Олени не придут

Но всё же главной была тема «смелого референдума русских» и перспектив нового экологического порядка, которые он несёт. Когда в Москве наступил вечер и проголосовало 68 % населения от 14 лет – возраста, в котором практически вся молодежь уже имела экономическую и гражданскую активность, – стало понятно, что оставшиеся на западе европейской части России голоса уже не перевесят сказанного «да». 71,4 % – вокруг этой отметки танцевал столбец диаграммы, обновляясь каждые шестьдесят секунд.

К окончанию голосования индекс Европейской биржи успел отыграть большинство опасений и ожиданий. За сорок минут до закрытия торгов инвесторы разом ринулись в компании передовых отраслей с индексами экологичности и глубины переработки А++, сбрасывая на ходу балласт из бизнесов, завязанных на грубое потребление природных ресурсов.

Пыл их остановило лишь окончание торговой сессии, однако волну поддержали площадки Северной и Южной Америк, доведя её до момента открытия основной Азии. Когда планета обернулась на ¾, три миллиарда инвесторов передовых азиатских стран, изначально поддержавших проект Фонда, застолбили начало нового экономического уклада.

Эти двадцать четыре часа будущие поколения назовут Точкой выздоровления Земли.

* * *

Вернувшись домой, Елизавета Морякова только и смогла что донести куб до зарядного столика, после чего налила полный стакан виски и без сил упала на диван у окна. Она любовалась ночным городом, чистым небом и огнями снующих на разной высоте коптеров, лишь изредка опуская и поднимая руку, чтобы поднести к губам ароматное зелье. Она видела отражение себя в этом пейзаже, как тогда, в Сеуле, когда после страшной вести о гибели мужа с расширенными от ужаса глазами решалась на последний шаг в полночь. Она просила прощения и в мыслях разговаривала с любимым. И ей казалось, что он отвечает огнями города.

* * *

Даниил, успевший за сутки подключиться к паре сотен разных сетей, был счастлив оказаться в знакомой домашней инфраструктуре, унаследованной с генами Лиса, и без замешательства нашёл Леру и Мэй в гроте. Не желая тревожить сон родных, тусклым свечением он показался на стене и медленно лёг рядом с ними – так, чтобы видеть в чёрных зеркалах напротив отражение семьи – настоящей семьи с настоящим отцом, способным ласкать тело любимой и подбрасывать детей в воздух. Кроме этого ощущения, сегодня ему от жизни ничего больше не требовалось. Ни-че-го!

* * *

Стоило им забросить рюкзаки в номер, Михаил Моряков тут же подхватил Свету, на руках донёс до прибоя, не раздеваясь, медленно зашёл в море, наполненное магическим светом тысяч микроскопических светлячков, и с долгим поцелуем погрузил себя и любимую в тёплую воду. Первый раз за долгое время он не имел обязательств и вдыхал жизнь полной грудью. Впервые он был всецело и беззаботно счастлив!

* * *

Далеко от всех них в маленькой, аскетичной, ухоженной и скучной камере, где из утвари только стол, стул, тумбочка, кровать и зарешеченное окно, давно не бритый Джанфранко Бести, подперев голову левой рукой, тёмно-фиолетовым восковым мелком выводил на листе непонятные и беспорядочные узоры. В узорах этих сторонний человек, в зависимости от своего образования или внутреннего состояния, мог бы найти признаки подкрадывающегося сумасшествия, фигурки демонов или изображение сотен петель, скрученных, словно гадюки, в огромный клубок.

Глава 32

В холодный предрассветный час, когда на тротуаре ещё копошились роботы-уборщики, а редкие люди только начинали выходить из своих тёплых жилищ, из-за поворота бизнес-квартала медленно, беззвучно, на малой высоте выплыл дрон, множась отражениями в кристаллах стёкол.

Совершая пробежку – прописанную врачом обязательную физическую нагрузку, Руис, натурализованный кубинец сорока девяти лет, опёрся на фонарный столб, тяжело дыша сплюнул на мостовую и посмотрел на часы. Пульс в норме. Сколько ещё, пару километров? Но только он собрался выпрямиться и продолжить бег, сзади по левому плечу его кто-то толкнул, словно прося внимания. Конечно же, Руис повернул голову, чтобы лицезреть утреннего соседа по несчастью. Но то, что он увидел, заставило его упасть на холодные камни и судорожно перекреститься.

Слегка качаясь и кружась от толчка и вихревых потоков пропеллеров, подвешенное на дроне тело будто танцевало среди смыкающихся стеклянных стен. Потом оно покинуло деловой квартал и заблудшей душой пятьдесят минут кружило над малоэтажным центром, наводя ужас на просыпающийся город.

* * *

28 апреля

Не дав людям опомниться, пока в каждой душе ещё сохранилась эйфория от сотворённых перемен, Фонд разыграл финальный акт пьесы.

Громадный изогнутый экран растянулся на сто семьдесят метров в пойме, дав возможность более чем ста тысячам зрителей наблюдать за действом и с травяных склонов с витиеватыми дорожками, и с Лужнецкой набережной на противоположном берегу реки, которую по случаю ускоренно оборудовали чуть ли не сотней летних кафе. Погода располагала, семьи высыпали на улицу и всецело отдались гулянию. Не было только надувных шаров, которые вот уже двадцать лет были запрещены – вместе с пластиковой посудой, палочками от чупа-чупсов, киндер-сюрпризами и другими массовыми одноразовыми вещами – стоило убрать рекламу, и память о них в обществе стёрлась практически мгновенно.

В одиннадцать утра всё пространство гудело от веселья. Некоторые, особенно те, кому вживую довелось увидеть утреннего висельника, делились своим глубинным ужасом. Но страхи и воспоминания эти быстро и бесследно растворялись во всеобщей радости.

В 11:50 воздушный экран, до этого показывавший пейзаж за собой на просвет, ожил сотнями медленно порхающих бабочек. Шоу началось!

За десять минут в сопровождении спецэффектов зрителям показали видеоролик-инструкцию к совместно принятому решению и изменениям, которые оно несёт. Двадцать анимационных персонажей разных возрастов, профессий и характеров рассказали историю, каждый по-своему, игриво и динамично, передавая слово следующему участнику:

– Мы выбрали эту ответственность не ради себя, а ради будущего! – сказал вначале сильный мужской голос.

– Вся наша энергия – от Солнца, – появилась на экране мультяшная девушка-учёный в окружении планет. – Всё, что растёт на нашей планете, питается этой энергией. В первую очередь растения. В сбалансированной системе объём этой ежедневной порции энергетической еды определяет размер массы жизни на планете.

– Если потребителей становится слишком много, – на экране поскакали стада антилоп гну, – кто-то энергию недополучает и умирает.

– Когда популяции людей понадобилось больше энергии, мы отобрали её у животных и растений, – подобно стадам минутой ранее, понеслись людские потоки мегаполисов. – Мы стали добывать и съедать углеводороды, законсервированную планетой энергию прошлых лет.

– Человечество привыкло потреблять больше, чем ему нужно. В этом энергетическом кураже мы уничтожили половину других растений и животных. Мы исчерпали запасы прошлого. Мы наплодили горы бесполезного мусора.

– Такое варварство не могло пройти бесследно. Мы разогрели планету и вызвали климатический ответ: пандемии, засухи, штормы. За ними пришли болезни животных и растений. Бесконечно так продолжаться не могло! Три поколения назад, на пике потребления, наши бабушки и деды впервые задумались.

– Два поколения назад наши отцы и матери начали создавать эффективную возобновляемую энергетику, биоразлагаемые материалы, запустили экологическое образование и процесс реинтеграции человека в природу.

– Сегодня пришла наша пора! Мы с вами сделали первые небольшие, но в высшей степени важные шаги для того, чтобы навести окончательный порядок на нашей планете, в нашем доме!

– Наша страна первой отказывается добывать ресурсы ради массовой продажи! Только те, которые необходимы для медицины, космонавтики, образования и других высоких целей. И только если они будут использованы в высшей степени эффективно!

– 90% необходимого в ближайшие сорок лет мы будем добывать, перерабатывая мусор предыдущих поколений. Это наш крест, который мы должны вынести!

В завершение на экране появились все герои, держась за руки, во главе с Даниилом Моряковым, который уже знакомым сильным голосом завершил интро:

– Мы осознаём, что сейчас это решение ударит по нашему финансовому состоянию. Но оно принесёт обязательные дивиденды в горизонте десяти-пятнадцати лет. Потому что за этими технологиями, за этим укладом жизни – будущее! Будущее тех, кого вы сейчас держите за руку!

Воздух затрещал от оваций. Люди радовались своей смелости, всеобщему единству и обнимали детей.

Дав им насладиться, экран ожил трансляцией из студии, которую по традиции, заложенной ещё чемпионатом мира по футболу, во время всенародных событий располагали на смотровой площадке Воробьёвых гор.

– Я счастлива быть с вами! – произнесла Елизавета Морякова, стоя на фоне открывающегося с высоты вида на заполненное людьми пространство, что сделало её очень близкой всем смотрящим. – Одно важнейшее дело мы уже сделали, и его дальнейшая реализация в руках госпожи президента и правительства, которых мы выбрали и которым доверяем наш новый выбор. Но необходимо сделать ещё одну вещь – поступок, который никто до нас не совершал! Моё сердце переполнено счастьем, потому что речь идёт о моём сыне, возвращённом к жизни при помощи технологий! Только что он был перед вами на экране в нарисованном образе, а сейчас уже находится здесь, чтобы услышать вердикт уважаемых профессоров. Скажу честно: я вижу, я чувствую своего ребенка! Для меня он – тот же самый Данька, которого я качала на руках, отводила в школу и благословляла на достижения. Но ответ на вопрос, является ли он человеком по всем другим показателям, кроме физического тела, должна дать международная комиссия! Вот её члены…

Елизавета по очереди представила двенадцать известных учёных, сидящих за полукруглым столом, семь из которых присутствовали лично, четверо – в виде голограмм и лишь один – на экране монитора. И передала им слово.

Следующие двадцать пять минут прошли для Лизы как будто во сне. Учёные что-то говорили о Данииле Морякове. Когда его вызвали, то он появился на экране, стоя ровно, и отвечал на вопросы. Потом председатель комиссии поднялся и держал речь на английском языке с автоматическим синхронным переводом про то, какой прорыв сделан с точки зрения всех наук, изучающих природу человека. Надо отдать должное, люди слушали, и только они начали терять внимание, как речь закончилась и прозвучали главные слова:

– Мы от лица одиннадцати ведущих научных учреждений подписали протокол, который признаёт Даниила Андреевича Морякова полноценным членом общества! Он может требовать от государства наделить себя всеми правами гражданина!

Казалось, что докатившийся снизу шквал разрушит студию. Стоя в полный рост напротив комиссии, Даниил победно поднял руку и держал её, пока шум не утих. Затем он учтиво поклонился и поманил кого-то из-за рамки чёрной панели. Через три секунды в полной тишине, немного стеснительно, на суд вышел голубой зверёк, сел перед комиссией и, погасив остатки страха, поднял мордочку навстречу судьбе.

Когда любимец толпы появился в трансляции на экране в пойме, создалось впечатление, что среди присутствующих и зрителей нет ни одного равнодушного. Откуда-то появились голубые маски, которые в дополненной реальности превращали носителя в копию зверя, а счастливые обладатели недавно появившихся голографических аватаров гордо ходили в толпе с колышущейся вокруг себя, будто языки газового пламени, шерстью.

* * *

Елизавету Морякову вторая часть Марлезонского балета интересовала гораздо меньше. Выйдя на свежий воздух, она облокотилась на гранитные перила смотровой площадки под конструкциями студии, где не было ни души, и, коснувшись наушника, произнесла единственное слово: «младший». Натравленный на ID абонента цифровой импульс ищейкой понёсся на АТС, прошерстил сигналы местных устройств; не найдя статуса «онлайн» внутри страны, отправил веерный запрос во все партнёрские сети и, наконец получив подтверждение, пулей промчался почти три тысячи километров и с ближайшего передатчика, с расстояния прямой видимости, прыгнул в наушник искомого человека у бассейна.

– Сын, ты где?

– А, мам, привет! – зевая, протянул Михаил Моряков и продолжил поглаживать спину любимой, которая после бессонной ночи свернулась калачиком на огромном лежаке беседки, положив голову ему на живот. – Только не завидуй! Я… как бы сказать… Океан ласкает мои пятки и… – он перешёл на шепот: – Я не один.

– О! Поздравляю! Он или она?

– Да ну тебя!

Чувствуя интонацию друг друга, они оба в голос рассмеялись.

– Ладно, познакомишь потом! А я-то думаю, куда сбежал мой сын? Нежишься, значит…

– Я сказал, ма, не завидуй!

– Трансляцию хоть смотрел?

– Конечно! Она и сейчас на панельке, только звук выключен. Мне достаточно видеть.

– И как тебе?

– Ты держалась молодцом! А за брата искренне рад. Разговоров теперь будет на три года вперёд!

– Это да! – Елизавета многозначительно замолчала. – Жаль, что ты не с нами!

– Могу сказать то же самое! Тебе бы здесь понравилось!

С этими словами, которые многим покажутся издевательскими, Михаил закинул в рот виноградинку. Но Лиза и не подумала обижаться:

– Слушай! Хотела спросить – чем завершилось твоё расследование? Оно ведь завершилось, правильно я понимаю?

– Ага! Но давай не будем об этом! Не хочу…

– Ладно, как скажешь!

Видимо, замёрзнув в дрёме, Света перевернулась на спину, мимолётом посмотрела на своего мужчину чистым и пронзительным взглядом, словно направленным в сторону глаз остриём иглы, от которого рефлекторно хочется отмахнуться, и снова сомкнула веки.

– Хотя… – произнёс Михаил как бы между делом, когда Елизавета уже собралась класть трубку. – Знаешь, я ведь и правда сбежал! От службы, от расследования, от стресса… Не было особого смысла ворошить дальше это осиное гнездо. Тем более что все дороги всё равно ведут, или приведут, к дому Джанфранко Бести. Его имя запомнит мир! – Михаил повернул голову вбок и, вытянув руку, в задумчивости с силой сжал пальцами окружённый трепетными лепестками бутон дикой розы, растущей вокруг беседки. – Видела утреннего покойничка на дроне?

– Да, ужасное зрелище! – кивнула в трёх тысячах километров от него Елизавета, даже не думая придавать этому явлению какой-либо скрытый смысл.

– Что ты знаешь про него?

– Господи, ты же в курсе, что мне сегодня было не до этого! Только то, что говорили в новостях: сотрудник спецслужб, рак лёгких, свёл счеты с жизнью.

– Ха! Эффектно свёл, не правда ли? Я тебе так скажу: про рак – это, вероятно, правда. Интересно другое… – говоря это, Михаил аккуратно выскользнул из-под спящей Светы, придержав её голову рукой, и отошёл в сторону моря. – Покойник этот – тот самый человек, к которому меня три дня назад привёл распутанный клубок. Тот персонаж, после встречи с которым я решил закончить расследование. И это далеко не простой сотрудник. Имя Владислав Мирский тебе о чём-нибудь говорит?

– Нет.

– Во-о-от! – протянул Михаил. – Даже тебе! Я тоже раскопал только вчера, спасибо верным друзьям. Между тем человек этот по долгу службы имел доступ чуть ли не ко всем дронам и мог щелчком пальца устраивать и аварии, и катаклизмы. Владислав Мирский, – Михаил подошёл к самому берегу и, встав голыми ступнями на острый край невысокого каменного выступа, поймал равновесие над волнами, – имя его не на слуху, потому что в течение последних двадцати лет он возглавлял ГК «Инверт» – одного из крупнейших подрядчиков военных, пока структура эта становилась все более и более закрытой.

Услышав слово-маячок, Елизавета, до этого из-за шума с площади пропускавшая слова сквозь сознание с 50 % вниманием, непроизвольно выпрямилась и нахмурила брови.

– Да, мам, понимаешь?! Он возглавил компанию сразу после того, как погиб мой отец! Он знал этого Рената Ямба, был его правой рукой! Не представляю, как удалось итальянцу получить себе союзника такого масштаба!

«Как удалось получить?» – задумалась Елизавета Морякова. В этот момент со стороны реки, заглушая связь, ударили фанфары, возвестившие о восхождении Лиса, и раздался неимоверной силы рёв толпы. Звонок пришлось прервать.

Елизавета подобрала с земли осколок кирпича, которыми строители выравнивали опоры студии, опустилась на колени в пыль и принялась чертить схему на огромной бурой гранитной плите смотровой площадки, проговаривая действия.

– Вот Дж – это Джанфранко. Вот Д – это Даня, – она написала буквы на разных сторонах плиты и обвела кружками.

– Какая у нас основная версия? Бести действует по заказу нефтянки из-за деятельности Фонда – от обеих кружков она направила вверх стремящиеся друг к другу линии, завершив их буквами Н и Ф, соответственно.

– Теперь мы знаем, что в деле есть Мирский, который устроил аварию, – буквы Мир легли ровно посередине и соединились стрелкой с Д. – Как при этом на него вышел Джанфранко? Не понятно. Скорее всего, через «Инверт» и оборонные ведомства, – Елизавета нарисовала И над новым героем и протянула тонкую неуверенную дорожку к нефтянке, – но эта тема для меня закрыта, её в жизни не раскопать.

Она поднялась, чтобы посмотреть на первые наброски с другого ракурса и заодно размять быстро затекающие ноги.

– Так! Инверт даёт нам ещё одну связь – с Ренатом Ямбом. Он, в свою очередь, связан с нашим папой Андреем. А он через меня с Фондом и Даней, – она опустила от компании вниз, мимо Мирского жирную линию и обвела большую букву Р, потом завернула дугу вверх и быстро написала А, и на перемычке к Фонду поставила свой инициал. – Круг замкнулся.

«Если предположить, что проблему надо искать в прошлом, и Мирский кому-то помогает в этой петле, то кому? Сыну Рената? Мог Van мстить?»

«Кому же ты служишь, Влад?» – спросила Елизавета саму себя и внезапно всё поняла.

«Да я их сама у Елены Владимировны из кассы получала! Я и Влад, и другие люди. Хорошие были времена!»

Она упала на колени и провела от Джанфранко прямую линию с такой силой, что в миг стёрла остаток кирпичного осколка и ободрала кожу на костяшках пальцев. Пришлось схватить валявшийся рядом окурок и сажей написать по центру под Владом большую букву М в круге.

– Мари! – быстрыми движениями Елизавета провела от чёрной буквы три луча в сторону Влада, Рената, Андрея, и, всё сильнее и сильнее плача от обиды, ладонью стёрла символ Джанфранко. Других связей и причин на схеме не осталось.

* * *

Получив благословение учёного совета, голубой зверь вышел к почитателям и, сложив лапы, низко поклонился сразу в обе стороны экрана.

– Спасибо! Вы не представляете, как много этот шаг значит для меня лично и для всего человечества! – сказал он с интонацией искренней благодарности и даже вытер выступившую из правого глаза слезу. – Я не помню, как родился. Но я понимаю, что с момента обретения сознания я, подобно ребенку, впитывал знания и опыт, перенимал манеру поведения близких, в первую очередь своего наставника Даниила. Удивительно, правда, как быстро мы поменялись местами?

Внутри меня гордость, что я смог заплатить другу… да, другу! не менее ценной монетой. Да, я никогда не имел тела. Но разве это проблема? Я люблю жизнь! Мне доставляет радость находиться и общаться с дорогими мне людьми! У меня есть ориентиры и цели! У меня есть желания и пороки. Например, для родных не секрет, что я давно хотел стать знаменитым.

Лис развёл лапы в стороны. К этому моменту он уже перешёл в режим стендап, прохаживаясь по экрану и заигрывая с благодарной аудиторией.

– Я многого достиг! Ещё больше я желаю сделать – нового, полезного, доброго! Я хочу первым пройти по дорогам, о которых раньше человечество могло только фантазировать. Я хочу помогать! Я хочу стать проводником и ментором! Ха! Ведь вполне может быть, что то, что я сейчас ощущаю – это родительский инстинкт?! Что же, тогда альтернативы нет… Это всегда было внутри меня, но именно сегодня я остро чувствую…

* * *

Тем временем на берегу солёного средиземноморского залива, на подстриженном газоне среди старых олив Мари Бести заканчивала утреннюю гимнастику. Дышалось легко, два сломанных ребра срослись, только повреждённые позвонки тянули и отдавали небольшой непослушностью нижних конечностей, но и это проходило.

Пока она была прикована к больничной койке, внутри дома всё поменялось стараниями двух известных дизайнеров, выступивших в поддержку жертвы насилия вместе с подавляющим большинством общества. Глаз радовали лаконичный дизайн, технологичность, скрытая за натуральными материалами, и куча интерактивных панелей на все случаи жизни. Теперь ни одна вещь не напоминала о Джанфранко, а брак был расторгнут судом чуть ли не в автоматическом режиме. Остался только сад и садовник. Мари наслаждалась!

Зайдя в дом, она по привычке проглотила две капсулы из банки с пиксельным листочком на крышке, и ещё пяток прописанных препаратов по списку, приняла душ и в распахнутом шёлковом халате, с намотанным на голову полотенцем вышла в гостиную.

– Ещё раз доброе утро! – послышалось из динамиков.

На ходу Рыжая бросила взгляд на панель и поморщилась:

– Ужасно, Палома! Верни привычный образ! Ты рождена порхать в небесах, а не лазить по помойкам!

С этими словами она бросила полотенце на кресло и, потянувшись, расправила волосы перед улыбающимся в окно солнцем, не видя, как на экране сзади крыса с изумрудного оттенка шерстью с интересом и удивлением осматривает себя.

– А я не Палома! – донеслось из-за спины.

– Да, а кто же?!

– Очевидно же, крыс! – ответил зверёк, а после непродолжительной паузы добавил. – А голубку я съел!

Мари обернулась и увидела, как существо облизнулось, а затем не спеша направилось в её сторону, лениво перепрыгивая с панели на панель, пока не оказалось на ближайшей на уровне глаз удивлённой слушательницы. Крыс наклонил голову и вульгарно оценивающе осмотрел всё ещё находящееся в неплохой форме тело, будто заглядывая под халат, отчего Рыжая содрогнулась.

– Не бойся! – сказал он через три секунды. – Мы лишь немного поиграем.

Внезапно Мари почувствовала ужасную слабость. Кое-как, опёршись рукой, сделала шаг и упала в кресло, развёрнутое в сторону помещения.

– Ух ты! – весело запрыгал крыс, направляясь обратно.

Когда он вернулся на центральную панель, головокружение Мари прошло само собой.

– Что это? Кто ты?!

– А вот это правильный вопрос!

Зверь вдруг сделался серьёзным и, как ей показалось, ощетинился. Заподозрив неладное, Мари попыталась было подняться, но правая нога подломилась и ужасно заколола иголками изнутри, словно её хозяйка полчаса находилась без движения.

– Сиди! Я ещё не всё сказал! – скомандовал зверь.

Потирая мышцу, Мари со злобой посмотрела на обидчика, но тот выдержал взгляд и стал медленно прохаживаться по панелям, очерчивая заградительный круг.

– Несколько месяцев назад мне посчастливилось побывать в ноутбуке создателя этих нанороботов, которых ты ежедневно проглатываешь в надежде продлить молодость. Так что вскрыть центр управления ими, – он поднял лапку и указал себе на затылок, – не составило особых проблем. Ты в моей власти!

Резкая зубная боль заставила Мари согнуться, тихонечко заскулить и начать сквозь слёзы давить на жалость:

– Драгоценности, деньги – возьми всё, что хочешь! Только не трогай! Разве ты не знаешь, я и так много натерпелась за последнее время!

– А, ты про это? – крыс продолжил разговор как ни в чём не бывало и зацокал языком. – Бедный Джанфранко! Они так и не поняли – ни он, ни один из окружающих людей! Всем нужна была жертва с актуальным для общества мотивом. Хотя нет, погоди! Когда он избивал тебя там, в коридоре, то был о-о-очень близок к разгадке. Он подумал, что ты по долгу крови помогаешь русским инсценировать его причастность. Ах, дурачок! Ты же была заказчицей! Хотя… мои тоже без раздумий уверовали в его вину.

Изумрудный зверёк наигранно покачал головой, сел на корточки и сплюнул:

– Но я – не они! Когда червь копался в цифровом хламе вашей семейки и нашёл твою связь с отцом семейства Моряковых, я оставил здесь, в вашем с Джанфранко доме, маленький кусочек себя, чтобы следить. Ты же понимаешь, что вся эта ситуация выглядела далеко не такой прямолинейной, как в вашем разговоре с Елизаветой в ресторанчике над голубиной пропастью. Ты ведь тогда не всё сказала, чертовка! Я это почувствовал! Я изучал файлы, неустанно наблюдал… И вот однажды увидел из-за спины страничку дневника – того, что лежит в тумбочке наверху справа от кровати на томике Достоевского, под двумя расчёсками и флакончиком с лубрикантами. Догадываешься, Маша, что я разнюхал?