Акцентор

Испытав сильное эмоциональное переживание в возрасте десяти лет, я навсегда забыла не только свою мать, но также такие понятия, как здоровый сон и чувство безопасности. Мне категорически нельзя нервничать. Однако с недавних пор я делаю это постоянно.

– Я убью его, – злой голос Эммы доносится до меня, как из-под толщи воды.

Я отдаю зонт Эми, заставляю себя подняться на ноги, а потом бормочу:

– Встретимся позже, хорошо?

Катерина сует мне свой зонт, придвинувшись к Эмме. Я промокаю насквозь за считанные секунды, но по какой-то причине продолжаю заторможенно смотреть на протянутую руку подруги, пока каждый дюйм моего тела борется с надвигающейся паникой. Ливень быстро делает мою одежду невероятно тяжелой, прижимая меня к земле подобно бетонной плите.

Я не слышу ответа. Вместо этого я разворачиваюсь и делаю шаг, а потом еще один и еще. Мои мышцы болят и напрягаются в ожидании приступа, но я не замираю.

Понятия не имею, почему перед самым уходом мой взгляд падает на футбольное поле.

«Будь хорошей девочкой и умоляй. Тогда я подумаю…»

Хриплые слова врезаются в мою голову, когда я смотрю на очередного монстра.

Упав на скамью, я в полном ужасе наблюдаю, как Кинг ударяет кулаком по лицу парня, и тот падает на колени, кашляя и сплевывая кровь. Все это транслируется на главном экране, висящем прямо перед трибунами. Охранники пытаются разнять группу разъяренных игроков, но у них ничего не выходит.

Студент Грейс-Холла прикрывает руками свое окровавленное лицо. Кровь брызжет на его футболку и мокрую землю.

Но Аарон бьет его снова. На этот раз уже лежачего.

Он не останавливается, продолжая бить, бить и бить, превращая чужие черты в неузнаваемое кровавое месиво.

Но самое ужасное – это улыбка Аарона.

Довольная и широкая улыбка серийного убийцы.

Он сумасшедший.

Я вздрагиваю, когда блондин поворачивается в сторону камер, а затем разворачиваюсь и делаю то, о чем громко кричит моя интуиция, буквально призывая к немедленному действию.

Я убегаю.

Час стояния под обжигающим душем, две чашки крепкого черного чая, всего полчаса игры на скрипке, и я снова в порядке.

Я в порядке.

Кэт находит меня, когда я направляюсь в конюшню, чтобы поухаживать за Сильвер. Мы пьем горячий латте по дороге и обсуждаем новые книги. Обычно я провожу вечера вместе с подругами или работая в приюте, но сегодня мне нужно исправить ошибку.

Из-за низкой концентрации я перестала контролировать свою учебу, что привело к первой «B» по философии.

Начинать семестр таким образом – не самая лучшая идея, так что я сижу в библиотеке до позднего вечера, пока слова Канта не въедаются в мою голову до такой степени, что все тревоги забываются. Поэтому, когда я прихожу домой уставшая, у меня нет другого выбора, кроме как лечь спать, верно?

Чертовски неверно.

Несмотря на усталость, я до сих пор чувствую себя клубком подавленных эмоций.

Все, о чем я могу думать, сосредоточено лишь на одном человеке.

Темные глаза, маска мертвеца, пугающе внушительная фигура и пистолет. Ледяная дрожь подчиняет мое тело, цепляясь за новых призраков, возникших в голове в мгновение ока.

И эти призраки произносят мое имя, вторя мужскому грубому голосу.

А еще он знает мой гребаный номер.

Мне трудно оставаться спокойной. Но я стараюсь. Клянусь.

Запретив себе думать о навязчивом голосе, я хватаю сумку и выбегаю из главного здания, натыкаясь на толпу пьяных студентов. Большинство учащихся Кингстона питают нездоровую тягу к клубу «Дьявол», который принадлежит главной монстроподобной элите, периодически устраивающей безумные вечеринки – конечно, за небольшим исключением тех, кого не привлекают подобного рода развлечения.

Не то чтобы я не любила вечеринки. Просто я получаю расслабление через другие вещи: после игры на рояле или долгого чтения мои серые дни окрашиваются в яркие цвета.

На улице уже темно, и в воздухе пахнет мокрой землей и густой влажностью от недавнего дождя. Я проталкиваюсь сквозь толпу и выхожу на длинную дорогу к моему общежитию как раз в тот момент, когда мне звонит отец по видеосвязи.

– Привет, Эль.

Я широко улыбаюсь.

– Привет.

– Обязательно приезжай домой.

– Я только приехала в Шотландию, – я перевожу взгляд с густой аллеи на телефон и смотрю на уставшее лицо папы.

– Элеонор, мы соскучились по тебе.

Маркус Смит – самый лучший человек на планете с очаровательной улыбкой, которую могут наблюдать только избранные. Из-за его работы мы не видимся так часто, как мне бы хотелось, однако приглашение в Лондон наверняка несет за собой какую-то подоплеку.

Его ярко-голубые глаза прищуриваются.

– Кстати, почему ты возвращаешься так поздно?

– Я была занята учебой. Ты же знаешь, как жестока система Кингстона.

– Я поговорю с директором о твоей нагрузке.

– Черт возьми, пап, – я сжимаю губы и оглядываюсь назад. Мне не очень нравится эта часть территории, окруженная лесом. – Прошу тебя, не начинай.

– Эль! – Мама появляется за спиной отца и расплывается в сдержанной улыбке герцогини. – Боже мой, почему тебя так плохо видно?

Риз – не моя родная мать, однако она стала ей, когда мне исполнилось двенадцать. Я не сразу свыклась с присутствием чужой женщины в доме и обретением сводного брата – Блейка Аттвуда, но сейчас у нас с Риз сложились очень близкие отношения. А с Блейком… С Блейком любому трудно найти общий язык.

– Какие-то неполадки с уличным освещением, – отвечаю я.

Черт. Это просто отвратительное совпадение.

Я продолжаю идти вперед в полной темноте, несмотря на нависающие надо мной древние деревья и пугающие звуки, смешанные с воем ветра. Я чувствую, как моя кожа покрывается мурашками, а сердце начинает биться быстрее.

– Отец уже рассказал тебе про ужин с его оксфордскими друзьями?

Ужин с оксфордскими снобами, ну конечно же.

– Мы бы хотели, чтобы через две недели ты была дома, Элеонор, – говорит папа своим фирменным приказным тоном. – На самом деле, я уже купил вам билеты.

– Вам?

– Ты поедешь в Лондон вместе с Блейком. И детка… – Хмурое лицо папы приближается к камере. – Ты чем-то расстроена?

– Во-первых, мне уже восемнадцать, я могу осилить самостоятельный перелет, – я показываю родителям широкую улыбку, несмотря на липкое чувство тревоги, вгрызающееся в мои кости. – А во-вторых, со мной все в порядке.

Сколько раз я лгала на этой неделе? Я ненавижу ложь, но не могу сеять сомнения в голове отца.

Я не могу расслабиться с тех пор, как вломилась в чужой дом и столкнулась с монстром в маске. У меня даже развилась настоящая паранойя: мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Я постоянно чувствую чей-то взгляд, но знаю, что мое больное воображение играет со мной злую шутку, ведь нет места безопаснее, чем Кингстон.

Камеры на каждом шагу, закрытая территория, лучшие системы безопасности. Я в безопасности.

И я до сих пор не знаю, как объяснить эту чертову записку.

На самом деле, я почти была готова пожаловаться отцу для того, чтобы великий и ужасный мистер Смит во всем разобрался, но это чертово перекладывание ответственности. В том числе банальный страх, что меня запрут в Лондоне и отправят в юридическую школу.

Я не могу повесить свои проблемы на других людей. Мне просто необходимо разобраться в этом самой. Иначе мои приступы никогда не прекратятся.

Риз отправила меня на терапию именно из-за моих панических атак. Она думала, что я в одном шаге от депрессии. Папа до самого конца сопротивлялся тому, чтобы оставить меня в Кингстоне, но я настояла, желая пожить самостоятельно некоторое время, и приступы прекратились.

Или почти прекратились.

Неизвестный номер: Разве я не говорил, что накажу тебя, ангел?

Я тут же сбиваюсь с шага, контролируя себя до такой степени, что мышцы сводит судорогой.

Нет, нет, нет. Этого не может быть. Я же…

Лицо Маркуса превращается в одну жесткую маску из-за того, что я так и не дала свой ответ.

– Элеонор, ты должна сказать директору об отъезде и подготовить речь вместе с мистером Чендлером.

– Да, – мой голос дрожит, когда я читаю текст снова.

Снова.

И снова.

Мои внутренности скручиваются. Он не может быть где-то поблизости, верно? Я воспользовалась чужим телефоном и натравила на него полицию, оставаясь незамеченной. Его должны арестовать, но что-то подсказывало мне, что он слишком умен, чтобы его так легко поймали.

Неизвестный номер: Мы начнем с двух уроков, Элеонор.

Неизвестный номер: Урок первый: не гулять ночью, когда я так жажду напасть на тебя.

– Я позвоню вам завтра? – спрашиваю я с натянутой улыбкой, несмотря на то, что желаю сорваться на бег.

– Хорошо, детка, – Риз убирает за ухо темную прядку. – Напиши, как доберешься до кампуса.

– Конечно.

Мой пульс учащается до барабанного ритма, я нервно оглядываюсь по сторонам и всматриваюсь в тени густых деревьев. Мой телефон снова вибрирует.

Неизвестный номер: Ты боишься? Я чувствую тебя.

Неизвестный номер: Мм, персики и животный страх… Так сладко и безумно очаровательно.

Слева раздается шорох. Я вздрагиваю и всматриваюсь в темноту, как будто смогу увидеть монстра, скрывающегося где-то рядом.

Не задумываясь, я поддаюсь панике и перехожу на бег, радуясь тому, что на мне удобные сапоги для верховой езды.

На лбу выступает пот, мои легкие горят от бега.

Мне понадобится больше времени, чтобы вернуться, поэтому я должна добраться до жилого поместья до того, как мое сердце остановится из-за приступа.

Меня тошнит от паники и от кислого металлического привкуса на языке, но я не сбавляю темпа и набираю номер экстренной службы. И в этот момент мой телефон садится.

– Черт возьми! – выдыхаю я испуганно.

На самом деле, я ужасно напугана.

Твою мать, я в ужасе.

Я точно помню, что у меня оставалось около пятидесяти процентов. Я не из тех, кто безалаберно относится к таким базовым вещам. До общежития остается около пяти минут, и я делаю судорожный вдох, когда выхожу на самую темную дорогу.

Мои пальцы не перестают нажимать на кнопку включения, и я думаю, что могу упасть в обморок.

Это самый быстрый бег за всю мою жизнь.

Все начинает раскачиваться, ноги становятся легкими.

Почему он преследует меня?

Он собирается причинить мне боль? А затем… убить?

Призрачные щупальца страха заползают мне под куртку и впиваются в кожу.

Болезненное сознание подкидывает самые ужасные варианты событий, превращая каждое мгновение в извращенную пытку.

Господи, Элеонор, успокойся. Сейчас же.

Я облизываю пересохшие губы и кидаю взгляд на резко включившийся телефон. Когда я читаю новое сообщение, с моих губ срывается крик.

Неизвестный номер: Попалась.

Слезы делают мир расплывчатым, я заставляю себя двигаться вперед во что бы то ни стало, несмотря на то, что каждый дюйм тела гудит от напряжения.

Наконец, я поворачиваю на слабо освещенную дорогу, и, прежде чем мои пальцы успевают набрать номер экстренной помощи, я врезаюсь прямо в его объятия.

– О боже.

Крик глушится его широкой ладонью, а мое дыхание останавливается.

Он действительно похож на дьявола, и самое жуткое, что я не уловила ни одного его проклятого шага.

Мой живот сжимается от резкого желания разрыдаться, а в груди жжет от страха. На нем снова мертвый лик и объемная толстовка с широким капюшоном.

– Бог? Нет, не он, – он наклоняется, доводя меня до истерики, а затем его хриплый голос щекочет мое ухо: – Но ты была близка, ангел.

Моя диафрагма поднимается и опускается, мысли сходят с ума, но я не делаю попытки вырваться на свободу, потому что мое тело предает меня в самый неподходящий момент.

Он наклоняет голову, его темные глаза сверкают в лунном свете.

Я даже, мать твою, не могу сосредоточиться, потому что он слишком близко. Одной рукой он продолжает давить на мой рот, а другой начинает нежно поглаживать затылок.

Холодные пальцы нащупывают пульс и сжимают шею. Мое дыхание сбивается, и я задыхаюсь с каждым вдохом и выдохом.

Табачный дым. И гребаный отбеливатель.

Почему он пахнет отбеливателем?

Это слишком… Я просто не могу это выдержать.

Злые слезы начинают катиться по моему лицу, приводя его в восторг. Потому что этот подонок улыбается. А потом он тянет меня за волосы и наклоняется еще ниже – до такой степени, что между нами остается какой-то дюйм свободного пространства.

Его взгляд – пустой и темный, не сулит ничего хорошего. У здорового человека не бывает такого взгляда.

– Ты смотришь, – шепчет он завороженно. – И ты так близко… Невозможно прекрасна…

Разве может кто-то смотреть настолько апатично и при этом разговаривать таким голосом?

Господи, он просто играется с тобой.

Дикий страх запирает мое тело в ловушке и разрушает сознание. Я буквально ощущаю свой пульс в ушах – громкий и неконтролируемый. Мои глаза остаются приклеены к его гротексной маске.

Тихий, хриплый смех оголяет каждый нерв.

Его рука перестает сжимать мой рот, а затем я чувствую острый нож прямо возле своей сонной артерии. Меня трясет, когда он мимолетно касается моей щеки. Его теплое дыхание призрачно отражается от моей кожи и посылает дрожь по позвоночнику.

Он ничего не говорит.

Ни единого слова.

Он просто обнимает меня, трогает, глубоко вдыхает, пока его нож все еще угрожает моему горлу.

– Отпусти меня, – мой голос срывается.

Широкий капюшон и маска черепа, вводящая в крайнюю степень ужаса. Я запомню эту сцену надолго. Особенно его темные глаза и широкую улыбку – такую садистскую, что мне становится плохо.

Он снова целует меня в щеку, и я снова задыхаюсь от его тяжелого запаха.

– Пожалуйста, не надо.

Ему все равно на мои мольбы, он просто… молчит и наблюдает.

Изучает.

Пугает до смерти.

– Пожалуйста…

– Тише. – Его язык касается моей щеки, слизывает слезы, отчего я начинаю плакать еще сильнее.

Острое лезвие надавливает на мою кожу. Из моей груди вырывается судорожный всхлип, и я пытаюсь толкнуть его в грудь, стараясь не думать о стальных мышцах, которые могут сломать меня, даже не напрягаясь.

– Пожалуйста, оставь меня в покое. Отпусти меня. Пожалуйста… – я вскрикиваю, когда он целует мой мокрый висок. – Чего ты… чего ты хочешь?

Его взгляд темнеет до такой степени, что воздух начинает трещать от зловещей энергии.

– Разве не очевидно? – дикая широкая улыбка украшает его губы, он убирает нож и отходит назад.

Лишившись его объятий, я теряю всяческую опору и едва не падаю на землю.

Господи, пожалуйста, можно все это закончится.

Я действительно молюcь, чтобы Бог спас мою душу, но Бога здесь нет.

Вместо него ко мне пришел дьявол.

– Я хочу тебя, – шепчет он.

Монстр медленно наклоняет голову, когда я делаю ничтожный шаг назад. Я зажмуриваюсь, чтобы прогнать галлюцинации, а затем вскрикиваю, потому что его пальцы суют нож мне в ладонь.

– Сожми руку, – приказывает он с властностью, которая пробирает до костей. Мои пальцы дрожат, когда сжимаются вокруг холодной рукоятки. – Я дам тебе побегать, ангел.

Я не могу соображать, моим разумом все еще правят мрачные образы. Подняв голову, я сглатываю и ловлю его взгляд.

– Ты отпускаешь меня?

Ничтожный проблеск надежды будит спящие инстинкты, пытаясь затмить панику.

И снова эта улыбка. Тяжелый запах, убивающий мои легкие. И глубокий голос, звучащий, как мрачная симфония:

– Десять…

Каждая моя мышца гудит от напряжения, а дыхание прерывается.

– Девять…

Я делаю несмелый шаг назад, крепко сжимая нож в своей руке.

– Восемь… Семь…

Мне говорили, что монстры бывают только в сказках, но это реальность.

– Шесть…

Я не жду пяти.

Я разворачиваюсь и убегаю…

Примечание:

Иллюзии – восприятие с неправильным узнаванием реально существующих предметов и явлений. Другими словами, предмет воспринимается неверно, не тем, чем он является на самом деле.

Глава 6

Внушение

«…Oh, oh, do you shiver?О, ты дрожишь?Shiver now skies ablaze I’m gonna bring you downДрожи, теперь небо в огне, а я собираюсь сбить тебя с ног»Tommee Profitt, Fleurie – Can You Feel The Heat Now

Кингстон, Шотландия.

Тень.

Я задыхаюсь.

Ужас бурлит в моих венах с невероятной силой, но я продолжаю бежать.

Мои легкие горят, и каждый дюйм меня пробуждается к жизни.

У меня не было бы шансов, если бы я побежала по главной дороге. На прямом пути меня догнали бы за считанные секунды, а так я еще могу молиться на то, чтобы встретить будку охраны.

Я пытаюсь вести себя тихо, но ветки громко хрустят под моими ботинками. Но это не самый безумный звук, который я слышу. Страх внутри меня растет, а смех позади меня становится громче…

Больной ублюдок.

Я слышу его шаги, слышу его дыхание, его смех, его шепот, доводящий меня до крайней степени исступления. Его присутствие раздается отовсюду.

Он играется со мной.

Гнев наполняет меня ледяным адреналином, когда я крепко сжимаю нож в руке. Понятия не имею, почему я продолжаю держаться за него, как за спасательный круг, учитывая, что в кармане моей куртки лежит гораздо более серьезное оружие, припасенное для особого случая.

Но, черт возьми, нет случая более особенного, чем этот.

Меня преследуют.

Нет, он желает меня преследовать, применяя на мне свои игры разума.

Гребаное дежавю, верно?

Это ужасная новость, учитывая, что я нахожусь посреди ночного леса. Даже если я закричу, шансы быть услышанным ничтожно малы. Я только облегчу ему работу, выдав свое местоположение.

Погоня по ночному лесу похожа на кошмарный сон, который не заканчивается, и не заканчивается, и не заканчивается. Из-за влажных клубов тумана я едва вижу дорогу и несколько раз запинаюсь то о кору, то о камни, но успеваю удержать равновесие.

Мое бедное сердце сходит с ума, отдавая болью в грудной клетке. Температура тела поднимается до критической, и мой организм бросает все резервы на обеспечение мышц кровью.

Тень моего преследователя продолжает мерцать на краю моего зрения, заставляя меня ускориться. Вероятно, если я остановлюсь, то либо задохнусь от длительного недостатка кислорода, либо потеряю сознание от усталости.

Ему нравится видеть, как меня пожирает безумие? Ему нравится мой страх?

Ветки, попадающие на пути, царапают руки, а холодный воздух лишь немного охлаждает мою разгоряченную кожу.

«Я дам тебе побегать, ангел…»

Этот ледяной и абсолютно пугающий голос, бьющий по нервам. У него присутствует сильный американский акцент, что отбрасывает как минимум половину подозреваемых.

Либо этот подонок из Кингстона, либо он настолько умен, что каким-то образом смог пробраться на закрытую территорию.

А еще он взломал мой гребаный телефон. И камеры. И освещение.

Я в полном дерьме, я знаю.

Мне хочется плакать от бессилия, но это лишь усугубит мою ситуацию, поэтому я стараюсь держать себя в руках, пока несусь на всей скорости, петляя между деревьев, как бешеный кролик. Но мои силы не безграничны. На самом деле у меня ужасная физическая форма, и я до печального слабая.

В какой-то момент чужие шаги исчезают, и я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание и уменьшить боль в легких.

У меня кружится голова, и гудят мышцы. Спрятавшись среди густых деревьев и кустов, я прижимаю ладонь ко рту, чтобы не выдать себя шумным дыханием.

Черт возьми, я выберусь отсюда. Даже если мне придется впервые за всю свою жизнь поступиться своими принципами.

Когда я оглядываюсь по сторонам, чтобы определиться с направлением, сзади раздается призрачный звук.

Отвратительная дрожь пробегает по моему позвоночнику, а живот сжимается, желая избавиться от еды, которую я съела на ужин. Я оборачиваюсь, и из моего горла вырывается крик.

Он был прямо здесь.

Все это время.

Мои губы дрожат и подрагивают, пока я наблюдаю над тем, как он лениво прислоняется к дереву, скрестив руки.

Нормальный человек не поступил так, как планирую поступить я.

Я могла бы убежать, но у меня так болит бок, что я с трудом выдержу больше пяти минут – в отличие от монстра, дыхание которого пугающе ровное и тихое.

Слезы собираются на моих глазах. Он наклоняет голову и внимательно следит за тем, как соленые капли проскальзывают мимо ресниц и скатываются по подбородку.

– Ты не очень хорошо играешь в прятки.

Мои легкие сжимаются от звука его мрачного голоса, я медленно поднимаюсь на ноги и отбрасываю нож в сторону.

– Детка, это был не самый умный поступок, – дразнит он улыбаясь.

Такие люди, как он, испытывают наслаждение от мучений, насыщая свою темную и невероятно садистскую сущность.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы потянуть за ползунок молнии на кармане. Давай же, Эль.

Почувствовав приятный холод металла, я вытягиваю руку вперед и наставляю на него свой револьвер.

Та-дам, подонок!

У меня около пяти патронов, и все, что мне нужно сделать, – это повернуть барабан и нажать на спусковой крючок.

Но он даже… не дергается. Ему все равно, что я могу подстрелить его?

Мои руки начинают дрожать сильнее, когда медленная ухмылка приподнимает уголки его губ.

– Пистолет? Ты флиртуешь со мной?

Я шумно выдыхаю, и мне моментально становится слишком жарко. Что он только что сказал, черт возьми?

В его глазах появляется странный блеск, делающий его взгляд ярче и чудовищнее.

– Мой очаровательный ангел хочет поиграть?

Он приближается, тихо, плавно и очень пугающе. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Я ненавижу то, какой он высокий, хотя я всегда была немного выше среднего роста.

– Сделаешь шаг, и клянусь, я выстрелю.

Он вытягивает руку и сгибает пальцы на манер пистолета.

– Я тоже.

Мое лицо пылает.

– Ты… ты психопат.

– Социопат, если быть точным. Который хочет поцеловать тебя.

Я втягиваю тяжелый воздух, мой пульс учащается, когда его взгляд перемещается от моего лба к бровям, пробегая по ресницам и касаясь губ. Это, черт побери, совсем не то, что вы ожидаете услышать от гребаного серийного убийцы.

– Ты удивительная, Элеонор, – его тихий голос почти парализует. – Такая невозможно красивая. И хрупкая. Совершенная.

Я словно погружаюсь в транс. Это какая-то извращенная версия манипуляций? Я никогда не ощущала такого жара, такого раздражающего чувства, сжимающего все мои внутренности.

Он делает еще один шаг вперед, заставляя меня напрячься. На самом деле, если подумать, хищники всегда были одарены невероятной красотой, чтобы заманивать своих жертв в свое логово. У моего преследователя внушительный рост, слишком широкие плечи и дьявольская улыбка. Даже в маске я могу назвать его привлекательным.

То, что он красив, не значит, что он не хочет тебя убить, Эль.

Я ухожу в сторону, чувствуя, как жар ползет на мою шею и грудь. Я не могу считать монстра привлекательным. Это ненормально.

– Не… не подходи.

– Мм, ты сказала, подойти ближе? Мне кажется, что ты слишком торопишь события, детка.

Мою грудь сдавливает от наглости этого ужасного человека.

Я делаю шаг назад.

Он – шаг вперед.

Мы играем в кошки-мышки, и, твою мать, ему это нравится.

– Ты знаешь, что твоя кожа чертовски розовая прямо сейчас? Не искушай меня облизать ее.

Я игнорирую его слова и, вздернув подбородок, произношу как можно увереннее:

– Я знаю около ста способов, как избежать наказания за убийство.

– А я знаю около тысячи способов, как его совершить, – он наклоняет голову, маниакально улыбаясь и пожирая меня взглядом. – Мой очаровательный ангел, ну разве мы не идеальная пара?

Мои губы приоткрываются.

Черт меня побери, да что с ним не так?

– Чего ты хочешь?

Я держу пистолет наготове, целясь в то место, где у нормальных людей должно быть сердце. Один выстрел может окажется смертельным, но он точно даст мне фору.

– Я же уже говорил, маленькая мышка. Я хочу тебя. Но прежде чем мы перейдем к основному блюду, я должен получить некоторую компенсацию за неприятную встречу с полицией, которая обидела мое хрупкое эго. Я чертовски разочарован. Как ты могла не прийти на наше первое свидание?