Спираль безмолвия

Просто выхожу из комнаты целенаправленно на выход. Дергаю дверь, но она заперта.

Конечно, я могла бы догадаться, что он и этот шаг просчитает.

– Открой дверь, – приказываю ему, чувствуя, как дрожь от нахлынувшей паники расстилается холодным потом по спине.

– Ты не ответила на вопрос.

Чудненько.

Рейн решил меня шантажировать. Впрочем, почему я удивляюсь этому? Он же – чистильщик. И то, что я увидела его прошлое, не означает, что он человек чести и слова. Это совершенно не значит, что в его сердце до сих пор осталось место для человечности, ведь мозги Эйдос промывает хорошенько, чтобы не оставить ничего, кроме как веры в лучшее человечество.

– Если я дам ответ, ты выпустишь меня?

– Да, я тебя выпущу.

– Да. Меня зовут Призрак. Я работаю в доставке в «Желтом секторе». Совершенно мелкая работенка для такой мусорщицы, как я. Но не жалуюсь. Где я живу, думаю, ты и так знаешь. А теперь, – я указываю на дверь рукой и только под конец замечаю, как она подрагивает, – открывай дверь.

Рейн медлит, но не сильно. Подходит к двери, прикасается к панели управления пальцем, и замок щелкает. Однако перед тем, как дергаю дверь на себя, Рейн вновь ее захлопывает, сильнее прижимаясь. Молчу, просто выжидаю, что еще он может учудить.

– Если ты мне понадобишься, где я могу тебя найти?

– А разве твои усовершенствования от Эйдос не справятся?

Мы с какую-то долю секунды смотрим друг на друга, после Рейн демонстративно открывает передо мной дверь, выпуская, как птицу из клетки.

Я не прощаюсь, молча переступаю порог, надеваю капюшон и бегу к запасному выходу, где располагается лестница. Даже не обернувшись напоследок.

Рейн этого не заслуживает.

Глава 2. Догадки и синт-кофе

Рейн

Дождь стучит по крыше, как тысячи крошечных молоточков, выбивающих код из ржавого металла. Я сижу на краю кровати, сжимая руки в замок. Призрак ушла час назад, оставив после себя запах смолы и неразгаданных вопросов.

– Чёрт, – бормочу, вставая.

Моя квартира – не место для сантиментов. Белые стены, минималистичная мебель, голограммы, проецирующие данные на потолок. Всё как в инструкции «Эйдоса» для чистильщиков:

«Ничего лишнего. Ничего, что может стать уликой».

Но сегодня что-то не так.

На полу остались следы её ботинок – грязь с улиц, которая не вписывается в стерильный интерьер. Я смотрю на них, будто они могут рассказать, куда она пошла, но это глупо.

Она может быть где угодно и с кем угодно. Неразгаданная загадка застывает на губах щиплющим вопросом.

– Элли, запусти протокол «Чистка», – говорю я ИИ.

Голосовой помощник отзывается мягким женским голосом:

– Протокол активирован. Время до завершения: сорок семь минут.

Если бы она не очнулась, мне бы пришлось брать несколько отгулов, чтобы проследить за её самочувствием. Потому что один чёрт знает, что она могла бы учудить, не будь меня рядом.

Никому не нравится, если чистильщики отдыхают. Но у меня есть некий приоритет, с учётом того, что было в прошлом. И о нём я меньше всего хочу вспоминать.

Я направляюсь к шкафу, где висит мой рабочий костюм – чёрный, как ночь в Некрополисе, с алой полосой на рукаве. Знак чистильщика.

Почему-то в мыслях всплывает образ Призрака – девушки с короткими белыми волосами, тонкими губами, высокими скулами и невероятно большими зелёными глазами. Следом её манера язвить, которую она блистательно демонстрировала мне.

Она бы сказала, что знак чистильщика – это знак предателя. И в чём-то была права.

Пока одеваюсь, мысленно прокручиваю её слова:

«Это всё твой стимулятор».

Она лжёт.

Я видел, как её глаза расширились, как она дёрнулась, будто её ударило током. Она что-то увидела. Что-то, связанное со мной.

Пока девушка мучилась в кошмарах, я трижды сделал диагностику. Но ничего, что могло подтвердить мои догадки: она не была псиоником, и к дефектной её не отнести. А ещё отпечатки пальцев и её роговица совершенно отсутствуют в базе «Эйдоса».

Это странно. Возможно, она находится на том уровне доступа, куда мне не разрешено лезть?

– Элла, запусти поиск по базе данных, – приказываю, застёгивая ремень, надеваю плотную защитную куртку.

– Укажите параметры поиска.

Что я могу указать? Толком – ничего.

– Подними предыдущий запрос поиска.

– Поднимаю предыдущий запрос поиска. Ожидайте.

Эмма была лучшей в своей стезе. Оживший ИИ, с которым можно было поговорить. А с учётом того, что я жил один, это всё меняло. Иногда нахлынывала тоска, и Эмма помогала справиться с ней, скрашивала одиночество. Но она все равно не могла заменить человеческие прикосновения. И никогда бы не смогла.

Выдыхаю. И зачем я ищу информацию о Призраке? Она – ошибка в системе, случайная искра в алгоритме. Таких сотни. Но нет… Это не просто любопытство. Это что-то глубже, как заноза под кожей, которую нельзя вытащить.– Вывести на экран данные?

– Выводи.

Голограмма передо мной оживает, выстраивая строки данных. Светящиеся буквы пляшут в воздухе, будто насмехаясь. Имя: Алекса Коваль. Возраст: 19. Приют «Сион». Шрамы. Демонтаж чипа. Последние перемещения: красная зона, жёлтая зона, доки… Ничего нового. Ничего, что могло бы объяснить, почему её глаза горят той же спиралью, что и в моих кошмарах.

– Есть ли совпадения с тем, что я загрузил в систему? – спрашиваю, уже зная ответ. Нет. Не может быть.

– Вычисляю процент совпадения, – отвечает ИИ, и голос Эммы звучит слишком спокойно для того ада, что творится у меня в груди.

Кофе в кружке остыл, оставив на дне горький осадок. Я плюхаюсь на стул, чтобы зашнуровать ботинки, но пальцы дрожат. Чёрные шнурки путаются, будто живые. В голове всплывает образ: её босые ноги на моём полу, грязь, которую не стёр даже протокол «Чистка». Она везде. В трещинах на стене, в гуле вентиляции, в каждом вздохе этого проклятого города.

– Команда завершена. Есть одно совпадение.

Я застываю, будто меня ударили током. Стул скрипит подо мной, а сердце колотится так, словно пытается вырваться из клетки рёбер.

– Покажи.

Голограмма мерцает, выкидывая файл. Видеозапись. Дата: десять лет назад. Место: лаборатория «Эйдос». Я узнаю это помещение – белые стены, голые столы, запах озона. На экране женщина в халате. Её волосы собраны в строгий пучок, но глаза… глаза как у Алексы. Зелёные. Безумные.

«Протокол «Чёрное солнце» активирован, – говорит она, поворачиваясь к камере. – Объект 047 демонстрирует аномальную активность. Никогда ранее такого не видела. Нейроимплант синхронизирован с чипом, но он… сросся с нейронами».

Я вижу отчеты. В науке я пень, но что-то все-таки понимаю. И это – не имплант. Нажимаю паузу, чтобы разглядеть отчеты, увеличивая их. Все то, что я вижу – пугает.

«Видите? Это работает не чип. Чип пробудил аномальную способность у подопытного видеть приз…»

Запись обрывается.

Последний кадр – ребёнок. Девочка лет восьми, привязанная к креслу. Её глаза закатываются, изо рта течёт кровь, а на затылке… тот самый шрам.

Алекса.

Голограмма застыла на импульсах, которые передает мозг девочки. Она сжимает в руке плюшевого мишку, который принадлежал ранее умершей маленькой девочке.

Алекс… видит смерти? Уму непостижимо. Ни один чип не может так работать, но, однако, это многое объясняет.

– Что это? – спрашиваю я, но вопрос повисает в пустоте. Эмма молчит.

Внезапно в висках начинает стучать. Знакомый ритм – как перед штормом. Я вскакиваю, опрокидывая стул. Голограмма дрожит, распадаясь на пиксели.

– Эмма, что с системой?

– Обнаружено внешнее вмешательство, – её голос искажается. – Рекомендую экстренное отключение.

Но я не могу оторваться от экрана. На нём, сквозь помехи, проявляется спираль. Алая, как кровь. Она пульсирует в такт моему сердцу.

– Отключи! – рычу, хватая дешифратор.

Но поздно.

Стеклянная стена за моей спиной взрывается осколками. Я падаю на пол, прикрывая голову руками. В комнату врываются тени – дроны с логотипом «Эйдоса». Их линзы светятся красным, сканируя меня.

– Рейн-Вальтер-739, – гудит один из них. – Вы нарушили протокол.

Я качусь под стол, выхватывая плазменный резак. Заряд на максимум. Первый дрон взрывается, осыпая комнату искрами. Второй стреляет сетью, но я успеваю отпрыгнуть. Третий…

Боль. Острая, жгучая. Что-то впивается в плечо, и мир наклоняется. Я падаю на колени, чувствуя, как ток бежит по венам.

– Цель обезврежена, – говорит дрон, нависая надо мной.

Но это не конец.

Не может быть.

Внезапно гаснет свет, на секунду. Потом вспыхивает аварийное освещение. Из коридора доносится грохот – будто кто-то крушит стены кувалдой.

– Рейн! – её голос.

Она здесь.

Алекса врывается в комнату, её волосы растрёпаны, в руках – ЭМИ-граната. Она швыряет её в дронов, и все взрывается белым светом.

– Держись! – кричит она, хватая меня за руку.

Мы бежим. По коридорам, через потайные двери, вниз по лестнице. Её пальцы сжимают мою ладонь так крепко, будто боятся, что я растворюсь в этом безумии.

– Потому что ты идиот, – бросает она, не оборачиваясь. – И потому что они убьют тебя за то, что ты видел.– Почему? – задыхаюсь я, спотыкаясь. – Почему ты вернулась?

– Едем!Мы вырываемся на улицу. Дождь хлещет по лицу, смывая кровь. Байк стоит там, где я его оставил. Алекса вскакивает на сиденье, протягивая руку.

– Куда? – спрашиваю, заводя двигатель.Я замираю на секунду. Её пальцы дрожат, а глаза слишком широко открыты – зрачки сужены до точек, будто она смотрит прямо на солнце.

– Не знаю, – её голос срывается, смешиваясь с рёвом мотора. Она машинально переворачивает перчатки другой стороной, и чёрная ткань сливается с её кожей, как вторая плоть. – Куда-нибудь. Я не продумала план дальше, чем обезвреживание дронов.

Сзади раздаётся грохот – они уже близко. В зеркале мелькают красные огни сканеров.

– Держись! – кричу я, врезаясь впоток машин.

Байк взвизгивает, ныряя между грузовиками с голограммами «Эйдоса» на бортах. Алекса цепляется за мою куртку, её дыхание горячее на шее.

– Слева! – она бьёт меня кулаком в плечо.

Я сворачиваю в переулок, едва не задевая стену. Дроны врезаются в мусорные баки, но два остаются на хвосте.

– Твои перчатки… – начинаю я, но она перебивает:

– Не твоё дело, чистильщик. Стреляй!

– У меня нет оруж…

Она выдёргивает из кармана моего байка импульсный пистолет. Я даже не помню, когда положил его туда.

– Сосредоточься на дороге! – её голос звенит, как натянутая струна.

Выстрел. Гулкий треск. Один дрон взрывается, осыпая асфальт искрами. Второй уворачивается, стреляя сетью. Алекса вскрикивает, падая с байка.

– Чёрт! – разворачиваюсь, хватая её за руку.

Она виснет на моей руке, ноги болтаются над землёй. Дрон набирает высоту, готовясь для нового залпа.

– Тащи! – рычит она, целясь одной рукой.

Я дёргаю её на сиденье, байк кренится, едва не падая. Выстрел. Второй дрон рассыпается в металлолом..

– Вот и всё? – кричу я, газуя. – Больше плана нет?

– А у тебя есть? – она смеётся, и этот звук странно гармонирует с воем сирен. Но на зеркалах заднего вида я увидел хвост из нескольких других дронов.

Дождь продолжал бить в лицо, как тысячи иголок, а ветер выл в ушах, заглушая рёв двигателя. Я вжал газ до упора, байк взвизгнул, рванув вперёд сквозь стену воды. Алекса прижалась к моей спине, её пальцы впились в бока так, что даже через куртку чувствовалась боль.

– Сзади! – её крик едва пробился сквозь шум.

Я бросил взгляд в зеркало: три дрона, чёрные, с алыми маркировками «Эйдоса», резали воздух, как стервятники. Их линзы-глаза светились ядовито-зелёным, сканируя нас.

– Держись! – рыкнул я, резко повернув руль влево.

Байк вписался в узкий проход между грузовиком с голограммой «Синт-мясо – дешево!» и стеной, облепленной рекламой имплантов. Металл скрежетал, царапая краску, но мы проскочили. Дроны врезались в грузовик, один взорвался, осыпав улицу искрами.

– Ещё два! – Алекса вывернулась, выстрелив из импульсного пистолета. Заряд пролетел мимо, угодив в витрину магазина. Осколки стекла дождём посыпались на мостовую.

– Ты слепая, что ли? – вырвалось у меня, хотя тут же пожалел.

Она не ответила. Её дыхание стало прерывистым, а пальцы дрожали. Я почувствовал, как её лоб прижался к моей лопатке – горячий, как уголёк. Слепота наступала.

– Вправо на следующем повороте! – она снова ударила меня кулаком в плечо.

– Отвали! – рявкнул я, но всё же свернул.

Переулок оказался тупиком. Грязные стены, перегороженные ржавыми контейнерами, вздымались вверх. Сердце упало.

– Гений навигации! – я резко затормозил, едва не вылетев из седла.

– Заткнись и стреляй! – Алекса спрыгнула с байка, спотыкаясь. Её глаза были мутными, но руки твёрдо сжимали пистолет.

Дроны влетели в тупик, замедлив ход. Их жужжание напоминало смех.

– Привет, красавчики, – пробормотала она, прицеливаясь.

Первый выстрел попал в двигатель ближайшего дрона. Он рухнул, взорвавшись плазмой. Второй дрон выпустил сеть – Алекса отпрыгнула, но споткнулась о мусор. Сеть захлестнула её ноги, а пистолет выскользнул из рук.

– Рейн!

Я уже был рядом, резак гудел в моей руке. Плазма разрезала сеть, но дрон успел выстрелить снова. Острая боль пронзила бок – нейротоксин.

– Чёрт! – зашипел я, хватая Алексу за руку.

Она вскочила на байк, я вдавил газ. Дрон нырнул за нами, но я резко развернулся, выехав на главную улицу. Толпа людей, рынок, крики…

– Газуй! – Алекса прижалась ко мне, её голос дрожал. – Сквозь них!

– Ты с ума сошла?!

– Иначе умрём!

Я стиснул зубы и рванул вперёд. Люди разбегались, лотки летели в стороны. Дрон, преследовавший нас, врезался в тележку с фруктами – взрыв синтетического сока окутал улицу паром.

– Ещё один! – Алекса указала вперёд.

Третий дрон парил над крышами, его сканеры уже зафиксировали нас. Я резко свернул в подземный туннель – старую канализацию. Темнота поглотила нас, только фара байка выхватывала из мрака обвалившиеся трубы и крысиные стаи.

– Здесь… – Алекса едва говорила. – Сверни на третий поворот…

– Ты уверена?

– Нет! – она засмеялась, и этот звук прозвучал безумно.

Я свернул. Туннель сужался, стены смыкались. Дрон настигал, его двигатели ревели, как голодный зверь.

– Рейн… – её пальцы ослабли на моей талии. – Я не… не вижу…

– Держись, чёрт возьми! – закричал я, хотя сам чувствовал, как токсин пульсирует в крови.

Впереди забрезжил свет – выход. Я рванул к нему, дрон почти касался колёс.

– Пригнись! – рыкнул я, вылетая на поверхность.

Солнце ударило в глаза. Мы вынырнули на пустыре, заваленном обломками небоскрёбов. Дрон, не успев затормозить, врезался в груду бетона.

Я заглушил двигатель, дрожащими руками вытирая пот. Алекса сползла с байка, её лицо было белым как мел.

– Ты… – она попыталась встать, но упала на колени. – Ты весь в крови…

– Пустяки, – буркнул я, хотя токсин жёг бок, словно раскалённый гвоздь. – Куда дальше?Алекса смотрела на мою рану, её глаза, обычно острые как лезвия, теперь были мутными. Она пыталась скрыть дрожь в руках, сжимая мою куртку.

Алекса кивнула в сторону медклиники. Фальшивой и подпольной, как я полагаю.

Она кивнула к грудой бетона, за которой виднелась покорёженная вывеска: «МЕД». Буква «Д» мигала розовым неоном, будто подмигивая нам.

– Там… – она сделала шаг и споткнулась о арматуру. Я подхватил её, почувствовав, как её тело напряглось. – Отстань, сама дойду!

– Заткнись, – прошипел я, таща её за собой. Каждый шаг отзывался болью, но признать это – значило проиграть.

Пустырь казался бесконечным. Обломки скрипели под ногами, а в небе кружили корпоративные дроны-разведчики. Алекс спотыкалась всё чаще, её пальцы впивались в мою руку.

– Рейн… – её голос звучал тише шелеста проводов на ветру. – Если я отключусь…

– Не отключишься, – перебил я, резче, чем планировал. – Ты же любишь быть проблемой.

Она фыркнула, но это превратилось в стон. Её чип на затылке светился тускло, как угасающая звезда.

Дверь клиники оказалась ржавой плитой, заваленной мусором. Я пнул её ногой, и металл завизжал, поддавшись. Внутри пахло химией и смертью.

– Мора! – крикнула Алекс, сползая по стене на пол.

Из-за занавески выползла тень. Старуха с протезом вместо левой руки и жёлтым глазом, мерцающим как светляк в грозу.

– Опять притащила мусор, дитятко? – её голос скрипел, как несмазанные шестерни.

– Он… он идиот, – выдавила Алекс, тыча в меня пальцем. – Помоги ему.

Мора фыркнула, подойдя ко мне. Её протез щёлкнул, выдвигая сканер.

– Нейротоксин «Эйдоса», – проворчала она, тыча в мою рану. – Два часа – и ты труп.

– Тогда поторопись, – я отстранился, но она вонзила мне в плечо иглу.

Боль ударила в мозг, заставив мир поплыть. Я схватился за стену, чтобы не упасть.

– Держись, чистильщик, – старуха засмеялась. – Умрёшь – кто же мне заплатит?

Алекс сидела на полу, прислонившись к стене. Её дыхание стало ровнее, но глаза всё ещё смотрели в никуда.

– Она… – начала я, но Мора перебила:

– Знаю, что с ней. Вижу это каждый раз, как она влипает в дерьмо. – Старуха поднесла к вискам Алексы электроды. – Чип перегрет. Ещё один приступ – и он спалит ей мозг.

– Отвали, – Алекс дёрнулась, но Мора впилась в её запястье.

– Ты думала, скроешь? – старуха тыкнула в голограмму сканера. На экране пульсировала спираль, опутавшая нейроны. – Они вживили тебе не чип. Они вживили систему.

– Что это значит? – я шагнул вперёд, но мир снова закачался.

– Значит, она – ключ, – Мора повернулась ко мне, её жёлтый глаз мигал. – К «Чёрному солнцу». К тому, что «Эйдос» похоронил под руинами.

Алекс засмеялась. Сухо, безрадостно.

– Потому что так было надо, – она прошептала. – Ты бы не понял меня.

Её пальцы сжались в кулаки. Спираль в глазах вспыхнула ярче.

– Почему не сказала? – спросил я, чувствуя, как гнев смешивается с чем-то другим. С чем-то… новым.

– Потому что ты стёр бы меня, – она подняла голову, и в её взгляде читался вызов. – Как всех остальных.

Внезапно снаружи донёсся гул. Знакомый, как собственное дыхание. Дроны.

Мора выругалась, хватая со стола шприцы.

– В подвал! – она толкнула Алексу ко люку в полу. – Там убежище.

Мы спустились в тесное помещение, заваленное ящиками с медикаментами. Алекс прислонилась к стене, её лицо в свете фонаря казалось призрачным.

– Рейн… – она протянула руку, но тут же опустила её. – Спасибо.

– Не благодари, – я прислонился к противоположной стене, стараясь не смотреть на неё. – Ещё подумаешь, что я сентиментальный.

Глава 3. Доверие и сантименты

Алекса

Подвал, как всегда, пахнет плесенью и прелыми бинтами.

Я прислонилась к холодной стене, пытаясь не думать о том, как дрожат руки. Наверху все грохочет – дроны крушат мебель Моры. Каждый удар отзывается в висках, будто кто-то бьёт молотком по моему чипу. Рейн сидит напротив, его лицо освещено голубым светом резака. Смотрит. Да так пристально, что мне становится не по себе. Словно я пазл, который он пытается собрать без картинки.

Наивный. На меня такое не действует.

– Зачем ты меня спасла? – спросил он внезапно. Голос глухой, будто из-под земли. – Ты же ненавидишь чистильщиков.

Я фыркнула, но звук получился слабым, как у раненой кошки.

– Ненавижу. Но трупы плохо пахнут. Предпочитаю живых идиотов.

Он не засмеялся. Его глаза, эти проклятые глаза с золотистыми искрами, не отрывались от меня, словно, магнитом присобаченные.

– Серьёзно, Алекс. Почему?

Потому что ты первый, кто не назвал меня мусором.

Потому что в твоём голосе не было жалости, когда ты сказал «Держись».

Потому что…

– Потому что ты пригодишься, – перебила я саму себя. – Кто ещё бы довез меня до Моры?

Наверху что-то упало со звоном. Старуха завопила, и я на мгновение представила, как дроны разрывают её на части.

Пальцы сами сжались в кулаки, но выходить из подвала было бы самоубийством. К тому же у Моры есть бэкап, так что с ней всё будет хорошо. Не зря к ней обращаются все в этой зоне…

– Ты рисковала собой, – Рейн наклонился вперёд, и свет от лампы высветил шрам на его щеке. Бледный, будто бы напоминавший ему о прошлом. – Зачем?

Я тактично промолчала, потому что не хотела, чтобы он знал правду. Вдруг это все подстроено? Я не могла так рисковать.

– Лучше бы сказал спасибо, – фыркнула я.

Рейн тихонько захохотал. Он приблизился ко мне, что я отлично видела его кожу, чип в виске и микросхемы, которые импульсами исходили к затылку.

– Спасибо, Алекс, – его голос прозвучал хрипло. – Но все же…

– Ты узнал обо мне что-то, – наконец-то выпалила я. Это было правдой. Мой чип, чтоб его, уловил волну поиска его ИИ-помощника.

– В наше время нельзя доверять друг-другу.

– Умно, – процедила сквозь зубы. – И что тебе это дало?

– Ты спасла меня, – уголки его губ невольно вздернулись вверх. Что ж. Он и впрямь мне благодарен, и возможно, я ошибаюсь на его счет. – Хотя могла бы не возвращаться.

– На самом деле, я хотела стереть твой тупой ИИ-помощник, чтобы ты больше не лазил в те файлы.

– Врешь, – не отводя взгляда сказал Рейн.

Да. Я врала. Но это была лишь защита.

– Зачем ты искал на меня информацию?

Рейн тяжело выдохнул. Антидот Моры начинал действовать, и это хорошо.

– Ты меня заинтриговала.

– Мне казалось, что люди вроде тебя часто обнаруживают в своей постели незнакомых девушек, когда просыпаются на свежевыглаженных простынях.

– Я не из таких, – поторопился ответить Рейн.

– Что, я задела тебя за живое?

– Скорее за старое и мертвое.

Мы замолчали. Я, потому что впервые не знала, что ответить, а он, по всей видимости, рылся в своих воспоминаниях. Тишина в подвале была густой, как смог над Некрополисом, и так же ядовитой.

– Подожди-ка… – вдруг меня осенило, и я попыталась отодвинуться от Рейна. – Ты же чистильщик. У таких, как ты, имеются чипы для отслеживания…

– Я не простой чистильщик, Алекса, – он сказал это так, будто это должно было меня успокоить.

Я вновь почувствовала, как теряю первую и последнюю каплю доверия к нему. А ведь… всё так прекрасно начиналось.

– Да что ты? – фыркнула я и попыталась встать, но что-то потянуло меня вниз. Чёртовы остатки «слепоты»…

– Ты что-то увидела, когда я дотронулся до тебя. И это что-то было моим прошлым?

– Я ничего не видела…

– Не ври, Алекс! – Рейн подступил ближе, и мне некуда было бежать. Что ж, он загнал меня в угол, но я просто так не сдамся. – Ты что-то видела. И поэтому вернулась ко мне, чтобы спасти.

– Не меняй тему, – фыркнула я и хотела было оттолкнуть его, но вспомнила, что у меня плохо работают перчатки. Поэтому просто сложила руки на груди. – Ты сейчас маяк для «Эйдоса».

– Думаешь, ты одна такая продвинутая? – Рейн вздернул бровью и с презрением посмотрел на меня. – Мой чип они не отследят, потому что он – модифицирован. Как и твой.

– Это очень обнадёживает, – я закатила глаза, хотя внутри всё сжалось.

– Я тоже тебе не доверяю, Алекса, – парировал он быстрее, чем я открыла рот. – Поверь, это взаимно.

– Я тебя не понимаю…

– Как и я тебя.

Тишина. Только сверху доносились шаги дронов – размеренные, как тиканье часов. Рейн отошёл от меня и уселся напротив, облокотившись спиной о стену.

Сверху что-то грохнуло громче. Люстра на потолке дрогнула, осыпая нас пылью. Рейн не моргнул. Мора что-то бубнила, но её шёпот был тихим, едва уловимым.

– Я видела твоё прошлое, – сказала я, не понимая зачем. Что-то внутри подсказывало мне, что он должен знать правду. Ведь раз нас не поймали и не обнаружили в подвале, то, быть может, Рейн и впрямь говорит правду?

Мужчина внимательно смотрел на меня, будто сканирует.

– И что же ты увидела?

– Твоё решение стать чистильщиком в обмен на жизнь, – на лице Рейна не дрогнул и мускул, хотя глаза выдавали другое. – И твою сестру, с которой ты поссорился.

– Видишь, – прохрипел он. – А говорила, что ничего не видела.

– Но я всё равно тебе не верю.

– Солидарен.

Он замолчал, его взгляд ушёл куда-то вдаль. Я хотела сказать что-то едкое, но слова застряли в горле. Вместо этого я спросила:

– Почему ты стал чистильщиком?

Рейн вздохнул, его пальцы сжались в кулаки.

– Они предложили сделку. Жизнь – в обмен на службу. Я был молод, глуп и…

– И думал, что сможешь их обмануть? – я усмехнулась, но в голосе не было злости.

– Нет. Я думал, что смогу их уничтожить.

Его слова повисли в воздухе, как дым после взрыва. Я смотрела на него, пытаясь понять, где правда, а где ложь.