скачать книгу бесплатно
У него опадают уши – признак разочарования; я рычу на него, показывая зубы, и он покидает мое зрительное и звуковое пространство.
Я внимательно слушаю разговор Эдит и Натали.
– Мы изобрели подвесной мир. Протянули по воздуху трассы, связывающие живущих в разных башнях. С их помощью люди передвигаются между зданиями в креслах на роликах. Тут главное – не свалиться вниз: попавший к крысам долго не живет.
Вот какая судьба постигла, должно быть, беднягу Пифагора…
– Кроме воздушных трасс мы ввели в действие систему дронов. Это автономные агрегаты с солнечными батареями. Днем, особенно в ясную погоду, происходит их автоматическая подзарядка. Ночью такой дрон может проработать один час.
– Дроны? Дорогое удовольствие для мира, не имеющего возможности спускаться на поверхность.
– К счастью, еще до того как все заполонили крысы, мы забрали из комплекса централизованного распределения посылок сотни дронов. Они радиоуправляемые, грузоподъемность каждого три килограмма.
– С их помощью вы снабдили нас тросами своих зиплайнов…
– Это наш предпочтительный способ транспортировки мелких предметов, а также безопасной работы на расстоянии. Кроме того, в Эмпайр-стейт-билдинг нашлись дроны, которые раньше применялись для ведения телерепортажей. Они оборудованы видеокамерами. С их помощью мы наблюдаем за действиями крыс. Среди них выделены те, которых мы назвали «баронами». Это главари стай. Они крупнее, толще, сильнее прочих. Остальные самцы боятся главарей и выполняют их приказания.
– Бароны? Прямо как в средневековом обществе! – восклицает Натали.
– Однажды наши видеооператоры засекли скопление, состоявшее из одних баронов. В центре находилась толстенная крыса, вдвое превосходившая остальных размерами. Удалось ее заснять.
Эдит показывает на своем мобильном телефоне видео. Я тоже смотрю на маленький экран с плеча своей служанки.
Сначала мы разглядываем все бурое скопище, потом, крупным планом, жирного главаря.
– Знакомьтесь: царь манхэттенских крыс. Как видите, остальные бароны, судя по позам, находятся у него в безусловном подчинении. Мы назвали его Аль Капоне, в честь короля нью-йоркских гангстеров 1930-х годов.
– Маленький конкретный вопрос: в какой башне мы находимся и на каком этаже? – интересуется Роман.
Эдит встает и предлагает подняться на верхний этаж здания. Я следую за людьми.
Вышедших на верхнюю площадку отделяет от бездны невысокая стена. Я устраиваюсь на ней и превращаюсь в слух.
– Мы на Уэст-стрит, в финансовом комплексе. В нем четыре корпуса. У здания напротив, под номером 1, узнаваемая квадратная крыша. Его высота – 176 метров. В нем располагался, среди прочих, банк «Леман Бразерс», потом он обанкротился. Наша башня носит номер 2, она называется Файнэншл Тауэр. В ней 44 этажа, 197 метров. Здесь были офисы «Коммерцбанка» и японского концерна «Номура». В корпусе номер 3, высотой 225 метров, с характерной пирамидальной крышей, работала компания «Американ Экспресс». Наконец, в 152-метровом четвертом корпусе, с крышей из нескольких квадратных ярусов, помещался банк «Мерил Линч». Перед вами бывшее финансовое сердце Нью-Йорка.
Вот это да! Если я не ослышалась, мы находимся на высоте 197 метров!
Я разглядываю окрестности. Наше здание соединено с другими башнями тросами. Чем выше поднимается солнце, тем больше людей перемещаются по ним в разные стороны.
Когда отправная точка выше точки прибытия, они просто скользят вниз. Когда наоборот, их тянут лебедки, вроде тех, что затащили сюда нас.
Свесив со своей стенки голову, я не вижу мостовой – только кишащих крыс.
Гуляющий на высоте ветер ерошит мне шерсть.
Раскинувшийся передо мной американский мегаполис поражает серым лесом прямоугольных деревьев-небоскребов. Какой холодный, темный, геометрический город!
Как можно выжить при такой оторванности от природы?
Без сомнения, ни одна кошка, даже самая ловкая, не смогла бы выпрыгнуть здесь из окна и приземлиться невредимой на все четыре лапы.
И как, скажите на милость, жить, если не касаешься земли?
Эдит продолжает объяснять:
– Есть еще коллектив ученых, работающий над созданием компьютерного антивируса, который восстановил бы связь между уцелевшими людскими сообществами. Мы хотим любой ценой избавиться от крыс и снова связать воедино весь мир. Это вопрос времени и мотивации.
– Сколько на Манхэттене людей? – спрашивает Натали.
– До краха на этом острове жило два миллиона человек. Согласно нашей последней переписи, сейчас осталось всего сорок тысяч.
– Сколько зданий они занимают?
– В Нью-Йорке немногим более двухсот строений высотой сто пятьдесят и более метров. Из тех, что пониже, все сбежали из опасения, что крысы вскарабкаются туда по фасадам.
– Получается в среднем двести жителей на одну башню?
– Средняя цифра обманчива. Здесь у нас триста человек, но есть и, наоборот, менее населенные башни. Зато в самую высокую, Всемирный торговый центр, набилось аж десять тысяч.
– Кошек-то сколько? – не выдерживаю я.
Натали переводит мой вопрос.
– На сегодня у нас восемь тысяч кошек и пять тысяч собак. Только здесь восемьсот мурок.
Мне ни за что не запомнить все эти цифры. Восемь тысяч кошек – эта цифра врезается в мозг. И вот о чем я думаю: во Франции я жила в горизонтальном мире, а здешний мир вертикальный. В случае падения нет никакой надежды приземлиться на лапы, следовательно, будешь сразу растерзана острыми, как бритвы, крысиными резцами.
– Все мы питаемся крысами, но есть еще грибы, мы выращиваем их на нижних этажах, и кое-какие овощи, и фрукты с крыш – правда, они созревают медленнее грибов. Энергию мы получаем от солнечных батарей и от ветряных двигателей; потребность в воде удовлетворяют накопители дождевой влаги.
– Вы не боитесь, что крысы и сюда доберутся? – осведомляется Натали.
– Они не могут лазить по стеклянным фасадам – не за что цепляться когтями. Мы забетонировали все трубопроводы, служившие для кондиционирования воздуха, вентиляции, подачи воды, канализации, сбора и удаления мусора. Теперь все это происходит наверху.
– А когда мусора набирается слишком много? – спрашивает Роман.
– На этот случай действует система саморегулирования: экскременты, органические отходы, сточные воды идут на компост для нашего растениеводства.
Передо мной простирается мир небоскребов, зиплайнов и дронов. Этот мир устроен, конечно, так, чтобы исключить крыс, но мне в нем очень неуютно, потому что прыгание с крыши на крышу в нем тоже исключено.
Экстренное бегство отсюда тоже под вопросом.
Я спускаюсь вместе с остальными на следующий этаж, в предоставленное нам помещение. Подойдя к двери, я слышу нечто неожиданное: Натали и Роман беседуют на повышенных тонах. Я подкрадываюсь ближе. Благодаря включенному наушнику с микрофоном, находящемуся рядом с Натали, я получаю перевод.
– Думаешь, я не видела, как ты смотрел на эту Эдит?
– Брось, Натали, мы только что здесь оказались!
– Мы с тобой уже больше месяца находимся нос к носу, я понимаю, тебе хочется разнообразия, но это не значит, что надо пожирать ее глазами!
Моя служанка гневается.
– Это сцена ревности? Ты считаешь, сейчас подходящий момент? – удивляется мужчина.
– Я считаю вот что: наша пара приказала долго жить, так что иди спи со своей Эдит, а я начну устраивать собственную жизнь. Убирайся!
Он выходит.
Я скребусь в дверь, пока моя служанка не соглашается меня впустить.
Она вся в слезах. Это не мешает ей взять меня на руки.
– Все мужчины обманщики! Я люблю только тебя, Бастет.
Трогательное заявление! Не могу избавиться от впечатления, что без меня ее жизнь лишена всякого смысла. Я спрыгиваю на пол и приношу ей наушник, чтобы она поняла то, что я намерена ей сказать.
– Ты ревнуешь, Натали?
– Он так пялился на эту американку! Она, видите ли, биолог! Знаю, он млеет перед женщинами-биологами. Кто я перед ней? Подумаешь, архитектор!
– Чем он, собственно, перед тобой провинился?
– Ничем. Хотя нет: его взгляд был очень выразительным, он означал, что он ее хочет. Мы, женщины, сразу такое считываем.
– То есть он ничего не сделал.
– Тебе не понять…
Сейчас она скажет, что я всего лишь кошка.
– Ты всего лишь кошка. У вас любовные отношения устроены по-другому. Скажем так: они проще и прямолинейнее.
Она думает, что я не вкладываю в свои отношения чувства.
– Тебе неведомы человеческие чувства, Бастет.
Я слизываю ее слезы.
Выходит, она думает, что я пророчица, но при этом бессердечная.
Я решаю ее не обижать.
– Насколько я знаю, – начинаю я, – у Романа еще не было половой связи с Эдит. Не считаете ли вы, что надо дождаться, пока он соблазнит эту американку, и только потом осыпать его упреками?
– Соблазнит, без сомнения, соблазнит!
Я набираю в легкие побольше воздуху.
Как ее вразумить?
– То есть ваш выбор – наорать и уйти от него «авансом»?
– Это продиктовано моей гордостью.
– А если между ними ничего не произойдет?
– Обязательно произойдет! Эдит красивее, моложе, вся такая американская, ученая, вообще она… новее. Я видела, как он на нее смотрел. Это неизбежно.
– А если она не захочет?
– Захочет, никуда не денется, я поняла это по ее взгляду.
В этот момент мне становится понятна проблема людей: воображение чаще приносит им горе, чем радость.
Они придумали Бога и стали убивать тех, кто в Него не верит.
Воображают, что любимые им изменяют, и уходят от них.
Глядя на служанку, я не могу избавиться от удивления, как вид, не способный создавать гармоничные пары, сумел продержаться до наших дней.
Надо же, и это та, кто меня преобразил, сделал такой, какая я есть. Она похожа на девочку, которая боится, что у нее украдут игрушку.
– Послушайте, Натали, я уверена, что ваша пара не такая хрупкая, как вам кажется. К тому же у нас есть куда более важные проблемы. У нас на глазах вся ваша цивилизация рассыпается в прах, и наша обязанность – организовать сопротивление крысам-захватчикам. Стоящие перед нами проблемы выживания несопоставимо важнее душевных сантиментов, вам не кажется?
– Раньше я уже переживала то же самое с другим мужчиной. Поэтому ситуация хорошо мне знакома. Между прочим, он был похож на Романа. Мы жили вместе полгода, а потом он встретил блондинку такого же пошиба и ушел от меня к ней.
И опять моя служанка всхлипывает.
Она меня не слушает. Натали только и делает, что убеждает себя в том, во что и так верит. Что ж, я хотела как лучше.
– Уйди, оставь меня.
Она хватает меня за шкирку и выносит за дверь. После этого Натали запирает замок на два оборота, как будто иначе я повернула бы дверную ручку и вернулась.
Моя служанка несколько меня разочаровывает, но больше всего я удручена тем, что не нашла слов для ее вразумления и ободрения.
Ничего не поделаешь, я не семейный психолог!
Я возвращаюсь на вершину Файнэншл Тауэр и продолжаю разглядывать Нью-Йорк.
Ко мне присоединяются Анжело и Эсмеральда, их тоже завораживает этот город, такой не похожий на Париж.
Натянутые между домами тросы образуют огромную паутину. Люди, скользящие по ней в креслах вверх-вниз, приветствуют друг друга издали.
Улицы внизу усеяны ржавеющими автомобилями и человеческими скелетами, с которых обгрызли почти все мясо.
Вот я и узнала, какая она, Америка…
В тот момент, когда я устремляю взгляд на северо-восток, на небоскреб, который Эдит назвала Эмпайр-стейт-билдинг, башня как будто начинает подрагивать.
