Таинственный остров

Герберту пришла мысль привязать к стреле тоненькую веревку и попытаться пустить стрелу таким образом, чтобы она попала между ступеньками лестницы, болтавшейся как раз у порога. Если бы эта попытка удалась, можно было, потянув за веревку, вытянуть лестницу вниз до самой земли и восстановить сообщение с Гранитным дворцом.

Пока нельзя было придумать ничего другого, а если выстрел будет удачным, попытка сулила почти верный успех. К счастью, луки и стрелы хранились в одном из коридоров Гротов, там же лежало и несколько сот метров тонкой веревки из растительных волокон. Пенкроф размотал веревку и привязал один конец к хорошо оперенной стреле. Теперь наступила очередь Герберта показать свое искусство. Юноша взял стрелу и, став в позицию, натянул лук, целясь в свисающий конец лестницы.

Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Пенкроф и Наб отошли немного назад, чтобы лучше видеть полет стрелы и наблюдать за тем, что будет происходить в Гранитном дворце. Журналист, приложив карабин к плечу, целился в дверь.

Герберт еще сильнее натянул тетиву, и стрела с легким свистом полетела вверх, увлекая за собой бечеву, и упала как раз между двумя ступеньками.

Попытка удалась.

Герберт подхватил лежавший на земле конец веревки и начал слегка дергать ее вниз, чтобы опустить лестницу.

Вдруг в дверную щель просунулась рука, схватила лестницу и быстро убрала ее в Гранитный дворец.

– Негодяйка! – заревел моряк. – Тебе, видно, захотелось получить пулю в бок! Что ж, тебе недолго придется ждать.

– Но кто ж это такой? – спросил Наб.

– Кто? Разве ты не узнал?..

– Нет.

– Да ведь это – обезьяна, мартышка, сапажу, орангутанг, бабуин, горилла, сагуин!.. В нашем дворце обезьяны!.. Проклятые твари забрались туда по лестнице во время нашего отсутствия…

В эту минуту, словно желая подтвердить слова моряка, три или четыре обезьяны показались у окон, открыв ставни, и, глядя на стоявших внизу законных владельцев занятого ими жилища, принялись кривляться и гримасничать.

– Я ведь и раньше говорил, что это глупая шутка, – смеясь, сказал Пенкроф. – Но, по крайней мере, один шутник первым поплатится за проделки твоих товарищей!..

С этими словами моряк вскинул к плечу ружье, быстро прицелился и выстрелил. Все обезьяны, кривлявшиеся в окнах, скрылись, и только одна безжизненной массой свалилась вниз.

Убитая обезьяна была огромной и, по-видимому, принадлежала к отряду человекообразных. Все с любопытством ее рассматривали, спрашивая, кто это: шимпанзе, орангутанг, горилла или гиббон? Герберт сразу же удовлетворил общее любопытство и авторитетным тоном ученого объявил, что это орангутанг, а Герберту можно было верить – юноша был сведущ в зоологии.

– Какое великолепное животное! – воскликнул Наб.

– Великолепное?.. Согласен, – ответил Пенкроф, – но меня это вовсе не интересует. Лучше поговорим о том, как бы нам попасть к себе во дворец?

– Герберт – прекрасный стрелок, – сказал Спилет. – Лук при нем. Пусть попробует еще раз…

– Нет, обезьяны – хитрые бестии! Я их хорошо знаю! – возразил Пенкроф. – Поверьте, теперь они уже не подойдут к окнам, и нам не удастся их убить… А подумать только, сколько бед могут они наделать… комнаты… кладовые…

– Потерпите, Пенкроф! – вмешался Сайрес Смит. – Обезьяны не останутся там надолго…

– Этому я поверю только тогда, когда ни одного этого безобразника не останется во дворце, – запальчиво возразил моряк. – Вот скажите, пожалуйста, мистер Смит, знаете ли вы, сколько именно дюжин этих обезьян засело там наверху?

Ответить на вопрос Пенкрофа было нелегко. Герберту повторить свою удачную попытку тоже не удалось, потому что обезьяны совсем убрали лестницу, и, когда он начал снизу сильнее дергать за веревку, она не выдержала и оборвалась.

Осаждающие в самом деле находились в затруднительном положении. Пенкроф кричал и выходил из себя. Вся эта история имела и комическую сторону, но Пенкрофу это нашествие человекообразных совсем не казалось смешным. Колонисты не сомневались, что в конце концов они проникнут в Гранитный дворец и выгонят оттуда непрошеных гостей, но только когда и как? Ответить на такой вопрос в данную минуту никто не мог.

Прошло еще два часа. За все это время ни одна обезьяна не показалась ни у окна, ни у дверей, но они, конечно, были еще там. Несколько раз то в окно, то в дверь на минуту выглядывала любопытная морда или протягивалась рука. Любое появление неприятеля колонисты встречали ружейными выстрелами.

– Знаете что? Попробуем спрятаться, – предложил инженер. – Может быть, обезьяны подумают, что мы ушли, и снова покажутся. Пусть Спилет и Герберт спрячутся за скалами и будут стрелять в первую же физиономию, которая выглянет из окна.

Предложение инженера все одобрили и немедленно привели в исполнение. Гедеон Спилет и Герберт, самые лучшие стрелки колонии, отошли немного в сторону и спрятались, не спуская глаз с Гранитного дворца. Сайрес Смит, Пенкроф и Наб отправились на охоту в лес возле плато Дальнего Вида, потому что они с утра еще ничего не ели и необходимо было раздобыть немного дичи.

Через полчаса охотники вернулись и принесли несколько горных голубей, которых удалось кое-как изжарить. За это время ни одна обезьяна не показывалась.

Оставив Топа сторожить под окнами, Гедеон Спилет и Герберт тихо вышли из засады, чтобы позавтракать. Поев, они снова вернулись на свой пост.

Прошло еще два часа, а положение дела нисколько не изменилось. Обезьяны не подавали больше никаких признаков жизни, и можно было подумать, что во дворце их нет. Но так только казалось, а на самом деле, испуганные выстрелами и, главным образом, смертью одной из товарок, они притаились где-нибудь по углам в комнатах Гранитного дворца и, может быть, забрались даже в кладовую. А как только колонисты вспоминали о кладовой, о тех сокровищах, которые в ней хранились, то даже самые благоразумные из них, несмотря на советы инженера не волноваться и терпеливо ждать, приходили в сильное раздражение, да и было от чего.

– Нет, как хотите, а все это слишком глупо, – сказал наконец журналист. – Я даже представить себе не могу, когда это кончится!

– Надо же, в конце концов, выгнать оттуда этих негодяев! – вскричал Пенкроф. – Мы справились бы с ними, будь их там хоть два десятка, но для этого надо или выманить их сюда или пробраться к ним… Неужели нет никакой возможности добраться до них?

– Есть только один способ, – ответил инженер, которому, по-видимому, пришла в голову новая мысль.

– Только один? – спросил Пенкроф. – Что ж, хорошо и это, если нельзя придумать ничего другого… А можно узнать, в чем заключается этот способ?

– Надо попытаться проникнуть в Гранитный дворец по старому водостоку из озера, – ответил инженер.

– Ах, сто тысяч чертей! – обрадовался моряк. – Ведь как просто, а мне и в голову не приходило!

Это действительно был единственный способ проникнуть в Гранитный дворец, чтобы сразиться с обезьянами и выгнать их. Отверстие водостока, правда, было наглухо заделано каменной перегородкой, но делать нечего, придется, видимо, разрушить ее, но потом можно будет замуровать отверстие точно так же.

К счастью, Сайрес Смит еще не привел в исполнение свой проект, состоявший в том, чтобы поднять уровень воды в озере и таким образом скрыть под водой место бывшего водостока. Будь это сделано, проникнуть в Гранитный дворец было бы гораздо труднее.

Уже за полдень колонисты, хорошо вооруженные, захватив с собой кирки и лопаты, вышли из Гротов и, оставив Топа под окнами Гранитного дворца наблюдать за обезьянами, направились по левому берегу реки Милосердия к плато Дальнего Вида. Но не успели они пройти и пятидесяти шагов, как вдруг послышался яростный лай собаки. Умное животное, не покидая своего поста, отчаянно звало на помощь.

Колонисты остановились.

– Скорей туда! – сказал Пенкроф.

Все побежали обратно. Добежав до угла, они увидели, что положение резко изменилось.

Обезьяны, чем-то или кем-то испуганные, метались во все стороны и, видимо, пытались убежать. Две или три из них выбрались наружу и с ловкостью, которой позавидовал бы самый знаменитый акробат, бегали и прыгали по фасаду от одного окна к другому. Животные, по-видимому, были так испуганы, что забыли про лестницу, которую всего лишь надо было сбросить вниз, чтобы благополучно спуститься на землю. Вскоре пять или шесть обезьян оказались под прицелом, и колонисты, подбежав поближе, начали стрелять. Ни один выстрел не пропал даром; обезьяны в паническом ужасе выскакивали из дворца и гибли под пулями. Некоторые из раненых обезьян с криками падали назад в комнату, другие сваливались вниз, поднимались, пытались уйти, но тут же опять падали и умирали…

Прошло всего минут десять, но уже почти с уверенностью можно было сказать, что в Гранитном дворце не осталось ни одной обезьяны.

– Ура! – закричал Пенкроф, торжествуя победу. – Ура! Ура!

– Не рано ли вы начали кричать «ура»? – заметил Гедеон Спилет.

– А почему? Обезьяны все убиты, – отозвался моряк.

– Так-то оно так, но мы все равно не можем попасть домой…

– Пойдем к водостоку! – возразил Пенкроф.

– Больше ничего не остается, – вмешался в разговор инженер. – Хотя было бы гораздо лучше, если бы…

В эту минуту, словно в ответ на замечание Сайреса Смита, лестница вдруг соскользнула с порога, развернулась и упала на землю.

– Ах, черт возьми! Вот так штука!.. Здорово!.. – вскричал Пенкроф, обращаясь к Сайресу Смиту.

– Слишком здорово! – тихо произнес в ответ инженер, бросившись к лестнице.

– Будьте осторожны, мистер Сайрес! – крикнул ему Пенкроф. – Как бы там не оказалось еще парочки-другой этих орангутангов…

– Там видно будет, – ответил инженер, продолжая подниматься по лестнице.

Примеру инженера последовали остальные колонисты, и через минуту все они были уже у самой двери.

Колонисты осмотрели все помещение. В комнатах никого не было, а в кладовую обезьяны почему-то даже не заходили.

– Вот история! Как же могла свалиться лестница? – повторял моряк. – Кто был так любезен и сбросил нам ее сверху?

В эту минуту послышался крик, и огромная обезьяна вбежала в зал, следом за ней бежал Наб.

– А, разбойник! – заорал Пенкроф.

И, взмахнув топором, он хотел рассечь животному голову, но Сайрес Смит остановил его:

– Пощадите его, Пенкроф.

– Чтобы я пощадил эту образину!

– Да! Это он сбросил нам лестницу.

Инженер сказал это таким странным тоном, что трудно было разобрать, серьезно он говорит или нет.

Так или иначе, но его заступничество достигло своей цели: Пенкроф опустил топор. Затем все дружно набросились на обезьяну и, несмотря на упорное сопротивление, повалили животное на пол и крепко связали веревками.

– Уф!.. И здоров же он!.. – проговорил Пенкроф, поднимаясь. – Ну а что же он будет у нас делать?

– Служить! – ответил Герберт.

Говоря это, юноша совсем не шутил, потому что знал из книг, какую пользу можно извлечь из этих разумных животных.

Колонисты снова подошли к обезьяне и стали внимательно ее рассматривать. Это был настоящий орангутанг, он не обладал ни свирепостью бабуина, ни легкомыслием макаки, ни нечистоплотностью сагуина, ни нетерпением бесхвостой маго, ни дурными инстинктами павиана. Именно этот вид человекообразных отличается всеми характерными признаками, приближающими обезьяну к человеку. Прирученные и воспитанные орангутанги очень быстро приучаются прислуживать за столом, убирать комнаты, чистить одежду и обувь; они привыкают пользоваться ложкой и вилкой и даже пьют вино… и все это они делают не хуже, если не лучше двуногих лакеев.

Известно, что у Бюффона была такая же обезьяна, которая несколько лет была ему верным и усердным слугой.

Пойманный колонистами орангутанг, лежавший связанным в большом зале Гранитного дворца, был огромный, почти шести футов ростом, пропорционально сложенный, с широкой, сильно развитой грудью, средней величины головой, закругленным черепом. Нос у него выдавался вперед, а кожу покрывала гладкая, мягкая и блестящая шерсть. Одним словом, это был один из лучших представителей семейства человекообразных. В его небольших глазах светился разум. Белые, как слоновая кость, зубы сверкали на темном фоне усов, а небольшая курчавая, рыжеватого цвета бородка обрамляла щеки и нижнюю часть лица.

– А ведь красивый парень, черт возьми! – сказал Пенкроф. – Эх, жаль, что мы не знаем их языка, а то с ним можно было бы потолковать.

– Хозяин! – заговорил Наб, обращаясь к инженеру. – Значит, это не шутка?.. Обезьяна и в самом деле будет слугой?

– Да, Наб, – улыбаясь, ответил инженер. – Но только ты не ревнуй!

– Надеюсь, что этот орангутанг будет хорошим слугой, – заметил Герберт. – Он еще молодой, обучить его будет нетрудно, и нам не придется ни бить его, ни вырывать ему клыки, как это обычно делают, когда удается поймать старого, уже заматеревшего орангутанга… Вы увидите, как он привяжется к нам, как он полюбит нас, если только мы сами не будем обращаться с ним жестоко и станем действовать лаской…

– Конечно, так и будет, – ответил за всех Пенкроф, который к этому времени уже успел забыть, как сердился на «шутников». – Ну, приятель?.. Как дела?.. – спросил он орангутанга. – Нравится тебе у нас?..

Орангутанг ответил легким ворчаньем.

– Значит, ты согласен вступить в состав колонии? – спросил моряк. – Давай же, брат, говори!.. Согласен ты поступить на службу к мистеру Сайресу Смиту?

Снова одобрительное ворчанье обезьяны.

– Только, брат, вот что… жалованья ты пока получать не будешь… но за твою работу мы тебя будем кормить, поить, одевать, обувать…

Обезьяна опять заворчала, как бы изъявляя свое согласие.

– Он разговаривает довольно однообразно, – заметил Гедеон Спилет.

– Ничего! – возразил Пенкроф. – Чем меньше слуга разговаривает, тем лучше… К тому же мы не будем платить ему жалованье! Слушай, милейший, первое время ты будешь служить у нас без жалованья, а потом, если мы будем тобой довольны, вознаграждение будет увеличено вдвое.

Таким образом, число колонистов увеличилось еще на одного члена, который со временем должен был оказаться очень полезным. Нужно было дать имя этому новому слуге, и Пенкроф попросил своих товарищей, чтобы его назвали Юпитером в память другой такой же обезьяны, которую он знал. Все, конечно, охотно согласились и орангутангу дали имя Юпитер, которое тотчас же было заменено коротким Юп.

С этого времени мастер Юп мог считать себя законным обитателем Гранитного дворца.

Глава седьмая

Осуществление проектов. – Мост на реке Милосердия. – Превращение плато Дальнего Вида в остров. – Подъемный мост. – Сбор урожая. – Ручей. – Мостики. – Птичник. – Голубятня. – Онагги. – Телега. – Поездка в гавань Воздушного Шара.

Итак, колонистам острова Линкольна удалось попасть к себе домой, не прибегая к разрушению стены, загораживающей наружное отверстие старого водостока, который потом пришлось бы опять заделывать кирпичами. Действительно, для них было большим счастьем, что именно в то время, когда они уже направлялись к водостоку, обезьяны внезапно чего-то испугались и в паническом страхе бежали из Гранитного дворца. Может быть, они как-то почувствовали, что на них готовится нападение с другой стороны, и решили заранее очистить поле битвы? Все это было маловероятным, но почти единственным объяснением непонятного отступления обезьян.

Прежде всего колонисты убрали трупы убитых обезьян, они оттащили их в лес и там зарыли. И только после этого принялись приводить в порядок комнаты, где похозяйничали обезьяны, не причинившие, впрочем, большого ущерба колонии. В кладовую обезьяны почему-то не заглянули, и все ограничилось тем, что они перевернули мебель в комнатах, но, к счастью, ничего не сломали и не разбили. Закончив уборку, Наб развел огонь в плите и приготовил из домашних запасов роскошный ужин, которому оказали честь проголодавшиеся колонисты.

Юп тоже не был забыт. Он с аппетитом ел орехи и различные коренья, которые ему предоставили для угощения. Пенкроф развязал орангутангу руки, но оставил путы на ногах и решил не снимать их до тех пор, пока животное не станет ручным.

После ужина колонисты, несмотря на усталость, не пошли сразу спать, а обсудили некоторые проекты, осуществление которых выдвигалось на первый план.

Самым важным и неотложным делом было строительство моста через реку Милосердия, чтобы установить легкое и безопасное сообщение Гранитного дворца с южной частью острова. Потом, не откладывая дела в долгий ящик, нужно было устроить скотный двор для муфлонов и других длинношерстных животных, которых удастся поймать живыми и приручить.

Выполнение этих двух проектов должно было помочь решить вопрос о снабжении колонистов бельем и одеждой, в чем они сильно нуждались. Устройство моста значительно облегчит переноску оболочки шара, из которой можно будет сшить белье, а обитатели скотного двора обеспечат запас шерсти, которая пойдет на приготовление зимней одежды.

Сайрес Смит предполагал отвести под скотный двор место у самых истоков Красного ручья, потому что там жвачные животные в течение всего теплого времени года имели бы в изобилии подножный корм, и, кроме того, там можно было заготовлять корма на зиму. От плато Дальнего Вида к верховьям ручья дорога была частично уже проложена, и продукты со скотного двора сначала можно было бы доставлять без особого труда на ручной тачке, а если им удастся поймать и приручить какое-нибудь упряжное животное, то и на большой тележке.

Но если можно было устроить скотный двор вдали от Гранитного дворца, совсем иначе дело обстояло с выбором места для птичника, на что Наб и обратил внимание своих товарищей. И в самом деле, необходимо было устроить птичник как можно ближе к дому, чтобы пернатые обитатели птичьего двора находились всегда под рукой у главного повара. Самым подходящим для птичника было выбрано место на правом берегу озера, в той его части, которая примыкала к старому водостоку, то есть на плато Дальнего Вида. Там должно быть одинаково хорошо и привольно как водоплавающим, так и сухопутным птицам, а самец и самка тинаму, пойманные во время последней экспедиции, будут первыми обитателями птичника.

На следующий день, 3 ноября, колонисты приступили к строительству моста на реке Милосердия, и, конечно, все приняли участие в этом важном деле. Захватив с собой топоры, пилы, молотки и другие инструменты, колонисты, превратившись в плотников, вышли из своего жилища и спустились на берег.

– А что, если во время нашего отсутствия мастеру Юпу придет в голову фантазия поднять лестницу, которую он так любезно сбросил нам вчера? – заметил Пенкроф.

– Да, это может случиться… Надо закрепить ее внизу, – ответил Сайрес Смит.

Так и сделали – вбили в песчаный грунт два кола и к ним привязали лестницу. Затем колонисты поднялись по левому берегу реки Милосердия и вскоре достигли того места, где река поворачивала на юго-запад.

Здесь плотники остановились и стали совещаться, не лучше ли построить мост на этом месте. С первого взгляда место казалось вполне подходящим. Отсюда было не более трех с половиной миль по прямому направлению до гавани Воздушного Шара, открытой накануне на южном берегу, и колонисты без особого труда могли проложить в том направлении проезжую дорогу и установить удобное сообщение между Гранитным дворцом и южной частью острова.

Но тут Сайрес Смит предложил своим товарищам новый проект, который он давно успел обдумать. Осуществить его было нетрудно, а вместе с тем он представлял громадные выгоды. Инженер предлагал совершенно изолировать плато Дальнего Вида и таким образом навсегда защитить его от возможного нападения четвероногих или четвероруких. Если его проект будет принят, тогда Гранитный дворец, Гроты, птичник и вся верхняя часть плато, предназначавшаяся для сельскохозяйственного использования, были бы совершенно защищены от хищнических набегов.

Проект инженера был очень простой, и вот в чем он заключался.

Плато Дальнего Вида было и так уже защищено с трех сторон водой, частично благодаря своему естественному положению, а частично искусственно.

На северо-западе – от угла, где находилось отверстие старого водостока, до того места, где колонисты пробили отверстие для устройства нового водостока, – его защищало озеро Гранта. На севере – начиная от этого места и до самого моря – новый ручей, который, пробегая через плато, водопадом низвергался вниз и дальше быстрым потоком стремился по берегу моря. Стоило только немного углубить ложе этого искусственного потока, и ни одно животное не рискнет переправиться через него даже вплавь.

На востоке, от устья ручья и до устья реки Милосердия, преградой четвероногим служило море, из которого могли выйти на берег только земноводные, а они не могли взобраться на плато Дальнего Вида.

На юге – от устья реки до ее излучины, где предполагалось построить мост, – преградой была сама река.

Таким образом, незащищенной оставалась только западная часть плато между поворотом реки и южной оконечностью озера на расстоянии почти одной мили. Но было совсем нетрудно вырыть достаточно широкий и глубокий ров и наполнить его водой из озера Гранта, то есть устроить второй водосток к реке Милосердия, куда вода стекала бы водопадом. Устройство нового водостока, разумеется, приведет к понижению уровня воды в озере, но Сайрес Смит установил, что этого не следует опасаться, потому что, по его исследованиям, приток воды из Красного ручья настолько значителен, что понижение уровня озера будет почти незаметно.

– Таким образом, – сказал инженер в заключение, – плато Дальнего Вида станет настоящим островом, окруженным со всех сторон водой, причем попасть на него можно будет только по мосту, который мы построим через реку Милосердия, по мостикам, уже устроенным выше и ниже водопада, и, наконец, еще по двум мостикам, которые непременно нужно будет построить. Один мостик мы перекинем вверху, а другой внизу через ров, который я предлагаю вам выкопать от озера до реки… Если все мосты и мостики сделать подъемными, то плато Дальнего Вида окажется защищенным от любых неожиданностей.

Для большей наглядности Сайрес Смит начертил план местности. Колонисты собственными глазами убедились, насколько важно осуществление нового проекта инженера, и единогласно его одобрили. Пылкий Пенкроф не хотел слушать больше никаких объяснений и, размахивая топором, кричал:

– Ну, чего стоите?.. Лучше все равно ничего не придумаете!.. Идем строить мост!

Строительство моста и в самом деле нельзя было откладывать. Колонисты под руководством инженера выбрали подходящие деревья, срубили их, очистили от веток, сняли кору и затем одни из них обстругали на брусья, а другие распилили на доски различной толщины. По проекту инженера часть моста, примыкающая к правому берегу реки Милосердия, должна была строиться на сваях, неподвижной, а его левая часть должна была быть устроена таким образом, чтобы ее можно было по желанию поднимать с помощью противовесов, как пороги на шлюзах.

Конечно, эта значительная работа, несмотря на знания и опыт инженера, руководившего строительством, требовала немало времени, потому что ширина реки Милосердия в этом месте была около восьмидесяти футов. Прежде всего нужно было в дно реки забить сваи – они должны были поддерживать неподвижную часть моста, – а для этого понадобился копер. Сваи должны были образовать две арки и придать мосту вместе с устойчивостью способность выдерживать большую нагрузку.

К счастью, у колонистов было достаточно инструментов для обработки дерева и железных полос для креплений. Изобретательность инженера, прекрасного специалиста, и усердие помогавших ему товарищей, успевших за семь месяцев пребывания на острове приобрести и необходимые знания, и навык, обеспечивали полный успех. Следует сказать, что Гедеон Спилет оказался неплохим плотником и в умении владеть инструментами соперничал даже с самим Пенкрофом, который с удивлением говорил, что «никогда не ожидал ничего подобного от простого журналиста»!

Постройка моста через реку Милосердия продолжалась три недели, и колонисты все это время работали с утра до ночи. Обедали они здесь же, на месте работ, а так как погода стояла прекрасная, то плотники приходили домой в Гранитный дворец только вечером, к ужину.