скачать книгу бесплатно
Кшесинская и Романовы. Жизнь в изгнании. Документальная повесть-роман
Галина Вервейко
Многие годы в СССР и России знали о революции и гражданской войне только со стороны «красных». Мнение другой стороны тщательно скрывалось. В этой книге на основе воспоминаний и истории жизни М. Ф. Кшесинской попутно рассказывается и о судьбах других известных российских «белых» эмигрантов, пострадавших от революции 1917 года и гражданской войны – членов Императорского дома Романовых, знаменитых артистов и других людей, с кем общалась Кшесинская (в эмиграции княгиня Романовская-Красинская).
Кшесинская и Романовы. Жизнь в изгнании
Документальная повесть-роман
Галина Вервейко
© Галина Вервейко, 2020
ISBN 978-5-4483-6753-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Светлейшая княгиня Романовская-Красинская (прима-балерина Императорских театров М. Ф. Кшесинская). 1930-е
Автор у особняка Кшесинской. г. Санкт-Петербург, 2012 год
Имя Матильды Феликсовны Кшесинской в СССР и России долгие годы было больше известно благодаря её особняку, в котором в дни революции 1917 года обосновались большевики. В Белом зале этого дома В. И. Ленин произнёс свои знаменитые «Апрельские тезисы».
Но что же случилось с хозяйкой особняка? В этой книге рассказывается о судьбе Матильды Феликсовны после того, как ей пришлось бежать из своего собственного дома, чтобы спасти жизнь. Она была монархисткой, судьба которой была тесно связана с Императорским домом Романовых, а в эмиграции она стала законным членом Царской фамилии – женой Великого Князя Андрея Владимировича, внука Александра II и племянника Александра III.
Прима-балерина Матильда Кшесинская двадцать семь лет своей жизни посвятила балету в Мариинском и других Императорских театрах, имея звание Заслуженной артистки.
Особняк Кшесинской в начале ХХ века
И уже с первых дней февральской революции ей было ясно, что жизнь её и сына Владимира, который являлся потомком Романовых, находится под угрозой. Ей приходилось скрываться в Петрограде в революционное время, а затем на Юге России – в дни гражданской войны. Когда стало ясно, что победа на стороне Красной армии, она вместе с другими беженцами из Российской империи отбывает в эмиграцию.
Как сложилась её судьба во Франции? С кем из русских эмигрантов она общалась? И как складывались её отношения с иностранцами? Об этом и будет идти речь в данной книге. Но также в ней рассказывается и о судьбах других известных российских эмигрантов, пострадавших от революции 1917 года – членов Императорского дома Романовых, знаменитых артистов, всех тех, с кем общалась Кшесинская.
Художник А. Моравов. Выступление Ленина с балкона дворца Кшесинской
Часть первая. В революционной России
ПОСВЯЩАЮ МОИМ СООТЕЧЕСТВЕННИКАМ, ПОСТРАДАВШИМ ОТ РЕВОЛЮЦИИ 1917 ГОДА
«Нельзя огулом хаять народ!»
А «белых», конечно, можно.
Народу, революции всё прощается, – «всё это только эксцессы».
А у белых, у которых всё отнято, поругано,
изнасиловано, убито, – родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сёстры, – «эксцессов», конечно, быть не должно.
«Революция – стихия…»
Землетрясение, чума, холера тоже стихии. Однако никто не прославляет их, никто не канонизирует, с ними борются.
А революцию всегда «углубляют».
«Народ, давший Пушкина, Толстого».
А белые не народ.
Русский писатель Иван Бунин.
«Окаянные дни».
Глава 1. Февральские беспорядки в Петербурге
Наступила зима. Светлейшая княгиня Романовская-Красинская, русская эмигрантка, а в прошлом Заслуженная артистка Императорских театров России – Матильда Кшесинская, старалась гулять в пасмурные дни по улицам Парижа середины двадцатого века, которые отдалённо напоминали ей февраль 1917 годав Петрограде. Какой тревожный и неспокойный выдался этот месяц! Особенно последние его дни. Матильда вспомнила, на каком месте заканчивались её мемуары. Ах, да! Она описывала свой последний приём в Петрограде в её известном особняке (французские туристы рассказывали ей, что теперь в нём расположен музей о большевиках).
22 февраля она дала обед на двадцать четыре персоны. А на следующий день, 23 февраля, экономка, как обычно бывало после больших приёмов, проверяла серебро, хрусталь и бельё. В это время один из служащих в доме прибежал взволнованный с улицы, сообщив, что по Большой Дворянской улице движется несметная толпа людей. Начались уличные выступления, чего все давно боялись и ожидали. Слава Богу, толпа прошла мимо дома Кшесинской. В первые три дня ещё все надеялись, что всё уладится и успокоится.
25 февраля в Александринском театре давался бенефис артиста Юрьева. И Матильда Феликсовна рискнула на нём побывать. Мейерхольдом был поставлен спектакль «Маскарад» Лермонтова. Как известно, режиссёр спектакля был новатором театрального дела, а артист Юрий Юрьев был её хорошим знакомым, поэтому Кшесинская несмотря ни на что решила посетить спектакль.
Юрий Михайлович Юрьев был ровесником М. Ф. Кшесинской. С 1893 по 1917 годы он был одним из ведущих актёров Александринского театра со званием Заслуженного артиста Императорских театров. Юрьев сыграл немало ролей классического репертуара. Заметный период его творческой биографии был связан с именем режиссёра Всеволода Мейерхольда. Он играл центральные роли в его постановках. И в свой бенефис играл роль Арбенина.
На улицах в этот день, на удивление, было спокойно. И Кшесинская благополучно проехала туда и обратно.
Заслуженный артист Императорских театров Юрий Юрьев
А на следующий день тревожно зазвонил телефон. Матильда сердцем почувствовала, что сообщение будет не из приятных. К ней уже который раз звонил полицмейстер генерал-майор Владислав Францевич Галле. Он предупреждал балерину, что положение в городе очень серьёзное. И ей нужно спасать имущество своего дома, пока ещё есть время. В течение всего дня Галле постоянно телефонировал Кшесинской и держал её в курсе всех событий дня. Всё-таки тогда он ещё думал, что всё успокоится, говоря:
– Матильда Феликсовна, будем всё-таки надеяться на лучшее, я думаю, что если нарыв лопнет, то наступит улучшение в политической обстановке.
«Его совет спасать, что могу из своего дома, пока не поздно, поставил меня в безвыходное положение. Когда я взглянула вокруг себя на всё, что было у меня драгоценного в доме, то не знала, что взять, куда везти и на чём, когда кругом уже бушует море. Мои крупные бриллиантовые вещи я дома не держала, они хранились у Фаберже, а дома я держала лишь мелкие вещи, которых было невероятное количество, не говоря уж о столовом серебре и обо всём другом, что было в доме», – описывала своё состояние Кшесинская, а ныне Светлейшая княгиня Романовская-Красинская.
На следующий день, 27 февраля, стало ясно, что никакого успокоения уже ожидать нельзя. С каждым часом в городе становилось всё тревожнее. Всё самое драгоценное, что попалось танцовщице под руку, она сложила в саквояж, чтобы быть готовой на всякий случай бежать из дома.
В тот вечер всем, кто был в доме Кшесинской на ужине, было не до еды: ей, сыну Вове, его воспитателю Георгию Адольфовичу Пфлюгеру и двум артистам балета – Петру Владимирову и Павлу Гончарову. Выстрелы стали раздаваться рядом с домом. Им стало ясно, что нужно срочно уходить, пока толпа не ворвалась в него…
Матильда нашла самое скромное из своих меховых вещей, чтобы не быть заметной на улице. Она надела бархатное пальто, обшитое шиншиллой, и накинула на голову платок. В это время её любимый фоксик Джиби смотрел на свою хозяйку огромными глазами, полными ужаса. Он почувствовал, что что-то случилось, все собираются уходить из дома, а его забыли! Кто-то из мужчин схватил его на руки, кто-то взял саквояж с драгоценностями. Был восьмой час вечера. Все выскочили из дома на улицу. Но куда бежать? И тут Матильда вспомнила про артиста Юрия Юрьева из их драматической труппы, у которого она на днях была на спектакле в Александринском театре. Он жил на этой же улице. Почему-то танцовщица была уверена, что он даст ей приют, хотя бы на первые дни. Так и случилось. Юрьев жил в самом начале Каменноостровского проспекта, в доме Лидваля, на пятом этаже, у самой крыши. Три дня, не раздеваясь, вся компания из дома Кшесинской, провела у него.
Фёдор Иванович или Иоганн Фридрих Лидваль был шведского происхождения, а в то время был российским архитектором. В Петербурге он строил доходные дома, банки и гостиницы (самая известная – «Астория»). В этом доме, который так и именовали «дом Лидваля», по Каменноостровскому проспекту, 1—3, построенном в стиле модерн с высокими большими окнами, архитектор проживал и сам до своей депортации в Швецию в 1919 году.
Дом Лидваля на Каменноостровском проспекте
Памятная доска на доме Лидваля
«Поминутно в квартиру врывалась толпа вооружённых солдат, которые через квартиру Юрьева вылезали на крышу дома в поисках пулемётов. Солдаты нам угрожали, что мы все головою ответим, если на крыше найдут пулемёты. С окон квартиры пришлось убрать все крупные вещи, которые с улицы толпа принимала за пулемёты и угрожала открыть огонь по окнам», – с ужасом вспоминала те дни Матильда Феликсовна.
Все люди в квартире Юрьева сидели в проходном коридоре, где окон не было, чтобы шальная пуля не попала в кого-нибудь случайно.
В эти дни люди из дома Кшесинской приносили им еду. Они почти все остались верны своей хозяйке, кроме двух женщин – экономки Рубцовой и коровницы Екатерины. Когда случился переворот, Катя стала красть вещи танцовщицы, и Матильду это не удивило, так как девушка была бедной крестьянкой.
Матильду глубоко поразило поведение Рубцовой. Её муж Николай Николаевич Рубцов был в Мариинском театре художником-декоратором, которого артисты хорошо знали и любили. Они с женой дружно жили и хорошо принимали людей в своём доме. Когда художник умер, то вдова осталась без всяких средств. Кшесинская взяла её в свой дом в качестве экономки, выделила для её семьи хорошее помещение в нём, где она расположилась с детьми. Покойный Н. Н. Рубцов любил играть в покер с артистами труппы. И в память его в этих играх за каждой игрой они стали откладывать сумму в пользу его вдовы. Ей выдавалась каждый раз после игры помощь. Таким образом, для того времени у неё накопилась громадная сумма – 20 тысяч рублей. И вот эта самая Рубцова, которой уделялось так много внимания в доме Кшесинской, первой предала её. Как рассказали люди из дома, она с распростёртыми руками встретила революционеров, сказав им:
– Входите, входите, птичка улетела.
«Это произошло на другой же день, что я покинула свой дом, и он был занят какой-то бандой, во главе которой находился студент-грузин Агабабов. Он стал устраивать обеды в моём доме, заставляя моего повара ему и его гостям готовить. И все они пили обильно моё шампанское. Оба мои автомобиля были, конечно, реквизированы», – с горечью записывала Кшесинская.
На третий день нахождения Кшесинской у Юрьева, её нашёл там брат Иосиф, а по-польски Юзеф, которого в семье все звали Юзя. Решено было перебираться в дом брата. Они взяли на руки собачку и пошли все пешком по городу. Все драгоценности пришлось оставить в доме Юрьева, так как нести по городу их было опасно. Тот день был очень холодный, дул сильный ветер. Они шли по Троицкому мосту и, казалось, что их сдует в реку, и они там замёрзнут. Матильда в своём тоненьком, лёгком пальто продрогла до костей. Наконец, они дошли до Литейного проспекта, где на углу Спасской улицы находился дом Иосифа Кшесинского по адресу: Литейный проспект, 38.
Когда Матильда вошла в квартиру, то разрыдалась! В её слезах вылилось всё, что накопилось за эти три дня. Ей столько пришлось пережить за это время! Больше всего она, конечно, боялась за сына. Боялась, что его отнимут у неё, хоть он был уже не маленьким, а подростком четырнадцати лет… К счастью, никто из революционеров не знал, где она находилась в это время. А солдаты, забегавшие в квартиру Юрьева, не догадывались, кто она такая. «А то судьба моя и моего сына была бы печальная», – думала спустя полвека Светлейшая княгиня Романовская-Красинская.
МАТИЛЬДА КШЕСИНСКАЯ В СВОЁМ ДОМЕ
Матильда Феликсовна с сыном Вовой, 1915 год
С фоксиком и козочкой
У входа в Белый зал
Кшесинская с сыном и любимой собачкой
Балерина в Белом зале своего особняка, 1915 год
Особняк Кшесинской – оплот революции 1917 года
Новые хозяева особняка
Глава 2. Тревожная весна 1917-го. Борьба за особняк
Матильда переехала к брату в канун своих именин – 1 марта. Но и здесь её не покидало тревожное чувство. Спокойствия не было. Приходилось постоянно прислушиваться к шуму на улице. Особенно страшно было тогда, когда из окна был слышен звук проезжавшего грузовика. Кшесинской казалось, что он сейчас остановится около дома, и начнутся обыски и аресты или ещё что-нибудь более страшное.
На второй день до Кшесинских дошла ужасная весть: Государь отрёкся от Престола. Ничего страшнее Матильда не могла себе представить. Эта весть казалась невероятной и не укладывалась в мыслях. Казалось, что всё это неправда, такого просто не может быть. Почему отрёкся? Что побудило его к этому? Позже пришла вторая грустная весть: младший брат Николая Второго Великий Князь Михаил Александрович тоже отказался принимать Престол. Это было страшно: все старые вековые устои рушились. А кругом начался беспредел: непонятные аресты, убийства офицеров на улице, грабежи и поджоги – кровавые ужасы революции…
В своих мемуарах «Театральная улица» о революционных днях вспоминала балерина Тамара Карсавина. В начале февраля она уехала на гастроли в Киев, где и узнала позднее о событиях в столице: «…до меня впервые дошли слухи о революции в Петербурге. В течение трёх дней не было ни поездов, ни телеграмм. Когда связь была восстановлена, мы узнали об отречении императора». Дальше она продолжала: «Я вернулась из Киева среди ночи – вокруг ни единого экипажа, ни одной живой души. Город охраняла новая милиция. По дороге домой меня несколько раз останавливали – вежливо просили предъявить документы. Это были в основном студенты, странное сочетание гражданской одежды и винтовки на плече.
Утром из окна открылся новый вид. Напротив стояло здание тюрьмы. Я всегда восхищалась красотой его пропорций и двумя фигурами коленопреклонённых ангелов над воротами, теперь оно было искорёженное огнём, практически остался только остов. Дуняша [домработница] рассказала мне, что наши оконные стёкла даже раскалились от огня.
Поджигали тюрьмы, арсеналы, суды. Разрушили и несколько частных домов; разграбили дома министра двора и Кшесинской».
Однажды дворник Матильды позвонил в квартиру брата и сообщил ей, что её дом начинают грабить. Сама она ехать туда опасалась. Поехали сестра Юлия и танцовщик Мариинского театра, её молодой партнёр, Пётр Владимиров, чтобы узнать, в чём дело.
Они приехали и позвонили у парадной двери. Это было в начале марта, когда дом Кшесинской занимал солдатский комитет мастерских запасного автобронедивизиона. Им открыл солдат с винтовкою в руках. На вид он был разнузданным, но принял их нормально: предложил пройти в дежурную комнату и пригласил сесть, а затем спросил, что они хотели узнать. Юлия сказала ему, что они получили сообщение, что имущество дома разграбляют. Он стал показывать пришедшим всё, что было в доме. В столовой на полках ещё стояли золотые чарки Матильды. Солдат рассказал им, что городская милиция вывезла какие-то ящики в дом Градоначальника. В то время им был пятидесятилетний Балк Александр Павлович. Владимиров тут же позвонил ему. Градоначальник попросил сестру Кшесинской заехать к нему.
Последний партнёр Кшесинской по сцене – Пётр Владимиров
Баронесса Юлия Феликсовна Зедделер (Кшесинская) – сестра Матильды
Владимиров поехал в другое место – в театр-варьете «Аквариум», который располагался вблизи дома Кшесинской – на Каменноостровском проспекте.
Сначала здесь был только ресторан «Аквариум», открывшийся в 1886 году. В нём был настоящий уникальный аквариум с рыбами. Живность для него приобретало Общество естествоиспытателей и рыболовства. Затем, в 1891 году, к ресторану пристроили театр на две с половиной тысячи мест. В нём звучали и оперетта, и настоящая опера. Среди посетителей театра «Аквариум» был когда-то и Пётр Ильич Чайковский. Здесь выступал в былые времена симфонический оркестр из пятидесяти пяти музыкантов. Гастролировала красавица Наталина Кавальери, певица, которая заезжала оттуда в гости к Матильде Кшесинской. Наряду с серьёзной музыкой в театре-варьете «Аквариум» давались и развлекательные программы. Здесь можно было увидеть выступления иллюзионистов, дрессированных собачек, акробатов, французских шансонеток. Иногда проводились и конкурсы красоты… А в мае 1896 года именно здесь прошёл первый в России киносеанс: публике продемонстрировали «движущуюся фотографию» братьев Люмьеров.
Солдат, который дежурил в доме Кшесинской, обмолвился, что кое-что из вещей балерины забрали в этот театр, с чем и поехал разбираться Владимиров.
А Юлия села на проезжавшие мимо дровни и, стоя, доехала до дома Градоначальника. Он любезно принял её в своём кабинете и внимательно выслушал. Открыв ящик своего письменного стола, Балк вынул венок – подарок балетоманов танцовщице – и спросил:
– Вы знаете эту вещь?
Юлия, конечно, узнала венок. Затем он повёл её в другую комнату, где стояла груда ящиков. Они были вывезены из дома Кшесинской. Александр Павлович обещал Юлии Феликсовне, что он примет меры к тому, чтобы вещи в доме Кшесинской никто не разграблял. Но, в конце концов, исполнить своё обещание не смог, так как совсем скоро эту должность заменили другой, и прежний градоначальник оказался не у дел. (Руководить городом с марта по сентябрь 1917-го года стал председатель исполкома Петросовета меньшевик Чхеидзе Николай Семёнович). Правда, золотой венок и ящики с серебром балерине позже вернули.
Некоторые вещи Кшесинской удалось спасти Арнольду – дворецкому из её дома. Их вместе с золотым венком Матильда Феликсовна сдала на хранение в Общество взаимного Кредита, которое располагалось на Невском проспекте. А одиннадцать ящиков – в Азово-Донской банк на Большой Морской улице. Его директором был сосед по дачному имению в Стрельне – Каменка Борис Абрамович, которому в то время было чуть больше шестидесяти лет. Они были в дружеских отношениях, и, может быть, потому он постарался так запрятать ящики Кшесинской, что уверял её позже в эмиграции, что их никогда не найдут. Он ещё тогда надеялся, что они вернутся в Петербург, и танцовщице всё будет возвращено. У Матильды Феликсовны до конца дней хранилась расписка банка в принятии на хранение этих ящиков. (Можно добавить, что и почти через столетие после этих событий, экскурсоводы будут рассказывать гостям Санкт-Петербурга, что драгоценности Кшесинской до сих пор не найдены!).
МагазинКарла Густава Фаберже находился на Большой Морской, 24. Здесь хранились самые дорогие и крупные драгоценности Кшесинской. После переворота семидесятилетний Карл попросил её забрать их себе, так как ожидал обыска и боялся, что все драгоценности у него конфискуют. Так вскоре и произошло, а престарелому ювелиру, родившемуся в Санкт-Петербурге, пришлось осенью 1918 года тайно уехать за границу и закончить свою жизнь в Швейцарии. Он постоянно бежал от революции: сначала в Ригу, затем в Германию, где сменил несколько городов, а когда здоровье ухудшилось, то семья перевезла его в окрестности Женевского озера – город Лозанну. Здесь он жил остаток своей жизни с мая по сентябрь 1920 года. До конца своих дней Карл Фаберже не мог оправиться от потрясших его событий, он часто повторял: «Жизни больше нет».
Собрав все свои драгоценности, которые удалось взять из дома, Матильда поехала на Фонтанку. Там уложила их в особый ящик установленного размера, и сдала на хранение в Казённую Ссудную Казну. Кшесинская умышленно уменьшила стоимость драгоценностей, чтобы меньше заплатить денег за хранение: в то время у неё не было средств, чтобы платить много. Директор Ссудной Казны был этому удивлён, сказав балерине:
– Ведь здесь драгоценностей на несколько миллионов!
Была составлена бумага, по которой кроме Матильды могла вынуть ящики только её сестра баронесса Юлия Феликсовна Зедделер.
Матильда Феликсовна также вспомнила, что в те первые дни, когда покинула свой дом, её разыскал знакомый офицер Берс. Его только что назначили Комендантом Петропавловской крепости.
– Матильда Феликсовна, я предлагаю вам с Вовой переехать для спокойствия в Крепость, я выделю в ней для вас отдельные комнаты, – предложил он.
Но Матильду это предложение ужаснуло: сидеть в крепости?! Она очень выразительно посмотрела на офицера. На что он сказал:
– Зря вы боитесь. Там вам будет спокойнее. Крепость оградит вас от разнузданной толпы.
Матильда слегка задумалась. А потом ответила:
– Благодарю вас за заботу. И всё-таки я не рискну. А вдруг случится новый переворот? И поставят нового коменданта? А про нас с сыном забудут?!
Комендант пожал плечами: мол, время непредсказуемое – всё может быть. Кшесинская в этом вопросе была права. После октябрьской революции большевики назначили комендантом Петропавловской крепости взяточника, грубого и вечно пьяного солдата Павлова. Он был из тех солдат, которые были развращены агитацией большевиков, их злоба на находящихся в крепости людей была абсолютно бессмысленна. Они даже подчас не разбирались в тех словах, которые произносили, обвиняя людей в том, что было очень далеко от правды. Павлов до революции служил обыкновенным солдатом в канцелярии, и, став начальником, в нём проснулись дикие инстинкты самодура, желавшего показать людям свою власть…
«Но всё-таки нужно обратиться к кому-то в поисках защиты», – подумала Матильда. Она вспомнила про адвоката Николая Платоновича Карабчевского, который был в хороших отношениях с Керенским.
Керенский Александр Фёдорович был на девять лет младше Кшесинской. Он был юристом и русским политическим деятелем. Когда Александр Фёдорович был присяжным поверенным, то прославился защитой политических подсудимых. После Февральской революции Александр Фёдорович совмещал посты заместителя председателя Временного Комитета Думы (предшественника Временного правительства) и заместителя председателя Петроградского Совета.
Кшесинская вспомнила, что когда давали спектакль в адвокатском доме, то Карабчевский сам предлагал Кшесинской свою помощь:
– Убейте кого-нибудь, я буду вас защищать, и вас оправдают, – заявил известный в Петербурге адвокат балерине.
И Кшесинская подумала, что, хоть она никого не убивала, но, кажется, настал момент, когда ей была просто необходима его защита: Кшесинская находилась в очень трудном положении.
«Я позвонила Карабчевскому по телефону в полной уверенности, что он мне поможет и замолвит за меня слово у Керенского, чтобы меня оградить от неприятностей. Но результат получился совершенно неожиданный», – продолжала вспоминать балерина.
Николай Платонович ответил:
– Вы же понимаете, Матильда Феликсовна, что Вы – Кшесинская, а за Кшесинскую в такое время хлопотать неудобно…
Дальше он продолжал в таком же духе. Но танцовщица слушать его не стала, резко повесив трубку… «Да, верно говорит пословица: друзья познаются в беде…» – подумала она.
