скачать книгу бесплатно
Свадебный бык
Видади Агасиев
Действия детектива происходят после развала СССР в Дагестане. На ферме принадлежащей местному крупному бизнесмену убиты два человека. В это же время происходят нападения не мирного крыла ваххабитов на полицейских и давление на крупных бизнесменов. Бизнесмен уверен, что охотятся на него. Увлекательное расследование ведет его друг. Адаты, древние обряды горской свадьбы, обычаи.
Свадебный бык
Видади Агасиев
© Видади Агасиев, 2024
ISBN 978-5-0062-6379-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Нижеследующий текст является художественным произведением.
Все действующие лица, характеры героев, являются вымыслом автора, и любые совпадения с действительностью случайны. События и ситуации вымышлены автором.
Крупный мужчина в светлой футболке и спортивных брюках остановился на пригорке и беспокойно оглядел летнюю степь. Солнце палило нещадно. Он вытер пот со лба и прислонил к себе короткую узловатую палку, что нес в левой руке. Нервно достал из кармана мятый лист бумаги и, прищурив выпуклые, словно у быка, глаза, долго сопоставлял местность со схемой.
Потом решительно двинулся дальше. Наконец он увидел вдалеке коровники фермы.
В это время из-за пригорка, метрах в ста, показался молодой пастух – видимо, тоже держал путь в сторону фермы. На свою беду он заметил мужчину; остановился, проследил за чужаком в бинокль и помахал ему рукой.
«Незнакомец. Наверное, заблудился», – решил пастух. Однако мужчина никак не отреагировал на его жест. Тогда чабан засунул два пальца в рот и по-разбойничьи засвистел. Свист разрезал степной зной, на мгновение даже заглушив стрекот кузнечиков; рядом с парнем из травы выскочил оглушенный заяц и дал стрекача, выписывая восьмерки.
Путник вздрогнул, ища глазами свистуна. Серо-зеленый костюм чабана потерял цвет и почти сливался с летним пожелтевшим ковром степи.
Пастух накинул свою кепку на палку и повертел ею над головой.
Наконец путник заметил его и неохотно пошел навстречу.
– Салам аллейкум, – поздоровался гость прокуренным голосом, приближаясь к парню.
– Ва аллейкум салам, – дружелюбно ответил пастух.
Тут в степи любой новый человек – событие. Пастух с интересом разглядывал незнакомца: толстый, с лоснящейся от пота кожей и бледным лицом, полными лиловыми губами и коричневатыми кругами вокруг больших, навыкате, глаз. Заметил пастух и наколки на коротких толстых пальцах, что держали узловатую палку.
«Городской. Уголовник, что ли? И травкой, похоже, балуется, – отметил чабан про себя. – На беглого не похож. Взгляд скользкий. Что же этому шкафу в степи понадобилось?»
– Собаки тут бывают? – спросил мужчина, будто за ними он и забрался в такую глушь. А тем временем глаза ощупывали пастуха, его старую винтовку с треснутым прикладом и намотанной в несколько слоев тонкой медной проволокой.
Юноша пожал плечами и снисходительно улыбнулся:
– Кругом фермы. Конечно есть. Как же без собак?
Вероятно, чужак решил, что пустых разговоров достаточно и пора переходить к сути. Взгляд его стал холоднее.
– Где чабана Заку можно найти? Он мне нужен, – отрезал незнакомец.
– Случилось что? Я с другой, дальней фермы, – пожал плечами пастух. – Заку, наверное, коров пасет, где-нибудь вон там, – указал он ярлыгой налево и предложил: – Идем на ферму, там наверняка кто-то есть, спросим.
– Нет, все ништяк. Один вопрос хотел с Заку перетереть, – уклонился мужчина от приглашения на ферму. – Значит, там, говоришь? Ну, от души.
Чужак облизнул толстые губы и свернул влево. Пастух посмотрел вслед, усмехнулся и пожал плечами. Мало ли странных чужаков по степи ходят. И легко, будто не было изнуряющей жары, продолжил путь в сторону виднеющейся вдали фермы.
??????????? * * *
Через некоторое время пришелец вынужден был снова остановиться. Со стороны фермы к нему бежал тот же пастух – только на этот раз с направленным на него ружьем, чуть пригнувшись и что-то выкрикивая.
Чужак застыл и напряженно прислушался.
– Стой! Стоять! – наконец услышал он, что кричит ему пастух.
Мужчина быстро обвел взглядом безлюдную степь. Определенно это относилось к нему, больше здесь не было ни души.
Пастух приблизился, шумно дыша и, отрывисто скомандовал:
– Руки!
Недоумение отразилось на лице пришельца.
– Ты че, пацан? Чего надо? Ружье-то убери! – Его глаза навыкате тяжело уставились на молодого чабана, пытаясь осмыслить происходящее.
– Заку он ищет! Счас я тебя в ментовку отведу! – дрожащим от волнения голосом сказал пастух, подходя близко к уголовнику, – там… там человек убит!
– А при чем тут я? Обкурился? – Глаза бугая готовы были выскочить из орбит. – Значит, в ментовку меня отвести хочешь? Хитро, там-то на меня в момент навесят…
Но пастух, казалось, не расслышал чужака.
– Давай, топай! Там тебе все расскажут! Судя по наколкам, это для тебя привычное дело. А дернешься – шкуру попорчу! – Воинственный чабан показал дулом ружья, куда идти.
Незнакомец сплюнул на землю и оскалился.
– А ну брысь отсюда, сопляк! Я сейчас это ружье тебе в задницу засуну! – закипел уголовник и перехватил рукой узловатую палку в положение, удобное для замаха. – На меня вздумал наехать! Да ты кровью харкать будешь…
С лиловым от гнева лицом он сделал маленький шаг вперед.
На долю секунды молодой пастух замешкался, растерянность мелькнула в его глазах – не ожидал, видно, такого сопротивления или представлял все по-другому. Но в следующее мгновение перевел дуло винтовки с груди на ноги пришельца и отступил на шаг:
– Стой! Стрелять буду!
– Да ты что, сука? Стрелять? В меня? – Хищно раздувая ноздри, пришелец еще на шаг приблизился к направленному на него ружью. – Так за что? А?
– Ты знаешь, за что! Стой! – снова крикнул юноша; теперь в его голосе читалась паника. – Стой! – повторил он, медленно пятясь, и в этот момент запнулся о кочку.
Противник воспользовался этим и рванулся к ружью. Пастух проворно отскочил назад и нажал пальцем на спусковой крючок. Боек сухо щелкнул, но выстрела не последовало. Подвело старое ружье молодого хозяина.
Бывший зек взревел:
– Ах, ты падла! – И неожиданно быстро для своего возраста и бочкообразной фигуры метнулся к чабану.
Дальше пастух действовал интуитивно: он дернулся назад, повторно взвел курок и нажал на спусковой крючок.
Но разъяренный урка успел рукой отвести ствол в сторону. Ружье выплюнуло в степь заряд картечи, рассчитанный на волка. Выстрелы рядом с головой оглушили пришельца, но не остановили его.
Дальнейшее произошло так же быстро, как картечь покидает ствол после удара бойка.
Юноша заметил взметнувшуюся руку противника, увидел короткую молнию блеснувшей «финки», непонятно откуда взявшейся у незнакомца. А затем его пронзила острая боль.
Удар ножом в отличие от выстрела оказался беззвучен, но безжалостен и точен.
Мужчина ловко выдернул нож из груди пастуха. Тотчас кровь оросила горячую степь. Выражение решимости тут же слетело с лица юноши, оно стало жалким, детским, а в черных блестящих глазах мелькнул страх.
Пастух выпустил из рук ружье, молча схватился за грудь и неловко стал оседать на бок.
Убийца снова вонзил нож в грудь жертвы. Пастух слабо дернулся, упал и затих.
Чужак схватил ружье за ствол, огляделся, нашел торчавший рядом камень и двумя сильными ударами раздробил треснутый приклад ружья. Подобрал с земли кепку пастуха, наступил на раздробленный приклад ногой, быстро и тщательно вытер кепкой ствол ружья.
Убийца схватил свою палку и кинулся к автотрассе, но остановился. С той стороны, куда он шел по подсказке убитого, к нему бежал мужчина. В его руках был автомат.
* * *
Зухра проводила глазами маршрутку. Ее старшая сестра Патимат с сыном их другой сестры Мусой поехали в Махачкалу. Мальчика, который рос без отца, они позвали в город, чтоб подзаработал за лето. Но тот не слушался, устраивал собачьи бои, таскал на ферму змей и катался на телятах. Рамазан, муж Патимат и бригадир на ферме, после очередного проступка Мусы заявил, что больше ни дня не хочет видеть его среди работников, так что пришлось отправить его домой, в село.
Зухре с ними не поехала: пришлось сказать, что надо повидаться сокамерницей. Этот обман камнем висел на душе, но она в которой раз успокаивала себя, что соврала во благо – ради сестры и ее семьи.
Патимат с мужем Рамазаном жили на ферме уже много лет, а вот Зухру взяли к себе недавно, после смерти ее второго мужа. Она осталась одна, без работы, найти которую в селе оказалось попросту невозможно. Благодаря Рамазану она устроилась на ферму дояркой и могла работать круглый год. Доить, стирать, готовить, убирать Зухру и двух ее сестер мать учила еще в детстве – то были обязательные навыки для сельских девушек, будущих невест.
Семейная жизнь Зухры не удалась: одного мужа она зарезала, а второй погиб в аварии. Но поклонников всегда хватало, даже после тюрьмы ее сразу взяли замуж. И сейчас, спустя четыре месяца после смерти супруга, в новые мужья набивались двое.
Первый муж ревновал ее, пил, бил, устраивал постоянно скандалы.
Большую часть поклонников даже не смущали слухи, которые преследовали Зухру. А злые языки поговаривали, что она как черная вдова «съедает головы» мужей.
Зухра остерегалась черной молвы и намеренно оттягивала очередное замужество. Два трагически закончившихся брака, убийство, тюрьма – молвы в ее адрес и так хватало. А быстро выскакивать замуж после смерти мужа значило вовсе поставить жирный крест на своем добром имени. Хотя и отказываться от мысли о новом браке Зухра не собиралась. После всего пережитого она по-другому смотрела на мир. Точно знала, кто ей нужен: надежный человек, способный содержать и поддерживать. Сейчас выбирать было намного легче.
Иса любил ее со школы, как и большая часть его сверстников. Два года назад он похоронил жену после продолжительной болезни, а сейчас работал на той же ферме, что и Зухра. В юности она никогда не рассматривала Ису как избранника. Тогда ей, стройной девушке с точеными чертами и чарующим шармом молодости предлагали руку и сердце лучшие женихи села.
Многие из них казались перспективными, но «темными лошадками»: никто не знал, кто из них на самом деле сможет добиться чего-то в жизни. Кто тогда мог предположить, что неприметный и скромный Шихсаид станет таким успешным бизнесменом? А Исрафил, отъявленный хулиган, которому пророчили сгнить за решеткой, остепенится и после женитьбы переедет жить в Москву?
Тогда все были свободны и готовы жениться на ней. Только помани, любой прибежит. Но в итоге все вышло по-другому.
Отец отдал замуж двух ее старших сестер по их согласию. Зухре же нравился Гасан. Он учился в Махачкале; Зухра тоже мечтала поступить туда на педагогический, но мать запретила ей жить в общаге: мол, как молодой девушке в городе без присмотра? Позору не оберешься! Отец согласился с этими доводами, но Зухра не сдавалась, надеясь уговорить мать на следующий год.
Гасан несколько раз отправлял к ней свою сестру, и та наконец выяснила, что Зухре он нравится. Поговорить с родителями о сватовстве хотели многие парни на селе, некоторые были даже очень настойчивы и привлекали для этого уважаемых людей, родственников – больше вероятности, что родители могли согласиться. Но Зухра не испытывала чувств ни к кому, кроме Гасана, так что, казалось, все решено. В очередной визит его сестра сообщила, что он пришлет сватов, а через месяц приедет сам.
Однако определение судьбы Зухры завершилось за неделю до назначенного события.
Пошел слух, что ее отца, бригадира, посадят вместе с председателем колхоза за приписки объема урожая. Как потом узнала Зухра – за умышленное искажении должностным лицом отчётных данных о выполнении советского государственного плана. Как у них заведено, дома собрались обеспокоенные родственники. Выяснилось, что, посадят отца или нет, зависит от комиссии.
Мать сказала Зухре, что она единственная, кто способен спасти отца от тюрьмы. Девушка не понимала, чем может помочь, но как любящая дочь согласилась.
Тогда мать объяснила, что нужно сделать. Сначала Зухра думала, послышалось. Но когда мама повторила, до нее наконец дошло. А потом звук будто отключился. Зухра не слышала больше ни слова из того, что говорила мать. В голове поднялся раздирающий уши звон.
Родителям предложили отдать Зухру за овдовевшего сына председателя ревизионной комиссии.
Пришла старшая сестра; они ругались, мать со слезами на глазах уговаривала ее, убеждая, что так будет лучше. Что такова женская доля, что с Зухрой ничего не случится – мол, их мать за отца тоже против воли выдали.
В итоге отца, конечно, не посадили, а жизнь Зухры была безнадежно испорчена.
Она считала, что женщина может быть счастлива только в полноценной семье – в этом заключалась суть брака. Только семья позволяла свободно использовать мужчину, распоряжаться им в рамках принятых в этом обществе правил. Только под вывеской семьи в горском обществе можно было достичь хотя бы части женских планов, чтоб потом чувствовать себя равной среди других таких же женщин.
Только вот полноценную семью Зухра всегда представляла вместе с любимым мужчиной. Ее насильно выдали замуж. Итог – муж убит, она отсидела срок за убийство.
Средняя сестра ее тоже потеряла мужа и воспитывала детей сама. Только у старшей была полноценная семья, да и та, судя по всему, дала трещину. На остывшие семейные отношения пожаловалась сама Патимат после приезда Зухры на ферму.
– А ты следи за собой, вечно ходишь как бабуля с этим платком, – указав на шерстяной платок, повязанный вокруг талии, ответила Зухра.
Как-то Зухра заметила, что, собираясь в город, муж сестры Рамазан прихорашивается как на свидание. Патимат она расстраивать не стала, но было ясно: он завел себе любовницу. «Седина в бороду, бес в ребро». Никогда вроде не гулял. И вот тебе. Шестой десяток пошел, а налево потянуло», – определила Зухра.
Были и другие признаки: он часто уезжал в город без особой причины. Один раз уехал с постоянным клиентом, закупавшим у них сыр, – якобы по пути. А когда клиент приехал снова, Зухра аккуратно, чтобы тот ничего не заподозрил, выяснила, где Рамазан вышел.
В следующий раз, когда он довольный вернулся домой, Патимат достала из его пакета свежий хлеб и встала, уперев руки в бока.
– Ты зачем хлеб купил? – нахмурившись, спросила она. – Зухра же нам печет.
Рамазан немного смутился и ответил:
– В городе увидел, купил…
«Интересно, как они пекут лаваш?» – подумала Зухра, увидев сложенную лепешку; раскрыла ее и замерла. С края был вырван маленький кусочек. Свежий хлеб, он скорее был подарен, чем куплен, любая сельская женщина это знала. Да и кто, в конце концов, даже будучи голодным, отщипнет кусочек хлеба изнутри, а не снаружи?
Куда Рамазан ездит, теперь было известно, в этом Зухра почти не сомневалась – оставалось найти женщину, пекшую хлеб, и поговорить с ней.
Всю предыдущую ночь Зухра не спала, думая, стоит ли вмешиваться в семейные дела сестры. Если бы она только знала, в какую историю себя втягивает…
В конце концов Зухра все же убедила себя, что кроме нее некому защитить счастье Патимат. Та ведь тоже пыталась ее защитить, отговаривая мать насильно выдать младшую сестру замуж.
«Нужно найти эту женщину и просто объяснить, что она разрушает семью. Должна понять», – решила Зухра.
Маршрутка с сестрой и племянником скрылась из виду. Зухра огляделась: у края автотрассы, где она вышла, располагалось длинное одноэтажное здание автосервиса, поделенное на боксы с большими выцветшими синими воротами. Рядом с автосервисом расположился неприметный магазин «Продукты».
На ближайших воротах бокса, на закрытой створке, размашисто написали черной краской: «Хадовой ремонт». Оттуда вышел бритоголовый парень с козлиной бородкой в замасленном комбинезоне и уставился на нее, разглядывая с головы до ног. Стройная, привлекательная Зухра привыкла к такому вниманию со стороны мужчин.
Она поправила платок и направилась к парню.
– Скажите, где здесь пекут хлеб? – спросила она.
