скачать книгу бесплатно
Закончив приготовления, Пенкроф лег в траву, осторожно прополз до глухариных гнезд, расположил около них свои удочки, затем взял в руку концы лиан и притаился вместе с Гербертом за огромным деревом.
Оба терпеливо ожидали.
Чем далее, тем все более и более сомневался Герберт в успехе остроумной выдумки моряка.
Прошло добрых полчаса.
Наконец глухари, как и предвидел Пенкроф, возвратились к своим гнездам.
Бедные птицы беззаботно прыгали, что-то поклевывали на земле и нисколько не подозревали о присутствии охотников.
Герберт все еще не верил в успех, но начал, однако, волноваться. Он сдерживал дыхание и боялся шевельнуться.
Пенкроф, вытаращив глаза и разинув рот, словно собирался проглотить глухаря живьем, тоже не без волнения следил за прыжками будущей добычи.
Глухари прогуливались между роковыми крючками и не обращали на них ни малейшего внимания.
Пенкроф начал легонько пошевеливать лианами, и насаженные на шипы черви задвигались, как живые.
Это движение тотчас же было замечено глухарями, и они устремились на приманку.
Три глухаря, отличавшиеся особой жадностью, не замедлили проглотить и червей, и крючки.
Пенкроф быстро дернул лианы. Хлопанье крыльями показало ему, что птицы попались на удочки.
– Ура! – воскликнул моряк, кидаясь к добыче. Он без труда схватил глухарей. – Ура!
Герберт захлопал в ладоши.
– В первый раз вижу, как ловят птиц на удочку! – воскликнул мальчик. – Молодец, Пенкроф! Отлично придумал! Вот выдумка так выдумка!
– Это выдумка не моя, дружище, – отвечал скромный моряк, – это выдумано прежде меня. Погоди, придет еще и наш черед изобретать!
Глухари были связаны попарно за лапки, и Пенкроф, очень довольный тем, что возвращается не с пустыми руками, отправился с Гербертом в обратный путь.
Следуя вдоль берега реки, они достигли своего приюта около шести часов вечера.
VII. Инженер найден
Спилетт, неподвижно стоя на берегу моря, смотрел на надвигавшиеся с востока тучи. Ветер уже был очень силен и с наступлением вечера все более и более крепчал. Небо имело весьма зловещий вид.
Герберт вошел в «Трубы», а Пенкроф приблизился к Спилетту, который так задумался, что не заметил его приближения.
– Ночь будет бурная, – сказал моряк, – настоящий праздник для буревестников!
Спилетт обернулся, увидел Пенкрофа и спросил:
– Как вы думаете, на каком расстоянии от берега маленького островка волна унесла нашего товарища?
Моряк не ожидал этого вопроса. Он с минуту подумал и ответил:
– Самое большее – в двух кабельтовых.
– Если мы предположим, что товарищ наш погиб, то трудно допустить, чтобы та же участь постигла и Топа. Наконец, если оба они утонули, так почему же не выбросило на берег ни тело Смита, ни труп его собаки?
– Тут удивляться нечего, господин Спилетт, – отвечал моряк. – Море ведь очень бурлило тогда. К тому же заметьте, что течением их могло отнести очень далеко.
– Так вы полагаете, что товарищ наш утонул? – снова спросил Спилетт.
– Да, я полагаю.
– А я другого мнения, – сказал Спилетт. – Я знаю, что вы опытнее меня, Пенкроф, но это исчезновение Смита и Топа представляется мне весьма загадочным!
– Я желал бы усомниться в их гибели, – отвечал моряк, – но, к несчастью, я в ней уверен, твердо уверен!
С этими словами Пенкроф направился к «Трубам».
Очаг пылал; Герберт подкинул охапку сухих сучьев, и яркое пламя осветило темные изгибы коридора.
Пенкроф занялся приготовлением обеда.
Принимая во внимание, до какой степени все утомились и изнурены, моряк отложил в сторону куруку и ощипал двух глухарей, которых насадил на вертел и начал жарить.
Было уже семь часов вечера, а Наб все еще не вернулся.
Это продолжительное отсутствие несколько тревожило Пенкрофа. Он опасался, не постигло ли негра какое-нибудь несчастье на незнакомой земле.
– Край неизвестный, – проговорил моряк, – всего можно ожидать… Кроме того, бедняга в такой кручине, что, пожалуй, еще наложит на себя руки!
Герберт совершенно иначе смотрел на дело. По его мнению, долгое отсутствие негра предвещало только хорошее. Он, вероятно, нашел след пропавшего и с новым усердием продолжал поиски.
– Разве Наб не возвратился бы, если бы потерял всякую надежду? – говорил мальчик. – Он, верно, нашел какой-нибудь след! И пошел по этому следу! Кто знает, может, он уже отыскал Смита и теперь они вместе пробираются к нам!
Спилетт и Пенкроф молча слушали рассуждения Герберта.
Спилетт несколько раз кивнул, как бы в знак согласия. Бравый моряк не шевельнулся. Он был убежден, что Смита найти нельзя, но негр действительно мог далеко зайти и потому запоздать с возвращением.
Герберт, рассуждая о возможности встречи Наба со Смитом, не был, однако, спокоен. Его начало одолевать какое-то тяжелое предчувствие. Он несколько раз вставал со своего места и говорил:
– Не пойти ли мне навстречу Набу?
На что Пенкроф отвечал:
– Это бесполезно, дружище. В такую темь и непогоду ты и в двух шагах не заметишь Наба. Лучше подождать. Если завтра Наб не возвратится, мы вместе отправимся его разыскивать.
Спилетт согласился с мнением моряка. Он еще заметил при этом, что им следует держаться, насколько позволят обстоятельства, вместе, и Герберту пришлось отказаться от своего намерения.
Это так огорчило подростка, что по щекам его скатились две крупные слезы.
Спилетт не мог удержаться, чтобы не поцеловать великодушного мальчика.
Непогода разыгралась. Юго-восточный ветер яростно свирепствовал. Слышно было, как морские волны бились о прибрежные скалы. Дождь лил стеной. Мелкие камни, усеивавшие берег, с громом перекатывались; песок, вздымаемый порывами урагана, смешивался с ливнем. Воздух был наполнен водяной и минеральной пылью. Между устьем реки и отвесом утеса кипел прибой. Дым, вгоняемый бурей обратно в узкое отверстие остроконечной скалы, распространялся по коридору и едва позволял дышать.
Поэтому Пенкроф, как только изжарились глухари, поспешил погасить огонь, сохранив только несколько тлеющих угольев под пеплом.
Дождались и восьми часов, а Наба все еще не было.
Впрочем, теперь можно было предполагать, что разыгравшаяся буря застала его в дороге и он вынужден был искать убежища где-нибудь в расселине скалы или в пещере и там ожидать, когда утихнет непогода или, по крайней мере, настанет рассвет.
Ужин состоял из одних глухарей, но мясо их было превосходного вкуса, и все охотно его ели. Пенкроф и Герберт, изнуренные долгой ходьбой, отличались волчьим аппетитом.
После ужина каждый удалился в уголок, где ночевал в предыдущую ночь, и расположился на покой.
Буря все более и более свирепела.
– Каково гудёт! – проговорил Пенкроф.
– По счастью, наши «Трубы» прочны! – заметил Герберт.
«Трубы» действительно были прочны. То были громадные глыбы гранита.
Однако некоторые из этих громад, казалось, сотрясались. Пенкроф это чувствовал, приложив руку к стене.
«Авось выдержит и не завалится! – думал моряк. – У страха глаза велики, и потому мы теперь всего боимся…»
Утешая себя таким размышлением, моряк прислушивался к раскатам камней, обрывавшихся с вершины плато и падавших на берег.
Несколько каменных обломков с грохотом свалились на «Трубы», разбились о них, и осколки запрыгали по стенам утесов.
Два раза Пенкроф тихонько поднимался со своего места и вскарабкивался к отверстию коридора для наблюдений.
Он убедился, что их убежищу не угрожают обвалы, и, успокоившись, снова улегся.
Герберт давно уснул и, невзирая на вой урагана, спал глубоким сном.
Уснул наконец и Пенкроф, который привык во время своих морских странствий ко всяким бурям и с ними освоился.
Один Спилетт никак не мог успокоиться и сомкнуть глаз.
Его мучили угрызения совести. Он не мог простить себе, что не отправился вместе с Набом на поиски. Он не верил, что Смит утонул, но тот мог подвергнуться опасностям на берегу… Что могло задержать так долго Наба?
Волнуемый этими вопросами, Спилетт вертелся с боку на бок и почти не обращал внимания на ярость урагана. По временам его утомленные веки смыкались, но неотступная тревога тотчас же заставляла его очнуться.
Время шло. Было уже два часа ночи, когда Пенкроф вдруг почувствовал, что его кто-то сильно теребит.
– Что такое? – воскликнул моряк, просыпаясь.
Спилетт, наклонившись над ним, говорил:
– Слушайте, Пенкроф, слушайте!
Моряк прислушался, но ничего не услыхал, кроме шума волн и воя ветра.
– Ветер шумит, – сказал он.
– Нет, – отвечал Спилетт, снова прислушиваясь, – нет… мне послышалось…
– Что?
– Собачий лай!
– Собачий лай? – воскликнул моряк, быстро вскакивая со своего места.
– Да, да… лай…
– Невозможно, господин Спилетт, невозможно! – проговорил Пенкроф. – В такую бурю трудно расслышать собачий лай… Вам просто почудилось…
– Не почудилось, Пенкроф! Погодите, погодите!.. Слушайте!.. Слышите?..
Пенкроф начал вслушиваться, и ему показалось, что действительно в минуту затишья донесся отдаленный собачий лай.
– Ну что, слышите? – спросил Спилетт, схватив руку моряка и крепко ее сжав.
– Да… да… – отвечал Пенкроф с величайшим волнением.
– Это Топ! Это лает Топ! – воскликнул Герберт, просыпаясь и вскакивая со своего ложа. – Скорее! Скорее!
Все кинулись к выходу.
Им чрезвычайно трудно было выйти из своего убежища, потому что ветер с силой отбрасывал их назад. Наконец кое-как они выбрались и, ухватившись за выступы утеса, огляделись.
Кругом царствовала совершенная темнота. Море, небо, земля – все сливалось в один непроницаемый мрак.
В продолжение нескольких минут Спилетт и его товарищи не могли двинуться с места; дождь поливал их немилосердно, песок ослеплял, ветер чуть не срывал с утеса. Затем, когда снова наступило короткое затишье, они опять услыхали отдаленный собачий лай.
– Лай доносится издалека, – проговорил моряк.
– Это Топ! – воскликнул Герберт. – Кому ж тут лаять, кроме Топа, в этом пустынном и необитаемом краю?
– Это так, – сказал Пенкроф, – но чего он лает словно на одном месте? Если бы Наб был с ним, он бы поспешил к нам…
– Может быть, Наб где-нибудь спрятался, пока не утихнет ураган? – заметил Спилетт.
– Погодите! – сказал Пенкроф и юркнул в отверстие, служившее дверью в «Трубы».
Менее чем через минуту моряк возвратился с зажженным сосновым суком в руках.
– Подадим сигнал! – сказал он.
