. Это же сколько нужно поплавать, пока наловишь себе этой мелюзги на завтрак. Поэтому договорился с ними о прогулке верхом в другой раз, может на завтра ближе к вечеру.

А своей спутнице поклялся, что впредь звать на помощь дельфинов буду только в том случае, если действительно буду тонуть и когда предварительно запасусь достаточным количеством вспомогательных средств или памперсов.

– Наталь, а ты не догадалась снять эти исторические кадры моей встречи с дельфинами? – спрашиваю я ее.

– Вик, – говорит она мне, – все было так неожиданно, что пока я спохватилась, они уже скрылись за волнорез. Сделала несколько кадров. Только успела снять одного, как он улепетывал в море и запечатлеть твой выход на берег из моря после встречи с ними. Ты там получился как Нептун, но без трезубца.

– Ладно, – говорю я ей, – и так для памяти сойдет. Хорошо, что трезубец потерял, а не что-то другое.

Она так и не поверила, что дельфины поспешили ко мне на помощь по моей же просьбе. Посчитала, что я ее разыграл. Иногда с ней я и это люблю делать. Она доверчива, как дитя.

– Ну и как же ты их звал? – спрашивает она меня.

– Да очень просто, – отвечаю я, – нырнул на глубину, и прокричал: – Дельфины! Ко мне на помощь! И все! Ты, кстати заметила, сегодня они прибыли не по расписанию, – говорю я ей.

– А когда под водой кричал – вода в рот не попадала? – удивляется она.

Ну, какой простодушный ребенок эта Наталья, прямо, как маленькая девочка с косичками и бантом!

– Вода не только в рот не попадает, когда беседуешь под водой, – говорю я ей, – но и в глаза, когда открываешь их под водой. Попробуй, в следующий раз сама, – говорю я ей, – только на мелководье, для тренировки.

К несчастью, ночью небо затянуло плотными тучами, и пошел дождь, который не прерывался несколько суток. Поэтому запланированной на завтра встречи с дельфинами не получилось. Делать было абсолютно нечего, и мы в номере находились почти как в тюрьме. Наталья вязала. Она всегда что-то вяжет, где-бы ни оказалась.

Ходят слухи, что уже видели вяжущих женщин за рулем автомобиля на ходу и, глядя со стороны на свою подругу, я им охотно верю. Что касается меня, то у меня свои предпочтения – я натягиваю на голову наушники, включаю музыку, и тут уже ни какой дождь и даже тюрьма мне не страшна.

Таким простым образом с наушниками на голове, я погружаюсь на дно Океана и оказываюсь в затонувшей неизвестно где и сколько лет назад Атлантиде.

Атлантида

Атлантида

Ливень (день первый)

Joachim Raff – Symphony No. 5 Lenora

Последние годы я замечаю, что возвращаясь в прошлое, я как-бы погружаюсь в глубины океана, мысленно смываю не нужных мне людей, которые встречались мне на дорогах жизни. Стираю все то, о чем бы мне ни хотелось вспоминать, и меня не покидает ощущение, что я вроде как обновляюсь или возрождаюсь заново. Способность удалять грязь, накопившуюся на душе или отбрасывать негативное, что происходило, считаю наилучшим свойством своей памяти и характера. Так я почти не вспоминаю годы, проведенные мной в зоне Чернобыля, результатом чего впоследствии, из моей жизни были вычеркнуты семь лет еще неплохих для жизни лет, которые я провел в клиниках и больницах.

Я погружаюсь в прошлое, как в глубину океана, где царит вечное спокойствие, напоминающее мне панораму затонувшей Атлантиды. А наверху, на поверхности океана, в это же самое время, может бушевать штормовой ветер и неумолимо нести утлое суденышко моей жизни на рифы или скалы.

Когда я думаю о тайниках памяти океана или космоса, что в сущности одно и то же, в этот самый момент я люблю слушать музыку. Вообще-то не совсем точно выразился – ее я слушаю всегда. И когда пишу скучные научные трактаты, сухие отчеты и статьи, а также, когда что-нибудь строю или ломаю. Заметил давно, что с хорошей музыкой строится, ломается и пишется как-то легче и веселее. С музыкой я не утомляюсь от любой работы и ее продолжительности, мне кажется, в это самое время я как-бы раздваиваюсь и присутствую одновременно в двух разных мирах. Музыка пробуждает воспоминания и порождает живые образы и атмосферу, царящую в уже почти забытом прошлом.

Хорошей музыки в мире море. Я пытаюсь в его глубинах отыскать несправедливо забытых или полузабытых мастеров прошлого.

Ощущение бесконечного Океана у меня возникло с детства, хоть в тех местах, где мне пришлось жить, его не было и в помине. Там был безмерный Океан миров, простирающийся по ночам над моей головой. При любой минимальной возможности я убегал в сопки ночью, находил для себя уютное местечко и вглядывался оттуда в эту звездную бездну. А когда увидел настоящий Тихий океан, он очаровал меня тоже. Он оказался столь же разнообразным, как и «Океан» Антона Рубинштейна, 3-й В-мольный концерт Гуммеля или пятая симфония Иоахима Раффа с поэтическим названием «Леонора». Те, кто никогда не слышал этих произведений, связанных с морской тематикой, потерял многое. Перечисленные произведения от аналогичных, других, отличает то, что в них человек как бы стоит перед чем-то бесконечным и непостижимым и в силах лишь ощутить его величие. Я рекомендую слушать эту музыку всем. Так «Леонора» Раффа необыкновенно хороша по красоте звучания, а если из нее местами убрать некоторые бравурные фрагменты и уменьшить громкость литавр и барабанов, ей нет цены.

Эту ремарку можно отнести и к «Океану» Рубинштейна. Лишь Гуммелю, ученику великого Моцарта с его неподражаемым чутьем и тонкостью своего учителя, удалось передать величие, таинственность и красоту океана, не впадая в крайности. Он хорош и тем, что в нем практически отсутствуют мрачноватые сцены встречи человека с грозными обитателями моря или драматичные сцены крушений кораблей.

Но перейдем ближе к делу. А существо дела связано с «марсианским» периодом жизни автора тем, как он до него дожил, прожил, и что осталось от всего этого в остатке. И дело здесь совсем не в том, что автор желает сообщить миру нечто такое, что ему неизвестно. Скорее всего, ему самому захотелось припомнить, что же все-таки происходило с ним самим в прошлом, вспомнить людей, которые находились поблизости и оставили в душе автора нестираемый след. Постараться ответить себе на вопрос – является человек сам творцом своей судьбы или, все-таки, наша судьба преимущественно зависит от воли случая, или навязана нам сторонними силами, или судьбой. Ведь рано или поздно, каждый приходит к этому вопросу, и автор не является здесь исключением.

Пишет автор и еще это для того, что если кому случайно попадут в руки эти записки, чтобы они старались читать их под музыку, тогда и у них может появиться доверие к автору, и им будет легче поверить в те небылицы, которые он плетет ниже.

Гуру

Three Piano Concertos after J.C. Bach, K. 107

Я вообще считаю, чтобы человек не делал, важно, чтобы делал он это с увлечением и, чтобы по мере приближения к завершению всех своих главных дел, у него еще не пропало желание желать. Конечно, было бы лучше всего, каждый день этого оставшегося времени встречать так, как если бы он являлся первым в твоей жизни, а жизнь представлялась бесконечной. Хорошо было-бы, как и вначале пути, продолжать строить воздушные замки и планы на завтра и верить в то, что это завтра наступит, а не думать, что рано или поздно прозвучит финальный свисток. Хоть мы все понимаем, что финальный свисток может прозвучать в любое время.

Мне посчастливилось знать таких людей, которые жили по этому принципу, чем они мне и нравились. И не просто нравились, я бы сказал, что в них души не чаял. Не так давно я простился с одним из них, навестив его в одной из клиник в последние часы его жизни. На столе в больничной плате лежал лист бумаги, на котором была изображена некая схема генератора для возбуждения электрических разрядов. Причем схема была набросана часа за два до начала у него сложной операции, которую он так и не пережил. Ни я, ни те, кто с ним были знакомы, точно не знал, сколько ему было лет, какая у него была настоящая фамилия, которую ему по роду своих занятий пришлось сменить давно. На этот счет он не особенно любил распространяться, а мне это было не особенно важно. Было важно, что он был!

Для меня он был и остался в памяти человеком без возраста, со свежим юношеским и даже детским восприятием мира. За несколько часов до своей операции он внимательно пролистал довольно объемный талмуд моей диссертации, сделал несколько замечаний, и в заключение произнес, что это – действительно диссертация, а не увесистый пакет макулатуры. И сразу принялся строчить мне телефоны потенциальных оппонентов из своих многочисленных знакомых и друзей.

До последнего часа этот человек жил в тесной связи с окружающими его людьми и миром. Сколько помню, он создавал вокруг себя некое поле, которое притягивало окружающих, да так, что каждому втянутому в это поле он был просто незаменим. Всем, кто его окружал, он оказывал любую возможную, а иногда и невозможную помощь. Я долго размышлял над этим феноменом – зачем человеку в возрасте и целым букетом болезней такое беспокойство. Пока сам себе не ответил на эту загадку. Все было предельно просто. Этот человек формировал связи с живыми, а они своими невидимыми нитями, насколько это было возможно, питали и удерживали его в мире живых. Подобный характер носили и мои с ним взаимоотношения.

С самого начала он с повышенным интересом расспрашивал меня о профессиональных пристрастиях, и чем я занимался раньше. Собственно, только профессору с фамилией Ляпин (ласковый позывной Ляпушка), я обязан возвращению самого к себе. Он довольно быстро почувствовал, что у меня от прошлого остался некий болезненный синдром незавершенности своих дел. Разобравшись, он взял с меня слово, что эти дела я завершу как можно скорее, ненавязчиво принялся курировать ход моих действий, и в результате легко вернул мне самого себя. Через год я принес ему черновик восстановленной работы, которую он размалевал от начала до конца.

Он совершенно не был специалистом в той области, которой я занимался и не понимал в ней почти ничего. «Малевал» он все, что приходило ему в голову, делал заметки на полях, зачеркивал и делал вставки, как ему казалось по делу. Но он понимал главное, что мне придется переделывать не только то, что написал я сам, но и его фантазии, а от этого все будет выглядеть только лучше, поскольку каждую заметку я буду вынужден многократно обдумывать со всех сторон. И вот когда, наконец, я все перекроил и перелопатил по новому, и работа была уже практически завершена, он угодил в больницу. Несмотря на это, он потребовал принести последний вариант рукописи к нему в больницу накануне своей операции.

– Андрей Григорьевич, – говорю я ему, – может не стоит тратить Вам на нее свое время и здоровье, которого и так недостает? Я ведь ее воссоздал из пепла только ради уважения к Вам, поскольку в этом мире все это, уже вряд ли кому понадобится.

– Витенька, – говорит мне мой Гуру. – Она нужна, прежде всего, для тебя! После того, как ты довел дело до конца, теперь душа твоя свободна. А ты, не оглядываясь в прошлое, можешь приступать к новым планам и их осуществлению. У тебя впереди еще много времени…

Я часто вспоминаю его последние слова, и только со временем до меня дошел их глубинный смысл, и насколько он был прав. В сущности, нам нет никакого дела до окружающего мира, как миру нет дела до нас. Хорошо еще, если в нем встречается кто-либо, который проявляет к нам интерес. Но это большая редкость и счастье. Все мы бредем по жизни, как по пустыне, и окружают нас в этом странствии немилосердное солнце, раскаленный песок барханов, миражи днем, купол с мерцающими звездами ночью и полное одиночество. И как же здорово, если на этой дороге нам встречаются попутчики, которые смотрят на мир нашими глазами, имея близкие понятия о его ценностях.

Как то в самом начале моего знакомства с этим уникальным человеком, он очень подробно начал интересоваться тем, чем я занимался весь предшествующий период жизни. Времени у нас было предостаточно. Впереди нас ожидала недельная конференция в каком-то подмосковном доме отдыха. Поначалу я хотел ему рассказать о себе выборочно, но он категорически запротестовал. Он попросил меня рассказывать с самого начала, как только я себя помню. И только сейчас до меня начало доходить, почему его интересовали, казалось, никому не нужные подробности жизни постороннего ему человека, тем более детского периода. Сейчас многое мне стало понятно. Он, как и я, если обнаруживал человека, который как мне казалось, был ближе других по мироощущению, старался узнать об этом человеке все, и начиная с самого детства.

Вокруг этого человека, с самого его появления в моей жизни, я ощущал некое поле, притягивающее меня с необыкновенной силой. Мне с ним было комфортно и уютно, о чем бы мы ни беседовали. Йоги называют поле, существующее вокруг каждого человека, аурой, которая содержит его главные качества, возможно, это то, что называют духом.

Что касается меня, то я воспринимал его ауру, как поле бесконечной доброты и понимания чего-то такого, что словами выразить невозможно. А теперь, конечно, его мне не хватает, как и многих других близких мне по духу людей. В некоторых вопросах я и сам иногда веду себя как он. Пытаюсь у людей отыскать такие невидимые нити, которые бы нас связывали. И если кому-то со мной комфортно или кто-то нуждается во мне, мне кажется, что мне тогда удается приблизиться к своему Гуру или его ауре.

Во времена хаоса безверья, подмены тех жизненных ценностей, которыми я руководствовался в юности, его появление я воспринял равно приходу мессии. Не зря ведь говорят, Учитель появляется тогда, когда готов Ученик! И еще, как давно сказал Ремарк: «В темные времена хорошо видно светлых людей!» Таким и был мой Ляпин.

Свела судьба нас в одном институте, куда я пришел после относительно длительного перерыва в своей работе, которые были связаны с длительно тянувшимися за мной «хвостами» Чернобыля. Он появлялся у нас редко, иногда брал на оформление какую-нибудь статью и определял ее в разные журналы. По-видимому, у редакторов изданий он пользовался непререкаемым авторитетом.

Из всех окружающих он довольно быстро выбрал и приблизил к себе двоих, – моего студента из прошлой моей жизни и меня. Под прошлой жизнью, я понимаю времена до перестроечного периода, когда и я и мои коллеги занимались увлекательной программой подготовки марсианской экспедиции. А если быть более точным – созданием специального ракетного двигателя для ее реалистического осуществления.

Нашего Ляпушку интересовало все, – чем я занимался раньше до прихода в «Академию Магии и Волшебства», и что меня занимает сейчас?

– Если хочешь понять человека, мотивы его поведения и поступки, необходимо пройти весь путь с ним с самого начала, – говорит мне как-то мой Ляпа. – Ты рассказывай все, что считаешь необходимым, а я выберу для себя то, что необходимо и интересно мне.

Не сразу, конечно, рассказал я ему о наиболее ярких впечатлениях своего детства и юности, рассказывал ему и о тех людях, которые оставили на мне свой прочный отпечаток. Так мы сдружились. Времени у нас было предостаточно, а о таком собеседнике можно было только мечтать. Но более всего я возвращался ко времени своего «марсианского» пути.

Сам он частенько читал нам бесплатные лекции о невероятных свойствах простой воды. Здесь я был полным сторонником воззрений профессора, поскольку, сколько себя помню, всегда любил смотреть на воду, разглядывать узоры снежинок на стекле, ну и вообще конечно нырять, плавать и старался проводить все свое свободное время в воде или поблизости.

Но больше всего мне с Сашкой-Студентом нравились дискуссии профессора с нашим Магом, они походили на исполнителей оперных арий с партией мужского и женского голоса. Для меня одной из таких образцовых партий является дуэт из оперы Майбороды «Наталка Полтавка». Там, одновременно, разными голосами исполняются разные тексты. Причем каждый из исполнителей совершенно не слушает и не слышит другого! Так, к примеру, в мужской партии басом звучат слова: «Ой, Наталка, годи буде, перестань уже кричать», а в это самое время голосом меццо-сопрано исполняется текст: «Та, нехай, почуют люди, ни не буду я молчать!» Я часто исполняю эту арию двумя голосами своей жене, по очереди каждую партию, конечно, поэтому хорошо помню замечательные тексты этой знаменитой оперы.

Ляпушка был необыкновенным человеком. Имел техническое образование, ученую степень доктора и звание профессора, в послевоенное время служил в технической разведке, знал несколько языков, участвовал в реализации проекта по атомной бомбе. Как-то с Сашкой-студентом, мы навестили его на квартире, где он проживал со своим громадным черным котом. Из-за своего устрашающего вида и схожести с образом кота из главного творения Булгакова, к нему мной сразу же было приклеено имя Бегемот. Как только мы появились на квартире, кот расположился неподалеку от меня и всем своим видом показывал, что он дремлет, но это был обманный трюк!

Хозяин, между тем, вознамерился показать и рассказать нам то, чем он делился лишь с избранными. Он рассказывал нам о том, что происходит из староверов, приносил и показывал старинные иконы и реликвии. У смышленого Бегемота, видимо, взыграл ревностный инстинкт из-за повышенного внимания своего хозяина к гостям; он спрыгнул со стула, поднял вверх хвост и, мимо меня, важно направился по направлению к своему хозяину. Но тут, видно, черт решил дернуть меня.

– Бегемоту надоел этот беспредел и наглость гостей, и он отправился на защиту своего друга-хозяина.

Стоило мне произнести эту фразу, как кот издал воинственный клич, вскочил мне на коленку и когтями изо всех кошачьих сил рванул штанину, выдрав огромный клок ткани. Потом также грациозно, спрыгнув с шипением, забился под стул, на котором сидел хозяин. Эти штаны я берегу как своеобразную реликвию и память о своем Ляпушке и его коте, уже почти восемь лет. Хоть прошло и немало времени с тех пор, позитивная аура моего Гуру словно окружает меня до сих пор. А иногда мы с ним даже беседуем.

На удивление на «марсианскую» траекторию я попал, вроде как бы, случайно, однако размышляя над некоторыми загадочными обстоятельствами своей биографии, складывалось впечатление, будто бы кто-то невидимый словно вел меня за руку. В то время, когда период, связанный с подготовкой различных концептуальных решений этого полета, созрел и приближался к своему завершению, в то время и начиналась практическая реализация этого проекта, в это время и судьба вывела меня на эту орбиту.

Масштаб задачи и цена высадки человека на поверхность Марса была огромна, такой она и остается по настоящий день. Об этом можно рассказывать бесконечно, тем более что в эту тематику я был погружен в наиболее энергичный период своей биографии.

Андрей Григорьевич был замечательным слушателем, его интересовали детали проекта, о существовании которого он даже не подозревал, хоть это было и не удивительно из-за повышенной закрытости всех этих работ. Может быть, потому я так подробно рассказал ему проблематику подготовки марсианской экспедиции, с которой сейчас снят гриф повышенной секретности и, не опасаясь последствий, я сейчас могу поделиться некоторыми сторонами этого без преувеличения фантастического проекта с читателем.

Тем более что вокруг этой почти забытой темы, сейчас опять начинается какая-то мышиная возня. Появились слухи и сообщения даже о готовящейся колонизации Марса! Причем даже с высоких трибун, оглашаются сроки и примерный сценарий ее осуществления. Прозвучали даже цифры, характеризующие длительность такого полета с билетом в один конец для членов экипажа!

У меня, конечно же, есть своя оценка всего происходившего, есть и собственное мнение, не претендующее на истину в последней инстанции, относительно дальнейших планов покорения землянами Марса, как впрочем, и других планет.

А что еще могут породить заморские умы, как не абсолютно безнравственную со всех точек зрения идею односторонней отправки людей на Марс, со всеми прелестями колонизационных захватов, в свое время, «свободных» территорий планеты Земля. Самый поверхностный взгляд на проблематику отправки экспедиции на Марс на основе стандартных технологий в ракетно-космической области показывает на сегодня абсурдность подобной затеи. И речь здесь идет не о технических возможностях или политических мотивах, а скорее по нравственным и этическим представлениям. Вред, нанесенной экосистеме Земли многочисленными стартами грузовых кораблей для вывода на околоземную орбиту всего, что для этого потребуется, никто оценить не пытался. Но все по порядку.