Фокусник. Книга вторая. Погасшая звезда

Сама Нина Лаврентьева стремилась в жизни к ясности, простоте и порядку. Расследование самого запутанного дела для Нины было установлением ясности и приведением окружающего мира к порядку, и она была последовательна и неутомима, пока не закрывала дело. Виктор Иванович Краснов был для нее больше, чем просто начальником: непререкаемым авторитетом, человеком, которым она восхищалась, на которого она хотела быть похожей.

И теперь, чтобы не подвести Краснова, Нина была обязана поставить его в известность об исчезновении фокусника.

* * *

– Виктор Иванович, разрешите доложить чрезвычайные обстоятельства. Пропал человек.

На часах было 12:04 и дальше тянуть было нельзя. Нина начала сразу, как только открыла дверь в кабинет Краснова, чтобы ее не перебили и не прервали на этот раз. Но сама остановилась, запнувшись. Перед столом Краснова в кресле сидел Макс. Макс Суворов, привлеченный эксперт отдела спецрасследований, бывший фокусник и бывший заключенный, которого она разыскивает тридцать часов, остался невозмутим. Галантно поднялся с кресла при ее появлении и смотрел на нее с приветливой улыбкой, как ни в чем не бывало. Как будто это не из-за него она перевернула Москву: побывала и у него в квартире, где на видном месте лежал снятый браслет слежения, пробила телефон.

Краснов обрадовался Нине:

– Что ты так долго? Мы без тебя начать не можем.

Нина и забыла, что Краснов пригласил их с фокусником, чтобы поблагодарить за расследование дела сына посла. Ладно, она потом разберется с фокусником. Главное, что он появился, избавил от необходимости докладывать начальнику, что вверенный ей досрочно освобожденный исчез. А вернуть его в тюрьму своими руками – это совсем другое. Свои ощущения она оставит при себе. И актером этим надо заниматься.

Краснов выжидающе посмотрел на Нину:

– Так кто там пропал?

Нина посмотрела строго на Макса и сказала не то, что собиралась:

– Актер Денис Вавилов.

* * *

Отдел спецрасследований, которым руководила Нина, занимал общую комнату на третьем этаже. Три больших окна выходили во двор. Летом за окном шумела зеленая листва разросшегося тополя, в них щебетали птицы и можно было забыть, что ты находишься в городе. А сейчас голые ветки раскачивались морозным ветром.

Рабочий стол каждого члена команды отражал привычки и характер хозяина. Следователь Таня Горюнова устроилась в углу кабинета и оклеила обе стены географическими картами. Ее страстью была логистика и разработка маршрутов. На карте мира цветные стикеры обозначали места, где Таня побывала, и карта выглядела как нарядная аппликация. Танина рыжая вьющаяся шевелюра сумрачным зимним днем сияла, как дополнительный источник света, когда она, приникнув к монитору, прокладывала маршрут на интерактивной карте.

Стол Бориса Кононова находился в центре комнаты. На нем, помимо компьютера, стопкой лежали толстые энциклопедии, анатомические атласы и словари. Борис параллельно с работой в Следственном комитете вел научные исследования на стыке анатомии и антропологии, писал статьи в иностранные издания и владел несколькими европейскими языками. Высокий блондин с аккуратной бородкой мог сойти за университетского профессора, если бы не развитая мускулатура, которую было сложно спрятать под пуловерами домашней вязки и твидовыми пиджаками.

Рабочее место самого молодого сотрудника Вани Токарева располагалось справа от стола Тани и выглядело, как пульт управления космического центра: у него было целых три монитора, сверхсовременная «разломанная» клавиатура, подстроенная под каждую руку, с множеством дополнительных клавиш и вмонтированным джойстиком. Хотя круглыми детскими глазами и русыми вихрами, торчащими во все стороны, Ваня напоминал персонажа японских комиксов манга, в компьютерах и электронике он разбирался как никто другой, и Нина не возражала, чтобы оборудование для него закупалось особое, закрыв глаза на то, что клавиатура предназначена для компьютерных игр.

Сразу при входе в комнату располагался стол Нины – место было самое неудобное, спиной к двери, но Нина не обращала внимание на такие мелочи, да и за столом ей приходилось сидеть нечасто. Подражая Краснову, Нина держала рабочее место в идеальном порядке, по крайней мере, уходя домой поздним вечером, всегда находила время освободить стол от лишних бумаг, накопившихся за день, и остро наточить исписанные и сломанные карандаши.

Напротив окон всю стену занимала белая доска, куда магнитами сотрудники прикрепляли фото фигурантов текущего дела и маркерами делали записи. Сейчас на доске красовался постер фильма «Грозовой фронт» с лицом Вавилова в фуражке летчика в окружении туч, разрядов молний и маленького летящего самолетика.

В проеме между окон на специальном столике практически бесперебойно работала автоматическая кофе-машина.

Что до Макса Суворова, он обосновался на широком подоконнике и от предложений поставить для него рабочий стол упорно отказывался. Обычно он сидел в оконном проеме, прислонившись спиной к одной стене и закинув ноги в неизменных молодежных кедах на другую. Сотрудники Нининого отдела уже привыкли к виду его фигуры на фоне окна. Коллеги из других отделов, забегая по делу, бывало, вздрагивали, когда он отделялся от оконного проема и вставлял какое-то замечание. А постоянные прохожие поглядывали на окно третьего этажа, и однажды уличный художник остановился зарисовывать силуэт.

Заходя в отдел, Нина окинула комнату быстрым взглядом: все в сборе. Тут же был и Макс, который вдохновенно вещал перед сотрудниками отдела, расхаживая между столами в белых кедах и темном костюме, выгодно подчеркивающем его худощавую фигуру.

– Как добиться иллюзии исчезновения из замкнутого пространства? – Макс бесцеремонно взял со стола Нины пластмассовый стакан, в котором она держала остро отточенные карандаши, и вытряхнул карандаши на стол. Сделал пас рукой, и в ней оказался красный поролоновый шарик, похожий на тот, что клоун напяливает в качестве носа.

Таня вышла из-за стола, чтобы не пропустить представление.

Макс деловито сдвинул книги Бориса на его столе, освобождая пространство. Борис слегка нахмурился, но промолчал.

– Способ первый: объект должен оставаться там, куда помещен, но у зрителя должна возникнуть иллюзия, что его там нет.

Макс демонстративно закинул шарик внутрь стакана, потряс стаканом и перевернул его на стол. Размашистым эффектным жестом поднял стакан, но под ним было пусто.

– Ой, – удивленно вздохнула Таня.

Макс потряс стакан, чтобы все убедились, что он пуст, а затем без паузы достал шарик из стакана.

– Да шарик просто прилип! – возмутился Борис.

– Возможно, – спокойно ответил Макс. – Главное, ты поверил, что он исчез.

– Способ второй, – продолжил Макс. – Надо продемонстрировать зрителю, что объект или, если хотите, человек находится в совершенно другом месте, в то время как он остается, где был.

Макс подкинул шарик и ловко поймал его стаканом, потряс и проделал несколько пассов над ним, а затем достал шарик из-за уха Тани и зажал его в кулаке:

– Где шарик?

Таня уверенно указала на руку:

– Так вот же он!

Макс разжал кулак и продемонстрировал шарик:

– Умница! Одна маленькая деталь… – Макс поднял стакан и под ним обнаружился второй шарик, неотличимый от первого.

– Их два! – глаза у Тани горели, рыжие волосы растрепались по щекам.

– И способ третий, – Макс показал три пальца на руке. – Надо создать иллюзию, что объект помещен туда, где его на самом деле и не было.

Макс положил шарик на стол, продемонстрировал пустой стакан, а потом накрыл шарик стаканом. Поднял стакан – пусто. Сунул стакан Ване – проверяй.

– Это как? – недоверчиво насупился Ваня.

Макс отмахнулся:

– Просто поверь, его там и не было. – Макс разжал ладонь, на ней лежал шарик. – Если возвращаться к Вавилову, то или он не садился в самолет, или остался в самолете, когда все думали, что его там нет.

Нина отобрала у Макса стакан, сгребла раскатившиеся карандаши и, засунув в стакан, поставила на прежнее место на столе:

– Начнем по порядку. Понадобится детальная информация о личности Вавилова. Родственники и знакомые, конфликты, друзья и враги, интимные связи, заболевания, которые могли привести к скоропостижной смерти, потере памяти или ориентировки в пространстве.

Макс шутливо поднял руки: «сдаюсь» – и вернулся к подоконнику.

Ваня уже барабанил по клавиатуре со скоростью пианиста-виртуоза. Таня все еще стояла посреди комнаты, глядя на постер на доске:

– А может быть, что он сначала зашел в самолет, а потом оттуда вышел?

Макс снисходительно пожал плечами:

– Если он вышел, кто-то должен был это заметить. И это не фокус.

Борис скептично усмехнулся:

– А мы здесь не фокусы показываем, а людей ищем и преступления расследуем.

Таня задумчиво протянула:

– А было ли преступление? Тела-то нет.

Иван подал голос, не отрываясь от монитора:

– Вавилов и раньше пропадал. С разными женщинами.

Глава 3. План Макса

Макс сидел на подоконнике в пустом кабинете и задумчиво смотрел в окно, где синели ранние зимние сумерки. На улице зажглись фонари, прохожие, нахохлившись, спешили по своим делам.

В правой руке он вертел колоду карт: пальцы совершали неуловимые движения и карты двигались как будто сами по себе. Вот зажатая между большим и указательным пальцами колода распалась на две равные части, нижняя скользнула по ладони и оказалась сверху, а верхняя опустилась вниз, и колода сложилась в ровную пачку. На руки Макс не смотрел. Не останавливаясь, колода опять разделилась и части поменялись местами, уже в противоположном направлении.

Макс не ожидал, что его выходные без браслета на ноге вызовут такой переполох. Похоже, Нина Лаврентьева считает, что он должен сидеть на привязи. Это при том, что он выложился и, можно сказать, раскрыл то преступление. Что ей еще надо? И начальник Нины Железный Краснов сам благодарил его за помощь. Еще немного и Нина бы доложила Краснову, что Макс пропал. Как она ни владеет собой, его появление в кабинете Краснова застало ее врасплох. А сообщи она о его исчезновении, это бы немедленно расценили как побег, и он мог загреметь обратно в тюрьму. Она не выдала его, значит, нуждается в нем.

Колода перекочевала в его левую руку. Изящным поворотом кисти в сторону окна Макс раскрыл колоду идеальным веером, показав своему отражению в темном стекле ровный круг, где перемежались цифры и символы старших карт.

Макс согласился расследовать преступления не из-за красивых глаз Нины Лаврентьевой и не ради благодарности генерала юстиции Краснова. Он вольная птица. Консультировать Следственный комитет для него – шаг к полной свободе. Пока птичку освободили из клетки, но крепко привязали за ногу к жердочке: вспорхнуть можно, но прочная цепочка притянет обратно. Макс ощутил привычную тяжесть браслета слежения и усмехнулся удачному сравнению: да, именно за ногу.

Макс самодовольно прищурился: Нина искала его и не нашла, снова фокусник обставил следователя! Вот теперь она и сердится.

Макс развел руки: правую с колодой поднял над головой, а левую оставил на уровне груди и обрушил в нижнюю каскад карт, где одна следовала за другой непрерывным потоком, послушно укладываясь ровной колодой в левую руку. Одна карта упала на пол. Макс нагнулся и поднял ее. Дама бубен. Вернул в колоду.

Да, ему понадобилась передышка. Двое суток он размышлял над непростой дилеммой – что лучше: прослыть расчетливым убийцей или безрассудным иллюзионистом. Признать провал в личной жизни или в профессии. Представить гибель Сони как преступление или как профессиональную ошибку.

Тайная измена Сони, о которой он узнал, ранила его, но не остановила в решимости узнать всю правду. Он подозревал, что это как-то связано с ее гибелью во время представления. И он, спрятав гордость поглубже, разберется с этим.

Открывшееся предательство жены подтверждало вынесенный приговор. И могло переквалифицировать непредумышленное убийство в предумышленное. Но Макс предпочел бы вернуться в тюрьму, чем допустить, что совершил профессиональную ошибку. Может, он и обманутый муж, но не фокусник-растяпа.

Макс посмотрел на колоду, выровнял, снял верхнюю карту и молниеносным движением кисти послал ее в потолок. Карта, стремительно вращаясь, описала дугу и словно на привязи вернулась прямо в раскрытую руку.

Кому, как не фокуснику, знать, что глаза нас обманывают. Обманывает и память. Обман окружает нас. Стоит человеку открыть рот, и он изрекает ложь. Мозг человека – великий мастер обмана, сплетает прочную сеть из ложных ощущений, ненадежных воспоминаний и обманчивых идей. Мы врем любимым, мужьям, женам, врем своим детям, врем начальникам и врем самим себе. Приближаясь к зеркалу, мы втягиваем щеки, расправляем складки на лбу, задираем подбородок, поворачиваемся выгодным ракурсом. И зеркало отражает наши лгущие лица. Мы врем перед камерой и тиражируем ложь на снимках. Мы научились обману в детстве. И продолжаем обманывать окружающих и сами себя. Мы все чемпионы обмана.

Макс метал карту за картой, успевая между бросками ловить вернувшиеся.

«Я буду любить тебя вечно» – бросок!.. «Ты всегда можешь положиться на меня» – бросок!.. «Только смерть разлучит нас» – бросок!.. «Учись хорошо, и ты достигнешь успеха» – бросок!.. «Я больше не буду» – бросок!.. «Душа мой прах переживет» – бросок!!

В воздухе стоял свист, мелькали рубашки, цифры, застывшие лица дам, королей и кляксы тузов.

Люди выживают благодаря обману, женятся, заводят детей, делают карьеру. Человеческая жизнь – величайшая иллюзия. Никто бы не вынес тягот жизни, если бы не был убаюкан, зачарован мороком вечной жизни, великой любви, неограниченного богатства, бессмертной славы. Обман – это наркоз, под которым человек проживает хирургическую операцию своего существования, требуя правды, но не будучи способным ее вынести дольше мгновения. Надо быть настоящим волшебником, чтобы распознать обман, и самоубийцей, чтобы его разоблачать. В этом жертвенность и величие профессии иллюзиониста.

Макс выхватил из воздуха последнюю карту и удовлетворенно улыбнулся: мастерство, отточенное в тюрьме, ему не изменило.

Ему нет равных в создании и разоблачении иллюзий. И он не допускал и мысли, что на сцене кто-то может превзойти его.

Макс правой рукой поместил колоду на запястье левой и, двигая колоду вверх по руке, разложил карты ровной лентой от запястья до локтя. Опустил левую руку к полу, и карты соскользнули в чашу ладони, собравшись там в колоду. Снова разложил по руке, придирчиво рассматривая, какой получилась лента, и снова ссыпал карты в подставленную ладонь.

Он не даст Нине повода для неудовольствия. Ему несложно побыть паинькой. Новое дело, которое поручили Нине, казалось Максу понятным. Он подождет, пока Нина исчерпает свои подходы, а потом эффектно выйдет на сцену, чтобы разоблачить трюк преступника. Ну что ж, он лучше всех умеет ждать и выбирать правильный момент для появления перед публикой.

В деле о смерти Сони ему рано или поздно понадобится помощь профессионального следователя. И лучше, если это будет Нина: она отличный следователь.

Нина может поместить его в тюрьму, а это не входило в его планы. Докопаться, что произошло с Соней – это единственный способ вернуться туда, где его место на всем этом свете. На сцену, к публике, софитам и созданию новых трюков и иллюзий.

Макс снова раскатал карточную ленту по руке от кисти до локтя и резким движением подкинул ленту в воздух, карты одновременно взлетели как склеенные, и Макс правой рукой сгреб карты прямо в воздухе. Макс победно улыбнулся.

Он вернет свою жизнь.

Глава 4. Свидетели и улики

Розыскное дело, переданное Нине смежниками из МВД, оставляло больше вопросов, чем давало ответов. Все опрошенные по горячим следам свидетели – пассажиры и члены экипажа – словно сговорившись, твердили одно и то же: Вавилова видели в аэропорту, он сел в самолет, но из самолета не вышел, поскольку бесследно исчез в воздухе. Нине предстояло отделить факты от домыслов и выяснить, есть ли в исчезновении Вавилова признаки преступления. Она не сомневалась, что справится, надо только неукоснительно следовать намеченному плану.

– Нам надо отделить реальные события от иллюзий, – Нина удержалась, чтобы не посмотреть на Макса. – И все сделать быстро.

Иван вручил Нине распечатку:

– Отец Вавилова умер. Из родственников – мама и брат. Семейное положение: холост. А женщины, тут такой букет имен… Похоже, они передавали друг другу страсть к Вавилову, как вирус.

* * *

Мама Дениса Вавилова Ирина Станиславовна оказалась высокой представительной дамой с правильными чертами лица, идеально ровной спиной и синими глазами за стеклами строгих очков, но не цвета летнего неба, как у сына, а тона засушенной в гербарии фиалки. Четкая дикция, тщательные формулировки и богато модулированный голос в ней выдавали педагога. Действительно, в пятьдесят восемь лет она продолжала работать завучем в школе для одаренных детей. Нину она приняла дома, в небольшой гостиной, где главным украшением были книги. Нина сразу приступила к делу:

– Почему вы не заявили о пропаже сына?

– Я не понимаю, к чему этот переполох, – недоуменно ответила Ирина Станиславовна, – Денис много путешествует. Мог потерять телефон. Вот увидите, с ним все хорошо!

– У него есть серьезные болезни, опасные для жизни – диабет, болезни сердца, эпилепсия?

Ирина Станиславовна замахала руками, как будто отгоняла настырную осу:

– Что вы! Он абсолютно здоровый мальчик. У него нет даже медицинской карты. Но он себя перегружает. Очень много работает.

– А нервное переутомление, срыв?

Ирина Станиславовна недовольно поджала губы:

– Я всегда ему говорю: все деньги не заработаешь. Береги себя. Но разве он послушает?

– Не упоминал Денис, что хотел бы все бросить, уехать, выпасть из жизни?

– Это невозможно. Он очень ответственный человек. Я воспитала его таким, – она взглянула на Нину с гордостью. – Перед выходом фильма у него множество обязательств, каждый день расписан. Денис не может подвести людей.

Нина решила зайти с другой стороны, чтобы преодолеть сопротивление Ирины Станиславовны:

– Вы видели множество детей. Денис выделялся среди сверстников?

– Денису многое дано. Он учился так легко, как будто ему все вкладывали в голову. Круглый отличник. Рисовал, играл на скрипке. А выбрал кино, – было видно, что она разочарована. – Хотите я покажу вам картины Дениса?

Ирина Станиславовна повела Нину по коридору и остановилась перед комнатой со створчатыми дверями, торжественно улыбаясь, распахнула двери. Окна были задернуты плотными шторами, хозяйка щелкнула выключателем, на стенах зажглись лампы направленного света, установленные над картинами. Хотя свет, сконцентрированный на картинах, скупо освещал остальную обстановку, Нина заметила, что мама актера тщательно поддерживает иллюзию, будто старший сын только что покинул комнату, хотя он давно здесь не жил. Письменный стол, на котором открыт толстый том, теннисная ракетка, стопка компакт-дисков, скрипка в открытом футляре. На полированной деке скрипки ни пылинки – похоже, Ирина Станиславовна регулярно прибирается здесь. Книжная полка: Блаватская, Кастанеда.

– Денис увлекается эзотерикой?

– Он пытливый мальчик. С детства хотел разобраться в устройстве мира.

Нина подошла поближе и стала рассматривать картины. Картин было три, большого формата, оправленные в тяжелые дорогие рамы.

На первой изображен горный пейзаж под ночным небом. Неприступные пики, холодный свет, одинокая человеческая фигура на вершине, раскинув руки, принимает звездный дождь. Сверкающие хвостатые звезды осыпают огнями человека и гаснут у его ног.

Нина перевела взгляд на следующую: все полотно второй картины занимало звездное небо. Кляксы звезд жались на периферии, а центр был черен и пуст, но, вглядевшись, можно различить тоннель, уходящий в бесконечность. Воронка тоннеля засасывала свет и глотала заезды. Дыра в бесконечность.

На третьей картине на краю горного утеса лежал обнаженный мужчина и, опасно перегнувшись, вглядывался в пропасть. Мужчина изображен со спины, его лицо почти скрыто от зрителя, но напряженные мышцы спины, рука, вцепившаяся в камни, передают безрассудную тягу навстречу гибели. Ниже утеса туман свивается в причудливые миражи, но они скрывают острые скалы.

Нина не разбиралась в живописи, скорее всего, это были ученические работы, не слишком умелые и по-юношески многозначительные, но зловещий смысл им придавали обстоятельства. Отныне они выглядели как предзнаменования. Не особо впечатлительная Нина поежилась.

– Когда он их написал?

Ответа не последовало, и Нина повернулась к матери Вавилова. Ирина Станиславовна смотрела на полотно из-за плеча Нины растерянным тревожным взглядом, как будто видела его впервые, ее учительская дидактичность исчезла без следа. Сквозь оболочку собранной моложавой дамы проглянула испуганная беспамятная старушка, какой она станет через годы. На ее лице проступила обреченность:

– Пожалуй, я подам заявление в полицию о пропаже без вести Дениса.

* * *

В отделе Таня прикрепила к доске поэтажный план аэровокзала и сообщила:

– Аэропорт в Ростове старый. Его уже частично стали демонтировать. На первом этаже один вход с рамкой металлоискателя и один выход. Есть еще вход, которыми пользуются сотрудники, но он обычно заперт.

– Они что, о пожарной безопасности забыли? – удивилась Нина.

Таня пожала плечами и продолжала:

– На этом же этаже ВИП-зал с прямым выходом в зону досмотра и на посадку. Остальные выходы на посадку со второго этажа. Камеры здесь, – она ткнула пальцем в схему, – здесь и здесь.

При упоминании камер все выжидающе посмотрели на Ивана, а Нина спросила у него:

– За сколько справишься?

Ваня дернул себя за и без того торчащие вихры:

– А действовать надо официально или эффективно?..

На что Нина отрезала:

– У тебя сутки.

– Понял, – кивнул Ваня и набросился на клавиатуру.

* * *

Следующей в списке близких актера, составленном Иваном, стояла девушка Вавилова – фотомодель Ядвига Гринич. Нина отправилась к ней ранним утром, зная, что людей проще опрашивать, пока они еще не стряхнули с себя сон.

Дверь открыла высокая девушка в атласной пижаме с босыми ногами. Ее красоту не портили ни заспанные глаза с пушистыми ресницами, ни след подушки на зефирной щеке. Не дожидаясь вопроса, Нина протянула удостоверение:

– Ядвига Гринич? Следственный комитет. Вы знаете, где Денис Вавилов?

Услышав имя актера, девушка напряглась.

– Простите, мне сейчас неудобно, у меня съемка через три часа, – выговор был правильный, но чуткое ухо Нины улавливало тень акцента, как запах дыма в осеннем воздухе. Приглашать Нину в квартиру она явно не собиралась, но Нина не оставила девушке шанса увильнуть от разговора:

– Это не займет много времени, но сильно поможет следствию. Нам надо связаться с Денисом.

Ядвига шагнула Нине навстречу, прикрыла входную дверь, как будто защищая ее своим длинным телом:

– Так он в Ростове вроде…  – девушка отвечала неуверенно.

– В квартире кто-то есть? – Нина кивнула на дверь.

Ядвига на долю секунды замешкалась, но затем отрицательно покачала головой:

– Я одна.

– Когда вы последний раз с ним общались?

– Он мне звонит. Каждый вечер…

– И вчера звонил?

– Да… впрочем, я не помню точно.

За дверью Нина уловила шаги. В дверном глазке мигнул, погаснув, свет. Нина окинула девушку испытующим взглядом:

– По-моему, в квартире кто-то ходит.

Ядвига упрямо насупилась:

– Я ничего не слышу. Так почему вы ищете Дениса?

– Он улетел из Ростова, но в Москву не прилетел. Никто не знает, где он и что с ним. Скажите, Денис принимает наркотики?

Ядвига испугалась:

– Он не наркоман.

Ручка двери стала поворачиваться, дверь, скрипнув, медленно приоткрылась. На порог упала длинная тень, и Нина втайне понадеялась, что розыск пропавшего актера закончится прямо сейчас.

В коридор выглянул парень с голым торсом и длинными русыми волосами, собранными в небрежный хвост. Это, определенно, был не Вавилов. Он одарил Нину безмятежной улыбкой и обратился к Ядвиге:

– Лапуль, где у тебя шампунь?

Ядвига покраснела. Нина выжидающе посмотрела на смешавшуюся девушку.

– Ладно, я все вам расскажу. Заходите, – Ядвига придержала дверь и пропустила Нину в квартиру.

На маленькой кухне явно не готовили: плита состояла из двух микроскопических конфорок, зато холодильник был огромный.