Иногда они возвращаются. Главное – не терять крылья

сегодня на вечер к чаю.

– Даже не думай, я Заре уже написал, что ее ждет. А коробка, между

прочим, специально запакована так, чтобы сладости перенесли перелет.

– Ох и ничего себе. А ты страшный человек.

– Еще раз спасибо, Каролина, ну, не буду вам мешать. А то он, —

Роджер указал на Алекса, меня сейчас испепелит взглядом.

Роджер ушел. И Алекс с Каролиной разговаривали. Обо всем на свете,

кроме самого главного. Полчаса, один, два …

Она не выдержала первая.

– Алекс, как ты думаешь, когда утихнут забастовки и митинги?

– Не знаю, сложно сказать. Дай Бог, это ненадолго. Иначе я просто

останусь без работы – с туризмом возникнут огромные проблемы.

– Как только все прекратится, я приеду снова, ведь так?

Алекс замолчал. Казалось, он молчал целую вечность.

– У меня же еще много времени, благодаря тому, что я экстерном сдала

все экзамены. Я могу ещ …

– Тебе не стоит приезжать.

– Не волнуйся, я дождусь пока не наступит спокойный период. Не могут

же они вечность так выступать.

– Каролина, ты не поняла меня. Я не знаю, с чего начать, как сказать тебе

то, что давно должен был. We cannot continue any more.

Теперь молчала она. С каждым последующим его словом казалось, что

вот – вот должны подступить слезы, рыдания, но нет. Что это, неожиданность,

шок или не по возрасту сложившаяся мудрость, не позволяющая плакать при

нем, мужчине всей, как казалось, жизни?

– Мне невероятно сложно говорить сейчас все это. Но еще с первого дня,

самого первого дня, я понял, что мы не будем вместе. Я хочу, чтобы ты знала, я

люблю тебя и никогда не смогу забыть. И …, я не хочу, не смогу существовать,

если ты насовсем исчезнешь из моей жизни. Ты навсегда останешься моим

ангелом, моей родной девочкой, которая всегда будет в моем сердце. Я никогда,

слышишь, никогда не относился ни к кому так, как к тебе. Я даже представить

себе не мог, что могу так любить и испытывать такую нежность. Я хочу, … я

надеюсь, что ты сможешь ею остаться после моих слов. Ты нужна мне.

С самого первого дня, как мы с тобой были вместе, жили вместе, – Алекс

задумался, я понял, что у меня нет чувства семьи … I don’t have this family

feeling. Пойми, я хотел, я думал о том, что мы будем жить вместе. И я знаю, о

чем говорю. Я знаю это чувство. Я испытывал его. Я жил с женщиной, и мы

были практически семьей. Я знаю это чувство … А с тобой у меня его не было.

Это либо есть, либо нет, ты же понимаешь. Я уверен, что понимаешь. Ты же

умная, мудрая … У меня было ощущение, что ты моя girlfriend, мы живем в

одном доме, выходим в свет, но это не семья.

Алекс еще долго говорил, много и путано: о своих чувствах, о том, что

она ему нужна больше чем воздух, что он без нее существует, а не живет.

У нее же в голове звучала лишь фраза “we can’t continue any more”. И

словно отчаянная попытка вернуться к жизни старым как мир способом —

отвлечься “все – таки сок манго больше похож на пюре, чем на сок”.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

– Милая, ты не видела мой галстук? – Джордж как всегда носился

впопыхах по дому в поисках своих вещей.

– Там, где ты его оставил.

– Не могла бы ты мне напомнить это тайное место, а еще лучше

принести мне галстук.

– Держи, – Кристина протянула супругу темно – синий галстук. Но

только лишь потому, что у тебя сегодня ответственное совещание, а иначе бы я

с таким животом с места не сдвинулась.

Джордж поцеловал округлившийся животик своей жены.

– Прости – прости – прости. И ты, и наш маленький Даниэль. Ты же

видишь, я уже весь на нервах. Ну, кто там еще звонит в такую рань. Ты кого –

то ждешь?

– Нет. Пойду открою.

Заливистый лай разнесся по всему дому через считаные мгновения.

– Мистер Уильям, я же просил Вас не приходить к нам больше со своим

Бенни. Как Вы не понимаете, Кристи беременна, у нее может начаться аллер …

Марко, ты откуда? Как всегда, не предупредил, – Джордж вышел из глубин

дома, довольный тем, что нашел по дороге еще и потерянный зонт.

– Ты неисправим, – Кристина поцеловала брата в небритую щеку.

Важный такой, с бородой. Ты надолго?

– Не знаю еще, у меня несколько новостей.

– Ты женился?

– Это первое, что пришло тебе в голову, – Марко улыбнулся. Нет, не

дождетесь. Я вернулся в медицину.

Что может быть лучше ужина в семейном кругу? Только ужин в семейном

кругу под открытым небом.

Терраса возле дома Джорджа и Кристины в лучах уходящего солнца

выглядела невероятно уютной, а зажженные на столе свечи придавали ей еще

больше тепла и романтики.

– У нас прямо романтический семейный ужин!

– Это точно, а он еще и невероятно вкусный, этот ужин, – Марко

подмигнул сестре. Я так скучал по этим блинчикам.

– Да – да, рассказывай, – Кристина улыбнулась, откинулась на спинку

стула и поняла, что невероятно счастлива, глядя на своих двух родных мужчин.

– Ай, – она вскрикнула, почувствовав легкий толчок в живот изнутри,

– а вот и третий любимый мужчина дает о себе знать.

– Толкается, – скорее утвердительно сказал Джордж с невероятной

гордостью в голосе. Мой будущий футболист. Кстати, Марко, это прекрасно,

что твоя клиника на юге Франции. Если ты там обоснуешься и останешься

жить, я знаю там отличную школу футбола с двух лет.

– Этот сумасшедший уже отдает не родившееся еще дитя с футбольную

секцию, – Кристина потрепала мужа по волосам.

– Конечно, а как иначе.

– Я если честно, с удовольствием бы уже где – нибудь обосновался. И

раз так получилось, что клиника там, попробую стать своим во Франции. Я

хотел и родителей туда перевезти, но они категорически отказались.

– Да, мама ни за что не бросит свой дом. А я теперь, кажется, знаю, где

буду отдыхать, как только Даниэль родится и немного подрастет. Канны,

Ницца, Монако …. Моя мечта. Да, милый?

– Вот, Марко, смотри. И никогда не позволяй своей будущей жене вить

из тебя веревки.

– Ах, значит веревки. А еще вчера ты называл это благородством и

бесконечной любовью к своей жене. Нельзя вам, мужчинам, верить.

Симба заливисто залаял под общий хохот.

– Вот, я не одинока в своем умозаключении.

Сказать, что Марсель был счастлив при виде Симбы, – ничего не сказать.

Он выглядел, как и подобает выглядеть ребенку, у которого сбылась мечта. Чего

не скажешь о его бабушке.

– Ой, Марко, это так неожиданно. Я очень рада, что у нашего мальчика

появился шанс. Но это так далеко.

– Поймите, мадам, я не обещаю Вам и Вашей семье чудес. Но

попытаться стоит.

– А ты будешь Марселя ведь сам лечить, да? Я тогда буду спокойна.

– Не совсем. Я же хирург, это не мой профиль. Но так как клиника моя,

все лечение, весь курс, все необходимые процедуры будут проводиться под

моим и только моим руководством.

– Ну тогда я спокойна. Хотя все равно невероятно страшно.

– Но вы же хотите, чтобы Марсель начал ходить? Или по крайней мере

сделать все возможное, что в ваших силах?

– Конечно, Марко, мы … мы на все готовы.

На глазах старушки выступили слезы.

– А вот плакать не нужно! Еще не хватало, чтобы Марсель увидел. Все

будет хорошо.

– Все будет так, как решит Бог.

– Да. И он решит все правильно.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Еще никто не возвращался из путешествия прежним.

Вот и Каролина пыталась отыскать в себе черты прежней себя.

Безуспешно. Та девочка, немного наивная, слегка неуверенная в себе, осталась

где – то на страницах прошлого. Несмотря на то, что прошло не так много

времени со дня ее отъезда, казалось, что пронеслась уже целая вечность. Так что

события тех дней можно смело называть прошлым.

Кружка заполнялась чаем, телефон был полон сообщений, только внутри

была … Нет, не пустота. Внутри, на месте той самой девочки, поселилась

женщина лет так тридцати с ощущением неудачной личной жизни. Именно так.

Включила автоответчик, открыла электронную почту.

“Знаешь, Каролина, я считаю, что нельзя вот так пропадать на месяцы!

Я писала, звонила, а вы даже не соизволили ответить. Ни ты, ни Зара! Это

невероятно обидно!”

“Моя любимая куколка, я уезжаю, вернее улетаю, в Рим. Все очень

внезапно и неожиданно. Давид минимально прощен и получил мое

расположение. Но он прекрасно понимает, что один промах – и я буду

украдена горячим итальянцем. Люблю мою девочку”.

“Дорогая моя Каролина, как ты? Я надеюсь, ощущаешь себя как самая

счастливая юная француженка. Я третьего сентября буду в Минске на

съемках. Очень буду рада увидеть мою юную леди. Обнимаю”.

Каролина поудобнее устроилась в кресле. Итак, что же мы имеем?

Кира обиделась. Наверное, Каролине стоило бы расстроиться сейчас, все

– таки Кира была близка ей. Но взрослая женщина, поселившаяся внутри нее,

заглушила все остальные чувства.

Зара уехала. А так хочется с ней поговорить. Ведь она поступит как

настоящий друг. Пожалеть, погладить по голове и сказать “он тебя недостоин”

– это не про Зару. Нет, она скажет обязательно что – то вроде “ну, этого и

следовало ожидать. Сколько раз я тебе говорила не быть такой наивной и при

первом ощущении, что это “твой человек” не бросаться как в омут с головой в

чувства к нему”. Как же нужны сейчас такие отрезвляющие речи!

Марина … А вот Марину с удовольствием можно увидеть. Правда, ей не

хотелось бы выкладывать все, что на душе. И вовсе не потому, что ей нельзя

доверять. Отнюдь. Как раз – таки Марина и заслуживает доверия. Просто не

хотелось бы встречу с ней превращать в “клуб разбитых сердец”. С этой

шикарной женщиной хотелось бы просто говорить о жизни, впитывать как

губка ее опыт, харизму и невероятную энергию.

– Что я могу тебе сказать, – Марина сделала долгую затяжку золотистой

Treasurer, картинно выпустила дым. Она всегда курила их после долгих съемок.

– Ты его любишь?

– Да.

– Надеешься, что все еще может у вас быть?

– Я … не … да.

– А себя ты любишь?

– Я … я не знаю. Наверное.

Марина замолчала. Докурила сигарету. Взяла новую, потом передумала.

– Пойми, девочка моя, я не буду сейчас говорить тебе, что он подлец.

Хотя я так и думаю. Мне важна ты, а не он. И поэтому говорить я буду о тебе, а

не о нем. Проблема в том, что перед тем, как трахнуть тебя, прости меня,

конечно. Он трахнул сперва твое сердце и разум. А для твоего неокрепшего еще

разума, да и для сердца, впрочем, тоже, это оказалось, ой, как рано. Марина

внимательно и очень серьезно посмотрела Каролине в глаза, хотя показалось,

что в самую душу.

– Тебе сейчас кажется, что никто к тебе не будет так относиться, как он.

С такой же нежностью, так?

– Да, откуда ты знаешь?

– Милая моя, у меня было столько мужчин … И все, все мои мужчины

говорили мне, что я прекрасна. Во – первых, “почему я не должна им верить”

спрашивала я себя. И верила им безоговорочно. А во – вторых, тех, которые

начинали во мне сомневаться со временем, я гнала из своей жизни взашей.

Поэтому в мужчинах я разбираюсь не хуже, чем в именах кутюрье. И я очень

хочу, чтобы ты усвоила простую истину. У тебя есть два дальнейших сценария

развития твоей жизни. Ты можешь любить его, любить не щадя себя и своей

жизни, отдавая всю себя этому чувству. И при этом быть ему верной во всех

отношениях в надежде, что однажды он вернется. Ведь он так любит тебя, ты

так нужна ему, а его поступок – лишь временное помешательство. И второй

сценарий. Ты можешь любить его (пойми, первая любовь она такая, возможно,

она останется с тобой с такой же силой, как и сейчас до конца дней твоих), но

при этом еще больше любить себя. А когда любишь себя, делаешь все для того,

чтобы сделать саму себя хоть чуточку счастливее. Хотя что я такое говорю! Не

чуточку! Значительно счастливее. Каждый день ты должна будешь строить

свою жизнь и свое счастье. Какой вариант тебе нравится больше?

Каролина молчала.

– Ты же сама видишь, что в обоих случаях ты любишь его. Заметь, я не

прошу тебя забыть, выбросить из головы. Все это бред. Для этого нужно время.

Да и оно не всегда лечит. Только я прошу тебя полюбить и себя хоть чуть –

чуть. И весь этот никчемный окружающий мир. В нем слишком много

прекрасного, черт возьми, чтобы не любить его!

Марина уехала в тот вечер к себе в отель. Завтра утром у нее самолет во

Францию. Она попросила Каролину не провожать ее, чтобы избавить друг друга

от ненужных слез и горьких объятий. Тем более неожиданным был ее звонок,

когда часы уже перевалили за полночь.

– Собирай вещи. Самолет завтра утром. В одиннадцать. Ты летишь со

мной. Я тут подумала … Ну, не могу я тебя в таком состоянии печальном

оставить. В крайнем случае будешь помогать мне на съемках или проекты мои

вести. Женщина с разбитым сердцем становится невероятно талантливой.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Больше всего на свете сейчас хотелось спрятаться в свою конуру,

поперебирать воспоминания. Причинять боль себе этими самыми

воспоминаниями и все равно перебирать.

К счастью, Марина практически не давала Каролине такую возможность.

Она прекрасно понимала, что именно та сейчас испытывает. Но еще лучше она

знала, чего точно нельзя делать – позволять перебирать эти самые

воспоминания. А значит нужно сделать так, чтобы для этого незавидного

занятия не осталось ни сил, ни времени.

Здесь, на юге Франции, у Марины своя модельная школа. А в Каннах —

она почетный председатель жюри на конкурсе красоты, который проходит там

уже второй месяц. Марина и так отлучалась, уезжала на съемки. Поэтому

сейчас, вернувшись, понимала, что просто обязана занять свое почетное кресло

на конкурсе.

Несколько дней она провела все же еще здесь, на юге. Рассказывала

Каролине о своей школе, показывала окресности.

– И не надо расстраиваться. Подумаешь, уезжаю. Я зато уезжаю со

спокойной душой, зная, что здесь все под твоим чутким руководством.

– Марина, если бы ты оставляла все лишь под моим неопытным

руководством, ты бы не узнала свою школу вернувшись.

– И я уверена, что это были бы прекрасные изменения. Если серьезно, с

Крузом, администратором и моей правой рукой здесь, я тебя уже познакомила.

Так что по любому вопросу обращайся к нему, он будет рад передать тебе часть

своей работы, – Марина улыбнулась своей очаровательной улыбкой женщины,

знающей, что она прекрасна. Если тебе надоест преподавать английский моим

начинающим моделям, ты ему так и скажи. Он найдет тебе другое занятие. И

вообще, выше нос! И больше гуляй! Посмотри только по сторонам – разве тут

не сказка?

И это правда. Невероятно красивые, словно кукольные домики,

разноцветные фасады, средневековые деревушки, горные ривьеры – место,

излучающее элегантность и жизнерадостность. Разбитое сердце стоило того,

чтобы здесь оказаться. Неужели она почти произнесла это вслух?

Марина продолжила.

– А еще у меня для тебя одна серьезная авантюра. Прочти это, —

Марина протянула Каролине Vogue.

– 1997 год?!

– Девочка моя, тот факт, что тебе было шесть лет, не значит, что я не

могла тогда писать статьи для данного издания, – Марина прищурилась.

– Я не это имела в виду!

– Это – это.

– Но почему именно этот номер?

– Ну, прежде всего хочу сказать, что я не только похищала мужские

сердца в своей жизни, но еще и занималась психологией. Перед тобой магистр

психологических наук, – Марина изящно поправила шляпку.

– Ты не устаешь меня удивлять каждый день.

– Мой первый муж тоже так говорил. Так вот, я тут вспомнила о своей

статье и исследовании, которое проводила, да – да, в далеком 1997.

“Двадцать одна причина для радости”.

Марина снова закурила.

– Еще до меня какие – то ученые мужи доказали, что за двадцать один

день у человека формируется привычка. А мое исследование было

предназначено тем, кто пребывал в депрессии и потерял вкус к жизни. И

заключалось оно в том, что выполняя в течение двадцати одного дня полезные

дела, полезные для души, тела, а еще лучше общества, человек лечит свою

душу. Лечит ее ощущениями.

– Да ты великий психолог, как же я тебя люблю, – Каролина обняла

свою взрослую подругу.

– Ну, какой я психолог мы посмотрим через двадцать один день. Вернее,

двадцать два, так уж и быть, сегодняшний не считается.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею. Я в далеком для тебя 1997 выдвинула гипотезу, так сказать.

А в сегодняшнем 2015 проведу полноценное исследование. На тебе, как ты уже

поняла.

В памяти Каролины всплыла картинка. Они с Кирой сидят на кухне в

Зариной квартире, этом волшебном месте невероятного уюта. Зара уже

стремится выключить свет и отправить всех спать, а она, Каролина, при

последних лучиках дочитывает статью. “Двадцать одна причина для радости”.

Неужели все тогда еще было решено за меня и для меня где – то там, на

небесах?

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

В небе след от самолета. Каролина смотрит на него и думает о том, куда

он может лететь, о чем думают в данный момент его пассажиры, с каким

чувством они отправились в путешествие. Она всегда так невольно делает,

когда видит самолет. Ведь все люди на борту летят в одну страну, но с

совершенно разным сердцем: кто – то с легким, а кто – то отнюдь нет.

Вспоминает свой полет. Из Барселоны. Когда сидела неподвижно, не

хотелось делать лишний вдох, держать в голове мысли. Хотелось отпустить их

всех на волю, а самой словно начать некую новую жизнь, где нет боли от

потери того, к кому приросла душой.

Да, душа лечится ощущениями и это действительно так. Новые люди

вокруг, интересное занятие, другая страна – все это сделало свое дело, и жить

хочется. Хочется с новой, утроенной силой. Но, поймет тот, кто испытывал

подобное, не отпускает, держит мысль, что он, может, и ошибся с выбором, а

она, Каролина, нет. Что он и был тот самый life partner. Иначе почему рядом с

ним душа принимала это состояние неземного счастья? Счастья без особой на

то причины. Почему именно с ним она смогла найти себя, вытащить наружу ту

настоящую Каролину, какой она никогда не была прежде?

Хотелось позвонить, написать. Судорожно проверяла почту в сотый раз.

Только спам.

Что больше всего убивало, так это нежность. Алекс потревожил целое

гнездо птиц нежности внутри нее. Открыл такие запасы нежности в ней, о

которых Каролина даже не подозревала. Оказывается, в человеке ее, нежности,

столько! И сейчас эта нежность убивает. Сжигает изнутри. Бьет, режет до

крови, а ты даже не в состоянии что – либо сделать. Нежность к тому, кому ты

не нужна, губительна.

Марина говорила ей.

– Не держи ее в себе. Нельзя. Нежность нужно выплеснуть, всю до дна,

до последней капли. Но не на него. Ни в коем случае. Даже если он снова

придет, захочет вернуться в твою жизнь. Тот, кто смог от тебя отказаться,

никогда не будет тебе верен, никогда не сделает все для твоего счастья. Ты

можешь выплеснуть свою нежность даже на молодое дерево в саду, на

бездомного котенка, ребенка в слезах.

И несмотря на то, что уехала, Марина свое слово сдержала и была рядом

вопреки километрам. К счастью, современные средства общения этому только

способствуют.

“Итак, моя дорогая, тебе руководство к действию. Начинаем воплощать в

жизнь мой vogueвский план. Первый из твоих двадцати одного дней будет

достаточно простым. Вспомни все свои таланты, которым ты никогда не

придавала особого значения. Может, у тебя есть голос и музыкальный слух, но

ты никогда не развивала их? Или ты зарываешь в землю свои кулинарные

таланты? Я раскрою тебе маленький секрет. Японские гейши были не только

искусными соблазнительницами, но прежде всего женщинами с большой буквы,

истинными женщинами. С огромной, просто неземной женской энергией. И они

умели этой энергией пользоваться, направлять в нужное русло. Так, что она

приносила им еще больше женственности. Так вот одним из способов развития

этой самой женской энергии у них было занятие творчеством. Они познавали

искусство танца, керамики, лепки. Не ограничивались каким – либо одним

общепринятым занятием. Так и тебе нужно найти то, что поможет раскрыть

твою женскую силу. Я больше чем уверена, что к концу моего послания, ты уже

знаешь, что это может быть. Ты же сообразительная девочка. Выбирай одно

занятие и … дерзай! У тебя есть день. Я не хочу знать никаких подробностей и

лишних мыслей. Мне важен результат. До завтра, my dear young lady”.

В этом вся Марина – все четко и понятно. Каролина решила действовать

так же – четко и без лишних эмоций. Решила отодвинуть немного на дальнюю

полку все до единого чувства. Собрать их все и засунуть в самый дальний

душевный чулан.

Что же я умею? Петь, танцевать, плавать брасом? … Не то, не то,

совсем не то. Когда – то читала, что если хочешь раскрыть свои истинные

таланты или найти работу мечты, которая будет приносить невероятное

удовольствие, нужно окунуться в свое детство. Нужно вспомнить, что

больше всего приносило радость и невероятное удовольствие, когда был

ребенком.

В сознании ясно прорисовываются картины. Вот она, Каролина лет шести,

высунув от усердия кончик языка, старательно что – то пишет в розовой

тетрадке. Маме, которая хотела посмотреть поближе ее старания, ничего

показано не было. Ведь процесс еще не окончен! Только спустя несколько

недель та смогла прочитать неровный детский почерк и удивиться. Тому, что ее

дочь сочинила такую сказку.

С этого все и началось. Потом были рассказы и конкурсы по

журналистике, статьи и награды. Но самое главное, что Каролина искренне

любила всех своих героев, больше любых наград. Героев, а еще людей, которые

оставляли комментарии к ее статьям на сайтах изданий. Ведь все они помогали

ей развиваться, становиться лучше. Все закончилось конкурсом коротких

рассказов. Каролина узнала о необычном авторе, который писал рассказы

только из существительных. Это были короткие предложения, без действий и

описаний, но они проникали прямо в сердце. И он, этот писатель, объявил

конкурс подобных произведений. Каролина загорелась этой идеей, тут же

бросилась складывать слова. Написала один, два, три рассказа … На двадцать

шестом решила остановиться. Уже практически отправила их в редакцию. Но …

не решилась. Какой – то внутренний голос – будь он неладен – прошептал ей

“а вдруг не получится?”, “вдруг тебя высмеют”. Рассказы так и остались в

черновиках и неотправленных сообщениях. Это сегодня, случись подобная

история, Зара дала бы ей хороший моральный пинок, не позволив раскисать и в

чем – то сомневаться. Но тогда они еще не были так близки.

Да, это точно то самое, о чем говорила Марина. Я надеюсь, письма в

моей электронной почте хранятся по несколько лет.

17:08

– Ирен, посмотри, какой необычный новенький автор нам материал

прислал, – прозвучало сегодня в одном из французских издательств. На часах

– 17:09.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Свое второе дело на пути лечения душевных ран Каролина придумала

сама. Она и не думала особо, как – то само собой получилось. Вспоминала Зару,

думала о том, как она там. И вспомнила Киру. Не то чтобы Каролина

чувствовала себя очень виноватой за то, что долго не писала, забыла ее в

некоторой степени. Алекс вытеснил многое из ее прошлой жизни. Но все – таки

где – то в глубине души было неприятно. Решила, что нужно простить все

обиды и попросить прощения самой. Вот такой простой, казалось бы, поступок