Криминальная драма. рассказы

– Да и братец твой тож не очень-то охоч до вина, а тем паче до водки. Кстати, он обещал сегодня зайти.

– А что, даже мой приезд не отметим? – вскинув упрямый подбородок, вопросила дочь.

– Как не справить такое событие? Конечно же, по-людски отпразднуем, стол накроем, гостем позовём, чай попьём с пирогами да поговорим. Я думаю, тебе есть что порассказать. – И старушка, горбясь, семенящими шажками заспешила к холодильнику.

К приходу брата стол был накрыт. А вскоре и соседи подтянулись. Прослышав про приезд Соньки, пришли и школьные друзья.

– Ну, рассказывай! – посыпалось со всех сторон. – Чем занималась в столице нашей необъятной Родины.

– Любовью! – хохотнула уже изрядно захмелевшая Сонька.

– Какой любовью? – вытянув шею, с нескрываемым любопытством спросила одна из прежних подружек.

– Как какой? Обыкновенной, той, что в молодости на озере занимались. Не помнишь, что ли?

– С мужем, что ли?

– Вот приставучая! Был один романтик по молодости. Разные фантазии у нас были. Фантазёр я его называла.

– А сюда-то насовсем приехала или как?

– Насовсем, насовсем, – опрокидывая очередной стакан огненной воды и громко икнув, просопела Сонька.

Всё это время брат, с досадой наблюдая за поведением сестры и не скрывая своего разочарования и недовольства, неожиданно спросил:

– И чем думаешь заняться?

– Пока ещё не думала, но, предполагаю, что тем, чего пожелает моё бренное тело. И чтобы в этом деле, в котором я преуспела в столице, мне никто не мешал.

Немного помолчав, прибавила:

– Я же ничего и делать-то не умею, кроме как любовью заниматься. Надеюсь, что в нашей деревне не перевелись ещё настоящие и щедрые мужики.

Долго ещё висел в воздухе безмолвный вопрос, но, так и не задав его, люди, качая головами, начали расходиться.

На следующее утро Сонька проснулась ни свет ни заря и, жалобно кряхтя, присела на краешек кровати, обхватив лицо потными ладонями. Голова гудела и раскалывалась от похмелья.

– Не впервой, – пробурчала она, направляясь на кухню. – Сейчас подлечусь – и можно на работу.

И, неуверенной шаркающей походкой подойдя к столу, налила полный гранёный стакан водки и, залпом осушив его, крякнула. От принятого алкоголя почти тут же наступило ощущение тепла, разливающегося по всему телу. И стало так хорошо, что захотелось расцеловать весь мир. Именно в этот момент и вошла Варвара. На миг остановившись, она сразу всё поняла. Во взгляде матери не было ни капли осуждения, лишь боль и страдание читались её в глазах.

– Доброе утро! – смиренно, склонив голову, кротко поздоровалась она.

«Воистину божий одуванчик», – подумала про себя Сонька, но вслух произносить не стала. Так и стояли они, молча, рядом самые родные и близкие по крови, но такие чужие и далёкие по душе люди. Наконец, прервав тягостное молчание, дочь подала голос:

– Пойду прогуляюсь, на озеро схожу, освежиться бы надо после вчерашнего застолья.

Ничего не ответила мать, лишь кивнула.

Пришла Сонька вдрабадан пьяная только под утро следующего дня. И сразу, как была, вся растрёпанная и чумазая, завалилась на кровать. Проспав до вечера и стараясь быть не замеченной, шмыгнула за дверь в темноту ночи. И так продолжалось изо дня в день. Прошёл месяц, а может быть, и больше. Но, что удивительно, за всё это время мать и дочь так и ни разу не пересеклись. Постепенно за скоротечной жаркой летней порой наступила неуютная сырая осень. И вот как-то в такую промозглую погоду, Сонька, содрогаясь от холода, словно осенний лист, заявилась домой раньше обычного. Вызывающе посмотрев на мать, процедила сквозь стиснутые зубы:

– Ну что, мамуля, выпьешь со мной? Заодно и поговорим по душам.

– Поговорить можно, но пить не буду!  – скривившись, отчеканила мать.

– Брезгуешь?! – дыша перегаром, брызнула слюной Сонька.  – И правильно делаешь.

– Может, не будем ворошить прошлое? Иди лучше проспись, а потом, возможно, и поговорим.

– Что, воспитывать собралась? Так уже поздно. Это надо было делать, когда я поперёк кровати лежала. Так вроде бы старые люди говорят. А сейчас, нет уж, увольте. – И, сделав паузу, с сарказмом прибавила: – Дорогая моя мамочка, ты ведь тоже внесла моего уникального и неповторимого образа свою лепту в формирование жизни! Вот за это и выпить можно.

– Ты же знаешь, что алкоголь вреден для меня.

– Что, собралась вечно жить?! – в пьяном угаре всплеснула руками Сонька. – Так ничего не выйдет у тебя. Как миленькая будешь со мной хлестать «напиток бессмертия».

И она, подпрыгнув к матери, одной рукой насильно разжала её зубы, а другой влила в рот стакан водки. Поперхнувшись от обжигающего напитка, старушка каким-то чудом отскочила, заходясь от кашля. А дочь, запрокинув голову, закатилась от неудержимого гогота. Нахохотавшись вволю, она, вдруг схватив бутылку, опять кинулась к матери. А та, с испугу шарахнувшись в сторону, пустилась наутёк. На ходу схватив со стола нож, дочь бросилась за матерью.

– Убью тварь дрожащая! – прыгая по дому и брызгая пенистыми слюнями, кричала Сонька в бешеной ярости.

Недолго думая, рванула от неё Варвара, да так проворно, что дочка, как ни старалась, не могла достать вёрткую старушку. Так и бегали они вокруг стола друг за другом, пока Сонька не упала, споткнувшись о половик. Воспользовавшись моментом, бабуля поспешно схватила подвернувшуюся кочергу и со всего размаху ударила по голове дочери. Следующий удар рассёк ей лоб, и она, обливаясь кровью, потеряла сознание. Выскочив в сенцы, мать столкнулась с сыном.

– Вася, она хотела меня зарезать! – окинув помутневшим взором сына, надрывно крикнула она и, лихорадочно охватив взглядом сени, прихватила из аккуратно сложенной стопки кирпич и бросилась назад. Сонька лежала в том же положении, как и несколько секунд назад, и, тяжело дыша, слабо постанывала.

– Как же я вас ненавижу! – краем глаза увидев мать и брата, прохрипела она. – Убью! – И, приподнявшись, обессиленно рухнула обратно, гневно сверкая глазами. Она с ужасом смотрела, как кирпич медленно, словно в замедленной съёмке, опускается ей на голову. Немой крик – и снова мрак. Она уже не видела, как душили её верёвкой, принесённой братом. И как потом её безжизненное тело на садовой тачке увезли на соседнюю улицу и свали возле тротуара.

Её ввели в кабинет молодого следователя, как раз в тот момент, когда тот закончил знакомиться с заключением судебно-медицинской экспертизы, согласно которому смерть Софьи наступила от механической асфиксии в результате сдавления органов шеи петлёй.

Капитан поднял голову. Перед ним стояла сухонькая тщедушная старушонка небольшого росточка, с виду самый безобидный «божий одуванчик». Оперативный работник удивлённо глядел на преступницу и недоумевал: «Как же она могла?»

И, на какой-то миг задумавшись, начал размышлять: «Скорее всего, в момент совершения преступления она находилась в состоянии физиологического эффекта и по своему психическому состоянию не могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий. То есть она не понимала, что делает. И в таком разе как же мне теперь поступить? Ей же уже за восемьдесят!»

Ссора

Митька и Гринька с детства были неразлучными друзьями, как говорят в народе – не разлей вода. И уже будучи взрослыми, обзаведясь семьями, не переставали поддерживать дружеские отношения.

Один стал печником. Другой освоил плотницкое и столярное дело. На деревне про них иначе и не говорили: мастера на все руки. И даже с наступлением девяностых годов они никогда не оставались без дела. Заказы от новых русских так и сыпались со всех сторон.

И вот как-то раз после окончания очередного подряда они решили отметить. Митька срубил такую шикарную баню, что глаз невозможно было отвести, а Гринька сложил печь – ну просто загляденье.

Выпили, закусили, снова выпили, захмелели. И понесло их, начали они хвастаться: кто лучше работу сделал. Слово за слово стал Митька, переходя на фальцет, оскорблять Гриньку нецензурными словами за его никчёмную работу. В ходе ссоры не стерпел Гринька и со всего маху вдарил другу прямо в лицо, отчего тот зашатался и свалился на пол. А Гринька, как ни в чём не бывало, потянулся и, разминая кисти, встал. Медленно обошёл приятеля, разглядывая мутным взглядом кровоподтёки и ссадины на лице повергнутого. Собутыльник лежал с закрытыми глазами и, охая, корчился от боли.

– Ну что, дружок, кто лучше сробил? – с издёвкой ухмыльнулся Гринька. – Что молчишь?

– Ясно дело, я, – сгребая сбившиеся на лицо волосы, простонал Митька.

– Ах, так! Тогда получай, пока не одумаешься. – И стал избивать потерпевшего, нанося ему ногами, обутыми в сапоги, удары по различным частям тела. – А чтобы очухался, освежись на морозце! – И, взвалив его на плечо, выкинул через дверь в сугроб. А сам, не сморгнув глазом, вернулся к столу и продолжил, теперь уже в одиночку, хлестать ранее купленный с другом спирт. После второго стакана покачнулся и с грохотом рухнул с табуретки. Проснулся, когда уже светало. Отравленный мозг уже ничего не соображал. Голова трещала. Первая мысль, которая мелькнула в воспалённом сознании: «А где же друг Митька?» Оглядел просторный предбанник и, не обнаружив друга, уже вслух промямлил:

– Видно, домой ушёл. Придётся одному похмеляться. Впервой, что ли?»

Придвинув табурет к столу, налил стакан и, не морщась, выпил. Засунув солёный огурец в рот, задумался. Но страшный скрежет заставил его вздрогнуть. Он поднял голову. Из угла комнаты на него надвигалось страшное искажённое лицо Митьки. От испуга Гринька вскочил и, крестясь, пролепетал:

– Сгинь, сгинь, нечистая сила!

И какой-то момент, пятясь назад, потерял равновесие и рухнул, со всего маху ударившись виском об угол печи.

Пришедшая с ночной смены жена Григория, не застав его дома, отправилась на поиски. Первым делом она решила наведаться на объект, где он последнее время трудился на пару с другом. При подходе к бане цвета свежей сосны с хвойным смолянистым запахом, она увидела его ноги, торчащие из снега. С раздирающим душу криком бросилась к нему. И, упав на колени, с воплями поползла к замёрзшему телу Гриньки.

А через несколько минут прибывший участковый милиционер обнаружил труп Митьки. Он лежал с широко отрытыми глазами, застывшими от ужаса.

Мамин подарок

В то утро выходного дня как никогда ослепительно светило солнце, пробиваясь через лёгкие кружевные занавески. А за окном на все голоса пели птицы.

Катя, потянувшись, посмотрела на будильник, и вновь нырнула под одеяло. Вставать не хотелось. Вчера заснула только в три часа ночи. Всё не выходила из головы скверная история, в которую она, как наивная дурочка, вляпалась. А недавнее выяснение отношений с Геннадием, да ещё и в присутствии подруг Светланы и Елены, ещё более усугубляло её душевное внутреннее потрясение. С ним они были не то чтобы друзьями, скорее просто хорошими знакомыми. Познакомились около двух лет назад. Со Светкой он сожительствовал и очень часто признавался ей в любви, но это не мешало ему засматриваться и на Ленку.

Чаще всего молодые люди встречались на дискотеках. Со временем отношения между подругами и Геннадием стали настолько доверительными, что даже однажды парень рассказал Екатерине и своей сожительнице, что принимал участие в изнасиловании Елены. Разгорелся спор, в ходе которого Геннадий выпалил прямо в лицо Екатерине:

– Вот ты не веришь мне, а я там был!

И, смакуя, сообщил подробности, которые могли быть известны только соучастнику.

– Ну и подонок же ты! – с презрением отвернувшись от него, возмутилась Светлана.

– Светочка, успокойся, я люблю только тебя. – И, подойдя к ней, попытался приобнять её. Но та с силой оттолкнула его и, еле сдерживая рыдания, неистово выкрикнула: – Вон из моей жизни! И чтоб твоей ноги больше не было в моём доме!

В тот же миг безумный и злой взгляд сверкнул в его глазах, точно такой же, который она видела в период совместной жизни, когда они ссорились из-за какой-нибудь ерунды, и как он хватал её за горло и начинал душить.

– Теперь тебя точно посадят, – спокойно произнесла Екатерина, всё это время наблюдавшая как бы со стороны весь этот сыр-бор. – И можешь не сомневаться, если меня вызовут в качестве свидетеля, выложу весь твой монолог с теми же картинками, которые ты не более чем минуту назад смачно нарисовал.

Приближался полдень.

– Вот это да! – вновь посмотрев на часы, воскликнула Катя. И только она собралась подняться с постели, как вошла мама.

– С днём рождения, солнышко! – И Галина, присев на кровать, поцеловала дочь. – На твоё двадцатилетие я приобрела тебе льготный билет для бесплатного посещения диско-бара.

– Спасибо, мамочка! Это, конечно, здорово! Но мне что-то совсем туда не хочется идти.

– Это почему же, доченька? – озабоченно спросила мать. – Поссорилась с подружками?

– Да нет, с ними-то как раз всё в порядке. – И она, отвернувшись, засопела, готовая вот-вот расплакаться. Недоумевая, женщина, задумчиво стала поглаживать руку дочери. И вдруг девушка повернулась, и начала запальчиво говорить: – Меня же тут к следователю вызывали по делу об изнасиловании моей подруги.

– Не вмешивалась бы ты, доча, в это неприятное происшествие, сами и без тебя разберутся, – продолжая гладить дочь, обеспокоенно говорила Галина. После этого диалога насупилась Екатерина и, вновь отвернувшись, больше не проронила ни слова.

В последний раз мать видела дочь вечером. Одевшись в чёрные брюки, голубую кофточку, нежно-серого цвета пиджак, девушка ушла гулять. К часу ночи мать, не дождавшись дочери, не на шутку встревожилась и, недолго раздумывая, поспешила к знакомому экстрасенсу, которая, как могла, успокоила её.

А в это самое время подвыпившая Екатерина сидела за стойкой бара и, добродушно улыбаясь, слушала Геннадия, который сначала стал расспрашивать о Елене, плавно переходя к обсуждению следственных действий, а затем и убеждать, что непричастен к изнасилованию, мол, тогда он так пошутил. И добавил, что его не арестовали, а дело прекратили. На что она ответила, что рада и уже сама сомневается. Во время разговора был ласков, называл её Катенькой, угощал водкой, танцевал, просил помирить со Светланой. От такого внимания Екатерина так расчувствовалась, что начала верить, что Геннадий лучше, чем она считала ранее. И в какой-то момент, сорвавшись с места, подскочила к Светлане, тоже находившейся в баре, и стала уговаривать её о примирении со своим бывшим возлюбленным, но та отказалась. Примерно в четвёртом часу ночи Геннадий, подхватив Екатерину под локоть, вывел из диско-бара. На улице он сразу приобнял её. Несколько минут шли молча по освещённой дорожке, а затем свернули в сквер. Свежий воздух бодрил их. Вдруг он остановился и, развернув её, резко дёрнул на себя:

– А теперь говори, зачем ты дала показания против меня!?

– Не парься, я почти изменила мнение о тебе, и уже начинаю думать, что ты не способен на такое, – доброжелательно улыбнувшись, заверила девушка.

– Ах ты ещё думаешь! А не я ль тебе говорил, что за твой так называемый выполненный общественный долг ты заслуживаешь той же участи, что и твоя подруга? Даже больше: за твои показания против меня тебя не только надо было бы пустить по кругу и изнасиловать во все дырки, но грохнуть не мешало бы! – гнусно рассмеялся ирод ей прямо в лицо. И, повалив на землю стал срывать с неё одежду.

– Ой! – вскрикнула она. – Только не бей, прошу тебя, у меня больное сердце.

А он, уже никак не воспринимая её мольбу о пощаде, наносил удар за ударом по всем частям гибкого, полного трепета молодого тела.

– Ты трус и выбираешь только слабую жертву! – извиваясь под насильником и вздрагивая от испуга, выла от беспомощности хрупкая девчонка. Долго издевался, наслаждался садист-зверь в человеческом обличье над загнанной в угол юной женщиной. И всё это время раздавался в ночи душераздирающий женский крик, поднимая с постелей жильцов близлежащих домов: – Спа-си-те, по-мо-ги-те!

– Ну, когда ж ты, наконец, угомонишься?! – в бешенстве взревел изверг, врезав в очередной раз со всего размаху по лицу. А затем обхватил её голову и, опустив одну руку на подбородок, резким движением вбок с жутким хрустом позвонков свернул шею. – Ну вот, теперь точно молчать будешь. – И, замотав голову её же курткой, поволок к находящемуся вблизи мусорному контейнеру, доковыляв до которого, взвалил на плечо и бросил туда обнажённое тело девушки, завалив ветками.

Всю ночь не спала мать, всё ждала дочь. Но впервые ночевать домой Екатерина так и не пришла. Задремала Галина лишь под утро. И снится ей сон, как какое-то неведомое жуткое существо надвигается на неё и, приблизившись к уху, как ухнет: «У-ух!» Да так протяжно и зловеще, что женщина, вздрогнув, проснулась. Свесив с кровати ноги, она долго сидела, уставившись в одну точку. Когда-то раньше она слышала, что монстр снится к большой беде. От этой мысли страх окончательно сковал её. И вдруг в этой зловещей опоясывающей тишине прозвенел дверной звонок. Она резко вскочила и в чём была кинулась к двери.

– Доченька, Катенька, – шептала она. Но, открыв дверь, вместо дочери увидела участкового милиционера.

– Здравствуйте! – И, как-то виновато посмотрев на женщину, добавил: – Вам надо бы со мной пройти на опознание, тут совсем недалеко, я вас на лестничной площадке подожду.

И, опустив голову, поспешно вышел.

                                      * * *

Девять месяцев шло расследование этого страшного преступления. Суд признал виновным садиста и назначил наказание в виде лишения свободы на долгие годы в исправительной колонии строгого режима, откуда он вряд ли когда-нибудь выйдет.

Пагубная страсть

Марьяна была очень красивой девчонкой. Очаровательная улыбка на её прекрасном лице в сочетании с мелодичным голосом манили и увлекали за собой. А какие у неё были выразительные глаза! Цвета весенней травы, обрамлённые длинными смоляными ресницами и выразительно подчёркнутые густым изгибом бровей. Стройная, будто тростиночка, она не просто ходила, а легко порхала над землёй. Мальчишки, заворожённые её дивной красой, ходили за ней табунами.

Шёл 1992 год. Советский Союз уже распался на независимые государства, и отец-офицер, не пережив увольнения из вооружённых сил и не найдя себя на гражданке, вскоре скоропостижно скончался. И остались они вдвоём с матерью Анной теперь уже за границей – в небольшом городке, расположенном на западном берегу озера Балхаш.

Марьяна училась в десятом классе, когда Анна, переписавшись с родственниками из России, решила вернуться в родной город, где прошли её детство и юность, и где она встретила первую любовь – курсанта военного училища. От этой страстной любви у них с Павликом и родилась дочка Марьянка. Молодые родители души не чаяли в своём чудном прелестном ребёнке. Подрастая, девочка с каждым годом становилась всё краше и краше. Это вызывало неописуемую радость и восторг, но одновременно и тревогу за её будущее. Особенно волновался отец. Незадолго до своего ухода в мир иной подозвал он дочку к себе и, с нежностью взяв за руку, заговорил доверительным шёпотом:

– На днях мне приснилась великая и ужасная анаконда, скользящая по склону к берегу реки. Она зловеще раскрывала отвратительную пасть, отчего меня охватил панический страх. А моя попутчица, а это была ты, спокойно подойдя к огромному водяному удаву, смело погладила омерзительное чудовище, приговаривая при этом: «Она добрая, и тебя, и меня не тронет».

И, как-то смятенно глянув на дочь, добавил:

– Не к добру всё это!

И, ласково посмотрев на неё, добавил:

– Марьянчик, доченька моя милая, береги себя.

А ночью он умер.

На новом месте Анна быстро нашла работу, помог брат. Достался переселенцам из Казахстана небольшой домик, оставшийся после родителей, так решили родственники.

Марьяна с детства хотела стать врачом, а с уходом из жизни отца буквально начала грезить поступлением в медицинский университет. Родители не просто радовались успехам дочери, но и поддерживали её. И поэтому, когда они с мамой приехали в Россию, то первым делом пошли в местный медицинский вуз. Но в приёмной комиссии им сказали: извините, но вы немножко опоздали, приём документов на бюджет завершён. Услышав это, девушка едва не расплакалась.

– Да не переживайте вы так, – как могла, успокаивала её женщина. – А чтобы зря не терять время, могу предложить вам записаться на подготовительные курсы. Закрепите экзаменационный материал, тогда и вероятность поступления значительно повысится.

И уже через неделю, окрылённая надеждой, девушка мчалась в университет. А ещё через месяц она устроилась санитаркой в клинику этого высшего учебного заведения. Днём работала, а по вечерам училась.

Общительная, добрая, приветливая, она быстро сходилась с людьми. Неудивительно, что в скором времени у неё появились друзья, один из которых стал оказывать ей знаки внимания. Роберт был старше её на семь лет. Сначала разница в возрасте смущала девушку, но после того, когда он, не скрывая восхищения, признался ей, что не устоял перед такой юной красавицей, она тотчас растаяла. И тут же в ответ обняла его, невольно зардевшись нежным румянцем от удовольствия. Весь день – в день откровения и признания – прелестная улыбка не сходила с её лица.

Они стали встречаться. Парень часто приглашал её на дискотеку. Первое время всё шло хорошо. Они танцевали, веселились. Он провожал её домой, дарил цветы, разные безделушки – изящные вещицы, приводящие молоденькую куколку в неописуемый восторг. Но в какой-то момент Роберт начал замечать, как на его девушку стали «таращиться» другие мужики. А когда увидел, что его Марьянку пошёл провожать какой-то совершенно ему незнакомый парень, сорвался с места и бросился следом. Догнал он их уже возле дома Марьяны и прямо с ходу врезал кулаком в лицо «новоявленного жениха», от чего тот упал на землю. А затем, развернувшись, пошёл следом за девушкой, которая уже успела скрыться в своём жилище. Подойдя к двери, понял, что она закрыта изнутри. Не задумываясь о последствиях, со всей силой дёрнул на себя дверь и вырвал запорный крючок. И та вмиг распахнулась настежь. Войдя в дом, вплотную приблизился к девушке и, нависая над ней, угрожающе прохрипел: