Хозяйка старой купальни

Братья многозначительно переглянулись. И мне очень не понравились те взгляды, которыми они обменялись. Не к добру…

Не успела я об этом подумать, как Гарри рывком притянул меня к себе:

– Начинайте церемонию!

Староста опешил:

– Но как же… – указал на храпящего, словно слон, Эрнеста.

– Ничего страшного. Свадьба состоится, только жених другим будет.

– Но вы же …

– Кровного родства между нами нет, так что все в порядке. Начинайте!

И тут до меня дошло, почему они так зло отреагировали на появление дяди – сами хотели на мне жениться! И детей тоже сами собирались делать. Мне что-то как-то совсем подурнело.

– Простите, – я попыталась высвободить руку, но Гарри вцепился в меня, как клещ.

– Куда собралась?

– Плохо мне, – прошептала едва слышно.

Мне надо срочно бежать. Вот прямо сейчас! И неважно как.

– Что ты там мямлишь?! – раздраженно спросил он, встряхивая меня, как куклу.

– Живот скрутило! – гаркнула я.

– Потерпишь.

– Ой-ой-ой, – прижала ладони к животу и согнулась для пущей правдоподобности, – все, не могу больше.

Гарри недовольно скрипнул зубами:

– У тебя две минуты. Не успеешь – без порток сюда притащу.

– Я мигом, – посеменила мелкими шажками мимо нового женишка, его братца и бледного старосты, – ой, не могу. Ой, не дойду.

Причитая во весь голос, я вышла в коридор. Вытащила из входной двери ключ, который Фернанда не потрудилась снова спрятать, продолжая голосить:

– Ой, все пропало. Стыд-то какой! Не дойду!

– Хватит бухтеть. Иди быстрее!

– Бегу-бегу! – выскочила на крыльцо, прикрыла за собой дверь и бесшумно повернула ключ.

Уборная была на улице. Типичный сельский туалет, сколоченный из грубых досок, с покатой крышей и дырой в деревянном полу. Неприятное место, но мне туда и не надо.

Согнувшись в три погибели, я прошмыгнула под окнами, выскочила на улицу через распахнутую калитку и бросилась бежать.

Даже не верилось, что такой детсадовский развод сработал!

Впрочем, радоваться было рано. Братья очень быстро поймут, что я сбежала, и бросятся в погоню. И вряд ли ключ, оставленный в замочной скважине надолго их задержит. Бегают они явно быстрее, чем скромница Мари, да и сил в них было куда больше, несмотря на неказистый вид. Если поймают – плохи мои дела.

Я решила спрятаться. Запрыгнула в телегу, оставленную без присмотра, плюхнулась на дно, на ноги набросала соломы, на голову натянула кусок старой отсыревшей мешковины и замерла.

Спустя десять минут где-то вдалеке послышались крики и забористый мат.

– Где она? Где эта мерзавка?!

– Поймаю – прибью.

– Задушу!

И много всяких затейливых обещаний, от которых волосы вставали дыбом не только на голове. Шума от братьев было много. Они носились по деревне и орали, как два дурака на сельской ярмарке. Вскоре топот раздался совсем рядом с телегой. Я вытянулась по струночке, дышать перестала и вообще притворилась тряпочкой.

– Это ты ее упустил!

– Нет ты!

Они спорили, не подозревая, что я лежала в метре от них, притаившись за деревянным бортом телеги, и слышала каждое слово.

– Нам во чтобы то ни стало надо ее поймать! – горланил Стен. – Мне уже осточертело по мамашиной указке жить! А если она отдаст девку своему братцу, то мы так и будем на вторых ролях. Алмазные водопады должны стать нашими!

– Да знаю я, – огрызнулся Гарри, – поймаем. Ты у пруда проверь, а я к мельнице!

И дальше побежали, а я с трудом перевела дух.

Отношения в семейке просто сказочные. Каждый готов вырвать кусок прямо изо рта у другого. Братья хотели добраться до Водопадов, Таша заполучить первого красавца на деревне, папаня – бутылку. А Фернанда просто скромно хотела владеть всем.

Пока я размышляла о тонкостях семейных взаимоотношений, кто-то забрался на облучок, раздался щелчок хлыста, и телега тронулась с места.

Ехали мы долго. Я боялась выглянуть из своего убежища – мало ли кто мог управлять этой колесницей, поэтому продолжала притворяться ветошью. А телега катила себе по ухабистой дороге и катила. Моталась из стороны в сторону, размеренно поскрипывая старыми колесами, и так меня утрясло, так умотало, что сама не заметила, как уснула.

А когда проснулась – на улице уже стояла ночь, и движение прекратилось.

Я пошевелилась, с трудом чувствуя тело, одеревеневшее после сна на грубых досках. Перевернулась на бок и приникла глазом к щели между досками. Увидела только отблески костра, потрескивающего где-то слева. Больше ничего не разобрать.

Тогда я приподнялась и осторожно выглянула из своего укрытия… И тут же напоролась на внимательный взгляд.

У костра сидел дедан и неспешно курил трубку:

– Проснулась? – спросил насмешливо.

Я осторожно кивнула.

– Голодная поди? Я тебе кусок кролика оставил. Иди ешь.

Дедан не выглядел страшным, а я и правда была очень голодной. Поэтому осторожно сползла с телеги, отряхнула солому, налипшую на подол, и осторожно подошла к костру.

– Что скромничаешь? Садись.

Я села на неудобное бревно, поелозила немного, стараясь найти место без сучков, и с благодарностью приняла кусок сочного кролика, нанизанный на самодельный вертел. Он был горячим и очень сочным. Не хватало соли, но хуже от этого вкус не стал.

– Шпасибо, – прошепелявила с набитым ртом.

– Ты ешь, не болтай, – усмехнулся дед… Микут. Точно – Микут! Память Мари услужливо подсказала нужное имя, – с твоими родственничками шибко сытой не будешь.

Я благодарно улыбнулась и продолжила вгрызаться в сочную мякоть. Было очень вкусно.

– Вы видели, что я в телеге спряталась?

– А как не видеть-то? Конечно видел, – хмыкнул старик, – чего эти дураки на тебя обозлились? Орали как ненормальные, всю деревню на ноги подняли.

– Женится собрались.

– А невеста против?

– Это мягко сказано.

Тяжко вздохнув, он покачал головой:

– Совсем стыд потеряли. Куда отец твой смотрит…

– В бутылку.

Он досадливо крякнул:

– Хороший ведь мужик был. Работящий, отзывчивый, с сыном моим дружил, пока тот за перевал на приработки не уехал. А как мать твоя умерла, так под откос все пошло. Год мотался, как неприкаянный, а потом поехал в соседнюю деревню навестить кого-то, а вернулся с Фернандой. Худее она тогда была и тише. Скромную из себя все корчила, а как женился на ней Томас, так и понеслось. Детей своих невоспитанных перевезла, порядки в доме свои установила да дурака этого начала подпаивать.

Я с трудом помнила то время. Маленькая Мари тогда больше походила на запуганного зверька, чем на девочку. На смену матери пришла хитрая Фернанда, ласковая до того момента, как папенька взял ее в жены. После этого начала она девчонку притеснять да потихоньку от отца отдалять, подменяя родительские чувства любовью к бутылке.

– Тяжелая у тебя судьба, девонька. Немудрено что сбежала. Только куда же теперь пойдешь? Мачеха удавится, но домом с тобой не поделится и денег не даст, чтобы отдельно жила.

– Не нужны мне ее деньги, – отмахнулась я, – пусть себе и своим деткам оставит. А я в Сильверан поеду.

– И чем же займешься там? – дед уставился на меня, подозрительно насупив брови. – Али неприличное что задумала? Ты смотри, уши мигом обдеру!

Я засмеялась

– Не переживай, дедушка, прилично все будет. Наследство мне тетка оставила.

– Эмма, что ли?

– Она самая.

– Ну хоть кто-то о сиротинушке позаботился. Совет нужен?

– А давайте, – махнула я рукой.

– Как приедешь туда – жениха ищи. Не оставит тебя Фернанда в покое, так и будет ловить да козни строить.

– Да где ж я его возьму?

А самое главное – зачем? Я только жить заново начала, зачем мне муж?

– Ну-ну, не скромничай. Ты девка красивая. На тебя половина наших парней деревенских облизывалась.

Я фыркнула:

– Что-то свататься никто не пришел.

– Так братья твои всем желающим ребра ломали. А потом слухи начали распускать. Мол, кривая, умом тронулась, да еще и под себя ходит.

Под себя хожу?! Вот сволочи! Меня аж подкинуло от возмущения. Мало того, что унижали дома, так еще и за его пределами слухи гадкие распространяли. Что за семейство такое? Уроды все как на побор.

– Деревенские пытались поначалу заступаться, но как поняли, что папашу твоего никчемного все устраивает, так и перестали вмешиваться, – вздохнул дед Микут. – Сама понимаешь, у всех своих проблем выше головы. Сил на войну с Фернандой нет.

Я понимала и была благодарна тем, кто хоть как-то пытался отстаивать интересы крошки Мари.

– Я вот что подумал… – продолжал дед, потирая седую бороду. – Торопиться мне некуда, так что почему бы не сделать небольшой крюк и не заехать Сильверан? Что думаешь, девочка?

Вместо ответа я бросилась к нему на шею и крепко-крепко обняла, а он скрипуче рассмеялся и погладил меня по спине:

– Все образуется. Ты, главное, не бойся и не жалей ни о чем.

– Я и не боюсь

Судьба дала второй шанс не для того, чтобы я боялась и жалела.

***

Дорога до Сильверана заняла почти неделю. Старик не торопился, не погонял серого старого жеребца, не суетился. Мы останавливались в красивых местах: на берегу реки, на живописной опушке и посреди ромашкового поля. Ночевали под открытым небом, и ни разу не было плохой погоды.

Баюн-гора, которая поначалу казалась невнятным прыщом на горизонте, постепенно увеличивалась. Она была не настолько велика, чтобы обрасти снежной шапкой, но достаточно внушительна, чтобы цеплять верхушкой редкие облака. Именно у ее подножья располагался Сильверан – конечная точка нашего путешествия.

– Я уж в город с тобой не поеду, – сказал старик, когда мы остановились у путевого камня, – сама дальше справишься?

– Справлюсь, – улыбнулась я. На прощание поблагодарила его, обняла крепко-крепко и пошла навстречу своей судьбе.

Сильверан оказался городком среднего размера. С ухоженными улочками, сквером на центральной площади. С магазинчиками и ароматными пекарнями.

Но больше всего меня волновали Алмазные водопады. Меня просто от гордости распирало, и я спешила поделиться этим со всеми, кто попадался на пути:

– Вы не знаете, где Алмазные водопады?

– Добрый день. Подскажите, как пройти к Алмазным водопадам?

– Вы слышали про Алмазные водопады? Мне туда.

В итоге повезло повстречать свободного возницу, который ехал в том направлении и согласился взять меня с собой.

Едва мы вывернули на дорогу, уводящую в сторону от центра, у меня перехватило дыхание. Впереди, играя бликами в свете полуденного солнца, сверкал водопад. Поистине алмазный! Так красиво, что и словами не передать. А у его подножья раскинулся белокаменный особняк. С аккуратными башенками, полукруглыми окнами и резными перилами. Он утопал в сочной зелени, пестрел розовыми кустами и выглядел раем на земле.

Чем ближе мы к нему подъезжали, тем сильнее у меня захватывало дух. Ай да тетушка Эмма, ай да молодец! Это же надо такое хозяйство отгрохать! Пока все обойдешь – заблудишься! Я уже могла рассмотреть кружевные занавески на сияющих окнах и позолоту на резных наличниках, расслышать журчание небольшого фонтанчика на переднем дворе. Такое все тут милое, такое красивое.

Я потянула руки навстречу своему счастью… И в этот момент повозка проехала мимо главных ворот.

– Эй, куда?! Как же мои водопады? – Так с протянутыми руками и поехала дальше.

– Так не они это, а усадьба Милтонов, – невозмутимо ответил возница. – А Водопады во-о-он там.

Я проследила взглядом за его пальцем и увидела далеко впереди неказистое деревянное здание в два этажа. И чем ближе мы подъезжали, тем более убогим оно выглядело.

Глава 5

Повозка замедлила ход и плавно остановилась возле широкого обшарпанного крыльца. Когда-то оно, как и весь дом, явно знавало лучшие времена – местами сохранилась блеклая краска и резные украшения, но в основном куда ни глянь темнела рассохшаяся древесина.

– Приехали, красавица, – невозмутимо сказал возница, – вот твои Водопады.

И правда мои.

Под окнами второго этажа трепыхалась порванная вывеска. Две ее части соединялись между собой тоненькой ниточкой: «Алмазные во» и отдельно «допады». Ниже болтался еще кусок, но такой грязный и выцветший, что надпись невозможно было разобрать.

Выглядело удручающе и совершенно не по-алмазному.

Я с тоской оглянулась на белый особняк, проглядывающийся сквозь зелень далеко позади. Так красиво все начиналось, и такая подстава в финале. Эх, тетя, тетя… Но, как говорится, внезапному наследству в зубы не смотрят. Делать нечего, надо вступать в права.

Я еще раз окинула взглядом все это весьма объемное великолепие. Два этажа и чердак под двускатной крышей. На первом этаже окна мутные, как будто кто-то специально замазал их то ли смолой, то ли чем-то похуже. На втором обычные, просто давно немытые, а местами разбитые да крест-накрест досками заколоченные.

Я поднялась на крыльцо. Семь ступеней: пятая держалась на соплях, шестая бездарно скрипела. Перилла болтались, а козырек больше походил на решето. Не знаю, что там дальше, но на первый взгляд хозяйство было в таком удручающем состоянии, что я приуныла. Лучше бы дорогая тетушка Эмма запустила сюда Фернанду, а мне оставила дом. Хотя бы самый маленький, но чистый. Все лучше, чем вот такая махина в убитом состоянии.

Я потянула за хлипкую ручку – ручка осталась у меня в ладони.

– Блеск.

Попыталась сунуть палец в прихлоп и как-то подцепить – бесполезно. Только ноготь чуть не содрала.

И что теперь?

Прислушалась. Внутри размыто звучали голоса, что-то шумело и грохотало. Постучалась несколько раз, даже поорала, но в таком гомоне меня никто не услышал и на выручку не пришел. Пришлось искать другой вход.

Я обошла дом с правой стороны и очутилась на заднем дворе, окруженном плотными высокими кустами.

Тут было… странно. Ни огородика, ни сада. Лишь хорошо утоптанная площадка с огромным чаном посредине, на дне которого плескалась мутная вода. Карасей тут, что ли, разводят? Или белье замачивают?

Я прошла мимо не внушавшей доверия емкости к низенькой, обитой деревянными рейками двери. Снова взялась за ручку и потянула, невольно ожидая, что и эта отвалится.

Ей богу, лучше бы отвалилась… Потому что за чахлой дверью меня поджидал поистине убийственный сюрприз: душное помещение, заполненное клубами пара и тусклым светом, пробивавшимся сквозь мутные окна; лавки вдоль стен; вода в деревянных кадках; грохот тазов и запах разопревших березовых листьев. Но все это мелочи по сравнению с тем, что баня – а это была именно она – оказалась, во-первых, не пустой, а во-вторых, мужской.

С десяток молодцев не первой свежести как по команде обернулись ко мне. Кто-то с веником в руках, кто-то с мочалкой. Из одежды на них, ожидаемо, была только пена, да и то не во всех стратегически важных местах. Прикрыться, естественно, никто не потрудился. Так и стояли передо мной во всей своей распрекрасной красе. Парад корнишонов, мать вашу… Слет юных дирижеров.

– Новая банщица? – подбоченившись, спросил самый деловой из них. – Что смотришь? Веники новые тащи. В этих одни прутья остались!

Я звонко икнула и попятилась.

– Я… эээ… простите… не туда попала. Всего вам самого расколбасного. То есть распрекрасного. До свидания…

Не помня себя от смущения, я вывалилась обратно на улицу. Это что же это… Как же это… Баня?! Мне досталась баня?!

– Эй! – раздался позади грозный оклик.

Подпрыгнув от испуга, я обернулась и увидела перед собой женщину лет пятидесяти. Коренастую, короткостриженую, в сером платье и с двумя вязанками веников.

– Чего здесь шаришься? Чего вынюхиваешь?

Последнее, о чем я мечтала, – это что-то вынюхивать в мужской бане.

– Тетя наследство оставила, – жалобно простонала я.

– Мари, что ли? – подозрительно поинтересовалась тетка.

– Она самая.

Я сдавленно пискнула и прикрыла глаза рукой, потому что дверь отворилась и на крыльцо вышел один из клиентов. Горделиво так вышел, подбоченившись. Прям орел!

– Ну наконец-то! – с видимым облегчением сказала тетка. – Я уж боялась, что никто в эту дыру не придет. Держи. – И с этими словами сунула мне половину веников.

Я не знала, что делать: то ли веники эти несчастные держать, то ли полыхающее от стыда лицо закрывать.

– Что уставился? – хмыкнула она, обращаясь к старперу. – Знакомься, хозяйка наша новая. Мари. Она теперь здесь всем заправлять будет.

Повезло мне, ничего не скажешь.

Дядька прошел мимо нас и в тот самый чан, стоящий посреди двора, и с размаху плюхнулся в воду.

– Идем, отведу в хозяйский кабинет. – Ничуть не смущаясь, тетка ринулась внутрь.

Делать нечего. Я спрятала лицо за вениками и пошла следом. Мы миновали помывочную, прошли сквозь раздевалку с узкими лавками и крючками вместо ящиков, и оказались в небольшом холле.

– Ты через заднюю дверь пошла, – тетка пояснила очевидное, – туда лучше не соваться, там сразу вход в купальню.

– Я заметила.

Перед глазами все еще мелькали разнокалиберные штуки-дрюки и задорно морщилась чья-то скукоженная задница.

– Через главный ходи.

– Ручка оторвалась.

– Опять?! – всплеснула тетка руками. – Сейчас мигом прикручу.

Откуда-то вытащила отвертку и ринулась в бой, а я, пользуясь передышкой, измученно осмотрелась.

Деревянная стойка, на которой лежали застиранные до дыр серые полотенца. Завал грязного белья в одном углу и внушительная башня из тазов в другом. По стенам развешаны потрепанные веники: березовые, дубовые, можжевеловые.

– Кстати, меня Ладой зовут. Я здесь уж десять лет работаю. Прежней хозяйке верно служила. Не прогонишь – и тебе служить буду. Душой я к этому месту прикипела.

Я понятия не имела, к чему тут можно прикипеть. Лично у меня случился шок, стресс и дикое желание что-нибудь выпить. И еще глаз дергался. Самую малость.

Без Лады я точно с этим местом не справлюсь, мне нужна прослойка между бедной хрупкой мной и всеми этими голыми персонажами. Пришлось в срочном порядке брать себя в руки и принимать первые управленческие решения.

– Я была бы очень рада, если бы ты осталась работать здесь, со мной.

Уговаривать не пришлось. Лада тут же расплылась в счастливой улыбке и согласилась:

– С удовольствием. Идем, покажу тебе кабинет.

Кабинет – звучало солидно, а выглядело не очень. Комнатушка метра два шириной и четыре длиной – узкая, как вагон, и такая же неудобная. У окна стоял стол, заваленный папками и бумагами, будто не баня это, а настоящее алмазное хранилище. Или банковский филиал. Еще больше бумаг лежало на стеллажах, уныло тянувшихся вдоль обеих стен.

– Это бухгалтерия, – с гордостью сообщила Лада, – старая хозяйка была очень дотошной и считала каждый медяк. Здесь все записано. Каждый веник, каждый клиент и каждый кусок мыла. Можешь проверить, здесь все в полном порядке.

– Верю.

Еще мне только не хватало заниматься пересчётом полотенец и ржавых тазов.

Из чистого любопытства я заглянула в стол. В вернем ящике лежали письменные принадлежности и печать в круглой жестяной коробочке. Во втором я нашла внушительные деревянные счеты, в нижнем – чистые гроссбухи, а под ними небольшой мешочек с монетами. Мои первые деньги в этом мире.

Ладно, опыт ведения бухгалтерии в прошлой жизни у меня был, так что разберусь.

– Это еще не все, – Лада торжественно подмигнула и направилась к противоположной стене, на которой висела картина. За ней, ожидаемо, оказалась дверца сейфа с круглой ручкой. – Эмма сказала, что код ты знаешь.

Я понятия не имела, какой тут код, но солидно кивнула, дабы сохранить репутацию. Придется хорошенько покопаться в памяти прежней Мари, чтобы выудить нужную информацию.

– Идем дальше. Тут еще столько интересного.

– Представляю…

Она показала мне крошечную кухоньку в дальнем закутке дома, чулан, заваленный каким-то барахлом, а потом мы поднялись на второй этаж. Там все было еще более удручающе и печально. Начиная от верхней ступени шел длинный узкий коридор, застеленный выцветшим зеленым ковром. В него выходило с десяток дверей. Ни одна из них не была заперта, и я смогла насладиться чудесными видами: обшарпанные стены с отслоившимися обоями, битые окна, сквозь которые свистел ветер, огромные клубы пыли, неспешно перекатывающиеся по полу. В одной из комнат даже занавески были – два куска серой марли, покачивающейся от сквозняка. Выглядело все чудовищно, но, кажется, никто тут по этому поводу не переживал:

– Хозяйка на второй этаж никого не водила, вот площади и пустовали, – беспечно отмахнулась Лада. – Если тут прибраться, полы помыть, то будет очень миленько.

Миленько… Это слово вообще не вязалось с моим прекрасным наследством.

– Что там? – спросила я, кивая на дверь в конце коридора.

В отличие от всех остальных она выглядела более-менее опрятно, вдобавок закрывалась на ключ. Лада достала его из тайника – дырки в стене, прикрытой куском пожелтевших обоев.

– Комната Эммы. Она жила тут.

Когда мы зашли внутрь, я облегченно выдохнула – хоть одно нормальное помещение! Тут было чисто и аккуратно. Мебель простая, но добротная: заправленная красным атласным покрывалом двуспальная кровать с балдахином, туалетный столик с какими-то баночками и бутылочками, оставшимися от прежней хозяйки. Я открыла одну из них и осторожно принюхалась – похоже на бальзам «Звездочка». В углу трехстворчатый шкаф с зеркалом, возле на удивление чистого окна небольшой диванчик и журнальный столик. Но больше всего мне понравилось кресло-качалка. Я так и представила себя, закутанную в плед, с чашечкой чая, глядящую вдаль и ностальгирующую о прежних временах.

Также тут нашелся узкий книжный шкаф, пара аккуратных тумбочек по обе стороны от кровати и комод, на котором в рамочках стояли маленькие филигранно выполненные портреты. На одном из них я с трудом узнала молодого папеньку, на другом Мари, когда той было лет четырнадцать. Остальных людей в моей памяти не нашлось.

Что ж, по крайней мере спать я буду в неплохих условиях.

Когда мы с Ладой вернулись вниз, к стойке с полотенцами, за дверью в помывочную все так же весело и задорно гремели тазы и плескалась вода.

– Неужели в городе нет других более достойных бань, раз сюда люди идут? – не удержалась я.

Лада озадаченно подняла брови, явно не понимая сути претензий:

– Тут хорошо. Чудесная вода из источников, воздух прекрасный. Недорого. Эмма очень гордилась этим местом.

– Что ж оно такое запущенное-то, место это?

– Так не в красоте дело. Главное – наполнение.

Я обвела взглядом потертые стены, веники и скособоченную пирамиду из тазов… Наполнение тоже так себе… Но вслух я этого не сказала, чтобы не расстраивать свою единственную преданную сотрудницу, лишь вздохнула еще раз. Совсем не похоже на дело всей жизни. Сарай, да и только. И что мне со всем этим делать? Отмывать? Ремонтировать? Приводить в порядок? Так работы тут непочатый край, вдвоем не справимся, а на наемных помощников денег у меня нет. Может, продать эту богадельню? Выручить хоть что-то и уехать куда глаза глядят?

Точно! Продам!

Идея показалась мне весьма привлекательной и крайне разумной. Но только я успела порадоваться своей находчивости, как откуда-то из-под потолка раздался подленький злорадный смех:

– Не продашь.

Подняв взгляд, я сначала не поняла, что увидела. Даже подумала: а не почудилось ли мне? А потом возле почерневшей от сырости балки заметила движение. Что-то непонятное, похожее на голубоватую волну, перекатывалось по потолку, оставляя мокрый след. Но волны ведь не разговаривают? Я уже испугалась, не протекло ли что-то со второго этажа, но тут это голубое нечто собралось во внушительную каплю и плавно плюхнулось на стойку.

После выставки сморщенных корешков в купальне у меня даже сил не осталось, чтобы закричать. Я просто таращилась на ЭТО и думала, а не сошла ли я с ума. Может, лежу где-нибудь в своем мире, в теплой палате под препаратами, и смотрю у себя в голове интересное кино.

– Ах да, совсем забыла, – Лада хлопнула себя по лбу, – знакомься, это Байхо, дух воды. Он давно в услужении у Эммы.

– Не в услужении, а на взаимовыгодных условиях, – чопорно поправил дух, снова собираясь из лужи в нечто, имеющее форму.

Состоял он из воды, но похож был, как ни странно, на огонь. Внутри – голубой с неоновыми прожилками, а ближе к краям – насыщенного синего цвета. Язычки «пламени» непрестанно двигались и трепетали, создавая иллюзию горения, и сквозь это марево проступало что-то похожее на темные провалы глаз.

Не-не, я точно под препаратами. Лежу себе, пузыри пускаю, радуюсь мультикам…

Пока я об этом думала, огонек подкатил ко мне ближе и спросил Ладу:

– А это что за бестолочь?

– Сам ты бестолочь! Это племянница Эммы. Теперь ей здесь все принадлежит, и ты в том числе. Так что помалкивай. – Лада бесцеремонно смахнула его со стойки.