скачать книгу бесплатно
Всё-таки, если вернуться к тому изначальному, когда мне свыше даровалась способность быть над «схваткой», то ведь тогда, сразу и в полной мере, ощутилась противоречивость и различие в собственном восприятии одного и того же – мною, в данном положении и когда-то в прошлом.
Поминки сорокового дня. Зал дорогого ресторана (я частенько в него захаживал). Человек пятьдесят приглашённых.
Во главе стола восседают, поникшая в своём в своём горе, молчаливая вдова с сыном и её родители.
Тёща и тесть перешёптываются в перерывах, пока не говорятся хорошие, прочувственные слова о покойном.
Некоторые отрывки из их разговора.
– Жаль Сашу. Такая ужасная гибель. Каким негодяям пришло в голову подобным образом изуверствовать? – голосом Михаила Семёновича, по-настоящему, сильно переживается.
– Не делай из него идола и само совершенство, – это мать супруги.
– Ой, неспроста ему сердце и член блудливый вырезали. А спрашиваешь – почему именно зятю? Заслужил значит, – Марго в своём обычном амплуа гаргонистой мегеры.
– Прекрати немедленно! Может, хватит! Уж не тебе, старая, пристало говорить так о нём! Как нужны были деньги, то на достройку дачи или на новую машину – всегда обращались к Шатрову. Тогда умела лебезить перед ним и ничего не вякала против, зная, что он никогда не станет требовать взятое нами взаймы. А ты этим любила пользоваться, – негодует тесть, – и прошу потише, нас слушают.
Всё равно, жил «козлом», который скакал по чужим подушкам и со стаканом «дружил». Пусть где-то, возможно, и несправедлива, сейчас, но по-другому не могу, – никак не уймётся Маргарита Семёновна.
– Машку совсем извёл, сыном не занимался. Да, не оставил их без наследства и что? Со мной постоянно через губу общался. Как был нам неродной, таким и ушёл. Ладно, царство небесное убиенному Александру, – прошипела она, а лицо покрылось красными болезненными пятнами.
– Не суди да не судима будешь, Рита, – старик закатывает масленичные глаза. Ещё бы окладистую бороду приклеить ему – и напросто библейский персонаж.
– Он же весь в грехе! И перестань защищать этого человека, – двуличие тёщи не имеет границ.
Вот так – в духе лицемерия продолжалось и далее….
Новоиспечённая вдова как бы не в себе. А в панораме того дня я озвучено и официально упоминаюсь как один из лучших представителей современного поколения – никак не меньше.
А в конце траурного застолья моим, изрядно «нажравшимся», первым замом был произнесён тост, больше похожий на проклятье: «…оставайся, Александр Васильевич, таким всегда!»
Но подробности личной кончины постигаются мною из кулуарных перешёптываний.
Узналось, что мой труп, совершенно случайно, был найден через два дня после исчезновения, в результате телефонного звонка. Он последовал из районного участка полиции, который в двадцати километрах от города (кстати, совсем рядом с нашей дачей). А туда сообщили из местной сельской больницы.
В каком виде и где обнаружен – вызывает у меня, и у всех, кто в курсе событий, немереную оторопь. Так вот – лежало тело на операционном столе со вскрытой грудной клеткой и без гениталий….
– За какие прегрешения? – в данный момент этот вопрос в никуда.
Вообще, следует признать и ещё удивиться – моя персона сегодня вызывает у многих людей дикую смесь, состоящую одновременно из жалости и злорадства. А у некоторых даже проявляется уж явно неожидаемое от них по отношению ко мне, нотки внутренней радости от того, что среди живых теперь не значусь.
И ведь эти человеки, в массе своей, немалым обязаны мне – кто в чём, но гадостей, тем, кто пришёл сюда, им точно не делал.
Может вправду заслужил такого? И нет тут совсем ничего нового. Так как полюсность мнений со стороны о твоих поступках, оценка прожитого тобою, ошибок и достижений, до и после смерти подчас претерпевают серьёзную реставрацию.
Теперь же необязательная мысль – догадка прошлого враз переросла в уверенность….
___________________________________//____________________________
Какой-то кошмар! Хозяин рухнул как подкошенный, а меня сильные руки молодого громилы резко потянули вверх за поводок. Да так, что я повисла в воздухе, стала задыхаться и хрипеть, и лаять никакой возможности.
Не прошло и мгновения как грубо поместили в темноту большой сумки, а потом зыкнул замок. Здесь остро пахнуло какой-то гадостью и, едва успев разок гавкнуть, внезапно обезножила.
Сколько проспала не понять, только очнулась, когда трясли за загривок, вытаскивая наружу. Оказывается, мы в машине и сразу же вытошнило прямо на штаны того, кто запихнул в этот вонючий застенок. Ощущаю неимоверную слабость – лапы не держат. Человек зло и громко выругался на незнакомом языке, но бить не стал. А лишь спихнул себе под ноги и начал платком вытирать оставленное мною пятно.
Кроме него в этом пространстве ещё один, вернее одна (от неё тянет женщиной и густо духами) – она за рулём. Все молчат.
Едем долго. Хочу есть, но особенно пить. Да и в туалет не плохо бы – решилась заскулить. Кажется, поняли – остановились.
Бр-р-р! Какая холодрыга – словно лето сменила поздняя осень. А эти безлюдные ярко-зелёные холмы вокруг? Никогда тут не была. И где, наконец, Шурик? Издалека доносится солёность моря, так знакомая по нередким выездам, в клетке, на пляж со своей хозяйкой.
Дали, подведя к ручью, полакать воды (аж зубы заломило) и на землю накрошили сухого печенья. Наслажденье.
Новый господин повёл обратно, не отпускает. Я и не собиралась бежать. Куда? Надо являться полной дуррой, чтобы сейчас улепетнуть от них.
Только разместились, как по стёклам закапал частый дождь. Вскоре двое с гортанной интонацией о чём-то заспорили.
Что же Жулю ждёт впереди – какая жизнь? Бедная моя судьба. Продолжается подкожная мелкая дрожь и хвостом совсем не хочется вилять.
___________________________________//____________________________
Страшно потерять мужа, но ещё более невыносимо таким образом. Родной и любимый, как мне жить дальше без тебя, такого прекрасного и замечательного?
А ведь ещё недавно истерила его своими бабьими претензиями. Всё думала – изменю мир к лучшему. И была отчаянно не права!
Но если здраво рассудить (и мама говорит) – не из-за меня же это случилось. Вот и следователи рыщут по деловым связям покойного. Основные подозрения лежат там. Правда ведущий дело майор вдобавок интересовался обстановкой в семье и где я находилась на предполагаемый момент убийства Саши.
Понятно, что возмущена подобными вопросами. Но такова их работа и оскорбляться, считаю здесь неуместно.
И, конечно, загадка загадок – зачем и кому понадобилось лишать Шатрова сердца? Тут наверняка два варианта: либо взяли для каких-то донорских опытов (и «заказчик» вряд ли руководствовался слепым выбором), либо совсем из ритуально-сектантского, раз ещё детородный орган отрезали (и опять – почему именно он?)
В общем, форменный ужас! Остаётся только молиться день и ночь. Но отвлекает слабо и глаза полны слёз, а мои страдания продолжают быть эмоционально свежими.
Ко всему прочему, общаясь с полицией, уразумела – никто, до сих пор, не дал ответа по поводу обнаружения тела в том заштатном, почти медпункте. Весь персонал этого заведения так толком и не смог объяснить – как оно попало к ним? Нет версий и – почему так достаточно далеко от места нападения отвезли труп и где, а главное кем было совершено хирургическое надругательство?
Другими словами – логических зацепок не существовало. И постоянно меня преследует (прямо вижу перед собой) то, каким синюшным стало его лицо и эту полуоткрытую рану на левой части груди, когда пришла на опознание в морг.
Тогда во мне всё перевернулось, пусть и была заранее предупреждена. Но когда откинули простынь – потеряла сознание….
Если же обобщить усилия полиции: с уликами никак и следствие, знаемо, зашло в тупик.
Ещё жалко Ромку – отец значил для сына много. Вспоминается и собака Жуля – наша ведь животина, домашняя.
Пропади ты пропадом говно – Рейкьявик! Хотя он-то вряд ли причём. Просто вынуждено ищу глобальную причину, если она даже самая нелепая.
И хочется завыть на весь мир. Рухнула такая женская неизбывная мечта – чтобы и в 70 лет муж спросил – что ты хочешь, любовь моя?
_______________________________________________________________
Бытие
12.11-12. Когда же он приближался к Египту, то сказал Саре, жене своей: вот, я знаю, что женщина, прекрасная видом;
И когда Египтяне увидят тебя, то скажут: «это жена его»; и убьют меня, а тебя оставят в живых;
_______________________________________________________________
Неочевидное «уравнение».
Идиотизм по своей сути разносторонен (числитель) гениальность узкопрофильна (знаменатель). В итоге получается дробь равная среднестатистическому уму.
___________________________________//____________________________
Мне – Йону Йогурдсону уже 52. Сегодня собрался консилиум врачей. Вердикт вынесли единогласный – требуется срочная пересадка сердца и тянуть с этим – смерти подобно.
Деваться здесь некуда (по уверению специалистов – сердце за последний год стремительно начало хиреть и может в любой момент сделать остановку). И теперь с животным страхом приходится подписывать бумаги давая, таким образом, согласие на внесение собственной персоны во всемирную поисковую систему подходящего донора для меня.
А значит остаётся лишь ждать с кучей философских раздумий о бренности всего живого.
Кто же такой я? Да ничего особенного. Родился и до сих пор обретаюсь в Хусавике, тот на севере Исландии, притулившись на восточном берегу залива Скьялуфанди. Этот город ещё называют «китовой столицей». Там и школу заканчивал.
У моих пожилых родителей один сын, но тут запутанная история.
В день моего совершеннолетия мама – Якобина Сигурдурдоттир, сидя семейным узким кругом за праздничным столом, почему-то именно сейчас решилась рассказать о подробностях появления на свет её чада.
Оказывается, был брат – близнец, который исчез при трагических обстоятельствах. Моему удивлению, конечно, нет предела – по какой такой причине про этот факт говорится столько лет спустя? И что значит пропал?
Мамин взгляд скорбно потухший.
– Йонис (так звался своими), дорогой ты наш, вам было по дню, когда случилось землетрясение….
– Как так?
Отец же, вообще, закрыл лицо руками – ему тяжело.
А у их дитя присутствует сплошная ошарашенность:
– Ничего не понимаю! Объясните, наконец! Я – то почему выжил?!
– В ту ночь, в роддоме, нас сильно тряхнуло. И в самый момент тебя принесли ко мне на кормление. Но вот Стефаун, мы успели дать ему имя, лежал в кроватке совсем рядом – другая палата. Медсестра после первого толчка, сразу выбежала. Я же с тобой за ней. К счастью или сожалению дорогу преградила упавшая, буквально в сантиметрах, балка, – повисла тягостная пауза.
– А дальше? – нетерпение сжигает и захлёстывает.
Тогда уже папаша с глазами побитой собаки:
– Дослушай, сынок. Из рожениц в больнице находилась лишь твоя мама, а из медперсонала та самая, у которой был на руках и дежурный акушер. У нас в любом месте «исландская концентрация», – он пытается даже иронизировать.
– И слава Господу нашему, что вы с мамой чудесным образом выжили в этой катастрофе. Но нет с нами теперь Стефауна, а среди обломков наполовину разрушенного здания нашли лишь погибшего врача мужчину. Ни пожарные, никто иной других человеческих останков не обнаружили, – голос его подрагивает, выдавая большое волнение.
Мне ещё не доводилось раньше видеть отца таким.
– А пробовали разыскать эту медсестру? Ей и моему братику видимо удалось спастись, раз их тела так и не обнаружили. Тогда зачем скрываться? – пытаюсь поделиться догадкой и вопросами, с которыми, наверняка, ровно восемнадцать лет живут мои родители.
– Как испарились, Йонис! По всей стране полиция шарила, газеты и не только местные пестрели рубрикой «Разыскиваются», целый год международный аэропорт и океанские порты работали в особом режиме контроля, выезжающими из страны, но всё бестолку. И до сих пор не знается нам – в могиле он или нет? – последние слова им, бывшим сельским учителем Йогурдом Хьяртарссоном, комком сглатываются.
– Ну, а сегодня решились сказать об этом потому, что вчера мы с матерью увидели один и тот же сон, до деталей. Явились к нам та пропавшая из роддома женщина и твой дядя Олаф, которые прямо – таки в унисон – мол, не умер Стефаун и он где-то в России под именем Александр, и не стоит его искать – придёт время сам объявится. И будет это, для нас, одновременно находкой и потерей, – так они выразились.
А дальше продолжает:
– Получается, вроде бы дали некоторую надежду и одновременно поселили в моей душе неизбывную тревогу за тебя, – совсем упавшим тоном.
На стариков больно смотреть.
– В общем, ничего конкретного, сын. Но как бы – то ни было, заклинаем – пожалуйста, о таком разговоре никому, особенно моему брату – выскочке, – здесь папа о моём родном дядюшке, которого он почему-то недолюбливал.
– Этот человек единственный, кто жив из всей родни и, конечно, знает о нашей беде, но я не хочу позволить, кому-либо, обсуждать эту тему с ним, – прозвучало строгим родительским наказом.
И жалость к ним, добропорядочным лютеранам, и к самому себе острым спазмом встала в горле.
А ещё тогда подумалось – мистика снов, якобы вещих, пусть и синхронных, и дружное, до сих пор, умолчание о втором (или первом) сыне заставляет усомниться в том, что их ныне не посетило коллективное помешательство.
_______________________________________________________________
Бытие
17.5. И не будешь ты больше называться Авраамом, но будет тебе имя: Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов;
___________________________________//____________________________
Вразумляй же нас Всевышний, вразумляй во все века,
Чтоб не стали мы здесь лишними и не сладилась беда,
А у взгляда лишь упрямость и у гордости намёк,
Так неумность излагаем, очень часто как и врём.
Не отметишь тут иного, кроме зависти своей,
Та же ложь в «друзьях» с тобою,
Не «разлей вода» вы с ней.
У неё твои запросы, у тебя «святая» лень,
Всё надежд не прибавляет, приближая смерти день,
Разухабистость упрёков ко всему, что ни причём,
