скачать книгу бесплатно
Так продолжалось до того момента, пока он не встретил старого Джалала. Эта встреча чуть открыла ему глаза. Мир предстал перед ним в другом свете.
Однажды Иса поехал к своему другу детства, которого давно не видел. Он чабановал недалеко от их фермы. Джалал, дедушка друга, был на кошаре. Оказалось, старик захотел перед смертью побывать в тех местах, где прошла его молодость.
Друг Исы, обрадовавшись приезду, сразу зарезал барашка. Вскоре на столе уже были шашлыки из свежего мяса, паштет из печени, мозга и курдюка барашка, сыр, простокваша и водка. Ели, пили, разговаривали о житье-бытье.
Через часок такого застолья внук отлучился по срочному делу. Иса и старый Джалал остались одни. Разговор, как всегда, зашел о переменах. Больная тема, которую Иса, намеренно или невольно, везде поднимал.
Как обычно, парень начал хаять новый строй и с грустью вспоминать колхоз.
Однако старый Джалал жестом остановил его:
– Иса! Я, может, и стар, и не понимаю, что сейчас творится, – он отхлебнул чаю, – но я точно знаю, что твой покойный дед был бы на седьмом небе, услышав, что твой любимый колхоз разорился. Эти коммунисты уничтожили память народа, превратили народ в прислужников власти. Мне обидно слышать, как ты плачешь о колхозе. Ты потомок тех, чей род всегда имел свои отары, свое хозяйство. Думаешь, откуда у тебя эти способности лучшего чабана? Эти знания собирались, улучшались не одну сотню лет. И все знания, всё, чем ты владеешь, это мелочь, если сравнить тебя с покойным дедом. У всего должен быть хозяин. Колхоз не может быть хозяином, поэтому твой дед предрекал смерть этого строя. При всех не говорил, а мне как другу так и сказал: долго этот колхоз не протянет. Не довелось ему лично это увидеть, да порадоваться. Вот что я хочу сказать, Иса: пришло время настоящих хозяев. Ты молод и лучше всех знаешь, как держать скот. Заведи свою отару, арендуй землю.
Иса скептически отнесся к словам старого человека, но перечить не стал. Дед его был неграмотным, писать не умел. Откуда он мог знать, что социализм рухнет?
Но эти слова засели в голову. И они всплывали, возникали, требовали пояснений или опровержений. От этих мыслей болела голова.
У них забрали овец, коров, лошадей, организовали колхоз. Уравняли всех: и хороших чабанов, и лодырей, по вине которых постоянно гибнул скот.
«Ведь если у меня будет своя отара, дела ведь пойдут лучше, чем у любого другого, разве не так?» – думал Иса.
И сейчас у него были лучшие овцематки, породистые коровы… Но не было самого важного.
Иса отогнал все мысли: сегодня был удобный случай кое-что выяснить, и он этот шанс не упустит.
Мужчина еще раз огляделся и быстром шагом направился к ферме. Пес с «белым шарфом» на шее, постоянно сопровождавший его, увязался за ним.
* * *
Диск солнца неохотно оторвался от глади моря и вспыхнул от смущения, все больше заливаясь багрянцем. Опять эта страстная необъятная красавица с загадочным именем Каспий околдовала его чарами, увлекла в бездонную синь, где в пылких ласках под шелест волн ночь прошла как один миг.
В который раз его подловили – снова будут судачить везде, мол, солнце ночевало с морем. Но справился с замешательством диск, подкрутился, расправился, позолотел и налился белым огнем. Лучи его радостно заиграли на поверхности Каспия, разгоняя остатки ночной прохлады.
Море еще десять минут назад темное, сонное, загадочное, с первыми лучами преобразилось. Радовалось солнцу, как дитя новой игрушке – смеялось, искрило и плескалось.
С утра пляж всегда был почти полон людей. Они, привлеченные свежестью и прохладой, появившимися после удачной ночи моря и солнца, наслаждались. Не все встречи заканчивались так любовно – и тогда море бушевало, грохотало, с яростью обрушивая волны на берег, грозя смыть даже гору Тарки-Тау. А солнце скрывалось за облаками.
Радость люди выражали в привычных для себя ритуалах. Кто-то бегал трусцой вдоль берега, утопая в мокром песке. На волейбольном поле резались в мяч. Рядом, на рыжем каспийском песке, парни в шортах с бодрыми криками играли в футбол. Спортивные ребята по три-четыре человека ждали своей очереди около турников, чтобы блеснуть ловкостью. Самые закаленные, не дожидаясь, когда море нагреется, уже купались.
Бек закончил свою утреннюю разминку. После Москвы он по-особому полюбил море. Если выпадало свободное время, у него не возникало вопроса, куда пойти. Его можно было увидеть на море в любое время дня и ночи.
Он блаженно откинулся на скамейку под железным козырьком. Тело кайфовало как в шестнадцать лет, душа радовалась, будто увидела ворота рая. Прямо перед ним, на песке, футболисты боролись за мяч. Он с интересом наблюдал за худеньким пареньком, выделявшимся резвостью среди игроков-атлетов. Быстрый, стремительный, он, не упуская мяч, змеем проскальзывал среди соперников, сколько те ни старались оттолкнуть или задержать его.
Зазвонил телефон – Руслан.
Разговор длился недолго. После Бек быстро оделся, помыл ноги в фонтанчике и поехал домой.
Город стал похож на огромный оживший муравейник. Потоки машин на утренних улицах столицы с каждой минутой нарастали. Они забивали центральные проспекты, сигналили, ревели всеми табунами, заключенными в двигателях, скрежетали тормозами. Солнце потихоньку растапливало асфальт. В воздухе еще держалась ночная прохлада с соленым запахом моря и ароматом цветущих фруктовых деревьев, умытых росой. Вонь мусорок и нарастающий зной нагретого кирпича, брусчатки, бутового камня вместе с выхлопами грузовиков вытесняли остатки ночных ароматов. Это было утро южного города, где машин с каждым днем становилось все больше, а улицы оставались прежними.
Бек открыл ворота и посмотрел на дом, где прошло его детство. Он принял решение снести старое здание. Проект нового здания был уже готов.
«Камри» Бек загнал во двор. Частный дом почти в центре города ему достался от покойных родителей. Во времена Союза их дом в полтора этажа ничем не отличался от других на этой улице. Сейчас соседи справа и слева возвели огромные двухэтажные дома из качественного цветного кирпича с мансардами. Но самое интересное – любой, кто строил последним, старался, чтоб его дом был выше, чем у соседа, хотя бы на метр. Удобнее или красивее – это как получится, но выше – кровь из носу. На их фоне и его старый дом с осевшей крышей смотрелся как дачная хибарка.
Такая «плешь» в стройной нарядной шеренге новых домов сразу бросалась в глаза. И от желающих купить «старую хибару», как они и называли Беково жилище, «чисто ради участка» – отбоя не было. Чтоб потом выстроить свой дворец с куполом и позолоченным шпилем. Такие дворцы приезжие часто даже принимали за мечети.
Как узнал Бек, раньше строить двухэтажные частные дома в городе запрещалось. Советская власть считала, что граждане не могут и не должны зарабатывать на роскошные дворцы (к которым, собственно, и относили все двухэтажные дома).
Но голь на выдумки хитра. Раз строить ввысь запрещалось, люди начали углубляться в землю. Раньше у всех на улице Бека были полуподвальные этажи с окошками на уровне дороги.
Семья его сестры еле сводила концы с концами и с разрешения брата сдавала нижний этаж молодоженам, переехавшим с гор в столицу за новой жизнью. Бек привык к их присутствию. Муж-квартирант работал на стройке, жена присматривала за двумя детьми, появившимися за эти три года.
Еще он заметил, что у квартирантов ни дня не проходило без гостей. Чаще всего это были сельские родственники. И сейчас во дворе в тени старого абрикосового дерева натужно кашлял исхудавший, словно сушеная вобла, усатый мужчина. Около него суетилась женщина в широком, свободно спадавшем до земли даргинском платье. Бек поздоровался, но мужчина зашелся в кашле и, прикрывая рот полотенцем, только махнул рукой.
Бек еще не объявил им, когда нужно будет съехать, но предупредил, что собирается снести дом.
Он прошел в свою комнату, прикидывая, что взять с собой на дачу. Вчера навел порядок – возился полдня. Видя то, что он называл порядком, его сестра Аминат обычно взмахивала руками и, качая головой, причитала: «Вай, какой бардак! Какой бардак!» Она приходила прибираться: мыла, терла, стирала, наводила чистоту и блеск.
Отчасти эти охи и вздохи Бек относил к желанию сестры побыстрее женить его. После уборки она всегда добавляла, что без заботливой женской руки не будет тут чистоты и уюта. Брат всегда отшучивался, мол, он в поиске, и та, на которой он женится, еще не родилась.
Марина… осталась в Москве. Да и родилась, и жила в Москве. Это он поехал покорять столицу. «Не сошлись характерами», – грустно отшучивался Бек, когда его спрашивали о причине расставания. Жили они вместе, не расписываясь. Бек хотел полноценную семью с детьми. Марина была против. «Успеем», – смущенно говорила она. Бек уже знал, что, как заядлый театрал, не пропускавший ни одну постановку и творческую тусовку, его любимая не любит ни убираться, ни стирать, ни готовить.
«Кто это придумал, что женщина должна убираться, должна рожать, и вообще все должна?» – горячо возражала она в ответ на его слова о женской роли в семье. Беку казалось, что она шутит. Он был уверен: как только появится первый их первый малыш, она волшебным образом изменится.
Но когда они побывали у ее двоюродной сестры, Бек заметил, с какой брезгливостью Марина смотрела на то, как та меняет племяшу грязные подгузники и возится с другими детьми.
– А когда ты успеваешь за собой ухаживать? Просто ужас какой-то! – вырвалось тогда у нее.
На что сестра склонила голову, грустно улыбнулась и добавила:
– Пока вот так. А как же? Детей надо поднять. Я сейчас без них свою жизнь не представляю.
Бек все настаивал, что семья должна быть полноценной, он хотел детей и в конце концов предупредил, что если у нее другие планы, то их пути разойдутся.
Однажды ночью Бек проснулся как от толчка. Марина сидела на кровати и тихо всхлипывала.
Бек обнял ее. Ночная рубашка на ее груди была насквозь мокрая от слез.
Тут она зарыдала в голос:
– Не хочу я детей! Разве нельзя жить без них?
Бек был обескуражен. Пришлось еще долго успокаивать Марину, но сам уснуть он так и не смог. Долго и напряженно осмысливал случившееся. Ясно было, что Марина ломала его план дальнейшей совместной жизни. Бек представлял будущую семью с тремя, ну хотя бы с двумя, детьми. Как партнер впечатлительная, цветущая, начитанная, красивая, Марина в этом жизненно важном проекте его вполне устраивала.
Зная свою любимую, Бек понял, что решение это далось ей нелегко. По сути, Марина поставила его перед небогатым выбором: или жить бездетной семьей, для себя, как ей хотелось, или расстаться.
Ни один из двух вариантов Бек до этого не рассматривал – не было нужды. Стало ясно: их с Беком представления о женском предназначении не совпадали, Марина не видела радости в будущем материнстве. С большим сожалением он признал, что никогда не примет любимую такой. Для него то был изъян, а то, что он не имел физической формы, а скрывался в ее человеческих, душевных, мировоззренческих настройках, для Бека было непонятно. Ее отрицание детей приобрело в его глазах некий оттенок скрытой уродливости, и никто не смог бы сейчас убедить его в обратном.
Осознание, что он ошибался, представляя ее лучше, всплыло горькой обидой. Он понял бы, если бы она не могла иметь детей…
Любовь не исчезает по щелчку: Бек решил поговорить с ней днем и решить все раз и навсегда.
Но жизнь богаче всяких планов. Рано утром ему позвонила сестра и сообщила, что мать срочно положили в больницу. Марина, несостоявшаяся семья – все проблемы прошлой ночи ушли на второй план. Бек в тот же день вылетел в на родину и на шесть следующих месяцев оказался привязан к Махачкале.
После операции мать почувствовала себя лучше, но улучшение оказалось кратковременным. С каждым днем ей становилось хуже, и в один из дней сестра, которая днем дежурила у постели, позвонила и сказала, что матери плохо. Живую ее Бек не застал, но уехать из Махачкалы не смог.
Город сильно изменился за время его отсутствия. Бека просто затянуло нестихающей, круглосуточно бешеной городской энергетикой. Несколько раз он планировал свой отъезд, но всегда находились дела и обстоятельства, чтобы остаться. Пару раз приглашал Марину приехать в Махачкалу, но она не смогла… или не захотела.
Понемногу Марина отдалилась.
К своим тридцати пяти годам он выделял определенные плюсы и минусы в холостяцкой жизни. К плюсам он относил свободу, когда он мог неделями не бывать дома или уходить в полночь и не отчитываться ни перед кем – куда, зачем, на сколько. Однако это же было и минусом – хотя он уже привык к такому образу жизни после расставания с Мариной, со временем что-то изменилось. Ему хотелось домашнего уюта, домашней еды, чтобы дома его ждали. Или, когда видел розовощеких малышей, все чаще тянуло к ним. Бек любил и баловал свою маленькую племянницу, дочку сестры.
Он очнулся от мыслей и быстро закинул в сумку все самое необходимое для проведения двух-трех дней отдыха на даче: полотенце, мыло, зубную пасту, футболку, шорты.
Руслан посигналил – приехал. Бек вышел, закинул сумку на заднее сиденье и уселся рядом с водителем. Его радовала сама возможность вырваться из задымленного города и пожить хотя бы пару дней на природе. Дача у Руслана была обжитая, в отличном месте, и от города недалеко. С начала весны хозяин и сам старался проводить каждые выходные там, правда, не всегда получалось.
Бека особо привлекла тишина, чистый воздух и возможность расслабиться, искупаться, позагорать. Рядом ферма – можно говядины или барашка купить для шашлыков.
– Вот баран! – Руслан возмущенно посигналил черной, с тонированными окнами, пацанской «приоре»: та нахально, не включая поворотника, влезла в их ряд. Потом поблагодарила за терпение и понимание, для чего пару раз подмигнула аварийным сигналом. Этого оказалось достаточно, чтобы Руслан, который обычно в таких случаях моментально вскипал, успокоился. А «приора» продолжила нагло пробиваться в потоке машин, не обращая внимания на возмущенные сигналы водителей, терпеливо стоящих в пробке.
Бек улыбнулся и откинулся на сиденье. Все это было знакомо и привычно. И «приоры», и взрывающийся как порох Руслан, и наряды полиции на каждом шагу, и весь этот суматошный городской пульс. После огромной Москвы здесь все казалось совсем иным: не могло быть скуки, ибо неуправляемый темп жизни затягивал всех, словно гигантский торнадо.
– Шеф, я нарды новые прихватил. Посмотрим, не разучился ли ты играть.
Называя его шефом, Руслан слегка спешил. Пока о работе, куда Бек собирался его взять, шли только разговоры.
– Хочешь получить парочку марсов? Пожалуйста. Пощады не жди.
Едущий впереди старенький «икарус», заправленный самопальной соляркой, дымил как паровоз и вилял задом подобно разбитной девке.
Руслану, видно, понравились слова и мотив услышанной накануне песни: «Так станцуй же ты со мною танец пламенной лезгинки». Он пропел это раз пять, стараясь выдержать темп и мотив.
– Поешь ты хреново, – шутя, заметил Бек, – яйцо сырое надо было выпить с утра. Так, говорят, ашуги делали, а то скрипит твой голос, как колеса несмазанной тачки.
Руслан не обиделся и предложил Беку новый вариант: «Так станцуй же ты со мною танец пламенной аварки», словно именно от этого зависело его певческое искусство. А потом пошли другие титульные и не титульные нации Дагестана. Беку тут же было предложено станцевать танец пламенной даргинки, кумычки, лачки, табасаранки, рутулки, агулки, ногайки, цахурки, андийки. И неугомонный Руслан предложил бы ему очередной пламенный танец, если бы не гаишники, стоявшие у дороги.
– Оп-па! – закончил он песню, сбрасывая скорость. – Вот они, родимые, друзья водителя. Ждут у дороги, как верные жены.
Гаишников своими выстрелами отвлек обогнавший их свадебный кортеж. Свадебная процессия из длинной колонны сигналивших машин, из окон которых по пояс высовывались горячие джигиты, ехала, занимая часть встречной полосы. Пока гаишники разбирались с ними, друзья проехали благополучно.
– Давай к мясной точке. Шашлыки сообразим, – предложил Бек.
Около дороги виднелась времянка, сколоченная из досок. К ней примыкал загон из низеньких досок, где обычно томились барашки, ожидая своей очереди на шашлык.
Но сегодня им не повезло: загон оказался пустым, а большие железные крюки сиротливо смотрелись на бревне.
Наконец они доехали до дачи.
Оставив машину у ворот, понесли сумки в дом. К ним навстречу прибежали маленькие сын и дочь Руслана. Возившаяся на огороде в шортах и футболке жена Руслана Сакинат юркнула в дом и вскоре вышла оттуда в халате.
– Самовар как раз вскипел, – сообщила она, – будем чай пить.
– Папа! А я змею видел, вон там, в кустах, – возбужденно рассказывал маленький Камиль – вылитый Руслан, будто с лица писали.
В такие минуты Бек невольно завидовал другу. Спокойная, степенная Сакинат, прекрасно ладящая с горячим и взрывным Русланом, красивые дети – семья в пример всем. Обжитая, всегда готовая к гостям дача…
Натянув шорты и белую футболку на худощавое тело, Бек вышел из дома. Панама на резинке болталась за спиной.
Огород занимал большую часть участка. Плодовые деревья были заботливо побелены. Все кругом цвело и благоухало. Бек, настроенный на тишину и отдых, с наслаждением вдыхал свежий воздух и осматривался. Однако расслабиться так и не вышло: его мысли прервал звонок телефона.
Звонил Шихсаид.
– Ты где? – перешел он сразу после приветствия к делу. – Бек, ты мне нужен. Убит бригадир на моей ферме. Нашли мертвым. И бык пропал. Я звонил в милицию, но им самим сейчас нужна помощь. Ты же слышал о взрыве у РОВД? Когда они будут, не знаю. Нужно срочно съездить и все разузнать. Что случилось, кто убил, – голос собеседника то исчезал, то появлялся в трубке, пока никто не внес свои коррективы. – А ты у нас главный детектив, работал в службе безопасности, все знаешь. Я сейчас в Пятигорске, никому кроме тебя доверять не могу. Обязательно надо разобраться. Это очень важно для меня, потом все объясню.
Бек беззлобно ругнулся, с досадой потирая мочку уха. Поработать детективом в его планы не входило. Но если это связано с безопасностью Шихсаида и его бизнеса…
Отдых закончился, не успев начаться. Они с Шихсаидом знали друг друга давно и через многое прошли. Вместе, когда огромное государство, как кит, выброшенный на берег, лежало на боку, они начинали бизнес челноками. Шихсаид был старше его и упорно сколачивал свой капитал, так что вскоре у него выработался особый нюх на прибыльные сделки. Беку оставалось только подшучивать:
– У тебя в роду без евреев не обошлось.
Бек после первых неудач бросал торговлю, брался то за одно, то за другое. Шихсаид же заработал состояние.
Пять лет Бека в республике не было – осваивал российские просторы. Имел свои точки на Лужниках, потом на Черкизовском рынке. Перешел на продукты. Вложил деньги в продукты из Белоруссии. Первый раз удалось удачно скинуть оптом, второй раз взял в долг «зелени» у серьезных людей. Только закупил крупную партию, как грянул «черный вторник». С долгом удалось разобраться – и на том спасибо. Восстанавливался долго. Этап жизни был пройден, кое-какой опыт накоплен. Дальнейшее существование не представлялось таким уж трудным. У Бека были хорошие связи, его считали своим в определенных кругах. В жизни он руководствовался главным образом понятием намуса[1 - Намус – этические понятие, включающее обобщение представлений о правильности жизни горца из разных сводов моральных кодексов жителей гор.], в духе которого был воспитан.
Учился, вырос Бек в Махачкале. Когда дедушка и бабушка переселялись туда, его отцу было всего семь. Мать выросла в Махачкале. Отец после института устроил его на завод сепараторов, где и сам работал. Но там Бек проработал недолго. Завод закрылся, грянул капитализм.
Собрав деньги, он решил съездить в Турцию за кожаными куртками, которые хорошо шли в Махачкале. В самолете и познакомился с Шихсаидом.
После Москвы он поработал заместителем директора в крупной фирме в Махачкале, потом появились торговые точки на махачкалинских рынках. Налаживал в российско-турецкой фирме службу безопасности, опыт работы которой приобрел в Москве.
И вот Шихсаид захотел, чтобы Бек взялся за создание его собственной службы безопасности. На каких условиях, еще обговорено не было. Шихсаид лишь обозначил проблему – требуется преданный, надежный человек с командой единомышленников. Мол, новое время требует современных решений. Интересы его, Шихсаидова, хозяйства должны быть защищены всеми законными способами и доступными средствами. А хозяйство это было очень большое: четыре фермы, которые он называл то «колхозами», то «совхозами», а чаще в стиле американцев – «ранчо». Базы строительных материалов, строительная фирма, ряд продуктовых магазинов и еще по мелочи. Целый концерн.
Бек понимал Шихсаида – капитал сколочен, теперь надо удержать его от всяческих поползновений, которых всегда хватает.
Такая работа сулила ряд преимуществ, ведь набором команды должен был заняться сам Бек. Иметь под рукой послушную боевую команду – кто ж откажется?
Таким вот неожиданным образом и началась работа с Шихсаидом.
До этого Беку уже приходилось заниматься расследованием двух убийств. Одно он успешно раскрыл – нашел убийц единственного сына друга детства. Да и убитого парня он знал с пеленок. Тогда взяться за расследование его вынудило состояние друга и его жены. Она впала в депрессию, перестала есть и разговаривать. А это был один из немногих домов, куда он с удовольствием ходил в гости из-за теплой и дружелюбной атмосферы.
Итак, убийство. Придется перевести себя в особый режим, где нельзя пропустить ни единой мелочи. Анализировать и анализировать. Плести логические цепочки, рвать, снова плести и снова отказываться от одних и выстраивать новые связи, пока не сложится логичная и картина.
Придется изучить характеры незнакомых людей, попытаться влезть в их шкуру, понять мотивы их действий, насколько это возможно. Раз уж милиция не до этого дела быстро не доберется…
О взрыве Бек узнал прошлой ночью по телику. По городу на центральных улицах стояли «уралы», около них дежурили «ниндзя», как прозвали в народе спецназовцев, закрывавших лица черной тряпкой как паранджой.
Вечером «лесные» взорвали грузовую машину у РОВД. Было много убитых и раненых. Так что Шихсаид прав, милиции и самой сейчас нужна помощь.
А то, что оперативники сразу не приедут на ферму, – очень даже кстати. Можно поработать спокойно.
