Трофей для зверя

– Подъем!

Невольник моментально вскинул на нее янтарный взгляд. Так быстро, что она вздрогнула и едва поборола желание отшатнуться и спрятаться.

– Я разве разрешала спать?

Безотрывно глядя на нее, Маэс медленно повел головой, разминая затекшие плечи. В этом простом жесте сквозила неприкрытая угроза.

Как даже будучи закованным, на цепи, он все равно выглядел так, будто в любой момент мог разворотить эту камеру, а вместе с ней и всю Асоллу?

Бред…

Мелена отогнала от себя эти мысли и приказала:

– Вставай.

Все так же молча кхассер поднялся. И снова защемило в груди, когда увидела, какой он огромный. Даже ей, привыкшей прямо смотреть в глаза мужчинам, пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– Вы забираете его? – с едва скрываемым облегчением спросил тюремщик. – В какую камеру?

– В самую лучшую, – ухмыльнулась Мелена, снимая с ржавого крюка тяжелую цепь. – Я забираю его к себе.

***

В ее и без того не слишком уютной комнате царил бедлам. Наскоро сдвинутая кровать теперь стояла у другой стены, комод и узкий шкаф тоже. Лишняя мебель, такая как маленький и совершенно бесполезный диван и пяток стульев, исчезли, зато в углу появилось место, похожее на самые потаенные камеры Асоллы.

Три цепи: одна вбита прямо в угол, две другие в стены, и каждая заканчивалась тяжелым крюком или грубыми кандалами

– Ну что встал? – ухмыльнулась Мелена. – Будь как дома.

Он переступил порог, и в комнате стало тесно. А еще жарко, словно кто-то врубил на полную мощность зимнюю печку.

Острым уколом куда-то под ребра полоснуло осознание, что зря она его сюда притащила. Слишком опасно.

– Так себе конура, – сказал он, пренебрежительным взглядом обводя комнату, – сразу видно, что твоя.

Если бы Мел умела краснеть, непременно бы это сделала. Но, увы, эта способность давно была утрачена за ненадобностью.

– Заткнулся живо.

Она подтолкнула Маэса к углу.

– На колени.

На миг задержался, пытаясь перебороть силу ошейника, но все же тяжело опустился на пол.

– Так-то лучше. Руки давай!

Он протянул ей правую, и Мелена тут же защелкнула на ней кандалы. Потом на левой. После этого подобрала конец последней цепи с крюком и зацепила на ошейнике, а ключ с демонстративным спокойствием убрала в карман.

– Добро пожаловать в ад, андракиец.

– Что ты можешь знать об аде, сидя за крепостными стенами Милрадии? – хмуро поинтересовался он.

Мелена проигнорировала его вопрос и ушла в купальню.

Там она наскоро умылась, привела себя в порядок и переоделась. Она привыкла всегда ходить в плотно обтягивающем фигуру черном костюме, но каждый вечер меняла его на бесформенную пижаму и испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однако в этот раз удовольствие смазалось из-за напряжённого ожидания. Ей все казалось, что сейчас раздадутся тяжелые шаги, и в купальню зайдет Маэс.

Торопливо поправив одежду, Мелена вернулась в комнату и тут же ощутила чужой взгляд. Пленник все так же стоял на коленях и смотрел на нее, только вместо яркого янтаря в его взгляде плясала древняя тьма.

– Что с твоими глазами? – равнодушно спросила Мел, бросая одежду на последний уцелевший стул. – Они черные, как сажа в дымоходе.

Не получив ответа, она подошла ближе и склонилась к пленнику. Лицом к лицу.

Кхассер сморщил нос, словно ему подсунули тухлый кусок мяса, и с каким-то диким, непередаваемым сожалением покачал головой. Медленно выдохнул, и тьма из его взгляда начала пропадать, лишь последние вихри задержались вокруг звериного зрачка и тоже растворились.

– Так что это было?

– Ошибка природы, – сквозь зубы процедил он.

Ответ ей не понравился, и она без раздумий активировала ошейник, заставляя кхассера хрипеть и корчиться от боли.

– Если я задаю вопрос, ты должен отвечать, – ее губы растянулись в холодной улыбке, – вроде ничего сложного. Даже дремучий варвар из Андракиса способен понять правила. Как думаешь?

Он взглянул на нее, впервые выпуская на волю эмоции. Полоснул такой лютой ненавистью, что защемило глубоко внутри, отдаваясь болью в каждом уголке тела.

Не подав виду, Мелена снова улыбнулась:

– Урок усвоен?

Раздался отчетливый скрип зубов.

– Это не ответ. – И снова ошейник ударил в полную силу, вынуждая пленника выгибаться и царапать пол ногтями. – Что скажешь теперь?

– Я все понял, – прохрипел он, тяжело опираясь на дрожащие руки.

– Молодец.

Мелена жестко потрепала его по голове и оттолкнула. Кажется, он даже зарычал в ответ на ее прикосновение. Не нравилось оно ему, и почему-то Мелену это неприятно зацепило. Словно ее отвергли…

– В чем дело, кхассер? Не любишь, когда гладят против шерсти?

– Не люблю, – в этот раз он сразу ответил.

– Потерпишь. Если я захочу, то буду трогать тебя как угодно, – и провела ногтем по жесткой линии подбородка. – Запомни это.

Она отошла к кровати, старательно пряча руки в рукавах, чтобы пленник не заметил, как сильно они дрожали.

– Не боишься на ночь оставаться со мной в одном помещении? – насмешливо бросил он ей в спину.

Только насмешка была недоброй и больно царапнула что-то внутри.

– Нет, – она равнодушно пожала плечами, опускаясь на край кровати, – если ошейнику хотя бы покажется, что ты мне угрожаешь, он тебя парализует. А если я ночью услышу какой-нибудь звук с твоей стороны, то с превеликим удовольствием тебя высеку. Я ясно выразилась, андракиец?

– Более чем.

Мел улеглась на жесткую подушку, подсунула ладонь под щеку и, натянув колючее одеяло до самых ушей, прикрыла глаза, совершенно не уверенная в том, что сможет заснуть. Слишком остро чувствовалось в комнате присутствие зверя.

Глава 4

Ей снился сон.

Заброшенная деревня возле изгиба лесной реки. Со всех сторон подступает молчаливый лес, тишину которого боятся нарушать даже шумные сороки…

Все, что сохранилось, – это десяток полуразрушенных домов, небольшая часовня с покосившимся навершием, да водяная мельница чуть поодаль. Кругом сочная темная зелень. Природа жадно отвоевывала территорию у бывшего поселения – мох поднимался по трухлявым стенам, сквозь окна пробивалась тонкая ясеневая поросль, а на одном из домов прямо на коньке крыши гордо цвел куст лестной бузины.

Мимо развалин, плавно уводя в лес, петляла узкая, едва заметная тропинка. Со всех сторон к ней подступал жесткий осот, крапива и настырный лопух, цеплявшийся репьями за платье. В траве тревожно стрекотали кузнечики.

Но стоило только ступить под сень деревьев, как все затихло. Ни дуновения ветра, ни смущенного гула шмеля – ничего. День стремительно угасал, уступая место ночи, и если бы не сотни, а может, и тысячи светлячков, то скользившую мимо деревьев-великанов тропку невозможно было бы рассмотреть.

Они росли все ближе и ближе, буквально наваливаясь друг на друга, а потом внезапно расступились, являя взгляду поляну, прижатую к крутому горному склону, возле которого лунный свет вычертил остов обвалившейся охранной башни с темными провалами узких бойниц. Наполовину рассыпавшиеся остатки лестницы вели к сорванной двери, за которой клубилась зловещая тьма. И в этой тьме проступали еще более темные очертания фигуры.

Тихие шаги, шорох, пробирающий до самых костей.

А потом в глубине загорается янтарь. Пронзительно-яркий, полный ярости и злости, готовый сокрушить любого, что встанет на пути.

Вздрогнув, Мелена проснулась и, прижав руку к беснующемуся сердцу, уставилась шальным взглядом в потолок. Минуты утекали сквозь пальцы, но дыхание никак не выравнивалось и испарина по-прежнему покрывала стройное тело. Она чувствовала себя так, будто ее пропустили через мясорубку, в висках надрывно пульсировала кровь, и отчаянно хотелось пить.

– Плохой сон? – внезапно раздался насмешливый голос.

– Твою мать…

Он вздрогнула и резко села, уставившись на пленника, который сидел, привалившись спиной к стене.

Забыла! Спросонья напрочь забыла о том, что он здесь.

Кхассер лениво усмехался и из-под полуприкрытых век сверкал янтарем. Таким же ярким как тот, во сне.

Спустив ноги с кровати, Мелена потерла лицо, пытаясь прогнать остатки кошмара. Потом легко соскочила и отправилась в купальню, а когда вышла обратно – была уже полностью одета в привычный черный костюм и на ходу заплетала темные волосы в тугую косу.

– Уходишь?

Мел скрипнула зубами. Этот кхассер выводил ее из себя одним своим самоуверенным видом и голосом, в котором так явно сквозили пренебрежительные ноты.

Не оборачиваясь, активировала ошейник и тут же услышала за спиной злое шипение.

– Еще вопросы будут? – спросила, равнодушно пристегивая верную плеть к петле на поясе. – Нет? Я так и думала.

Рядом с ним было сложно – слишком сильная аура, слишком много ярости, закованной в человеческом теле. Мелена и рада бы не замечать его, но это было невозможно. В его присутствии даже воздух казался острым и искрящимся, как во время грозы.

– Если в мое отсутствие попытаешься сбежать – тебе конец, – жестко напомнила. – Не разочаровывай меня, котик.

От столь пренебрежительного обращения взгляд кхассера стал еще более хищным. Зверь шумно втянул воздух, потом выдохнул, успокаиваясь, и Мел отрешенно подумала о том, как ему, наверное, сложно держать себя в узде. Как его ломало от того, что посадили на цепь и обращаются как с ничтожным рабом. От этого было еще приятнее осознавать власть над ним.

Несколько часов она потратила на привычный обход, проверку постов и на то, чтобы навестить Морта.

– Как продвигается работа?

– Все прекрасно, – он с предвкушением потирал руки, – все отлично. Амулет встал как влитой. Система приняла его, теперь идет насыщение. День-два – и я смогу включить ее на полную мощность.

– Хорошие новости, старик, – Мелена удовлетворенно кивнула, обходя машину.

Высотой она была в два человеческих роста, и если раньше лишь монотонно щелкала и скрипела, то сегодня от ее гула закладывало уши, и сотни ярко-красных искр бегали вокруг того места, где неспешно пульсировал амулет кхассера.

– Это мое лучшее творение, – со слезами приговаривал Морт, влюбленными глазами глядя на свою «девочку». – Она прекрасна.

– Главное, что она защитит Асоллу от захватчиков.

– Защитит. И Асоллу, и ближнюю деревню, – гордо подтвердил Морт, – все узнают ее силу. Все!

Для Мелены главным было, чтобы эту силу узнали андракийцы. Чтобы прочувствовали ее на своей шкуре, чтобы разбились об нее, как волна о прибрежные скалы.

Старик тем временем пошатнулся. Мел успела перехватить его за миг до того, как он начал оседать на землю.

– Что с тобой? – она усадила его у стены, ослабила пуговицы на шее и груди и прикоснулась к потному лбу. – Ты холодный, как покойник!

– Все хорошо… просто слабость накатила. Я не сплю уже двое суток.

Мелена витиевато выругалась. Не хватало еще, чтобы главный мастер Асоллы сжег себя за несколько дней до финала.

– Когда ты ел?

– Я… я не помню, – он отмахнулся, как от чего-то несущественного, – аппетита нет. Да и времени.

– Так… Я сейчас велю принести еду и проконтролирую, чтобы ты съел все до последней ложки! Даже если мне придётся лично все это вталкивать в тебя, – процедила сквозь зубы и, перескакивая через ступеньки, взлетела по лестнице.

– Эй, ты, – кивнула ближайшему стражнику, – отправляйся в кухню. Скажи, что я велела принести обед на полигон. Горячий! Со свежим хлебом. И чтобы мяса было много.

Перепуганный ее стремительным появлением страж умчался исполнять приказ, а Мел вернулась обратно, чтобы убедиться, что неугомонный старик сидит там, где она его оставила.

Увы. Он уже увлеченно полировал длинную изогнутую рукоять главного рычага.

– Да чтоб тебя, – вздохнула Мел, – а ну сел!

– Брось. Все со мной в порядке, просто немного переутомился.

Однако когда принесли обед, Морт послушно сел за грубо сколоченный узкий стол и проворно застучал ложкой, закидывая в себя пряную похлебку, жаркое из крольчатины и тушёную с травами тыкву.

А Мелена в это время стояла неподалёку, привалившись к стене и сложив руки на груди. Она хмуро наблюдала, как жадно поглощает пищу мастер, и почему-то думала о том, как давно ел кхассер.

***

Харчи в камерах раздавали по утрам, но она привела его уже после, а потом и вовсе забрала к себе. Получается пленник ее – значит, и кормить его придется тоже ей.

– Вот ведь, – с досадой тряхнула головой, – не было печали…

Морт тем временем покончил с обедом, залпом осушил большую кружку хлебного пива и сонно зевнул.

– Ложись, – Мелена указала на узкую койку у стены.

– Некогда…

– Еще слово – и я тебя отстраню. – Она знала, куда бить и как заставить человека прогнуться. Морт был пленен своей работой, и для него не было ничего страшнее, чем быть отлученным от полигона. – Твои подмастерья прекрасно справятся и без тебя.

Она была непреклонна, и старик был вынужден уступить. Бормоча себе под нос что-то о пустой трате времени, он растянулся на койке и уже через две минуты громко захрапел.

– Безумец, – беззлобно сказала Мел, натягивая на него угол драного одеяла. Потом обернулась к остальным: – Пусть спит. Будить только в крайнем случае. Если узнаю, что нарушили приказ – шкуру спущу.

Больше ей нечего было здесь делать, да и внутреннее нетерпение гнало обратно в замок. Она ощущала острую потребность проверить, как обстоят дела у Зверя.

Вдруг сбежал?

Стоило только подумать об этом, как шаг сбился. Не мог он сбежать! Ошейник бы не позволил. Она успокаивала себя, но все равно прибавила шагу, чувствуя, как разгоняется сердцебиение. На ходу перехватила какую-то бестолковую служанку:

– Принести в мою комнату обед!

– Я должна…

– Живо! – гаркнула так, что девчонка чуть не свалилась в обморок.

– Да, госпожа, – приподняв длинный подол серого платья, она побежала в кухню, а Мел ринулась дальше.

Пролетела мимо неспешно прохаживавшихся беззаботных придворных, едва не свалив с ног расфуфыренную растяпу:

– С дороги! – черным вихрем взлетела по лестнице и припустила к своей комнате.

Он должен быть там!

Со скрипом провернув ключ в замке, Мел толкнула плечом дверь и ввалилась внутрь.

Маэс сидел на том же самом месте, где она его оставила. Расслабленно облокотившись на согнутую ногу, он спал. Услышав ее неровное дыхание, открыл глаза и лениво, не отрывая затылка от стены, обернулся к ней. Спокойный, усталый, но с неизбежной насмешкой во взгляде. Будто и не сидит на цепи, будто все у него под контролем.

Мел невольно задержала взгляд на его мощных плечах, обтянутых простой и уже не свежей рубашкой.

– Подъем!

Он чуть сморщился, перевел скучающий взгляд на противоположную стену и нехотя поднялся.

Мелена осмотрела его со всех сторон, проверяя, в порядке ли цепи, активирован ли ошейник, и только после этого позволила себе выдохнуть.

– Боишься, что сбегу?

– Я ничего не боюсь.

В ответ снисходительная улыбка.

– Все чего-то боятся…

– И ты?

– И я.

– И чего же боится оборванец из Андракиса?

Он ухмыльнулся и медленно склонился к ней. Словно завороженная, Мелена наблюдала, как к ней приближается хищное лицо. Даже дышать перестала, превратившись в один оголенный нерв.

– А вот это тебя не касается, чужачка, – неожиданно жестко произнес Маэс, и Мел отпрянула, стряхивая с себя оцепенение.

– Завтра прибудет мастер воспоминаний и вскроет твою дурную голову, как пустую коробку, – зло процедила она, – ты расскажешь все. И как проник на нашу сторону, и что у вас там происходит – в вашем поганом Андракисе. И про страхи твои все вытащит.

Янтарь снова подернулся черной мглой.

Зверь злился.

Мелена тоже. В его присутствии она всегда то злилась, то задыхалась и от этого злилась еще сильнее.

Сдался ей этот пленник! Надо было загнать его в самую глубокую каменную шахту, чтобы сгнил там, больше не увидев дневного света.

И тем не менее, когда пришла служанка с подносом и во все глаза уставилась на пленника, Мелену накрыло. Липкими мазками по коже, проникая в самые потаенные уголки, на нее опустилось желание вышвырнуть мерзавку за порог. Она настолько была обескуражена собственно реакцией, что в первый момент даже не смогла отреагировать. Просто стояла, как статуя, и не дышала.

Тем временем девушка зашла, стреляя любопытными глазками на Маэса, и аккуратно поставила на тумбочку тяжелый поднос. Мел торопилась и не сказала, что еда не для нее, поэтому на кухне расстарались: и мяса положили, и целый горшочек густой наваристой похлебки, и корзиночку свежих булочек, посыпанных поджаренным семенем льна. В глиняном кувшине плескалось теплое молоко, а в маленькой стеклянной пиале призывно поблескивал ее любимый апельсиновый джем.

– Вот, как вы просили, – служанка склонила голову, а сама снова метнула быстрый взгляд в сторону кхассера.

Тот сидел, расслабленно прислонившись затылком к стене, и с едва заметной снисходительной усмешкой смотрел на девчонку. Что она в той усмешке увидела – сама понять не могла, но ее щеки запылали алым румянцем. Она смутилась, торопливо и чуть нервно скользнула кончиком языка по пухлым ярким губам и отвела взор.

Столь явная реакция не укрылась от Мелены, и, наверное, впервые в жизни она ощутила, как острые когти мучительно медленно проникают под кожу, отравляя ядом ревности.

– Проваливай, – указала на дверь.

От ее голоса служанка вздрогнула и втянула голову в плечи, стараясь стать незаметной. Но упрямый взгляд, не подчинявшийся контролю, снова полз в тот угол, где сидел пленник, лениво наблюдавший за происходящим.

– Иди во двор и скажи Террину, что тебе положено пять ударов плетью, – жестко приказала Мелена.

– Госпожа, – девчонка затряслась, прижала руки к груди и с мольбой взглянула на главу королевской стражи, – пожалуйста…

– Если узнаю, что соврала – будет десять. Иди.

Понуро свесив голову, служанка поплелась к выходу, и по ее щекам побежали мокрые дорожки.

Увы, Мелену давно не трогали ничьи слезы. Она подошла к подносу, отломила кусочек ржаной булки и макнула в апельсиновый джем. Он был таким солнечным, ярким… и так напоминал янтарь в глазах кхассера.

– Зачем обидела девчонку? – хмуро спросил он.

– Она меня разочаровала, – Мел только пожала плечами, радуясь тому, что стоит к нему спиной. Меньше всего ей хотелось, чтобы он увидел в ее глазах правду.

Кхассер ничего больше не стал спрашивать, но шумно принюхался, и Мелена расслышала, как урчит у него в животе.

Оголодал Зверь… Тем хуже для него.

Мел опустилась на край кровати, подвинула к себе ближе тумбочку, заменявшую стол, и приступила к трапезе. Сначала налила в глубокую тарелку немного похлебки и, закусывая румяным хлебом, с видимым удовольствием отправляла в рот ложку за ложкой. Было нестерпимо горячо, очень пряно и остро. Но остроты добавлял не перец, привезенный с прибрежного Кемара, а взгляд кхассера. Он будто резал наживую, но Мел делала вид, будто не замечает. После похлебки в ту же тарелку положила мясо, щедро приправленного рубленной зеленью, и взяла еще одну булочку.

В животе пленника заурчало еще сильнее.

Комната давно наполнилась умопомрачительными ароматами вкусной свежей еды. Тут у любого бы слюни потекли, а не только у голодного кхассера, томящегося в заточении.

Он усмехнулся и перевел взгляд на окно, не прикрытое шторами. Тут же стало холоднее, и ощущение чужого прикосновения исчезло.

И есть больше не хотелось.

Мел отложила в сторону ложку. Перед глазами снова стояла смущенная физиономия служанки, ее пылающие щеки, взгляд, полный не только интереса, но и самого настоящего влечения. Это неимоверно злило!

Это ее – Мелены – пленник! Честно добытый трофей, на который никто не смеет пялиться, кроме нее!

– Поднимайся.

Он молча встал.

– От тебя воняет, как от помойного кота, – произнесла она с непроницаемым выражением лица и сняла кандалы сначала с одной руки, потом с другой. – Пригнись, – отцепила крюк от ошейника, – шаг без спроса – и тебе конец. Понял?

– Да.

Он был немногословен, и Мел это беспокоило. А еще ее беспокоило, почему ей не плевать на то, что он явно осуждал наказание девчонки, посмевшей пожирать его взглядом.

– Вперед иди, – совсем неласково схватила под локоть и потащила его к небольшой двери в углу, стараясь не думать о том, как под ее ладонью напрягаются каменные мышцы.

Какой же он здоровый! Аж мурашки по коже.

В небольшом помещении было сумрачно и прохладно. Мел шлепнула по рычагу, прибавляя яркости негаснущим свечам, и указала на утопленную в полу мраморную купальню:

– Вперед.

Отпустив его руку, она отступила к стене, а Маэс сделал несколько шагов и остановился, явно не понимая, чего она хочет.

– Снимай свое вонючее тряпье.

Снова циничная насмешка скривила красивые мужские губы. Раздражая каждым своим жестом, он начал неспешно расстегивать уцелевшие на рубашке пуговицы.

Мелена наблюдала. Оценивающе скользила по фигурно вылепленным порожкам пресса, по сильным рукам и плечам, на которых бугрились тугие мышцы, по спине.

Мужчина был похож на статуи древних героев, украшавшие главный зал Асоллы. Такой же совершенный.

Тем временем его руки потянулись к брюкам:

– Так и будешь смотреть?

– Варвар стесняется?

– Варвару плевать, – снова пренебрежение, после которого захотелось полоснуть по нему мощью ошейника.

– Продолжай.

Равнодушно глядя ей в глаза, Маэс потянул за ремень.

Мелене было интересно, насколько далеко он может зайти. В камерах Асоллы и у позорных столбов ей не раз доводилось видеть пленников, лишенных одежды. Голые, жалкие, они пытались прикрыть унылое мужское естество и отвернуться, будто кому-то было дело до их наготы. Просто способ унизить, заставить почувствовать себя еще более никчемными и беспомощными.

Однако очень скоро она убедилась, что этого пленника стыдом обделили. Он раздевался неспешно и размеренно, с таким видом, будто делает это по доброй воле и ему плевать на хмурого наблюдателя. И даже оставшись совсем без одежды, он не выглядел ни беспомощным, ни тем более жалким.

А вот Мелена себя ощущала так, словно это ее держат в плену и не позволяют отвернуться.

Мужчина был совершенен. Каждое его движение было наполнено ленивой, пока дремлющей силой. Очертание каждой мышцы – идеально. Мел поймала себя на мысли, что никогда раньше не видела такой спины: широкая, мощная, с жестко прочерченной линией позвоночника, две ямочки чуть ниже поясницы…

Когда он обернулся, взгляд сам ухватился за темную полоску волос, идущую вниз от пупка, и Мелена снова порадовалась утраченной способности краснеть.

Маэс спокойно ждал, пока она его хорошенько разглядит. Только глаза опять начали наполняться россыпью черных звезд.

– Все? Осмотр закончен? Удовлетворена?

Снова мороз по коже от его голоса.

– Более чем. Вперед, – указала на купель, – у тебя десять минут.

– У вас всем пленникам предоставляют такие условия? – хмыкнул он.

Нет, только тебе…

– Только самым никчемным.

В этот момент янтарь полностью исчез, уступая место тьме:

– Когда-нибудь ты мне это вернешь, – тихо, но очень разборчиво произнес он, – каждую секунду, которую забрала.

– Непременно. Время пошло, – холодно ответила она и ушла в комнату.

Смотреть на него больше не было сил. Демон, не иначе.

Слушая, как в купальне плещется вода, Мел выглянула в коридор и жестом подозвала ближайшего стражника.

– Мне нужна самая большая нательная рубаха и штаны. Немедленно.

Он умчался прочь, а через пять минут вернулся со свертком. Забрав его, Мелена снова зашла в купальню. Несмотря на то, что время еще не вышло, пленник уже выбрался из воды. Крупные капли скапливались на ресницах, скатывались по мощной груди, оставляя влажные дорожки… по которым так отчаянно хотелось провести пальцем.

– Одевайся, – Мел швырнула ему сверток, – свое старое барахло в мешок.

– Вы так любезны… госпожа, – донеслось ей вслед.

Она все-таки вспыхнула. Сдавила кольцо, активируя ошейник, и, услышав глухое рычание кхассера, удовлетворенно улыбнулась.

Он вышел за ней спустя несколько мгновений. Уже одетый, но босой. С двуцветных волос срывались капли, отчего рубаха на его плечах промокла и прилипала к коже, снова притягивая взгляд.

– На место, – указала взглядом в угол, где его уже поджидали цепи.

Янтарь во взгляде снова полыхнул, и Мелена невольно схватилась за рукоять плети, готовая оказать сопротивление. Но пленник лишь на секунду задержался и выполнил приказ. Каким бы сильным он ни был, но ошейник сильнее.

Мел снова посадила пленника на цепь, стараясь лишний раз не прикасаться к нему, потому что каждое прикосновение проходилось по жилам грозовым разрядом.