Я ненавижу вас, Доктор Робер!

А вот рядом сидящая Эльвира – еще та заноза в том самом месте. Девушка светится от счастья, видя меня, но, увы, она не в моем вкусе. Нарощенные ресницы, на которых можно улететь в космос, татуаж бровей чернее гуталина, накачанные филлерами губы напоминают рыбу Cheilinus undulatus из семейства губановых. Боевой макияж, словно она собралась в цирк, слишком откровенное платье с декольте, которому не видно конца и края, и длинные локоны с начесом.

Как только мои губы касаются ее руки, Эльвира вздрагивает.

– Рада видеть тебя, – говорит она.

Вот только я не рад ее видеть. Совершенно.

Сажусь за стол и поправляю костюм, расстегивая одну пуговицу.

– По-прежнему работаешь допоздна? – интересуется Давид, поднося к губам бокал с вином.

– Как и все увлеченные исследователи, – с улыбкой на лице даю ответ, которого от меня все ждут.

Подоспевший официант предлагает налить алкоголь. Закрываю бокал рукой, отказываясь.

– Нет, спасибо.

– Ты посмотри, какой у тебя сын правильный вырос! – с издевкой говорит моему отцу Давид. – Я восхищаюсь им!

– Да. И Марк похорошел, – добавляет Диана Рамзановна, оглядывая меня заинтересованным взглядом. – Возмужал, я бы сказала!

Хочется ответить что-нибудь колкое, однако не могу сообразить.

На меня исподлобья смотрит Эльвира. Она, словно голодный хищник, с любопытством рассматривает меня, строит глазки и часто облизывает губы. От этого зрелища мне становится противно.

– Марк в последнее время очень много работает, – говорит мама, хотя я об этом не просил. – Теперь он руководит целой лабораторией.

– В двадцать семь лет?! – восклицает Давид и кладет в рот кусок мяса.

– Да. Поэтому Марк все свободное время посвящает ей.

Гордость в голосе матери подбадривает меня.

– И что же ты исследуешь?

В этот момент официант приносит блюдо, на котором лежит отборный кусок мраморной говядины, и выглядит он лучше, чем тот кусок мяса, который сегодня жевал Арсений. И надеюсь, что на вкус он тоже лучше.

– После защиты я решил окунуться в новое направление. Меня заинтересовал вирус папилломы человека. Крайне неприятная штука, целая эпидемия среди населения.

– Ну точно, вылитый Борис!

– А что не так? – басом отзывается отец.

Давид с отцом – давние друзья, прошли через огонь и воду. Вместе записались в армию, вместе отучились и вместе построили каждый свой бизнес. Шутки у них, на мой взгляд, глупые, но нужно как-то вливаться, стиснув зубы, и понимать, о чем они говорят.

– Да все так, – отвечает Давид, размахивая бокалом. – Я же из лучших побуждений говорю. Тебя, как и Марка, не испугать новым проектом!

На его мизинце красуется драгоценный перстень с темным камнем. Отец улыбается ему в ответ и продолжает жевать мясо.

– Как ты, мальчик мой? Что у тебя нового? – переводит разговор в другое русло моя мать, пригубив вино.

Моя мама – единственная женщина на планете, которую я боготворю. Невысокий рост, темные, слегка кудрявые волосы, мягкие черты лица, которые уже успела тронуть своей рукой старость, добавив в уголки глаз и губ небольшие морщинки. Подтянутая и вечно следящая за собой. Глаза у меня мамины. Я помню, как отец смеялся в детстве над тем, что я ее вылитая копия. Анна – так ее зовут. Прекрасное светлое имя для такой святой женщины.

На ней темное строгое платье с вырезом лодочкой и аккуратные сережки-гвоздики с бриллиантами. Мама доброжелательно улыбается мне, пока я собираюсь с мыслями.

– Увы, мне похвалиться сегодня нечем, – отвечаю я.

Перед глазами всплывает Яна Аланина, которая облила меня кофе и надерзила. А вести светские беседы о своем отпуске я уж точно не планирую.

– Как на работе?

– Сносно. Правда, Максим Дмитриевич опять взялся за свое.

– Поди, подшучивает над вами? – интересуется отец.

– Это мягко сказано.

– Он просто поддерживает дружескую обстановку, – разбавляет наш разговор Диана, пригубив вино. – В вашей работе юмор незаменим.

– Особенно когда в очередной раз дохнут первичные культуры? – выгнув бровь, замечаю я.

– И не говори! Как же сложно работать с живыми!

Остальную часть ужина мы разговариваем обо всем, меня заставляют отвечать на некоторые вопросы, которые мне неприятны. Где-то удается увильнуть от ответа, где-то приходится думать над правильной формулировкой, чтобы меня не посчитали идиотом.

– А на личном фронте как?

Вопрос от Давида под конец ужина застает меня врасплох. Я даже не до конца понимаю, почему он этим интересуется.

– Сносно, – отвечаю я и делаю глоток воды.

Ненавижу обсуждать свою личную жизнь.

– Есть кто-нибудь у тебя?

Хочу ответить, что есть, но моя мама опережает меня:

– У моего сына, кроме работы, никого нет.

На этой фразе разукрашенная Эльвира поднимает свои глаза. Я даже не представляю, как под весом таких огромных ресниц она вообще чувствует веки. Ее глаза сияют надеждой, услышанное заряжает ее интересом. Я натянуто улыбаюсь ей, потому что не знаю, что еще можно в такой ситуации сделать.

– Трудоголизм, видимо, передается по наследству, – ехидничает Давид, продолжая пить вино.

– Вот и у Эльвиры нет никого, – с досадой в голосе произносит Диана.

– Ну ма-а-ам… – едва слышно тянет Эльвира, пихая мать рукой в бок.

– Ну а что? – настырно продолжает Диана. – Я говорю как есть.

– Надеюсь, что Эльвира найдет своего избранника, – произношу я и добавляю самую милую улыбку, на какую вообще способно мое лицо.

– Ваш Марк одинок, и наша крошка Эльвира одна. Из наших детей могла бы выйти отличная пара! – говорит Давид.

Я давлюсь водой и едва не выплевываю ее на стол. Ловлю недовольные взгляды всех, включая Эльвиру. Откашливаюсь немного, чтобы унять першение в горле.

– Простите, вдохнул, когда делал глоток…

– Марк молод и успешен, а у Эльвиры хороший характер – да, пончик?

«Пончик»? Ну да. Я согласен, что Эльвира похожа на пончик в таком одеянии. Девушка прячет глаза в пустой тарелке, но при этом искоса смотрит на меня.

– Хорошая была бы пара, да и дети получились бы красивые!

Дети? Я не ослышался? Кажется, мои глаза становятся больше, чем орбита Земли. Не верю своим ушам и тому, что сейчас сказал Давид.

– Да, Марк – прекрасный парень, – добавляет отец.

– Ты представляешь, какие внуки у нас с тобой будут?

– Замечательные! – с гордостью и улыбкой на лице отвечает отец. – Эх…

То ли они перебрали вина и изливают наружу все свои сокровенные желания, то ли они это всерьез. Эльвира все это время натужно лыбится мне, и я уже не знаю, куда деть взгляд.

– Это чудная идея! – подхватывает Диана и поправляет салфетку около тарелки. – Я уверена, что Эльвира и Марк поладят!

Они говорят так, будто меня тут нет. Конечно, Эльвира уже расплылась, как мороженое по асфальту в жару, а обо мне, кажется, никто не думает. Каково мне слышать такое?!

– Марк, – обращается ко мне Давид, сложив руки на груди, – тебе нравится Эльвира?

Я кидаю испуганный взгляд на девушку, которая кокетливо улыбается мне. Галстук начинает сдавливать шею, воздуха не хватает в легких. Нужно просто успокоиться, Марк. Ты сможешь ответить правильно. Соберись!

– Эльвира – красивая девушка… – делаю лживый комплимент – то, чего хотят от меня родители.

– Нет, я не спорю, что моя дочь красива. Я задал другой вопрос. Нравится она тебе?

Помощь зала сейчас была бы очень актуальна. Размышляю о том, сколько обиды будет со стороны семьи Давида, если я скажу как есть. Или я не должен говорить то, что чувствую, и нужно применить смекалку?.. В горле опять першит.

– Я… мне…

Давид опирается локтями на стол. Я окидываю взглядом всех, с кем сижу. Отец, мать, Диана и Эльвира в ожидании моего ответа. Но что мне сказать?

– Она тебе нравится, Марк?

– Мы не знакомы близко, – выпаливаю я, потому что понятия не имею, что еще придумать. – Поэтому я воздержусь от таких громких заявлений на данный момент.

Давид щурит глаза. Я сглатываю и едва заметно улыбаюсь.

– Справедливое решение, – соглашается со мной Давид, и я чувствую небольшое облегчение. – Правильно, у вас все впереди!

Да едрить-колотить! Что ж за день сегодня такой!..

Оставшуюся часть ужина никто не осмеливается затрагивать тему отношений. И мне это на руку.

Минут через пятнадцать мы собираемся покинуть ресторан. Дамы устремляются в уборную, а мы с отцом и Давидом выходим на улицу. Я стараюсь больше не поддаваться чувствам и говорить только то, что от меня ожидают услышать. Мы говорим о науке, и это расслабляет.

Наши женщины возвращаются к нам. Прощаясь с ними, я целую ручки Диане и Эльвире. После рукопожатия с Давидом он напоследок добавляет, склонившись ко мне:

– Подумай о том, что мы обсуждали. – И кивает в сторону Эльвиры. – Она без ума от тебя!

Я мельком смотрю на девушку, которая прямо расцвела, как роза в мае. С ее лица не сходит улыбка, а глаза сияют от счастья.

– Хорошо, – киваю в ответ. – Я подумаю.

Слова даются с трудом, во рту ощущается сухость.

Мы провожаем друзей взглядом, пока те садятся в такси и уезжают.

– Эльвира хорошая, – говорит отец, будто желая меня добить.

– Фиктивные браки давно вышли из моды.

Отец сует руки в карманы брюк и равняется со мной. В его серых глазах я вижу разочарование.

– С твоим характером… Что-то я не вижу толп женщин рядом с тобой. Подумай об этом.

Стиснув зубы, я позволяю отцу выиграть эту битву.

Но меня гложет другой вопрос: он действительно думает, что я соглашусь на эту авантюру? Нет уж! Ни за что!

Глава 5

Яна

– И что, он не позвонил даже?

Я мотаю головой. Досада, закравшаяся в сердце, разрывает меня изнутри.

– Мы с ним договорились провести вечер вместе, но он ушел смотреть футбол с друзьями.

– Вот козел! – восклицает Женя, нахмурив брови. – Он и в прошлый раз тебя продинамил?

– Да, – сухо отвечаю, стараясь не расстраиваться.

Но как не расстраиваться? Паша вновь поставил друзей выше меня, пошел на глупый матч в бар, который можно посмотреть потом в записи.

– Я бы не простила, – говорит Женя и отводит взгляд.

Комната практически пуста, лишь изредка приходят и уходят коллеги из других отделов – бегают по своим вопросам на другие этажи, несут бумажки в тот или иной кабинет.

Вздыхаю, потирая правый глаз указательным пальцем.

– Я тоже не хочу прощать… Не знаю, что делать.

– Ничего. Просто не отвечай на звонки.

– Думаешь, это так просто? Паша закатит истерику, опять начнет меня обвинять в том, что я много требую и не ценю его.

– Он рыбы, что ли?

Хлопаю глазами, лишь смутно понимая, что спрашивает Женя.

В науке нет места нумерологии, гороскопам и прочей глупости, есть только факты, результаты и исследования. И уж точно характер Паши никоим образом не формируется из гороскопа, иначе все люди, рожденные под его знаком, были бы одинаковыми.

Женя продолжает смотреть на меня в ожидании ответа. Как я поняла за столь короткое время, ей нравятся гороскопы и астрология. Интересно, как в ней сочетаются любовь к точным наукам и абстрактная романтическая хрень?

– Нет, телец.

Отвечаю лишь потому, что Женя не успокоится, если я не скажу, кто по гороскопу мой парень.

– Странно, – задумывается она, подняв глаза вверх. – А кажется, что рыбы…

– Это не имеет значения. Он все равно не позвонил.

Мы замолкаем, погрузившись в свои мысли.

К нам подходит Денис, сунув руки в карманы.

На самом деле он неплохой парень, правда, полнейший зануда. Но нужно отдать должное, Робера ему вряд ли удастся переплюнуть в этом. Денис высокий, с острыми чертами лица, носит очки в прозрачной оправе. Вечно задает вопросы, воспитывает и пытается учить, как правильно работать.

– Прохлаждаетесь? – спрашивает он, остановившись перед нами в полутора метрах.

Денис всегда держит дистанцию. На первый взгляд может показаться, что он парень простой и добрый, но вот Женя совершенно другого мнения о нем.

– У нас перерыв, – раздраженно отвечает Женя, сложив руки на груди.

Он состраивает угрюмую гримасу.

– Вообще-то, здесь нельзя сидеть в лабораторном халате. Вы имеете право на перерыв лишь в отведенное время, которое находится в промежутке между часом и тремя, а не сейчас, в половине пятого, – говорит он, взглянув на свои наручные часы.

– Ага, – отвечаю ему.

Денис тяжело вздыхает, словно его раздражает все окружающее. Как будто все вокруг неправильно.

Я тоже порой это ощущаю.

– Если вы забыли, – начинает он с поучительной интонацией, – я заместитель шефа. И имею полное право выдать вам предупреждение за нарушение регламента лаборатории.

– Нет такой должности – заместитель шефа, – скучающе замечает Женя.

– Меня сам шеф назначил!

– Ага, в пьяном угаре, – практически шепотом отвечает коллега.

– Что? – переспрашивает Денис, будто не расслышал.

Нет, все он прекрасно расслышал. А вот собачиться с Женей ему нравится больше, чем поучать других. За эти две недели я заметила, что после перепалки они потом ходят довольные, даже если один из них проиграл. Странный подход к заигрыванию, но что тут поделаешь…

– Пойдем.

Игнорируя Дениса, Женя встает и тянет меня за руку. В это время мы с коллегой встречаемся взглядами. Мне чудится победоносный огонек, быстро пробегающий в его глазах, но, ничего не добавив, пожимаю плечами и следую за Женей.

– Денис всегда так себя ведет? – спрашиваю я шепотом, чтобы, не дай бог, он не услышал нас.

И оборачиваюсь, чтобы убедиться, что за нами он не идет.

– Сколько я здесь работаю, столько он и ведет себя так. Всех поучает, везде пытается преуспеть.

Тон Жени – скучающий, будто она каждый день повторяет эту фразу раз по двадцать на дню.

– Ясненько…

Дойдя до автомата с кофе, я вытаскиваю карту, чтобы оплатить латте.

– Я в лабораторию, – говорит Женя.

Кивнув ей в ответ, жду, когда автомат выплюнет последние остатки горячего напитка. Я уже даже привыкаю к этому кофе, который готовит самый обычный автомат.

Если бы работал кафетерий, был бы риск столкнуться с нашей «звездой», а мне этого не хочется. Но там кофе в разы лучше и цивильнее. А еще там есть лавандовый сироп…

Тяжело вздыхаю, а автомат радостно пиликает, и красный свет в окошке меняется на зеленый. Это значит, что кофе готов и его можно забирать. Я протягиваю руку и вздрагиваю оттого, что кто-то шепчет мне на ухо:

– Осторожно, горячо!

С краев бумажного стаканчика падают на руку несколько капель. Пронзающая боль режет кожу. Я дергаюсь, оставляю стакан все в том же окошке автомата, а сама чуть ли не ругаюсь вслух.

Передо мной красуется наш индюк, то есть Марк. Он, по всей видимости, замечает, что я из-за него обожгла руку, поэтому, кидая надменный взгляд на меня свысока, добавляет:

– Кофе очень горячий.

– Я это и без вас знаю, – фыркаю в ответ, ощущая, как раздражение растекается по жилам молочной рекой.

– Правда? – искренне удивляется Марк. – А по вам и не скажешь.

– Вы что-то хотели?

Выгибаю бровь в надежде, что этот индюк отстанет от меня. Но где-то внутри чувствую, что это лишь начало необъятного айсберга издевательства.

– Все, что хотел, я уже произнес.

– И что же это?

– Предостережение.

– Держаться подальше от страшного автомата с кофе?

На последнем слове я не сдерживаю издевательский смешок. Нет, ну кто бы мог подумать, что сама звезда лаборатории Робер будет предупреждать меня об опасном кофейном автомате!

– Не думаю, что вы понимаете весь ужас ожогов.

Робер делает паузу, будто ждет, когда я ему или одобрительно кивну, или что-нибудь отвечу. Соблазн съязвить настолько велик, что мне приходится прикусить кончик языка.

– А вы всем читаете нотации в разгар рабочего дня?

Рука по-прежнему ноет, и мне, на самом деле, нужно побыстрее обработать ожог. Но если быть честной, то больше всего мне хочется, чтобы Робер сгинул с моих глаз.

– Только тем, кто неряшлив.

Издевка прозвучала, попав в самую точку. Но это не отменяет того факта, что Робер ведет себя чересчур высокомерно.

– Мне не нужны наставления.

Я протягиваю руку к стаканчику. Все-таки желание выпить кофе перевешивает желание поругаться с Марком.

– С вашей неряшливостью вряд ли вас спас бы наставник.

Марк делает коротенькую, но многозначительную паузу, словно прицеливается через оптику, чтобы не промахнуться словом.

– Вы же ходячая катастрофа!

Накрываю кофе крышечкой и, развернувшись, встречаюсь с ним взглядом. Наверное, стоило бы промолчать, чтобы потом не жалеть о словах, которые я брошу в этого высокомерного индюка, но почему-то внутри свербит от раздражения и сложно держать язык за зубами. И сейчас буквально пару секунд мы рассматриваем друг друга. Марк распрямил свои плечи, и мне чудится, что он выше меня на две головы. Такая огромная глыба сарказма и высокомерия возвышается надо мной в надежде, что я ему поддамся, что проиграю раунд обмена издевками. Знаете, он не с той связался.

– Мне есть с кого брать пример.

– Да? – выгибает он бровь, а в его серо-голубых глазах загорается искра азарта, которую видно невооруженным глазом через оправу дорогих очков.

– Ага, – добавляю я и делаю глоток кофе.

Восхитительно! Кажется, один стаканчик кофе может сгладить любой неудачный день своим терпким вкусом. Или же вовремя заткнуть меня.

Робер театрально смотрит в разные стороны, словно ища кого-то.

– Странно, – говорит он с досадой в голосе, – я не вижу вашего двойника…

Я задираю нос, щуря глаза.

– Послушайте, вам никогда не говорили, что по вам плачет «Оскар»?

Кажется, Марка эта фраза заинтересовала. Он задумывается, сдвинув темные брови.

– Вы мне льстите, – наконец говорит он с таким удовольствием, что меня передергивает от мысли, вдруг он только что представил, как ему вручают «Оскар».

– Ровно так же, как и вы мне.

Не дожидаясь очередной издевки, разворачиваюсь и направляюсь в сторону лаборатории. Мне хочется выдохнуть оттого, что Робер оставит меня в покое на какое-то время, однако, дойдя до двери лаборатории, я вновь вздрагиваю от того, что чья-то рука перекрывает валидатор для пропуска. Слава богу, в этот раз ничего не проливается из-за плотной крышки на стакане.

– В лабораторию запрещен вход с напитками.

Баритон Марка строг, заставляет чувствовать, что я провинилась.

– Как и с домашними животными, – парирую я с издевкой и, отодвинув его руку, открываю дверь.

Боже мой, мне определенно нужна плазмида с устойчивостью к таким придуркам, как Марк!

Нет, на самом деле вход в лабораторию с напитками запрещен, но я не собираюсь нести стаканчик дальше комнаты отдыха. И вообще, надо уже завести свою кружку и перестать тратить деньги в автомате.

Остаток дня мы стараемся не замечать друг друга. Мистер Важный Индюк работает за своим столом, а я – за своим. Никаких издевок, колких фраз и сарказма. Хотя, по правде говоря, от последнего я не хотела бы отказываться. Видеть, как он краснеет быстрее, чем помидор на грядке, – неистовое удовольствие.

Ближе к шести часам мне звонит мой парень. Я долго не беру трубку. Телефон раздражительно вибрирует, и спустя пару секунд мистер Важный Индюк выезжает из-за своего стола. Колесики его кресла громыхают по плитке, и, когда я обращаю внимание на него, он грозно высказывается:

– Яна Андреевна, вы либо ответьте на звонок, либо выключите телефон! Очень некомфортно работать в помещении, где стоит раздражающее жужжание! И вообще, телефоны в лаборатории запрещены!

Наверное, в этот момент на моем лице написано все, что я хотела бы сказать Марку про его тон и манеру общения. Напомнить ему, что он не пуп земли, чтобы крутиться вокруг него. Я хочу чем-то выстрелить в свою защиту, но Марк демонстративно отъезжает обратно за свой стол, не дав мне парировать его ход.

Телефон продолжает жужжать. Несомненно, меня тоже раздражает этот звук, но отвечать я не хочу. Однако настырность Паши прошибает мой панцирь, и, взяв телефон в руки, я выхожу из кабинета.

– Да?!

Раздражения у меня через край – вначале Марк ко мне цеплялся, а теперь Паша будет пытаться извиниться.

– Привет, малыш…

От нежности сводит челюсть.

– Привет.

– Как ты?

Рассматривая швы плитки на полу, я решаю, что пора все высказать ему.

– Послушай… – продолжает он, понимая, что я как минимум жутко зла на него, а как максимум – готова приготовить раствор, после которого он будет мучиться запором месяц, а то и дольше.

Знаете, с химиками шутки плохи!

– Я вчера…

– Не нужно оправданий, – останавливаю я его. – Мне и так все ясно.

– Ну, малыш… – мямлит он. – Я правда не специально забыл…

Дальше я уже не хочу слушать очередной перечень «правильных слов», которые звучат каждый раз в таких ситуациях. Кажется, я выучила их последовательность наизусть. В конце, конечно же, следует его коронная фраза «я тебя сегодня заберу с работы, обязательно!»

Я закатываю глаза в тот момент, когда Марк выходит из лаборатории. Он замирает, а за ним медленно закрывается дверь. Еще этого чудика мне не хватало, уж парировать атаки двух мужчин одновременно я не умею. Но замечаю, что Марк что-то хочет от меня.

– Яна Андреевна…

Тон Марк понизил специально, чтобы казаться более угрожающим, или ему яд попал на язычок?

– Кто это у тебя там? – спрашивает Паша в телефоне.

Действительно. Если бы Марк был у меня в записной книжке, то как бы я его обозвала? Важный Индюк? Мистер Зануда? Рóбер-Бóбер? Нужно подумать об этом чуть позже.

– Я на работе, Паш.

– А, да… – мычит он в трубку. – Я забыл.

Безусловно, он забыл. В этом и сомнений быть не должно.

– Яна Андреевна, вы нужны мне, – тверже говорит Робер и делает шаг ко мне.

Я даже не знаю, что лучше – продолжать слушать бессмысленные извинения моего парня, которые я знаю наизусть, или же пререкаться с Марком? Выбор очень сложен. Под натиском холодных глаз доктора Робера, я все-таки отдаю предпочтение работе. Быть может, потом я пожалею.

– Ладно, мне пора, – безэмоционально заявляю я в трубку, слышу что-то вроде ласкового слова и сбрасываю вызов.

Марк Робер смотрит на меня с неподдельным любопытством. Еще секунду мы пялимся друг на друга, но кто-то из нас должен разорвать эту неловкую паузу. Естественно, Марк начинает первым:

– Яна Андреевна, вы же способная ученица, судя по вашему резюме…

Я удивленно выгибаю бровь, перебирая в голове варианты тем, которые могут последовать дальше: я где-то накосячила; мой отчет не сохранился; я забыла о чем-то, о чем просил этот индюк…

– Но вы уже несколько раз нарушили правила пребывания в лаборатории.

Ах да. Вечерние нотации, кажется, войдут в ежедневный ритуал поощрения сотрудников от мистера Важного Индюка. Что ж, такого расклада событий я не ожидала.

– Это какие же?

Марк складывает руки на груди, продолжая рассматривать меня оценивающим взглядом. Под натиском его серо-голубых глаз мне кажется, что я молекула, которую изучают под микроскопом.

– Напитки, телефон…

В эту секунду в кармане Марка громко звенит телефон. Классическая музыка заливает пустой коридор, и между нами повисает молчание. На лице доктора читается удивление. На моем – кажется, кривая усмешка. Марк спешно вытаскивает телефон из кармана брюк.

– Ругаете меня, а сами ничем не лучше, – фыркаю я, огибая этого кретина, и направляюсь обратно в лабораторию.

Зайдя внутрь, я тяжело вздыхаю. Женя копошится в своих бумагах, а я медленно направляюсь к своему столу. Через пару минут в лабораторию входит Марк. Он демонстративно, как вальяжный индюк, идет к своему месту, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Возможно, это и к лучшему.

Остаток рабочего дня я провожу за рутиной.

Лаборатория постепенно пустеет. Я выключила звук на телефоне, чтобы тот, кто сидит за гипсокартонной стеной, лишний раз не раздражался. Пытаюсь сосредоточиться на окончательном отчете, но кто-то стучит мне по плечу.

– Эй, ты не идешь? – спрашивает Женя, задвигая свое кресло.

– Нет.

– Почему?

Я молчу. Ну что я ей отвечу? Что я наивная девушка и свято верю, что мой парень исправится? Конечно, где-то глубоко внутри себя я жду его, верю, что Пашка меня встретит с работы, подарит букет цветов и отвезет в ресторан на ужин. Верю в то, что он изменится, станет лучше и поймет, из-за чего мы вечно ссоримся. Но кажется, это лишь мечты, которым не суждено сбыться.

– Я позже пойду.

Женя медлит, словно переваривает информацию, а потом выдает слабую улыбку и говорит вполголоса:

– Ну что ж… тогда до завтра.

За стеной скрипит кресло. Я больше чем уверена, что наш угрюмый всезнайка навострил свои большие ушки. Прикусываю щеку изнутри, надеясь на то, что Женя не обидится на меня.