Две повести о войне

– Я извиняюсь, конечно, за свою настырность, Иван: и как же Красная Армия собирается воевать с таким высшим командным составом?

– Вот так она и воюет, Карл, уже взят Псков. Но в ходе сражений, пусть даже разгромных для Красной Армии, рано или поздно будет происходить естественный отбор среди командиров.

– Скажу откровенно, Иван, не вериться мне в эффективную ротацию ваших офицеров. В конце концов, судьбу их решают те же большевики – на местах поменьше рангом, повыше кадровую политику творят Сталин и прочие. Но лично я, Иван, имею большие сомнения в их умственных способностях. Я приведу только один пример, который в свое время вызвал у меня веселый смех. Речь идет об открытых московских судебных процессах в 1937–1938 годах, на которых была приговорена к смертной казни большая группа бывших крупных партийных и государственных функционеров, соратников Ленина. Так вот черный юмор состоял в том, что многие из них были евреями и их обвинили в связях с немецкой разведкой, в том, что они были ставленниками германского генерального штаба. Не только я, но, говорят, вся наша нацистская верхушка ржала до усеру от того, что она, по утверждению кремлевских прокуроров, якобы направляла советских евреев-вождей на захват власти в СССР. Неужели, Иван, Сталин ваш такой тупой и не понимал, что, записывая Каменева, Зиновьева, Радека, Троцкого и других евреев в соратники национал-социалистов, он тем самым вызывал бурный хохот у Гитлера, его соратником и у меня, грешного.

Зазвонил телефон. Вернер взял трубку. Послушав, сказал «яволь» и повернулся к Самойлову.

– Иван, меня вызываю в штаб дивизии. Я вас оставляю одного. Ваша спальня в соседней комнате. Утром по поводу завтрака и другим вопросам обращайтесь, не стесняясь, к моему адъютанту. Если его не будет, все сделает солдат Гюнтер. Завтра я постараюсь оформить все документы и отправить вас в Германию. Итак, до завтра!

* * *

Самойлов проснулся от голосов и других звуков явно пристанционного происхождения. Он открыл глаза. Два его попутчика по купе, гауптман, едущий в отпуск, и чиновник, возвращающийся из командировки, стояли у открытого окна вагона.

– Тильзит, – произнес один из них.

Тильзит! Самойлов улыбнулся, вспомнив идиотский приказ из красного конверта – идти всем дивизиям, дислоцированным в Курляндии, в сторону Пруссии и захватить этот город. И тут же ему пришел на ум то ли сон, то ли бред после контузии, когда он лежал в воронке, сброшенный туда разрывом снаряда. В тех грезах тоже планировалось захватить Тильзит. «А что, почему бы и нет, – подумал Самойлов. – При едином командовании, при тех серьезных военных силах и крупных запасах снарядов, патронов, горючего и продовольствия можно было наделать много неприятностей в тылу вермахта, прежде всего перерезав его коммуникации. Не лишнем было бы наведаться и в Тильзит. Вот шума было бы!»

Поезд тронулся с места. Он увозил Самойлова на новое место службы. «После войны, после победы меня наверняка арестуют, – снова предался мыслям Иван Петрович. – Не без этого, конечно. И что тогда возьмет верх: обвинение в предательстве, измене, сотрудничестве с фашистским режимом или интерес к моему опыту разработки и организации производства лучших немецких радиопередатчиков? То неизвестно. А пока будем двигаться туда, куда толкает судьба – злодейка. Эх, где наша не бывала!»