Теорема сводных

Отвожу взгляд в сторону, оглядывая небольшой бардак около шкафа.

– Клево! – радостно отзывается Финн. – Мне б такую служанку…

– Забирай.

Фыркнув, вновь смотрю на эти бутерброды. Внутри гложет совесть за то, что я так поступил с Лией. Она просто принесла мне еду, а я хлопнул дверью перед ее носом. Даже спасибо не сказал. Сглатываю тягучую слюну. Бутерброды смотрят на меня. Я смотрю на бутерброды.

Чертовы бутерброды!

Беру один и сразу же кусаю.

– Ты смотри, я сейчас же подъеду, – ехидно тараторит в трубку Финн. – И вообще, че ты дома делаешь?

– Нефнаю, – отвечаю ему с набитым ртом.

Мягкий хлеб, хрустящий салат… медово-горчичный соус… мой самый любимый… Кусаю во второй раз и сразу же в третий, тем самым избавляясь от одного бутерброда.

– Пойдем тусить! Че ты как маленький?

Прожевав, проглатываю первый бутерброд и принимаюсь за второй.

– Неохота сегодня. Завтра батя по-любому что-нибудь учудит, а мне придется ему помогать.

– К примеру?

– Не знаю. Помочь ему разобрать чердак, вымыть гараж или съездить в булочную во Франции.

Снова кусаю бутерброд.

– Лишь бы удивить Анну.

– Батя совсем втюрился?

Проглатываю кусок, едва не подавившись хлебом.

– По полной.

Финн смеется. В трубке слышится гул машин.

– Ладно. Я пошел к Маркусу. Ты, если что, присоединяйся.

– Ага, – говорю ему с набитым ртом. – Gut.

– До связи.

– До связи.

Я сбрасываю вызов. Доедаю бутерброд, и мне почему-то становится не по себе. Ощущаю себя идиотским хамом, который просто так обидел Лию. Последний кусок встает поперек горла. Лия же просто поинтересовалась, не голоден ли я, ведь она видела, что я лишь позавтракал с ними в кафе.

Она переживает за меня?.. Да нет, бред какой-то.

Мысли разрывают меня на несколько частей. Смотрю на пустую тарелку, и совесть медленно сковывает мне горло. Спрыгнув с кровати, иду в комнату сводной.

В коридоре загораются бра. Я встаю возле ее двери и замахиваюсь рукой, чтобы постучать, но… не могу. Впервые за долгое время я чувствую себя ущербным. Неправильным. Но не впервые – высокомерным ублюдком. Хотя раньше мне это не мешало так поступать с другими девушками. Я красив, богат. Учусь хорошо. У меня верные друзья и высокая популярность в вузе. А сейчас, когда я стою перед дверью своей будущей сводной сестры, мне совестно.

Сглатываю тягучую слюну, отдающую железом и горечью, выдыхаю, и…

Дверь открывается внутрь. На пороге стоит Лия с пустой тарелкой в руке. А я замираю, как дебил, с поднятой рукой. Сводная сверлит меня недобрым взглядом, ее зеленые глаза сужаются, как у хищной кошки, которая чем-то недовольна. Не хватает хвостика, покачивающегося из стороны в сторону.

Мгновенно закидываю руку за голову и опираюсь локтем о дверной косяк.

– Привет, – внезапно для себя выдаю я по-русски.

– Привет, – с удивлением отзывается она.

– Послушай…

Опускаю руку и сую ее в карман джинсов.

– Я насчет того, что…

Девушка облизывает свои пухлые губки, а потом сжимает их в плотную ниточку.

– В общем, я вел себя как последний дурак.

Слова вырываются так быстро, что я лишь потом замечаю, что тараторю по-немецки.

– М-м-м… – мычит лишь девушка.

– Мне жаль, что я закрыл перед твоим носом дверь.

Лия с грустью в глазах смотрит на меня.

– Тео, я просто пытаюсь быть вежливой! – наконец выпаливает она. – И прошу такого же поведения от тебя.

– Ja-ja! Я веду себя как говнюк.

Лия морщится, но я вижу, что уголки ее губ едва заметно вздернуты. Она рада, что я пришел к ней. И от осознания этого на душе становится спокойнее.

– Ладно, ничего, – говорит Лия и едва заметно вздыхает.

Я беру из ее рук тарелку.

– Спасибо, – благодарит она по-немецки.

– Спокойной ночи, – говорю ей.

А у самого сердце бешено бьется в груди. С чего вдруг?

– Спокойной ночи, – ласково говорит она и медленно закрывает дверь.

Через проем, который с каждой секундой сужается, вижу, что ее глаза опущены.

Усмехаюсь, развернувшись, иду в свою комнату, беру свою пустую тарелку и спускаюсь вниз, чтобы поставить обе тарелки в посудомойку. Настроение приподнято, я заряжен позитивными эмоциями. Чуть ли не пританцовывая, выхожу на задний двор и закуриваю.

С чего вдруг я такой радостный? Ну подумаешь, извинился. Мужчина – тот, кто умеет признавать свои ошибки. Я признал. Чего это мне так приятно на душе?

Затягиваюсь и вытаскиваю телефон из кармана. Захожу в социальную сеть и ищу сводную по фамилии, написав при этом ее на английском. Социальная сеть разом выдает ее страничку. Лия онлайн. Наверное, прямо сейчас лежит и с кем-то общается. Или же просматривает группы, ставит лайки. Открываю ее профиль, который, на удивление, оказывается открытым. Первый пост – с фотографией из самолета. И отметка: «Варшава». Красивый пейзаж ночного города просто завораживает. Тридцать пять лайков под постом. В подписи говорится, что она покидает родную страну и будет скучать по ней.

– Пишет так, словно она туда не сможет вернуться, – бормочу, делая очередную затяжку.

Листаю дальше. Коротенькая запись, под которой закрыты комментарии: «Изменять любимой – значит изменять себе. „Романтический эгоист“, Фредерик Бегбедер». Под постом пятьдесят лайков.

Пролистываю еще несколько постов с ее фотографиями, на которых Лия, очень красивая, улыбается, счастливая и… беззаботная.

Быть может, она не такая плохая и мы с ней сможем ужиться?.. Да нет, бред какой-то.

Сегодня то, что я сделал, было лишь разовой акцией. Не думаю, что Лия теперь будет поступать так, как мне не нравится. Все-таки у нее высокие баллы для иностранного студента. Надеюсь, что она не глупая.

Глава 7

Лия

Дом Гюнтеров.Германия, г. Штарнберг

Ночью я плохо сплю. На новом месте неудобно, жестко и неуютно. Ближе к двум часам возвращаются наши родители. Мама и Вольфганг хихикают, стараясь тихо дойти до своей спальни. Но я почему-то все слышу, каждый их шаг и смешок. Ветки деревьев царапают фасад дома, будто пытаются вывести меня из себя. Уснуть удается только ближе к утру, но вскоре я снова просыпаюсь.

Сегодня последний день моей адаптации, потому что с завтрашнего дня начинается мой учебный год в Мюнхенском университете. И от мысли, что мне придется заново со всеми знакомиться, становится не по себе.

Уяснив, что уснуть я больше не смогу, нехотя поднимаюсь с кровати. За окном слышится щебетание птиц. Открываю шторы и щурюсь от солнца. Синоптики обещают жаркую погоду, даже несмотря на то что на носу последний день лета. Говорят, в Германии погода изменчива, как и в Питере, – то проливные дожди покрывают землю, то неудержимые ветра сносят деревья, то солнце раскидывает свои лучи так рьяно, что с трудом получается укрыться от них.

Иду в ванную. Закрываю дверь изнутри на щеколду со стороны Теодора и со своей. Ну, мало ли что… Быстро принимаю душ, чищу зубы и привожу себя в порядок.

Никак не могу найти фен. Его попросту нет… Стоя в одном полотенце посреди ванной, размышляю о том, как же Теодор укладывает свои волосы. Я же понимаю, что он пользуется феном, в этом не может быть сомнений! Такие кудрявые и непослушные волосы можно уложить только с помощью фена! Мне ничего не остается, как смириться с мыслью, что теперь мои волосы станут похожими на веник, поэтому открываю ванную с двух сторон и иду к себе в комнату.

Надеваю футболку и шорты. Мама сказала, что все остальное мы купим, но… Когда? Форму университета мне выдадут завтра, спору нет, а с остальными вещами что делать?

Заправив кровать, тихонько спускаюсь на первый этаж. Взяв с собой телефон и наушники, чтобы не мешать никому, включаю музыку, воткнув телефон, как старый плеер, за пояс шорт. Прекрасные Imagine Dragons успокаивают меня, и я принимаюсь готовить завтрак.

Нахожу в холодильнике все необходимое – яйца, молоко, сыр, помидоры, авокадо. На упаковке молока читаю: «Hafermilch» (овсяное молоко). Интересно, это Теодор любит овсяное молоко или его отец? Или они оба? Ну, делать нечего, из данного раздела продуктов есть только оно, поэтому беру миску и взбиваю его вилкой вместе с яйцами.

В доме Тео – индукционная плита. Счет за электричество, конечно, выходит очень большим, но в их районе запрещены газовые плиты. Я вспоминаю, что слышала об этом из рассказов мамы. Беру сковороду, смазываю ее маслом. Пока она разогревается, нарезаю сыр и помидоры, последние сразу же бросаю на сковородку.

Одна песня сменяется другой, и вот я уже заливаю жареные помидоры яичной смесью. Немного пританцовывая, напеваю свою любимую песню из сериала «Акрейн»:

– «Tell you you're the greatest…»

Переворачиваю яичницу, потому что мне так больше нравится. Беру лопаточку и делаю вид, что пою в нее.

– «But once you turn, they hate us…»

Чуть не вскрикиваю от неожиданности. Передо мной откуда ни возьмись появляется Теодор. Он настолько меня пугает, что я едва ли не роняю лопатку, но кое-как удерживаю ее в руках. Тео смотрит на меня таким холодным взглядом, что мне становится не по себе. На нем майка-алкоголичка темного цвета, в ушах эйр-подс. Тео взмок, это видно по капелькам пота на его загорелой коже.

Сводный демонстративно отводит рукой меня в сторону, будто ему не хватает места, чтобы пройти. Доходит до холодильника, наливает из графина воду, делает три больших глотка. Все это время я стою как вкопанная, потому что до сих пор не успела отойти от испуга, сердце норовит пробить ребра.

Тео ставит обратно графин с водой и, закрыв холодильник, приподнимает край своей майки, оголяя накачанный ряд кубиков пресса. Я сразу же прячу взгляд в пол. Но женское любопытство – вещь дурная. Делаю вид, что мне неинтересно, что будет дальше, а у самой интерес уже к горлу подступает. Тео вытирает лицо, пристально посмотрев в мою сторону, демонстративно берет с разделочной доски ломтик сыра, закидывает его в рот и, что-то пробубнив, удаляется прочь из кухни.

– Есть же говнюк, – ворчу, почти не открывая рот.

Перед глазами до сих пор стоят его накачанный пресс и этот прожигающий до самых костей взгляд.

Позавтракав в гордом одиночестве, я принимаюсь за мытье посуды. Слышу веселый голос мамы. Она хихикает, и следом доносится шепот Вольфганга. Они оба входят в кухню и замирают в проеме.

– Доброе утро, – удивленно произносит мама. – Я не думала, что ты так рано встанешь!

Они выглядят влюбленными. И довольными. У меня перед глазами сразу же всплывает картина, где мой бывший жених трахает какую-то девчонку. Сердце сжимается в тугой узел, и мне становится трудно дышать…

– Доброе, – чуть ли не заикаясь, произношу я и, отвернувшись, продолжаю мыть посуду.

– Как спалось на новом месте? – спрашивает Вольфганг, одетый в облегающую белую футболку и синие шорты.

Он проходит к холодильнику и берет оттуда молоко, а мама усаживается за барную стойку.

– Плохо, – без зазрения совести отвечаю я.

Мужчина отпивает прямо из пакета.

– Первая ночь на новом месте всегда странная и неуютная.

Слышу нотку досады в его голосе.

– Ничего, привыкнешь.

– Угу, как же, – бубню под нос, продолжая мыть тарелки.

– Как вчера погуляли? – спрашивает мама таким голосом, что мне хочется провалиться сквозь землю.

– Неплохо.

Вспоминаю вчерашний вечер и то, каким Тео был грубым, а после – его неловкое извинение.

– Мы погуляли по набережной. Тео пригласил своего друга Финна.

– Финн хороший малый, – вмешивается в разговор Вольфганг. – Надеюсь, вы подружитесь.

– Несомненно…

Мой безразличный тон, кажется, все пропускают мимо ушей.

Закончив с посудой, я вытираю руки полотенцем. Вольфганг смотрит на меня так, словно я девочка с луны.

– В следующий раз воспользуйся посудомойкой.

Это звучит так, будто ему не нравится, что я помыла его посуду.

– Мне не сложно.

– Сэкономишь время, которое в нашем мире бесценно.

Просто молчу, потому что не хочу себе портить настроение.

– Кстати, – говорит мама, – а где Тео?

– Скорее всего или на пробежке, или в своей комнате досыпает.

– Я утром его видела, – тихо бубню. – Он как раз пришел с пробежки.

– Ну, значит, скоро спустится, – улыбается Вольфганг, подойдя к маме и поцеловав ее в макушку. – Вам что-то для института нужно?

Я пожимаю плечами, ловя на себе внимательный взгляд Вольфганга.

– Да нет. Завтра все узнаем. Там же форма, ведь так?

– Да, – отвечает мужчина.

Он подходит к кофеварке и включает ее.

– Тем лучше, – с облегчением выдыхает мама.

Я ничего не говорю, лишь поджимаю губы и иду на задний двор, чтобы подышать свежим воздухом.

Тишина. Я не помню, когда в последний раз укрывалась утренней тишиной, как теплым пуховым одеялом по осени. С ближнего дерева доносится щебетание птиц, на середине его ствола красуется старый разваленный домик. Все это придает этому утру что-то невообразимое. Что-то умиротворенное. Волшебное.

Усаживаюсь на ступеньки и закрываю глаза. Интересно, что ждет меня завтра в институте? Наверное, я буду выглядеть белой вороной, не такой, как все. Ловить косые взгляды, сленговые шуточки студентов. И от осознания этого мне становится неуютно.

Достаю смартфон и открываю социальную сеть. Пока у меня нет нового номера, и я сижу с домашнего вай-фая. Даже не представляю, как буду завтра весь день без интернета. Мне даже не удастся посмотреть нормально дорогу до института, уже не говоря о том, как я вернусь обратно. Тяжело вздыхаю, блокируя телефон. Подпираю голову руками, локтями упираюсь в коленки…

– Ты что тут делаешь?

От неожиданности вздрагиваю. Верчу головой из стороны в сторону, и только спустя несколько секунд до меня доходит, что голос Тео доносится откуда-то сверху. Резко поднимаю голову. Сводный смотрит на меня из своего окна. На нем белая майка, оголяющая накачанные руки, на шее цепочка.

– Сижу, – отвечаю ему и сжимаю губы в плотную ниточку.

– Громко сидишь, – фыркает сводный, опираясь на локти.

– Тебе-то что?

– Мешаешь, – с язвительной улыбкой произносит тот.

Мне резко хочется врезать ему.

– С чего вдруг я тебе мешаю? – спрашиваю я.

И лишь спустя мгновение понимаю, что не хотела этого спрашивать. Я хотела вообще промолчать, но почему-то с недавних пор мой язык – мой враг.

Тео пожимает плечами и говорит с такой недовольной интонацией, что у меня скрипят зубы от злости:

– Я тут смотрю в окошко, наслаждаюсь утром, а тут ты сидишь, мешаешь.

– Привыкай.

Скривив недовольную рожицу напоследок, я опускаю голову и продолжаю всматриваться в лиственное дерево, похожее на дуб.

– Come on, nicht wütend (Ну же, не сердись), – раздосадовано говорит Тео. – Я просто пошутил.

– Твои шутки очень странные.

– Daran werdet ihr euch noch gewöhnen! (Так будет частенько, привыкай!)

Закатываю глаза и радуюсь тому, что Тео хотя бы в своей комнате на втором этаже, а не рядом. Эта мысль приятна. Но мне кажется, что надо мной кто-то нависает. Резко поднимаю голову и вижу Тео, который как ни в чем не бывало смотрит на меня.

– Чего ты смотришь?

– А ты чего смотришь?

– Idiot, – фыркаю сквозь зубы, отвернувшись.

Дверь на задний двор открывается, и в проеме появляется мама.

– Вот куда ты пошла, – говорит она и, аккуратно прикрыв ее, усаживается рядом со мной.

– Просто вышла подышать свежим воздухом, – говорю ей в надежде, что Тео не будет подслушивать наш разговор.

Хотя кого я обманываю? Этому любопытному парню не занимать бесстыдства.

– Мы с Вольфгангом решили, что нам всем вместе стоит съездить в центр города. Нам с тобой нужно заняться документами, а еще купить сим-карты.

– Это никак не подождет до завтра?

Обхватив себя руками, кладу голову на колени. Воздух здесь настолько свеж, что сердце щемит в груди от ощущения легкости.

– Нет, моя дорогая, – ласково говорит мама и приобнимает меня. – Чем раньше мы это сделаем, тем будет лучше. Документы только можем сделать на неделе.

– Я все еще не оклемалась от перелета…

– Я тоже, – успокаивает меня мама.

– И вообще…

Новая мысль сдавливает горло.

– Я начинаю скучать по дому.

– Здесь теперь твой дом, Лия. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.

– Как ты можешь так спокойно реагировать на все произошедшее?

– Забудь Славу. Между вами все кончено, дорогая.

Когда мама напоминает мне про Славу, на моих глазах выступают слезы. Не знаю почему, но вчера я не чувствовала этой горечи. Видимо, переспала с этим фактом, и вот, результат налицо.

– Легко сказать…

– Я знаю, что ты у меня сильная. Ты сможешь это сделать ради себя…

Я молчу. Мне нечего ответить маме лишь потому, что у нее в жизни все хорошо. Однако я помню то время, когда ушел папа. Насколько ей было сложно. Но… она смогла.

– Ладно, – обреченно соглашаюсь с ней и выдыхаю, стараясь освободиться от переживаний.

– Не расстраивайся… Через полчасика выезжаем.

Мама нежно целует меня в макушку и, погладив по голове, встает и удаляется прочь. Я сижу еще какое-то время, до тех пор пока не слышу наверху тихое хихиканье.

– Чего ты ржешь? – спрашиваю у Тео, который, по всей видимости, действительно слышал весь наш разговор и наблюдал.

– Du bist total lustig! (Ты очень забавная!) И кто такой Слава?

– Не твое собачье дело.

– Как же, – фыркает Тео. – Рано или поздно ты расскажешь о нем!

– Даже не мечтай!

Тео усмехается. А после с надменностью в голосе добавляет:

– Собирайся, schwester (сестра). Нам скоро выезжать!

Глава 8

Теодор

Германия,г. Штарнберг

– Все в машину! – задорно командует мой отец.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Почему так стыдно за него?

Лия надела светлые джинсы, пудренно-розовую блузу и клетчатый зеленый пиджак. Сочетание, конечно, странное, но нужно признать, что этот комплект одежды ей к лицу.

Она идет впереди меня. Подойдя к уже выгнанной из гаража машине, сразу же усаживается на заднее сиденье за водителем. Я понимаю, что сесть впереди мне не удастся, поэтому лениво иду к месту сзади и, открыв дверь, усаживаюсь в машину.

Мы встречаемся взглядами с Лией. Девушка задерживает его на пару секунд, а после отводит в сторону. Усмехаюсь, потому что эта игра в гляделки мне нравится. «Продолжай так делать, Лия», – произношу про себя.

Передние двери открываются, наша влюбленная парочка садится в машину и синхронно хлопает дверьми. Отец спрашивает:

– Все взяли?

– Мы едем в центр города. Что нам с собой брать? – спрашиваю у него с ехидцей в голосе.

Отец щелкает собачкой замка ремня безопасности и укоризненно смотрит в зеркало заднего вида.

– Для тебя главное, чтобы ты голову не забыл.

Цокаю языком и отвожу взгляд в окно.

– Да ну, брось, Вольф, – нежно отзывается Анна. – Мы все взяли.

Ну конечно. Как же! Теперь батя будет слушать свою женщину чаще, чем своего сына. И меня это уже начинает бесить.

Погода не радует сегодня. Пасмурно, дует противный ветер. А синоптики и вовсе обещали дождь. М-да. Не покататься сегодня на байке, черт!

Всю дорогу мы с Лией едем молча. Я копаюсь в телефоне, снизив яркость экрана, чтобы она ни в коем случае не увидела, что я рыщу на ее странице. Я мешкаю, добавлять ее в друзья или нет? С одной стороны, что такого, если я добавлю ее в друзья? Уверен, у Лии есть скрытые посты, которые предназначены только для друзей. А с другой стороны, на кой хрен она мне в друзьях?

И вообще, я не понимаю, зачем меня взяли с собой. Уж лучше бы пошел тусить с Финном или покатался на скейте.

До самого главного торгового центра города мы доезжаем буквально за пятнадцать минут. Отец паркуется на подземной парковке.

– Ну, вот и приехали!

Лия мгновенно вырубает музыку, прячет наушники в кармане пиджака, быстро собирает высокий хвост и открывает дверь машины. Все это время я сижу и искоса наблюдаю за ней, делая вид, что ничего не слышу и в своих мыслях.

Ну, так и есть… Я в своих мыслях про эту чертовку!

Отец меня окликает, и, вытащив наушник, я спрашиваю:

– Чего?

– Мы приехали, – по-доброму отзывается он и ждет, пока я выйду из машины.

Мы собираемся на парковке, как на кемпинг. Анна ждет отца, а Лия просто скучающе разглядывает опорные столбы.

– Ну все, пойдем, – говорит отец и приобнимает Анну.

Они вместе идут впереди нас. Лия плетется чуть быстрее, чем я.

Не знаю почему, но мои глаза устремлены на ее аппетитные ягодицы. Быть может, Лия занимается спортом? Ходит в качалку?

Кое-как справившись со своим любопытством, я притормаживаю, потому что отец пропускает вперед Анну, а следом – Лию. Я иду сразу же за последней, но меня останавливает отец:

– Я тебя прошу, – говорит он шепотом, – не выделывайся. Веди себя прилично.

Стискиваю зубы от злости. Да где я выделываюсь-то? Просто спросил, что мы должны были забыть, если едем недалеко!

Подавив в себе агрессию, я лишь легонько киваю и направляюсь к эскалатору, на котором уже едут Анна и Лия.

Время – одиннадцать утра. Людей – море. Кто с детьми, кто просто прогуливается. Это единственный огромный торговый центр, который здесь построили.

– Он такой огромный! – восклицает Анна, разглядывая подвесные инсталляции из хрусталя.

– В основном все ездят в Мюнхен за хорошими покупками. У нас этот торговый центр открыли совсем недавно, – отзывается отец.

– Но какой он красивый!

– Да!

Я иду рядом с Лией. Та смотрит на меня исподлобья, как будто наблюдает. Что, наша маленькая звездочка любопытствует?

Мы заходим в один из магазинов. Я брожу меж стоек с одеждой, делая вид, что рассматриваю ее. Ненавижу магазины! Ненавижу шопиться! В этот торговый центр можно заходить лишь ради кофеен или закусочных, вот так вот целый день шопиться – извольте! Сущий ад!

Устав рассматривать вещи, я сажусь в кресло, расположенное в центре бутика. Голова адски раскалывается от шума и гама. Сколько я сижу, уткнувшись в телефон, не знаю.

– Тео! – окликает меня отец, стоящий напротив.

– Чего?

– Присмотри за Лией. Мы договорились с Анной, что встретимся тут через сорок минут.

– Где «тут»? – выгибаю бровь, не понимая, о чем говорит отец.

– Около этого магазина. Она хочет сходить туда, куда мужчинам лучше не заходить. А я хочу купить ей подарок…

– Ок, – отзываюсь я безразлично, вновь утыкаясь в телефон и прибавив громкость в наушниках.

Подумать только, меня все-таки сделали нянькой! Эта Лия сама может о себе позаботиться. Не грудной ребенок, чтобы сообразить, что делать и куда идти.

Минут через пятнадцать Лия подходит ко мне и легонько тычет пальцем в плечо.

– Что? – спрашиваю на автомате, вынув наушник.

– Где родители? – спрашивает она, сложив руки на груди.

Замечаю возле своих ног два бумажных пакета с одеждой. Нет, я эти пакеты ни за что не понесу!

– Все разошлись, – равнодушно отвечаю и вижу, что Лия недовольна моим ответом.

– Ясно, – сухо отвечает она, а после добавляет: – Я пройдусь. Хочу купить кофе.

– Через десять минут чтобы была здесь! – командую грозно.

Но Лии, по всей видимости, все равно. Она лишь пожимает плечами и удаляется прочь из магазина, оставив около меня пакеты. Вот же… козявка малая! Мне-то зачем ее шмотье?

Проходят десять минут, а Лия не возвращается. Я нервно постукиваю пальцами по подлокотнику. Проходят еще три минуты, ее все нет и нет. Встаю, беру эти чертовы пакеты и выхожу из магазина. Поблизости не обнаруживаю ее. «И куда же ты делась?» – задаюсь вопросом, окидывая торговый центр тревожным взглядом. Вспоминаю, что она упомянула о том, что хочет купить кофе. Наверняка ждет выдачу в самой ближайшей кофейне, которую выбрала, чтобы не заблудиться.

Тяжело вздыхаю и направляюсь к эскалатору. Я нахожусь на третьем этаже, и здесь точно нет никаких кофеен. Одна из точек располагается на втором, прямо у эскалатора, поэтому, недолго думая, я направляюсь именно к ней. Ускорив шаг, встаю на металлические ступеньки, пытаясь разглядеть в толпе Лию, но… Кроме «муравьечеловеков», которые бродят в хаотичном порядке, не вижу никого. Подмечаю, что на эскалаторе ее тоже нет, и, выдохнув, решаю, что если тут я ее не найду, то вернусь обратно к магазину. Все-таки у нее нет симки, а батя с меня три шкуры сдерет, если Лия потеряется.

Сойдя с эскалатора, я поворачиваю под него и замираю. Лию оцепили Ганс и Джерд. Два идиота, которых я на дух не переношу. Два безбашенных урода, по которым плачет бита. Внутри все стягивается в тугой узел. Невольно сжимаю кулаки, сам не понимая, отчего нарастает ярость внутри меня.

Ганс – темноволосый придурок с татуировкой на шее. У него серые глаза и квадратная рожа. Телосложение как у меня, но дерется он как девочка. Ганс одет в косуху и красную клетчатую рубашку. Джерд – худощавая псина, которая подчиняется Гансу на раз-два. Короткая стрижка, глубоко посаженные глаза и мерзкая вытянутая рожа. Никогда не забуду, как этот мудак бил меня в грудь. Сука. Отомщу при случае. Познакомлю его мерзкую рожу с асфальтом.