скачать книгу бесплатно
Лестница в небо
Светлана Верещакова
Молодая женщина Аля знакомится на книжной ярмарке с известным талантливым поэтом и литератором Артёмом Любавиным. Позднее она становится его ученицей на литературных курсах. Влюбившись в своего учителя, девушка понимает, что её привычная, выстроенная с годами «семейная лодка» идёт ко дну. Неожиданно Але попадается роман «Возвращение», в котором рассказывается о нелёгкой и неординарной судьбе Любавина. Але начинает казаться, что Любавин является не тем человеком, за которого все его принимают…
Лестница в небо
Светлана Верещакова
«…Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня – не зная сами! —
Так любите…»
М. Цветаева.
© Светлана Верещакова, 2017
ISBN 978-5-4483-7243-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я погибла в тот день, когда встретила его. С того времени я перестала быть хорошей женой и заботливой матерью. Тогда я не знала ещё, что окажусь на приёме в городском психиатрическом диспансере, что в моих глазах, некогда искрящимися радостью материнства, надолго поселится душевное отчаяние, боль и не проходящая извечная тоска по этому человеку. Не знала, что мне будет дано испытать полноцветную радугу самых различных эмоций и краешком ступни попасть за грань реальности.
…Под серым, затянутым низкими дождливыми облаками, осенним небом я стояла перед закрытой дверью своего дома, смотрела на поблёкшую, местами потрескавшуюся краску на деревянных досках, и мысленно прощалась с местом, где жила моя душа. Именно здесь я разговаривала с Сашей, пыталась расслышать его неясный шёпот, узнавала ответы на все свои вопросы. Здесь, в этих потемневших от печали, старых стенах незримо присутствовал он – тот, которому не суждено было стать моим, но который стал моим вторым «Я», моей неразрывной душой, превратив две разных половинки в одно целое.
Странно, но, не смотря на его уход, где-то внутри меня сейчас существовало слабое, крохотное ощущение надежды, что ничего ещё не кончено, не кануло в небытие, ничего не завершено. Словно эта бесконечная лестница в небо, по которой мы, держась за руки, проходили ступеньку за ступенькой, на самом деле вела в Вечность. В мир, где никогда не умирает любовь.
Отведя прядь волос со лба, я поднялась по старому скрипучему крыльцу и дрожащей рукой вынула ключ из замочной скважины. Мне не было нужды теперь оставаться в нашем городе, потому что без этого человека не могло быть и речи о моeй дальнейшей жизни здесь. Не было его, значит, не было и меня… Ключ утонул в кармане тоненького пальто, мои пальцы на мгновение ощутили холодность металла. Ключ… Сколько раз Саша давал мне его, с надеждой на наше общее будущее. Сколько раз я открывала и закрывала им двери…
Отвернувшись от старого и доброго дома, в котором оставались сейчас мои трепетные воспоминания, мечты и желания, я медленно зашагала прочь. Пронизывающий ветер задувал за небольшой воротник, мне хотелось укрыться от этого холода и сырости, которые нависли над туманной улицей и проникали сейчас в моё тело слишком глубоко. Я не знала, что ждёт меня впереди, в другом месте, но мне непременно хотелось, чтобы там всегда присутствовали свет и покой, и чтобы там было бесконечно тепло…
Глава 1
Равномерный приглушённый гул людских голосов разносился по небольшим залам, залитых солнечным светом. Здесь, в просторном здании городского муниципалитета, проходила книжная ярмарка, которая привлекла многих любителей поэзии, литераторов и мастеров-поэтов. Необычайно приятно было бродить среди высоких стеллажей, беря в руки новенький глянцевый томик чьих-то стихов, и пробегать глазами пронизанные особой трогательностью печатные строчки. Под каждой красочной обложкой таилась чья-то жизнь, неведомые чужие чаяния и разочарования.
Я попала на эту ярмарку совершенно случайно. Увидела в городе объявление и решила заглянуть в её особый мир. Не сказать, чтобы я очень увлекалась поэзией – я любила стихи, и когда-то в юности даже писала их. Любила нескольких классиков, произведения которых были особенно близки моему сердцу. Когда-то я зачитывалась любовными строками Ахматовой и частенько перелистывала зелёный томик Есенина, который был в родительском доме. Несколько стихов я знала наизусть и даже переписала их в свой девичий дневник, чтобы перечитывать в определённые моменты. Но здесь, на книжной ярмарке, в воздухе витал особый дух поэзии, который заставлял восхищаться пленительными строками, берущими за душу.
На одном из стеллажей мой взгляд упал на непритязательный томик со стихотворениями неизвестного мне автора. Рука интуитивно потянулась к книге, на обложке которой виднелось за горными вершинами облачное белое небо. «Артём Любавин» – прочитала я и открыла книгу.
Это были стихи о любви. С первых же слов мой взгляд вцепился в невероятно талантливые строки всех поэтических переживаний. Никогда ещё раньше я не встречала подобных стихов. Они были наполнены непомерной трогательностью, невероятным благолепием перед женщиной, скупыми мужскими слезами разлук и надежд. Здесь, на ярмарке, я пролистала довольно много сборников, но редко кто из авторов оказался способен написать строки вот так, хотя среди прочитанных мной ранее стихотворений встречались весьма талантливые и душевные произведения. В этой книге было всё просто, лаконично, доступно и тоскливо так, что я не могла оторваться. Я читала взахлёб, глотала строчки и снова перечитывала их. Невероятная чистота мыслей и чувств. Перевернув обложку томика, я вгляделась в фотографию Любавина.
На мгновение в моих внутренних ощущениях промелькнуло некоторое удивление, которое сменилось мимолётной досадой. Мне казалось, что такие искренние, такие трогательные и красивые стихи должен писать только очень привлекательный мужчина. Но на меня смотрело на первый взгляд ничем не примечательное лицо. Несколько минут я с интересом рассматривала фотографию, пытаясь понять, что скрывалось за этим обликом. Ведь человек писал настоящие стихи! Отбросив мысли, я снова вернулась к чтению и тут же забыла об автопортрете на обложке. Продолжая постигать невероятную по своей силе любовную лирику, я дошла до раздела «Сумеречная Зона».
В нём находились совершенно другие стихи. Они рассказывали о тюрьме. Испытав вначале лёгкое удивление, я принялась глотать безумно больные строки бывшего арестанта. Здесь тоже присутствовала любовь, но больше было непомерного отчаяния об утраченной свободе. Даже эти творения завораживали и не отпускали от себя. Прочитав несколько, я снова вернулась к фотографии. Автор, безусловно, очень интересен. Я закрыла сборник и решительно направилась к продавцу. Через несколько минут книга Артёма Любавина лежала в моей сумочке.
Ярмарка продолжала жить своей жизнью, среди стеллажей скользили тени покупателей и простых прохожих, заглянувших в наполненный покоем и умиротворением поэтический уголок. За парой столиков сидели авторы, раздавали гостям автографы, мило улыбались и приветливо желали своим читателям всего наилучшего. Направившись к выходу из здания, я поспешила к крыльцу и чуть не упала. Тут же сзади моего локтя мгновенно коснулась чья-то рука, поддерживая меня и не давая рухнуть на пол. Прикосновение было тёплым и осторожным.
– Споткнулись на «Сумеречной Зоне»? – голос звучал тихо, вкрадчиво… и заинтересованно.
Я подняла взгляд и столкнулась с тёмными и пытливыми мужскими глазами. Лицо показалось мне знакомым, но раздумывать над этим было некогда.
– Видел, как Вы читали мои стихи, – добавил незнакомец. – Лирика второго раздела Вам не по душе?
Моментально сообразив, кто сейчас передо мной, я более пристально вгляделась в мужчину. Артёма Любавина нельзя было назвать красивым. Более того, на первый взгляд его внешность разочаровывала. Ничем не примечательное лицо, оттопыренные уши, длинный «грузинский» нос. Однако покрытые сединой виски и красивая форма губ придавали Любавину особый шарм. У него были статные плечи, красивые шея и подбородок, высокие скулы и невероятно притягательные тёмно-карие, почти чёрные, глаза, скрывающиеся за линзами тонкой оправы. Позднее я узнала, как могут эти глаза менять свой цвет, становиться темнее, добрее либо, наоборот, яростнее, откликаясь на каждую мысль и эмоцию своего владельца.
– Вовсе нет, – улыбнулась я. – В моём окружении есть люди, которые сидели в тюрьме, и я совершенно не отношусь к ним предвзято. И Ваша лирика меня здорово зацепила. У Вас бесподобные стихи!
– Спа-си-бо, – он растянул это слово по слогам. – А то я уже запереживал.
В его последней фразе прозвучала ирония. Глаза смотрели на меня с небольшой усмешкой и интересом. Любавин всё ещё продолжал придерживать меня за локоть, но, наконец, спохватившись, убрал свою руку.
– Тогда, до встречи, – тонкие губы его тронула улыбка, Артём повернулся и стал уходить в глубину зала. Я вышла на улицу и поспешила домой.
Мы переехали в этот город совсем недавно. Максиму предложили хорошо оплачиваемую работу, и нам ничего не оставалось делать, как согласиться на это заманчивое предложение. Городок был небольшой и довольно уютный. Единственное, что смущало, – маленькая однокомнатная квартира, в которой нам теперь предстояло жить вместе с Сонечкой. Как могли, мы с Максом потихоньку обустраивали её. Поначалу я очень скучала по старому месту, да и до мамы теперь предстояло добираться далеко. Вскоре я тоже устроилась на удалённую работу в интернете, заказов было много, работодатель основательно нагружала меня, но я всегда находилась дома. Не надо было спешить на производство, я сама была себе хозяйкой и зарабатывала пусть небольшой, но всё-таки доход. Сонечке исполнилось полтора года, Макс трудился, мне тоже не приходилось скучать за компьютером.
На улицах города вовсю хозяйничала осень. Желтые листья приятно шуршали под ногами во время ходьбы – дворники не успевали их убирать, поскольку тёплый октябрьский ветерок снова и снова бросал их на асфальт, будто забавляясь над людьми. Я торопилась в нашуоднушку, и уже вошла во двор, как вдруг услышала рядом с собой прерывистое дыхание. Тут же влажный холодный нос коснулся моих пальцев.
– Иллада, ко мне! – послышался строгий окрик.
Оглянувшись, я залюбовалась белоснежной среднеазиатской овчаркой, которая рассматривала меня вполне доброжелательно.
– Привет, – поздоровалась я с собакой.
Иллада вскинула голову, её розовый язык забавно качнулся, она раскрыла свою улыбающуюся пасть и громко залаяла в ответ. По-видимому, псина приветствовала меня. Её хозяйка, молодая симпатичная и бойкая девушка, подскочила к нам и взяла собаку за ошейник.
– Вы не пугайтесь, Иллада Вас не тронет, – её нежный голосок журчал, словно ручеёк.
– Я не пугаюсь, – улыбнулась я и заметила, – Красивая собака.
– Ой, она уже у меня старенькая, – приветливо тараторила девушка. – Девять лет. А ведёт себя словно щенок. Вот, к прохожим пристаёт. Наверное, Вы ей понравились. Да, Иллада?
Собака подняла голову и теперь улыбалась хозяйке. Её шумное дыхание выдавало общительный и весёлый нрав. На минуту у меня промелькнуло сожаление, что теперь я не держу собак, хотя они всегда присутствовали в моей жизни с самого детства. У нас был свой круг собачников, и это увлечение подарило тогда немало приятных минут общения.
– Меня Агнесса зовут, – послышался голос девушки. – Я вон в том подъезде живу, но что-то раньше Вас не видела.
– Нет, мы часто гуляем с дочкой в соседнем парке, – откликнулась я. – Только я тоже не встречала тебя с Илладой. Я Аля.
– Как? – улыбаясь и удивляясь моему имени, переспросила Агнесса.
Обычно все новые знакомые удивлялись моему имени. На самом деле имя-то было совсем обычным. В паспорте у меня значилось Алина, но имя своё я терпеть не могла, поэтому ещё с юности мои подруги и окружающие домашние прозвали меня Алькой. Не знаю, что взбрело родителям в голову, раз они назвали меня так, но сокращённое Аля мне очень даже нравилось. Максу оно тоже было по душе. Когда мы с ним познакомились, муж тоже стал звать меня Алей.
– Да, необычное имя, – усмехнулась я и добавила, указав рукой на дверь подъезда. – Я вот здесь живу, сорок пятая квартира. Заходите в гости с Илладой, когда будет время. Я практически всегда дома. Мы недавно переехали.
– Обязательно зайдём, – радостно ответила девушка, защёлкнув карабин поводка.
Дома меня встретила радостная Сонечка, которая выбежала навстречу из комнаты. Макс, как всегда, сидел на кухне, которую он называл своим рабочим кабинетом. Поскольку квартира была однокомнатной, то письменный стол, на котором располагался мой компьютер, занимала я. Максиму приходилось работать за своим ноутбуком на кухонном столе, периодически отрываясь от клавиатуры, чтобы приготовить кофе.
Сонечка была нашим поздним ребёнком. Я родила её в тридцать пять лет, перед этим не раз услышав от врачей диагноз «бесплодие». Максу на тот момент исполнился сорок один год.
Рожали мы с мужем вместе. И вовсе не потому, что это теперь модно и современно или соответствует новым тенденциям гинекологии. Меня ждало кесарево сечение, а неделю до операции мы с мужем пролежали в отделении патологии в роддоме в очень дорогой, но комфортной частной палате. Всю беременность я находилась дома в кровати, Максу приходилось ухаживать за мной, стирать и готовить еду.
Помню, как перед назначенным днём родов меня отправили на УЗИ, на пути к которому я умудрилась упасть три раза. В тот день я еле вернулась в палату, поддерживаемая Максом и измученная бесконечным походом во врачебный кабинет. Заведующая отделением, которая вела палату, зашла после весьма испуганная и твёрдо сообщила нам, что больше никаких обследований не будет, а своими падениями я напугала всё отделение. Безусловно, среди этих печально-комических воспоминаний было и много приятных, связанных с ожиданием ребёнка и трогательно-сострадательным отношением ко мне Макса.
В день рождения Сонечки мужа поместили в соседнюю с операционной комнату, а когда родилась наша дочка, малышку положили ему на грудь. С тех пор Макс не расставался с Соней ни на минуту. С самого своего появления на свет она обожала Максима, словно это не я, а он был её мамой, ела с ним из одной тарелки и спала в обнимку. Меня она безумно ревновала к Максу, а я, как ни странно, почти ревновала своего мужа к нашей дочери, понимая, что это нелепо, глупо и смешно. Любая бы жена на моём месте только позавидовала «гиперотцовству» супруга, посвятившему всего себя долгожданному ребёнку. Я принимала этот факт как данность и даже не представляла, что где-то в других семьях мужья могут вести себя иначе.
Годовалая малышка неуклюже уткнулась мне в ноги и обхватила колени своими тоненькими ладошками. Я сняла туфли, подхватила дочурку на руки и прошла в комнату. Соня только недавно научилась делать первые шаги, была ещё довольно неустойчивой в своих попытках преодолевать комнату и больше предпочитала пребывание на руках.
Вся наша жизнь с Максом с момента появления ребёнка в семье, была сосредоточена вокруг Сони. Мы вместе купали её, переодевал и кормил её только Макс. Соня разрешала провести эти процедуры мне лишь изредка. Но вот колыбельные он петь не умел, поэтому в свободное от работы время я неизменно укачивала её на руках перед сном, напевая песню Медведицы из мультфильма про Умку.
Только ближе к ночи, когда уже прошёл ужин, а дочка сладко спала в своей кроватке, я смогла уютно устроиться на диване и раскрыть сборник стихотворений Артёма Любавина.
Его мир снова всецело захватил меня. Многогранность сюжетов и образов не давала точно определить ситуацию самого автора, но чувства, которые Артём выражал в строках, ощущались слишком явственно. Так писать дано было не каждому. В сборнике встречались и совсем простые, на первый взгляд доступные для понимания любого человека, стихотворения. Но Артёма Любавина нельзя было узнать за один раз, как и нельзя, было постигнуть его стихотворные мысли за однократное прочтение.
Вот, и в жизни, как и в его стихах, всё оказалось намного сложнее…
Глава 2
– Давай оденем одну ручку. Так… Теперь вторую… – я одевала Сонечку на прогулку и, ласково приговаривая, пыталась вытянуть крохотную ладошку из вязаного рукава. На улице стояла великолепная октябрьская погода. Осеннее солнце пробивалось сквозь занавеси гардин в комнату и бросало последний тёплый свет на дощатый пол. В коридоре нас уже ждала коляска. Благо, спускаться в подъезде было легко – всего лишь второй этаж. Я могла справиться без помощи Максима, чтобы самостоятельно вынести коляску на улицу.
Через несколько минут мы с дочкой уже направлялись в парк, который всегда встречал нас необыкновенной тишиной и умиротворением. На его тенистых летом аллеях было постоянно немноголюдно – небольшой сквер не имел популярности у подростков и любителей алкоголя. Здесь лишь иногда прогуливались проживающие в близлежащих домах молодые мамочки с малышами, да изредка на какой-нибудь лавочке располагались отдыхающие пенсионеры. Я любила этот сквер за его тишину и покой, хотя в нём не существовало детской площадки, где могла бы играть Соня. Но в нашем дворе было достаточно качелей и песочниц, поэтому мы частенько выбирались с дочкой в парк.
– Привет! – радостное восклицание за моей спиной заставило обернуться. Жизнерадостная Агнесса, с которой я познакомилась только вчера, искренно и весело улыбалась мне. В этой девушке чувствовалась неуёмная жажда жизни, целеустремлённость и бодрость. Её активность, казалось, заражала всё вокруг. Как выяснилось позднее при более близком знакомстве, Агнесска действительно обладала стойким характером, принимала участие в общественной деятельности города и была ярой защитницей бездомных и брошенных животных.
Встрече с ней я тоже обрадовалась. В городке я практически никого ещё не знала и выходила из дома только в этот парк и в продуктовый магазин. Новое знакомство было мне приятно и сулило в лице Агнессы интересного собеседника, готового с радостью скрасить моё времяпровождение. Переговариваясь, мы направились вдоль аллеи к концу сквера.
Неподалёку от нас, в пожухлой рыжей траве, бежала Иллада. Её шумное дыхание доносилось до меня в перерывах разговора, и я изредка бросала свой взгляд на прекрасную белоснежную овчарку, невольно любуясь собакой.
Как выяснилось, Агнесса жила в том же доме, что и мы с Максом. Её одиночество скрашивала только собака, в свои тридцать с лишним Агнесска до сих пор не вышла замуж, имела достаточно требовательные запросы ко всем потенциальным женихам, но при этом, безусловно, мечтала найти собственное счастье и свою любовь.
Мы болтали ни о чём и обо всём сразу. Сонечка семенила рядом с коляской, держась своей ручонкой за мой палец, как вдруг резкий вой Иллады заставил нас обеих вздрогнуть. Агнесска тут же рванулась к своей питомице. Собака скулила, подняв одну лапу, и с мольбой смотрела на подоспевшую хозяйку.
– Ну, надо же, а! Лапу порезала! Чёрт бы побрал, эти бутылки! – Агнесскино отчаяние было безмерным. Я подошла к собаке, и мы вместе осмотрели лапу. Рана была довольно глубокой.
Поскольку мы успели уже пройти довольно приличное расстояние, то становилось понятно, что с таким глубоким разрезом собака назад до дома вряд ли сумеет добраться. Пришлось посадить Сонечку в коляску и отправиться обратно. Мы попеременно с Агнесской то толкали коляску с ребёнком, то тащили на руках собаку. Что и говорить, – к тому времени, когда наконец-то показался наш дом, обе мы значительно выбились из сил.
– Давай ко мне, – заметила я, когда, запыхавшиеся и уставшие, мы добрались до моего подъезда. – А то псина уже устала.
Сами мы тоже выглядели не лучше. Азиатка весила под семьдесят килограммов, коляска чуть меньше, плюс ещё добавлялись Сонечкины восемь кило. С трудом добравшись с собакой на второй этаж, мы наконец-то оказались в квартире и принялись оказывать первую помощь пострадавшему животному. Только через полчаса, когда рана была промыта и обработана, нам удалось наконец-то устроиться на кухне и выпить чая. Измученная Иллада мирно лежала на полу в коридоре, Соню я быстро переодела, и ребёнок занялся игрушками.
– Уютно у тебя, – заметила Агнесска, осматривая кухню. Она встала и прошла в комнату. Я не спеша двинулась за ней. Агнесска рассматривала стоявшие на комоде фото, заинтересованно просматривала названия на корешках книг и мило щебетала о моем и своём быте.
– Любаааавин?! – вдруг заинтересованно и удивлённо произнесла она, наткнувшись взглядом на сборник, который я оставила на диване. Взяв томик, она села, раскрыла его и стала пролистывать страницы.
– Где взяла?
– Да так. На книжной ярмарке.
– И как? Понравился? – её бесстрастное лицо ничего не выражало.
– Второй день не могу оторваться, – ответила я.
– А я тоже пишу стихи, – неожиданно с нотками гордости заявила Агнесса. – И даже хожу в литературный клуб. Там интересно.
– Да ладно? – улыбнулась я.
– Да, своя стихия поэтов и литераторов. Хочешь, пойдём вместе? А то сидишь тут одна.
– Давай, – откликнулась я.
– Тогда послезавтра возьму тебя с собой. Тебе будет с кем оставить Сонечку?
Мы обсудили детали нашего будущего похода в клуб, сойдясь на том, что к вечеру в назначенный день Агнесса зайдёт за мной. Затем я помогла спустить раненую Илладу во двор и попрощалась со своей новой подругой.
Мир литературного клуба, куда я на следующий день отправилась вместе с Агнессой, и правда оказался необычен. Находился клуб в двух остановках от нашего дома, в подвальном помещении обычной пятиэтажки. К его стеклянным дверям вели потёртые каменные ступеньки, а обе стороны лестницы украшали винтажные кованые перила. Внутри было довольно уютно и прилично. Клуб больше напоминал литературный салон, в котором царила весьма приятная атмосфера. Несколько комнат, небольшой, стилизованный на французский манер, бар и кабинеты администрации занимали всё подвальное помещение. Людей в клубе было не много, посетители сидели за уютными столиками, а около барной стойки парочка творцов вела между собой оживлённую беседу.
Агнесска кивнула своим знакомым и потащила меня за свободный столик.
– Сейчас народ подтянется, – заявила она, с комфортом располагаясь на стуле и вешая на его спинку сумочку.
Я тоже присела рядом и осмотрелась. В баре царил приятный полумрак, лишь несколько кованых светильников-фонарей освещали зал. Из динамиков лилась приглушённая приятная мелодия, которая совершенно не мешала разговору. Размеренный гул голосов мягкими нотами разносился над уютными аккуратными столиками.
Спустя полчаса помещение действительно заполнилось людьми. Некоторые приветствовали Агнессу и заинтересованно посматривали в мою сторону. Новички были в клубе не редкостью, но каждое неизвестное лицо по-особенному воспринималось литературными мэтрами. Ведь что-то же приводило в их зал новых людей, желающих соприкоснуться с современной поэзией. Некоторые из них становились завсегдатаями клуба, другие же, наоборот, быстро покидали сей необычный мир.
За наш столик подсели Агнесскины знакомые – весёлые и общительные парни, которые завели беседу на тему чьих-то последних литературных достижений и творений. Народ обсуждал прошедшую книжную ярмарку, строил планы на проведение новых мероприятий и поэтических выступлений.
Я потихоньку смаковала вкусный, приготовленный в баре кофе, прислушивалась к раздающимся вокруг меня обсуждениям и местным новостям и украдкой изучала посетителей.
Артём появился в клубе ближе к позднему вечеру. Не заметить его сразу было нельзя. Не то чтобы он вёл себя шумно либо бравировал весельем. Как раз, наоборот, Любавина отличало необычайное спокойствие, тихий голос и галантное отношение к окружающим. Однако за кажущим спокойствием чувствовалась и иногда проскальзывала некоторая беспечность. Подойдя к нашему столику, он поздоровался со всеми, на мгновение его взгляд задержался на мне, но тут же устремился в сторону одного из присутствующих за столиком. Между Артёмом и его знакомым завязалась оживлённая беседа, разговор коснулся опять же последних новостей клуба и уже через несколько минут эти двое всецело увлеклись беседой.
До меня долетали обрывки фраз о каком-то новом стихотворении, тема вертелась вокруг особенностей белой гвардии и красного террора, то и дело упоминались имя Колчака и подробности его конца. Прислушиваясь к разговору, я невольно наблюдала за меняющейся мимикой Артёма, сдержанной жестикуляцией его тонких пальцев и живым выражением карих глаз. Что-то было во всём его облике притягательно-манящее. Спустя мгновение я поймала себя на мысли, что Артём не лишён обаяния, обладает несомненной харизмой, остроумием, и за этими чертами его несуразная внешность сразу же теряется и отступает на второй план.
Закончив дискуссию о белогвардейцах, Артём попрощался с нашей компанией и, снова бросив на меня взгляд, направился к выходу. Я не сомневалась, что у Любавина были и другие, более важные дела в клубе. Пребывание Артёма здесь вовсе не заканчивалось только что произошедшей беседой.
В скором времени отправились домой и мы с Агнесской. Настроение у обеих было чересчур веселым, по дороге мы обсуждали всё увиденное и услышанное. Моя новая подруга с увлечением рассказывала о нравах своих знакомых по литературному клубу, а я с большим интересом её слушала.
– Или вот взять Любавина, – тараторила Агнесска. Упоминание фамилии человека, который начинал меня уже интересовать, застало врасплох и заставило быть более внимательной к последующим словам Агнессы. – Столичная штучка. Говорят, что он не лишён таланта. Многие буквально восхищаются его строками, и не только женщины. Поклонниц у него, безусловно, море. Но я в упор не понимаю, что в нём можно найти. Стихи, на мой счёт, просты, рифмы не уникальны. Не вижу ничего необычного ни в нём, ни в его стихотворениях.
– Любавин из Москвы? – удивилась я.
– Да, живёт там. У нас бывает наездами и не очень часто. Всё больше по делам литературного клуба.
– А мне его поэзия очень даже нравится. Он талантлив.
– О, и ты туда же! – воскликнула Агнесса и невольно рассмеялась. – Уверяю тебя, абсолютная посредственность! Школьник в поэзии! И представляешь, он ещё начал вести у нас курсы. Вот такие же, как ты сидят на его лекциях и, внемля этому поэтическому гуру, смотрят на него с обожанием и придыханием.
– Какие курсы?
– А, так у нас типа школы теперь есть, – отмахнулась Агнесска. – Для всех желающих, кто хочет научиться писать стихи. Но там не только стихосложению обучают, творческие вечера ещё проводят, обсуждают твои новые творения, традиционную классику и новый модерн в литературе.
