скачать книгу бесплатно
Герберт, желавший всему научиться, последовал за инженером, который отошел от гранитной стены и спустился к краю берега. Остальные принялись за различные работы по хозяйству.
Смит взял прямой шест футов двенадцать длиной и вымерил его, насколько возможно точно, сравнивая со своим собственным ростом, который был ему известен. Герберт нес отвес, врученный ему инженером, то есть простой камень, который был привязан к концу веревочки.
Не доходя футов двадцати до береговой кромки и футов около пятисот до гранитной стены, поднимавшейся отвесно, Смит воткнул свой шест на два фута в песок и, укрепив его хорошенько, поставил посредством отвеса перпендикулярно к плоскости горизонта.
Когда это было сделано, он отступил от шеста на такое расстояние, чтобы, лежа на песке, видеть одновременно, по прямой линии, конец шеста и гребень гранитной стены. Затем он тщательно наметил эту точку колышком.
– Ты знаком с основами геометрии? – спросил он, вставая и обращаясь к Герберту.
– Немножко знаю, – ответил Герберт.
– Помнишь свойства подобных треугольников?
– У них соответственные углы равны, а стороны пропорциональны.
– Ну, мой друг, у нас как раз есть два подобных треугольника. У первого, меньшего, одной стороной будет перпендикулярный шест, другой, горизонтальной, – расстояние от колышка до основания шеста, а третьей – линия от колышка до верхушки шеста. Ты видишь, что эта третья сторона совпадает с моим лучом зрения, когда я лежал навзничь и смотрел одновременно на верхушку шеста и гребень стены. Представляешь это себе, Герберт?
– Представляю, – ответил мальчик.
– Теперь представь себе другой, больший треугольник. Первой его стороной будет высота гранитной стены; второй, горизонтальной, – расстояние от колышка до основания этой стены, а третьей – расстояние от колышка до гребня стены, опять-таки по направлению того же луча зрения. Понял?
– Понял, господин Сайрес! – воскликнул Герберт. – Высота стены будет во столько же раз больше высоты шеста, во сколько расстояние от колышка до стены больше расстояния от колышка до шеста!
– Совершенно верно. Измерим как можно точнее эти расстояния и тогда составим пропорцию.
Оба горизонтальных расстояния были вымерены посредством того же самого шеста, который возвышался над песком ровно на десять футов.
Первое расстояние, между колышком и той точкой, где был воткнут в песке шест, оказалось пятнадцать футов.
Второе расстояние, между колышком и основанием стены, оказалось пятьсот футов.
Когда измерения были окончены, Смит и Герберт вернулись в «Трубы».
Здесь инженер взял плоский гладкий камень, найденный во время одной экскурсии. На нем было легко выцарапывать цифры посредством острой раковины. Смит составил следующую пропорцию:
15 : 500 = 10 : х
500 ? 10 = 5000
5000 : 15 = 333,33…
Оказалось, что высота гранитной стены равняется тремстам тридцати трем футам.
Затем Смит взял инструмент, который сделал накануне и раздвинутые ножки которого дали ему угловое расстояние между первой звездой Южного Креста и горизонтом. Он весьма точно измерил величину этого угла по окружности, разделенной на триста шестьдесят равных частей. Этот угол после прибавления к нему двадцати семи градусов, отделяющих звезду от Южного полюса, и после приведения к уровню моря высоты плато, с которой производились наблюдения, оказался равным пятидесяти трем градусам. Вычтя их из девяноста градусов, то есть из расстояния полюса от экватора, получили угол тридцать семь градусов.
Отсюда Смит заключил, что остров Линкольна лежит на тридцать седьмом градусе южной широты, или, принимая во внимание несовершенство вычислений и с учетом возможной погрешности в пять градусов, остров должен находиться между тридцать пятой и сороковой параллелями.
Для окончательного определения положения острова оставалось узнать его долготу. Смит рассчитывал попробовать определить ее в тот же день, в полдень, то есть в тот момент, когда солнце будет проходить через меридиан.
Решено было использовать это воскресенье на прогулку или, точнее, на исследование той части острова, которая находилась между северной частью озера и заливом Акулы, и, если погода позволит, довести разведку до северного поворота мыса Южной Челюсти. Завтракать рассчитывали у дюн и только вечером вернуться домой.
В восемь часов тридцать минут утра караван направился по берегу потока. По другую сторону, на островке Спасения, кружилось в воздухе множество птиц. То были нырки, отличающиеся своим неприятным криком, напоминающим крик осла. Пенкроф смотрел на них как на дичь и не без некоторого удовольствия узнал, что их мясо, хотя и черноватое, довольно вкусно.
Тут тоже можно было видеть, как вдали ползали по песку большие ластоногие – вероятно, тюлени, которые, казалось, избрали островок своим убежищем. В пищу эти животные не годились: их маслянистое мясо отвратительно на вкус.
Смит, однако, с большим вниманием рассматривал их и, не открывая своей мысли товарищам, объявил, что очень скоро им предстоит отправиться на островок.
Берег, по которому следовали колонисты, был усеян бесчисленным количеством раковин, и многие из них доставили бы величайшее удовольствие зоологам, изучающим моллюсков. Среди этих раковин были фазианеллы, сверлильщики, тригонии и много других. Но куда более полезным открытием была устричная отмель, обнажившаяся при отливе. Наб обнаружил ее во время отлива между скал, милях в четырех от «Труб».
– У Наба день не пропал даром! – воскликнул Пенкроф, рассматривая далеко простирающийся риф из устричных раковин.
– В самом деле, это счастливое открытие, – сказал Спилетт, – и если только правда, что каждая устрица ежегодно производит от пятидесяти до шестидесяти тысяч яичек, то у нас неистощимый запас.
– Только я думаю, что устрицы не очень питательны, – сказал Герберт.
– Ты не ошибаешься, – ответил Смит. – Устрица содержит весьма мало азотистых веществ. Для человека, который стал бы питаться исключительно ими, потребовалось бы не менее пятнадцати или шестнадцати дюжин ежедневно.
– Отлично! – ответил Пенкроф. – Мы можем истреблять их сколько душе угодно – и все-таки не скоро истребим эту отмель. Не взять ли несколько дюжин на завтрак?
И, зная наперед, что все их одобрят, моряк и Наб оторвали некоторое количество этих моллюсков, уложили в сеть из волокон гибискуса, где уже находился кое-какой запас провизии. Затем начали подниматься по берегу, между дюнами и морем.
Смит время от времени посматривал на часы, чтобы загодя приготовиться к наблюдению за Солнцем, которое необходимо было произвести ровно в полдень.
Вся эта часть острова была пустынна до самого мыса Южной Челюсти. Ничего не попадалось, кроме песка и раковин, смешанных с обломками застывшей лавы. Некоторые морские птицы посещали, однако, этот берег: чайки, большие альбатросы и дикие утки. Последние возбуждали в Пенкрофе алчное желание как-нибудь ими завладеть. Он пробовал было пускать в них стрелы, но без успеха, так как птицы не сидели на одном месте и их следовало бить на лету.
После каждого неудачного выстрела моряк говорил Смиту:
– Вы сами видите, что, пока у нас не будет охотничьего ружья, никогда не наберем вдоволь съестных припасов!
– Разумеется, Пенкроф, – отвечал Спилетт, – но остановка только за вами… Дайте нам железа для пушек, стали для батарей, селитры, угля и серы для приготовления пороха, ртути и азотной кислоты для гремучей ртути в пистонах, наконец, свинца для пуль – и Смит сделает для вас ружья первого сорта.
– О! – ответил инженер. – Все эти вещества мы, разумеется, можем найти на острове, но огнестрельное оружие невозможно сделать без хороших инструментов. Впрочем, мы впоследствии посмотрим, попробуем…
– Зачем мы выкинули за борт все оружие, которое было в корзине! – воскликнул Пенкроф. – Выкинули все вещи, даже карманные ножи!
– Но, Пенкроф, если бы мы не выкинули всего этого, – сказал Герберт, – шар упал бы скорее и мы бы сами очутились на дне моря…
– Твоя правда, дружище! – ответил моряк.
Затем Пенкроф прибавил:
– Вот, я думаю, удивился-то Джонатан Форстер и его товарищи, когда на другой день явились на площадь и никакого шара там не нашли!
– Я мало заботился о том, что они могли подумать, – сказал Спилетт.
– А ведь мысль-то улететь на шаре принадлежит мне! – сказал Пенкроф с самодовольным видом.
– Блестящая мысль, Пенкроф! – ответил, улыбаясь, Спилетт. – Благодаря ей мы очутились здесь.
– Уж лучше здесь, чем в руках южан! – воскликнул моряк. – Гораздо лучше… Здесь даже хорошо… особенно с тех пор, как к нам присоединился господин Смит.
– Совершенно с вами согласен, Пенкроф, – сказал Спилетт. – Чем здесь худо? Чего нам не хватает? В чем недостаток?
– Ни в чем, если не… во всем! – ответил Пенкроф, разражаясь громким смехом и встряхивая широкими плечами. – Но рано или поздно мы найдем средство выбраться отсюда!
– Мы, быть может, выберемся отсюда скорее, чем вы полагаете, друзья мои, – сказал инженер, – если только остров Линкольна находится не на далеком расстоянии от какого-нибудь обитаемого архипелага или материка. Не пройдет и часа, как мы сможем это узнать. У меня нет с собой карты Тихого океана, но я по памяти хорошо знаю южную его часть. Судя по широте, какая у меня вчера получилась, остров Линкольна с западной стороны находится против Новой Зеландии, а с востока – против берегов Чили. Но между этими двумя странами по крайней мере шесть тысяч миль. Таким образом, остается узнать, какое место занимает наш остров в этом обширном пространстве, и, я надеюсь, мы довольно точно определим это место, если нам будет известна долгота острова.
– По широте, кажется, архипелаг Туамоту самая близкая к нам земля? – спросил Герберт.
– Да, – ответил инженер, – но от нас до этого архипелага будет более тысячи двухсот миль.
– А здесь что? – сказал Наб, который с величайшим интересом следил за разговором, указывая рукой на юг.
– Здесь ничего, – ответил Пенкроф.
– Действительно ничего, кроме воды, – прибавил инженер.
– Ну а что, если остров Линкольна находится в двухстах или трехстах милях от Новой Зеландии или от берегов Чили?.. – спросил Спилетт.
– Тогда, – ответил инженер, – вместо того чтобы строить дом, мы построим судно, а Пенкроф примет на себя обязанность управлять им…
– Еще бы, господин Смит! – воскликнул моряк. – С полной готовностью приму звание капитана, лишь бы только вы нашли средство построить лодку, которая могла бы держаться на воде.
– Построим, если будет необходимость, – ответил Смит.
Между тем, пока эти смельчаки составляли планы на будущее, приближался час наблюдения.
Но как Смит определит момент прохождения Солнца через меридиан, не имея инструментов?
Этого Герберт не мог угадать.
Наблюдатели находились в шести милях от «Труб», неподалеку от той части дюн, где был найден инженер после своего загадочного спасения. В этом месте маленький караван остановился, и путники решили приступить к завтраку, так как было уже половина двенадцатого. Герберт отправился за пресной водой к протекавшему вблизи ручью и принес ее в кувшине, который Наб захватил с собой из «Труб».
Пока длились эти приготовления, Смит расположил все, что было нужно для наблюдений. Он выбрал совершенно чистое место, которое было отлично выровнено морским отливом: слой мелкого песка был так гладко укатан, что ни одна песчинка не выдавалась выше другой. Впрочем, было вовсе не важно, горизонтален выбранный слой или нет, тем более что шест длиной шесть футов, воткнутый в эту площадку, был к ней перпендикулярен. Инженер даже нарочно наклонил его к югу, то есть в противоположную от Солнца сторону, ибо не следует забывать, что колонисты острова Линкольна уже вследствие того, что остров находился в Южном полушарии, видели лучезарное светило описывающим свою дневную дугу над северным горизонтом, а не над южным.
Теперь Герберт понял, как инженер хочет действовать. Он хотел определить время прохождения Солнца через меридиан посредством тени, отбрасываемой на песке шестом, – способ хотя и приблизительный, но, за неимением точных инструментов, и он мог дать довольно удовлетворительный результат.
Момент, в который тень от шеста будет наименьшая, и будет полднем, и достаточно проследить за движением конца этой тени, чтобы заметить минуту, когда тень, постепенно уменьшившись, начнет снова удлиняться. Наклонив шест в сторону, противоположную Солнцу, Смит сделал его тень длиннее и, таким образом, имел возможность легко следить за изменениями ее длины. Действительно, чем длиннее стрелка циферблата, тем легче следить за движением ее конца. Тень от шеста была в этом случае не что иное, как стрелка, двигающаяся по циферблату.
Когда Смит рассчитал, что время наблюдения наступило, он стал на колени и, втыкая в песок маленькие колышки, начал отмечать постепенное уменьшение тени, отбрасываемой шестом. Его товарищи, наклонившись над ним, с величайшим интересом следили за всей этой операцией.
Спилетт держал в руке свой хронометр и готовился заметить минуту и секунду, когда тень будет самая короткая. Кроме того, так как Смит производил наблюдение 16 апреля, то есть в тот день, когда истинное время и среднее время сравниваются, то момент, замеченный Спилеттом на хронометре, был бы тем же самым моментом на меридиане Вашингтона, что упрощало вычисление.
Между тем Солнце медленно подвигалось; тень мало-помалу уменьшалась, и, когда Смит заметил, что она начала удлиняться, он спросил:
– Который час?
– Пять часов и одна минута, – ответил Спилетт.
Наблюдение было окончено. Оставалось сделать весьма легкое вычисление.
Таким образом, оказалось, что между меридианом Вашингтона и меридианом острова Линкольна была, круглым счетом, разница в пять часов, а это значило, что, когда на острове Линкольна был полдень, в Вашингтоне в этот же самый момент было уже пять часов вечера. Солнце во время своего кажущегося суточного движения вокруг Земли пробегает один градус в четыре минуты; следовательно, в час оно проходит пятнадцать градусов. Пятнадцать (градусов), умноженные на пять (часов), составят семьдесят пять градусов.
Так как Вашингтон находится на меридиане семьдесят семь градусов три минуты одиннадцать секунд, или, можно сказать, в семидесяти семи градусах от Гринвичского меридиана, который американцы вместе с англичанами принимают за начало счета долгот, то оказывалось, что остров лежал на расстоянии семидесяти пяти градусов к западу от меридиана Вашингтона, то есть на сто пятьдесят втором градусе западной долготы.
Учтя возможную погрешность наблюдений, Смит мог теперь сказать, что остров Линкольна находится между тридцать пятым и тридцать седьмым градусом южной широты и между сто пятидесятым и сто пятьдесят пятым градусом западной долготы.
Так как на возможную ошибку Смит клал пять градусов в ту и другую сторону, то, считая по шестьдесят морских миль на географический градус, выходило, что ошибка могла быть в триста миль.
Но эта ошибка не могла сильно повлиять на будущие планы колонистов. Было ясно, что остров Линкольна находится на таком расстоянии от всякой земли или архипелага, что немыслимо его преодолеть на простой и ненадежной лодке.
Действительно, остров находился по крайней мере в тысяче двухстах милях от Таити или архипелага Туамоту, более чем в тысяче восьмистах милях от Новой Зеландии и более чем в четырех тысячах пятистах милях от американского берега!
Как ни старался Смит возобновить в своей памяти подробности карты Тихого океана, он никоим образом не мог вспомнить, чтобы в этой его части какой-нибудь остров занимал то место, какое отведено было острову Линкольна.
XV. Изготовление железа
На другой день, 17 апреля, Пенкроф первым делом спросил Спилетта:
– Ну, что мы сегодня будем делать?
– Что будет угодно Смиту, – ответил тот.
Накануне исследование было доведено до стрелки мыса Челюсти, находившейся милях в семи от «Труб». Тут кончался длинный ряд дюн, и далее начиналась вулканическая почва. Это уже не были высокие стены, как на плато Дальнего Вида; странная и причудливая кайма скал обрамляла узкий залив между двумя мысами, состоявшими из минеральных веществ, которые некогда были извержены вулканом. Дойдя до стрелки, колонисты вернулись назад и поздно ночью вошли в «Трубы», но никто не уснул, прежде чем окончательно не был решен вопрос о том, следует ли сделать попытку покинуть остров Линкольна или нет. Тысяча двести миль, отделявших остров от архипелага Туамоту, составляли расстояние весьма большое. Нечего было и думать переплыть его на какой-нибудь лодке, тем более в преддверии зимнего времени года с немалым количеством бурь. Пенкроф прямо объявил о невозможности такого путешествия. Притом построить самую простую лодку, даже имея под руками все необходимые инструменты, трудное дело, а у колонистов не было практически никаких инструментов; следовательно, для начала пришлось бы изготовить молоты, топоры, тесла, пилы, буравы, рубанки и все прочее, на что ушло бы много времени.
Итак, все окончательно решили зимовать на острове, но подыскать более удобное жилище, чем «Трубы», и в нем провести зимние месяцы.
Прежде всего надо было обработать железную руду, несколько месторождений которой инженер заметил в северо-западной части острова, и превратить ее или в настоящее железо, или в сталь.
Металлы в почве обыкновенно не содержатся в чистом состоянии. По большей части их находят в соединении с кислородом или с серой. Оба образца, принесенные Смитом, именно и были: один – магнитный железняк, а другой – железный колчедан, или сернистое железо. Чтобы из первого, представлявшего соединение железа с кислородом, то есть окись железа, получить железо в чистом состоянии, надо было восстановить его посредством прокаливания с углем, то есть отнять кислород от окиси железа. Такое восстановление производится или тем, что руду и уголь нагревают до высокой температуры, – для этого используют скорый и легкий «каталонский способ», имеющий то преимущество, что он сразу превращает руду в железо; или же, наконец, способом обжигания руды в высоких горнах (доменных печах), причем руду превращают сперва в чугун, а затем чугун – в железо, отнимая у чугуна находящийся в соединении с железом углерод.
Что именно хотел получить Смит?
Железо, а не чугун, и притом он должен был найти самый скорый способ выплавки железа. К тому же открытая им руда была сама по себе весьма чиста и весьма богата содержанием железа.
Эта руда встречается в виде бесформенных масс темно-серого цвета, дает черный порошок, кристаллизуется правильными восьмигранниками; она является естественным магнитом и служит для получения в Европе тех высококачественных сортов железа, которые в таком количестве производят Швеция и Норвегия. Невдалеке от железного рудника находился и каменный уголь, которым уже пользовались колонисты, что должно было облегчить обработку руды. Подобными условиями объясняется широкое развитие железной промышленности в Англии, где в некоторых местах уголь используют для выработки металла, извлекаемого из одной и той же почвы с каменным углем, то есть одновременно с добычей этого угля.
– Теперь, господин Смит, – сказал Пенкроф, – мы примемся за железную руду?
– Да, друг мой, – ответил инженер, – а для этого начнем с охоты на тюленей, против которой вы, вероятно, ничего не возразите.
– На тюленей? – воскликнул моряк, обращаясь к Спилетту. – Значит, для выработки железа нужны тюлени?
– Так считает Смит, – ответил Спилетт.
Между тем инженер уже покинул «Трубы», и Пенкроф, не получив объяснений, начал готовиться к охоте.
Скоро колонисты во время отлива перешли вброд на островок Спасения, не замочив ног выше колен. Сайрес Смит же ступил на этот островок впервые.
