Читать книгу Присвоенная Драконом (Полина Верховцева) онлайн бесплатно на Bookz (4-ая страница книги)
bannerbanner
Присвоенная Драконом
Присвоенная Драконом
Оценить:
Присвоенная Драконом

5

Полная версия:

Присвоенная Драконом

И Кир? Он тоже останется?

– Но мам… – простонала я.

– Все милая. Не волнуйся. Завтра с самого утра отец будет как огурчик, и мы отправимся домой, а пока пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Мы поднялись на третий этаж, выстланный пурпурными с белой оторочкой коврами, прошли по небольшому коридору и остановились перед дверью:

– Ты будешь спать здесь, – маменька пропустила меня вперед, – Марта специально выбирала для тебя самую красивую спальню.

Комната оказалась небольшой, но уютной и немного детской. Кровать, застеленная розовым пушистым покрывалом, мягкие пышные кресла, оборочки на окнах, на каминной полке музыкальная шкатулка с танцующей балериной.

– Мило, правда? – улыбнулась мама. – Мы будем рядом, через комнату от тебя. Так что, если услышишь медвежье рычание не пугайся – это твой отец выводит ночные рулады. Все, отдыхай, милая. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мам.

Она ушла, а я несмотря на усталость, не торопилась ложиться спать. Вместо этого неспешно прошла по комнате и, отодвинув занавеску, выглянула в окно. Высоко… Затем не очень вежливо заглянула в бельевой шкаф и в выдвижные ящички стола. Везде было пусто.

В этой комнате явно никто не жил.

На полке скорее не для дела, а для украшения стояла одна единственная книга в темно-синем переплете с золотым тиснением. Я взяла ее и, устроившись в одном из кресел, без особого интереса пролистала.

Издание оказалось редким, дорогим, с глянцевыми страницами и расшитой золотыми нитками закладкой. На первом развороте памятная надпись от одного из придворных вельмож, с которым Вилсон водил дружбу.

Хозяин усадьбы был большим ценителем редкостей, и я невольно подумала, а нет ли у него в закромах какой-нибудь особенных книг? Например, про Видящих…

Надо завтра наведаться в их библиотеку.

Глава 4

Пару раз я выглядывала в коридор, но снизу по-прежнему доносились чужие голоса и приглушенная музыка. Поэтому выходить из комнаты я не спешила – не хотелось с кем-нибудь пересечься и объяснять, что я забыла поздним вечером в чужой библиотеке.

Можно было бы дождаться утра и уже не прячась посмотреть книги, но опять-таки не хотелось вопросов, а они будут, ведь всем интересно чем занимается выпускница Май-Броха. А если уж застанут с книгой про Саору или про магию Видящих, то вопросов и вовсе не оберешься. И ладно там сестра, мама, отец или кто-то из Вилсонов…но вот если саорцы обратят внимание. Шайрис, например, или Кириан…

При мыслях о последнем, я возмущенно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

Все веселится? Кружит голову какой-нибудь дурочке?

Хотя, кажется, дурочка здесь – только я. Других причин, по которым я думала об этом мужчине, у меня не было.

Он словно клещами впился в мои мысли и не отпускал. Даже в пустой комнате мне чудилось его присутствие и, казалось, словно из темного угла за мной наблюдают огненные глаза.

Безумие!

– К черту библиотеку, – сказала я, обращаясь к самой себе, и направилась к кровати.

Надо ложиться спать. Чем быстрее засну, тем быстрее наступит утро и тем скорее мы отправимся домой.

По распоряжению Марты постель была заправлена свежим бельем, а на кресле лежала новая ночная сорочка, но вместо того, чтобы переодеться и расправить кровать, я легла в платье прямо поверх плюшевого покрывала. Мне было настолько неуютно в этом доме, так остро ощущалось чужое присутствие, что в одежде я чувствовала себя увереннее. Вдруг придется вскакивать и бежать? Глупо, да?

Постепенно сон сморил меня.

Мне снился Май-Брох. Широкий двор, обнесенный высокими стенами, раскидистый столетний дуб, под которым осенью так удобно было сидеть в обнимку с учебниками, моя первая комната, больше похожая не келью.

Снилось, как мы с подругами бились над заданиями чессы Витони и других преподавателей. Снилась бесконечная вереница щенков, которых мне доводилось лечить. Снился коричневый лопоухий Масик – первый из тех, кого я не смогла исцелить. Он жалобно скулил у меня на руках, а я рыдала, так и не сумев вдохнуть в него крупицу целительных сил.

Потом снились книги. Много книг на неведомом языке, и сколько я ни пыталась их прочесть – ничего не выходило. Мой дар молчал, чужеродные буквы казались простыми закорючками, и от бессилия сжимались кулаки. Я знала, что там что-то важное, но не могла разобрать ни строчки.

Затем меня перекинуло на выпускной в Май-Брохе. Я стояла одна в центре зала и со всех сторону неслось брезгливое:

– Обманщица!

– Позор!

– В темницу ее!

Вереница гневных лиц вращалась вокруг меня все быстрее и быстрее, сливаясь в один пестрый калейдоскоп, а я ничего не могла сказать в своё оправдание. Я вообще ничего не могла сказать – язык прирос к нёбу и не слушался. Все, что я могла – это смотреть.

И постепенно людские лица становились все более блеклыми, а позади них проступали совсем другие очертания. Темные, пугающе огромные, с пылающими глазами, смотрящими прямо в душу.

Они знали, кто я! Знали и жадно облизывались, предвкушая охоту.

Мне хотелось бежать, но я не могла сделать и шага, хотелось кричать, но ни одного звука не сорвалось с языка. Я будто тонула в липкой паутине, каждое движение через силу, каждый вдох – без облегчения. Голова шла кругом.

Я чувствовала, что позади меня кто-то есть, но не могла обернуться. Горячее дыхание, на мой коже, обжигающе острое ощущение чужого присутствия, едва слышная усмешка, от которой по коже шел мороз. Звон цепей в гнетущей тишине…

В голове пульсировало только одно: бежать. Бежать. Бежать! Но вялое тело не желало подчиняться, оно будто больше не принадлежало мне.

Все, на что хватило сил – это бросить через плечо беспомощный взгляд.

Позади никого…

Только пульсирующая живая тьма.

Я надрывно выдохнула. Никого…

Но стоило только вернуться в исходное положение, как прямо передо мной полыхнуло кровожадное пламя.

…Я вскрикнула и подскочила на кровати. Потом и вовсе вскочила на ноги.

Это сон. Просто сон. Сон!

В голове гремело, в груди бухало. Меня трясло и холодная липкая испарина покрывала тело.

– Просто сон… – простонала я, пряча лицо в ладонях, – ничего страшного.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, я налила стакан воды и залпом осушила его до дна. Потом открыла окно, запуская в комнату свежий воздух, и долго стояла, глядя на то, как неспешно моргали далёкие звезды.

Летняя ночь была теплой, но я продрогла и мелко тряслась. Спать больше не хотелось, да и страшно было, а вдруг кошмары вернутся?

На часах было почти три ночи. Я выглянула в окно чуть дальше прежнего и, убедившись в том, что особняк спал и ни одно окно не светилось, все-таки решила наведаться в библиотеку

***

Взяла со стола светильник, подкрутила его так, чтобы света было достаточно, и в то же время, чтобы не слепил, и вышла из комнаты.

В доме было тихо. Окончательно замолкла музыка и людские голоса. Нигде не звенели бокалы и не раздавались чужие шаги, мои собственные гасил ковер под ногами.

Чувствуя себя чуть ли не преступницей, я кралась по пустынному коридору и вздрагивала от каждого постороннего звука. Ветка мазнула по окнам – холодный пот по спине, вскрикнула в ночи одинока птица – и сердце провалилось в пятки.

– Я просто иду в библиотеку. Просто хочу почитать, потому что у меня бессонница, – я повторяла про себя эти слова словно молитву и продолжала идти дальше.

Когда где-то скрипнула дверь, я шмыгнула за колонну и, вжавшись в стену, пригасила светильник на минимум.

Скрип повторился. Потом еще раз и еще. Монотонно, равнодушно, и я поняла, что это просто ветер играл неплотно прикрытыми ставнями.

Постояла еще минуту, прислушиваясь до рези в ушах, но так ничего больше и не услышала.

Дом спал.

– Не будь трусихой, Ванесса! Вперед!

Я подгоняла себя как могла, но все равно продвигалась очень медленно. Каждый шаг давался через силу, и казалось, что сердце вот-вот не выдержит и выпрыгнет из груди.

Я повторяла себе, что тут все свои. Что в этом доме я бывала миллион раз, что все детство мы с подружками и сестрой носились по этим коридорам, катались по перилам и прятались в библиотеке от родителей.

Здесь все, как всегда!

Шептала и сама себе не верила.

Все поменялось… Дом стал чужим, люди, живущие в нем, тоже… Подруги уже не так близки, как раньше… С сестрой что-то творилось… родители ничего не замечали. Никто ничего не замечал!

Так одиноко я себя не чувствовала даже в первые дни по прибытию в Май-Брох, когда прошлая жизнь осталась за кованой решеткой и впереди маячила только пугающая неизвестность.

Я спустилась на первый этаж, миновала пустынный холл и, свернув направо от входа, отказалась перед дверью в библиотеку.

Прежде чем зайти внутрь, я оглянулась. Пусто. Тихо. Темно.

Даже слуги уже спали, и только одна я шарахалась по темному особняку и тряслась от непонятного страха, как осиновый лист на ветру.

Вопреки ожиданиям дверь поддалась бесшумно. Стоило мне только легонько толкнуть ее ладонью, и она приоткрылась, достаточно для того, чтобы я смогла протиснуться. Зайдя внутрь, я аккуратно притворила ее за собой и с трудом перевела дух.

Окна в библиотеке были зашторены тяжелыми портьерами, поэтому темень стояла жуткая. Тусклый огонек светильника выхватывал лишь небольшой пятачок впереди, подсвечивая стеллажи, плотно заставленные книгами.

Рискуя привлечь к себе внимание, я прибавила света. Пятачок стал шире, но тьма за его пределами как будто наоборот сгустилась.

Было душно. И пыльно. Тот самый запах старых книг, который в Май-Брохе казался таким вкусным, тут не вызывал ничего кроме желания потереть глаза и чихнуть.

Опасаясь, что кто-то снаружи увидит свет, пробивающийся из-под двери, я прошла дальше и, ведя пальчиками по корешкам книг, принялась читать, что на них написано.

Вскоре, идея отправиться ночью в библиотеку показалась глупой. Что можно найти в потемках? Тут тысячи книг! Стеллажи от пола, до самого потолка, и до верхних полок можно добраться только с помощью специальной лестницы.

Сами книги были насованы в удручающем беспорядке. Никто не пытался упорядочить их по темам, или хотя бы в алфавитном порядке. Все вразнобой. Фривольные романы вперемешку с историческими журналами. Сборники стихов, рядом с иллюстрированными альбомами по искусству. Трактаты философов, и следом занимательные задачи по математике. Да тут сам черт ногу сломит!

И самое обидное, мне не попалось на глаза ни одной книги про магию. Не то, что про Видящих, которые меня так интересовали, а хотя бы про целителей или стихийных магов. Ничего! И про Саору тоже ничего не было.

Странно…

Ну не могло же такого быть, чтобы, в такой богатой библиотеке и ничего не нашлось на такие интересные темы?!

Все еще теша себя тщетными надеждами, я продвигалась все дальше и дальше. Светила направо, налево, подходила к одному стеллажу, к другому. Вставала на цыпочки, пытаясь рассмотреть что-то на верхних полках, и приседала, чтобы достать книги с самого низа.

И так, незаметно для самой себя выбралась к дальней части, где стояли массивные столы и кресла, для любителей отдохнуть или поработать в библиотечной тишине.

Мазнула светом по пустому столу, по двум креслам, стоящим справа, а потом обернулась к тому, что слева и чуть не заорала. Лишь в последний момент, успела зажать себе рот рукой.

Кресло было отвернуто в другую сторону, и в нем кто-то сидел!!!

От страха чуть не разорвалось сердце, но присмотревшись, я узнала подругу:

– Дина? – шепотом позвала я.

Она сидела ко мне спиной и не двигалась.

***

Я обошла ее и, держа дрожащий светильник на вытянутой руке, заглянула в лицо. Глаза закрыты, на коленях лежала какая-то книженция.

– Дина? Ты спишь?

Она снова не отреагировала, а я не знала, что делать. То ли будить, то ли оставить в покое. Ведь если она устроилась тут, в тишине и одиночестве, значит для этого были причины. Так ведь? А может, просто зачиталась и задремала, и если не разбудить, то с утра у нее будет болеть спина от ноги, проведенной в кресле.

– Дина, – я все-таки тронула ее за плечо.

Ноль реакции.

Она не только не шелохнулась, но мне даже показалось, что ее тело было неестественно жестким. Будто окоченевшим.

Во рту пересохло. С трудом проведя языком по шершавым губам, я снова позвала:

– Дина, проснись, – и тряхнула ее за плечо чуть сильнее.

А она, вместо того чтобы открыть глаза, взяла и повалилась ничком, прямо на пол. Я испуганно отпрянула в сторону:

– Дина!

Ее тело осталось в той же позе, что и на кресле. Ноги согнуты, голова якобы откинулась на подголовник, пальцы сжимали невидимые подлокотники. Только глаза открылись! И теперь, тускло мерцая, таращились прямо перед собой.

Прижавшись спиной к полкам, парализованная от ужаса, я смотрела на подругу и не могла дышать.

Она…она умерла? Она…

Проклятье.

Кое-как отлипнув от стеллажа, я сделала шаг к ней. А потом, стуча зубами от страха, присела рядом с ней, отставила светильник в сторону и прикоснулась к неестественно выгнутому запястью. Вроде жива…

– Дин, пожалуйста. Очнись.

Я пыталась успокоиться и призвать на помощь свой дар, но он не откликался. Нехотя, буквально по каплям, с моих пальцев стекала целительная сила…и уходила в пустоту.

– Дина, Диночка, пожалуйста, не надо, – я не могла сдержать слезы. Они сами катились по щекам, оставляя за собой жгучий след, – все будет хорошо, Дин.

Ну же! Я же могу! Я целитель! Сильный, способный. Я чуть ли не с того света людей вытаскивала!

Силы упирались, не шли, и сколько бы я их не толкала, поток оставался ничтожно маленьким.

Тут я зацепилась взглядом, за книгу, что свалилась с ее колен и теперь лежала на полу, раскрытая примерно на середине. На пустой странице.

Я взяла ее в руки и перевернула лист – пусто, еще два – снова пусто. Торопливо пролистала веером, и не увидели ни слова.

Что за чертовщина. Захлопнув странный томик, я посмотрела на его обложку. Там была только одна фраза, небрежно написанная жестким, угловатым почерком:

Как дела, Несс?

Сдавленно охнув, я отшвырнула от себя книгу, словно та была пропитана ядом, и в тот же миг в голове взорвалась вспышка ослепительного света. Стало так больно, что я хватилась за виски и повалилась на пол, выгнувшись всем телом.

Глаза выжигало! Словно безжалостный палач вонзил в них раскаленный железный прут и, наслаждаясь каждой секундой пытки, медленно проворачивал.

Каждая пульсация – как безжалостный удар молотом по затылку. Я ослепла, оглохла и потеряла саму себя. Голос пропал, я как рыба открывала рот, но с губ ни слетало ни звука. Казалось, что еще немного и голова лопнет.

А потом боль схлынула, оставляя за собой выжженное пепелище. Дрожа всем телом и задыхаясь, я кое-как приподнялась, вытерла тыльной стороной ладони губы, покрытые горькой пеной, и оглянулась на Дину.

И закричала!

Потому что это была просто оболочка. Кукла. Пустая и безжизненная!

Я раньше этого не видела!

Вне себя от ужаса, я бросилась прочь. Бежала, не разбирая дороги, на пути врезалась в стеллажи, роняла книги, спотыкалась, падала. Ничего не видела, сквозь пелену ужаса и слез. Просто бежала…и распахнул дверь со всего маха в кого-то врезалась.

Вскинула ошалевший взгляд и снова пропасть под ногами…

Кириан!

Оттолкнув его что есть силы, я отпрянула и прижалась спиной к стене.

– В чем дело, Ванесса?

Я смотрела на него и беспомощно хватал воздух ртом, не в силах сделать полноценного вдоха.

Потому что я видела! Не боковым зрением, не размыто, а четко и прямо перед собой, янтарные глаза с узкими зрачками.

– Что-то не так? – Красивые губы скривились в едва уловимой, хищной ухмылке.

– Я…

В этот момент на втором этаже загорелся свет и раздались встревоженные голоса:

– Кто кричал?

На лестнице появилась хозяйка дома в атласном халате поверх ночной сорочки, следом за ней взволнованная маменька.

– Ванесса! – она ринулась ко мне, а я не могла оторвать от Кириана.

Он снисходительно улыбался, как бы спрашивая: ну вот он я, и что ты будешь делать теперь?

Тем временем мама оказалась рядом и, обхватил ладонями мое лицо, встревоженно заглядывала в глаза:

– Что случилось, девочка?

– Я…пошла в библиотеку…а там…там…

– Что там? – раздалось позади. Медленно обернувшись, я увидела идущую к нам Дину. Зевая и потягиваясь, она сонно произнесла, – кажется, я немного задремала…

В этот момент перед глазами потемнело, и я без чувство повалилась на пол.

Глава 5

Пробуждение стало не простым.

Меня тошнило, где-то в висках со всей мочи долбили злые дятлы, а глаза драло так, словно в них сначала насыпали песка, а потом залили раствором щелока.

Вокруг меня вращался размытый мир, утопающий в пелене едких слез.

Я не понимала, где я, что со мной произошло, и почему во всем теле такое ощущение, будто сначала перемололо жерновами, а потом придавило многотонной плитой.

Сил не было вообще. Каждое движение причиняло нестерпимую боль, но хуже всего было от сосущей тревоги где-то глубоко внутри, в сердце. Словно я забыла о чем-то важном, словно теряла время, прохлаждаясь в мягкой постели, вместо того чтобы…бежать?

Куда бежать, зачем? К кому или от кого?

Я не помнила. В голове туман.

Я попыталась повернуться на бок и застонала, потому что в голове тут же взорвались тысячи ярких вспышек.

– Ванесса! – раздался встревоженный голос.

– Мам? – просипела я. Слезы лились рекой, и я никак не могла с ними справиться.

– Девочка, ты нас так напугала, – на лоб легла родная, прохладная рука, – как ты себя чувствуешь?

– Что произошло?

– А ты не помнишь? Тебе вчера плохо стало, ты в обморок упала.

– Обморок?

Я никогда раньше не отличалась особой чувствительностью и склонностью к театральным оседаниям на пол.

– Да. Представляешь, вышла из библиотеки, и упала.

Библиотека… Библиотека…Библиотека!

Меня аж подкинуло на кровати, когда вспомнила, что именно случилось среди книжной пыли и темноты.

И тут же пришлось расплачиваться за резкое движение. Молоточки в голове принялись стучать особенно больно.

– Ай!

– Тише, милая. Тише. Не надо волноваться.

Не волноваться? Да меня сейчас наизнанку вывернет от волнения!

– Мам мне надо тебе кое-что сказать.

– Потом скажешь.

– Нет сейчас, – превозмогая боль, я схватила ее за руку, – Я видела там Дину. Она была как неживая…

Мать неожиданно сурова нахмурилась.

– А эта Дина уже получила по первое число!

– Почему? – я ничего не понимала, – ей же было плохо…

– Ей было плохо, потому что она перебрала вчера! Стащила у отца бутылку с крепким и втихаря угомонила. Одна! Спряталась в библиотеке ото всех и… Куда только ее муж смотрел!

– Она была не похожа на перебравшую, она как будто бы опустевшая была…неживая, – приходилось аккуратно подбирать слова.

Слезы постепенно высыхали, и я уже различала, что вокруг меня. Та же комната. В усадьбе Вилсонов, те же воздушные шторы. Та же ласковая, но взволнованная мама.

– Конечно неживая! Столько выпороть! Марта, чуть от стыда сквозь землю не провалилась, когда эта дурища моталась из стороны в сторону и глупо хихикала! Позор!

Мама была настолько уверена в своих словах, что я даже засомневалась, а не перебрала ли я вчера за компанию с подругой, и не причудилось ли мне, все остальное? И пустая оболочка, и глаза с узким зрачком.

– Отец проснулся?

– Конечно, милая. Он свеж и бодр как малосольный огурец. Времени то уже почти полдень.

– Ого, – стук в ушах постепенно затих, и я попыталась сесть.

– Осторожнее! Не делай резких движений, – мама тут же обняла меня за плечи и помогла подняться, – ты вчера так и не попросила у Марты настойку крессовницы.

– Забыла. Прости.

– На выпей, – она протянула мне стакан с золотистой жидкостью.

Я принюхалась – и правда крессовница. Сейчас она точно не будет лишней.

Я осушила стакан до дна, и вернула его матери.

– Ну как? Лучше?

– Лучше.

Мне и правда стало легче. Неприятные ощущения прошли, осталась только слабость, но с ней я как-нибудь справлюсь.

– Мам, поехали домой, пожалуйста.

– Конечно, Несса. Сейчас пообедаем и поедем.

– Может, без обеда? Аппетита нет.

– Надо есть, милая. Чтобы силы были, а то взгляни на себя в зеркало – бледная, словно призрак.

– Не хочу.

Наверное, от глаз остались только воспаленные щелочки. Однако, когда я доплелась до уборной и все-таки посмотрела на свое отражение, то не увидела никаких неприятных признаков, кроме излишней бледности.

Глаза были ясными, блестящими, и как будто бы даже более яркими, чем обычно.

Может, мне и правда привиделось? Увидела, хмельную в хлам подругу и на нервах нафантазировала все остальное?

Одно я знала наверняка. Надо уходить отсюда, как можно скорее. Возвращаться домой, запираться в своей комнате и носа из нее не высовывать до приезда чессы Витони.

А для этого перво-наперво надо было спуститься вниз и пообедать.

Всю дорогу я молилась, чтобы в столовой никого кроме нас не было, но увы. Там было полно народа, и при нашем появлении все дружно обернулись в нашу сторону.

– А вот и мы, – бодро произнесла мама и, приобняв меня за плечи, повела к столу, за которым уже сидели хозяева усадьбы, их дочери с мужьями, отец, Дарина, Шайрис и Кириан.

Никакого огня в глазах и узких прорезей пугающих зрачков. Он был спокоен, как большая сытая змея, лениво греющая на солнце, но у меня все равно сбилось дыхание и отчаянно захотелось убежать.

Только кто бы мне позволил это сделать?

Меня усадили за стол, чуть ли не насильно вложили ложку в руку и велели слугам накладывать в мою тарелку побольше, чтобы «бледная бедная деточка поскорее набралась сил». А мне кусок в горло не лез!

Вместо того, чтобы есть, я таращилась на Дину, которая сегодня только и делала, что краснела и не поднимала взгляда, всем своим видом демонстрируя стыд и раскаяние.

Вроде нормально все с ней, вроде все, как всегда.

Я уже ничего не понимала. То ли это мир сошел с ума, то ли я сама.

– Ты как? – прошептала взволнованная Дарина, когда внимание к моей скромной персоне ослабло, и разговоры перетекли в другое русло. – Мы так перепугались.

– Со мной все хорошо, – соврала я, глядя ей прямо в глаза.

Хорошо станет, когда приедет чесса Витони, а пока надо как-то пережить этот обед и окончательно не свихнуться.

Разговоры шли неспешным чередом, несмотря на отсутствие аппетита еда была вкусной, и обстановка в целом была спокойной. Мне даже показалось, что что все закончится хорошо, но в один прекрасный момент за дверью что-то громыхнуло и раздался звон бьющейся посуды.

Все вздрогнули, а у меня так и вовсе внутри что-то екнуло и оборвалось.

– Что-то нынче слуги такие неуклюжие, – с философским спокойствием заметила маменька, неспешно отпиливая кусочек запечённой грудинки, – у нас тоже на днях кучу посуды переколотили.

– Надо вычитать из жалования, – проворчал отец, – тогда будут аккуратнее относиться к своим обязанностям.

– Прекрати. Это всего лишь посуда. И если бьется – то к счастью.

Что-то я в этом сомневалась…

– И к покупке новой, – со смехом поддержала хозяйка дома, – не обращайте внимания.

Все как ни в чем вернулись к трапезе, а я ощутила, как запершило в горле и навернулись едкие слезы. Взяла стакан, попила – вроде стало легче. Потом украдкой промакнула уголки глаз, легонько кашлянула, прикрыв рот ладошкой, и подняла взгляд…

Напротив меня сидела Дарина. Она и не она одновременно. Ее образ будто двоился – то она выглядела беззаботной огненноволосой девушкой, а через миг красивая картинка шла рябью, и вот уже передо мной женщина лет сорока с сединой на висках и веером горьких морщин вокруг уставших глаз.

Она смотрела на меня не отрываясь, в упор, даже когда «счастливая оболочка», разговаривала с кем-то другим и громко смеялась.

Мне больше не нужно было пользоваться боковым взглядом, что увидеть это. Все четко, ясно, прямо на ладони.

Едва дыша, я перевела взгляд на Дину, сидевшую правее. Потребовалась всего пара секунд, чтобы ее красивый образ пошел волной и рассыпался, обнажая то, что скрыто внутри. Беззубую сморщенную старуху, с впавшими темными глазницами. Худую, немощную, обтянутую желтушной, тонкой словно пергамент кожей. Кажется, она спала, никак не реагируя происходящее вокруг.

Потом я посмотрела на вторую дочь Вилсонов, и волосы встали дыбом на затылке. Пока оболочка увлеченно разговаривала с моей матерью о том, как лучше ухаживать за розами, внутри, в истерике билась настоящая Анни. Изрядно постаревшая, но еще не такая дряхлая, как Дина, совсем седая, она кричала и визжала, но я не слышала ни единого звука.

bannerbanner