скачать книгу бесплатно
Цырцы ванац индырс хумнат ртама
Тэц цырцы диктас фуфун
Цырцы хонт тэц, фисац:
«Ремпас рудунтис харца юнц вонтэйц гикс!»
Я, конечно, перевела, но пока с поэзией это рядом не лежало. Я промучилась ещё часа три, пытаясь соорудить из этого подстрочника нечто рифмованное и ритмичное, но потом поняла, что вырцанский поэт из меня не получится. Я походила по комнате и решила попытать счастье с Маяковским. Вот, что у меня вышло;
Гунтиц вонктац лиз санц зантэйц
Тэц цыц люнста санца зантэйц:
«Карза, санц, мисл бумбцу лимс
Тэц мисл бумбуц замас гикс?»
Я обрадовалась. По-моему, получилось весьма сносное четверостишье, в оригинале это было:
«Крошка сын к отцу пришёл,
И спросила кроха:
«Что такое хорошо
И что такое плохо?»
Если мой вырцанский стишок буквально перевести на русский, то звучало бы это так:
«Сын пришёл к отцу,
И сын спросил у отца:
«Скажи, папа, что называется хорошо,
И что называется плохо?»
Да, для начала недурно, Так можно вечера коротать, занимаясь стихотворными переводами. Детские стихи как-то даются мне лучше. Надо будет повспоминать Агнию Барто.
Поразмявшись немного лёгкой гимнастикой, я отправилась на ужин.
– Как Ваши успехи? – спросил меня Минц, когда мы встретились.
– Пока не очень хорошо, – призналась я, – но я буду стараться, – решила я не разочаровывать его сразу.
Когда я вернулась к себе, подумывая, не посмотреть ли мне диск с фильмом, раздался дверной звонок. Я нажала кнопку, и в дверях проёма показалась Дарценна.
– Извините, пожалуйста, – сказала она смущённо, – можно мне с Вами немного поразговаривать?
Я ужасно обрадовалась, чуть не подскочила от счастья. Я уже была почти готова заключить её в объятья и расцеловать в оливковые щёчки, но вовремя сдержалась. Ведь это то, о чём так я мечтала – возможность неформального общения.
– Конечно! Я очень, очень рада с Вами поговорить. (Естественно, наш разговор происходил на вырцанском языке, но сейчас я вспоминаю содержание беседы по-русски).
– Пойдёмте присядем, милая Дарценна, – сказала я и, взяв её под локоть, повела к дивану. Мы сели на мой мягкий, бархатный диван, повернувшись полуоборотом друг к другу. Дарценна улыбнулась, но пока молчала. То ли она хотела, чтобы я заговорила первой, то ли не знала, с чего начать. Она улыбалась, и глаза её излучали и волнение, и радость одновременно. И я решила заговорить первой.
– Мне так приятно, что Вы пришли, я ведь тут совершенно одна.
Я говорила медленно, стараясь не ошибиться. Дарценна оживилась и буквально затараторила мне в ответ.
– Как быстро Вы научились говорить по-вырцански, это просто удивительно! Я тоже совсем одна – других женщин нет на корабле.
Тут она замялась и помрачнела.
– Можно сказать, что я – последняя вырцанка.
В её глазах засветилась вселенская грусть.
– Почему так получилось? – спросила я.
– Никто точно не знает, – со вздохом сказала она. – Что-то происходит на генетическом уровне. Женщины на корабле стали умирать гораздо раньше, чем мужчины, а девочки перестали рождаться. Вот и у меня трое сыновей.
К ней опять вернулись радость и спокойствие. Глаза стали улыбаться. Она раскрыла маленькую пластиковую папку, которую держала в руках, и достала оттуда несколько фотографий. Глаза её совершенно просветлели. На фотках были три трогательные мордашки. Мальчики были, похоже, погодками. Самый маленький сидел на руках у матери – молоденькой Дарценны, совсем юной, хрупкой и очень хорошенькой, вполне по земным меркам. Если не считать, конечно, оливкового цвета кожи и маленького пятачка. Впрочем, эта деталь показалась мне даже пикантной. Во рту у пупсика была обыкновенная соска-пустышка. Кожа совсем светленькая. Почти белая. Малыш был в чепчике, из-под которого выбивался светлый чубчик. Рядом с Дарценной были ещё два карапуза, примерно двух и трёх лет. Старший из них сидел на четырёхколёсном велосипеде, а младший стоял рядом и держал в руках игрушку – синего зверька, похожего на зайца. На другой фотографии был семейный портрет – на диване сидела мама, папа и трое мальчишек – здесь они были старше, примерно младший школьный возраст. Все были в нарядных комбинезонах, а у Дарценны на голове довольно замысловатая причёска.
– Это мой день рожденья, – прокомментировала она.
Лицо мужчины показалось мне знакомым. Присмотревшись, я узнала в нём Минца, только молодого, темноволосового, подтянутого красавца.
– Господин Минц – мой муж, – с явной гордостью сказал она.
Так вот оно что! Мне сегодня повезло пообщаться с обоими супругами. Скоро мы будем дружить семьями. Тьфу, какую глупость я подумала! У меня-то нет семьи, тем более, здесь.
– А вот какими мои мальчики стали сейчас, – сказала Дарценна и протянула мне ещё три фотографии. На одной был мужчина средних лет с бородкой и в очках, очень похожий на Минца. – Это мой старший, – сказала Дарценна. – Он очень хороший физик и возглавляет отдел гравитационных систем.
На второй фотографии смеющийся вырцанин играет на струнном инструменте, похожем на гитару.
– Это мой средний, он был врачом.
– А почему был? – спросила я, как можно деликатнее.
– Да нет… он жив и здоров, ответила Дарценна. – Но с ним произошла большая неприятность. Он был хорошим врачом. Но, видимо, допустил ошибку. Он оперировал аппендицит, операция несложная, но на следующий день пациент скончался. Было назначено расследование. Комиссия определила некоторые действия доктора Халанца, моего сына, как ошибочные. Состоялось экстренное заседание Совета, который через несколько часов вынес решение дисквалифицировать Халанца как врача. Полгода он провёл в комнате наказаний, а потом стал работать мусорщиком. Это большое несчастье для нашей семьи, я очень за него переживаю. Каждые полгода он подаёт прошение о восстановлении в правах, но Совет ему отказывает.
– Сочувствую Вам, – сказала я и дотронулась до её маленькой зелёной руки, державшей фотографию сына.
– Скажите. Дарценна, а как Ваш сын сам оценивает случившееся? Он признаёт себя виновным?
– Нет, – покачала головой Дарценна, – он считал заключение комиссии ошибочным, но никак не мог это доказать.
Чтобы отвлечь Дарценну от грустных мыслей, я решила переключить разговор на другую тему.
– Скажите, милая Дарценна, а в каких условиях Вы живёте?
– У нас мужем двухкомнатные апартаменты на 3 этаже. Раньше мальчики жили с нами, а когда стали взрослыми, каждый из них получил свою отдельную комнату.
Дарценна явно оживилась, её обрадовало, что можно повернуть разговор в другое русло.
– В наших апартаментах просторный холл, санузел и две комнаты – моя и мужа, – продолжила она. – Если мне позволят, я приглашу Вас к себе.
– А почему могут не позволить? – невольно вырвалось у меня. Дарценна растерялась, глаза её как-то лихорадочно забегали, и так ничего и не ответила. Тогда я решила продолжить атаку и постараться хоть что-нибудь ещё узнать.
– Простите за любопытство, а Вы не знаете, почему меня поселили здесь, хотя все обитатели корабля живут на 3 этаже?
Это комната для гостей, – ответила она.
– И часто здесь бывают гости?
Выражение её лица вдруг утратило ту непосредственную живость, которой она меня так подкупила во время нашей доверительной и, казалось искренней и дружеской, беседы. Взгляд стал холодным и каким-то официальным. Она заговорила тихо и мягко, но тоном, не терпящим ни дальнейших расспросов, ни возражений.
– Извините меня, – сказала она, – но я не имею права отвечать на подобные вопросы.
«Что такого странного я спросила?» – мысленно изумилась я. Очевидно, этим вопросом я попыталась вторгнуться в государственные тайны. Впрочем, у меня ничего такого и в мыслях не было. Хотя, конечно, какие-либо гости на межпланетном корабле должны были предполагать важный государственный интерес к ним. Так что, я опять ляпнула, не подумав.
– Чтобы не совершить какую-нибудь ещё оплошность, предоставляю Вам, Дарценна, выбирать тему для разговора. Я постараюсь не задавать никаких глупых вопросов. Она улыбнулась, и глаза опять стали живыми и добрыми.
– Расскажите теперь о себе, – попросила она. – У Вас есть семья?
Я рассказала про дочку, немного про работу и про свою квартиру в центре Санкт-Петербурга, у метро Чернышевская. Дарценна слушала с большим интересом.
– Что такое метро? – спросила она.
– Это подземная железная дорога.
– А-а… – протянула она с таким видом, как будто поняла, но на самом деле у неё никаких ассоциаций со сказанным мною не возникло. Просто ей было стыдно в этом признаться. Тогда она переключилась на более знакомую ей тему.
– А почему Вы живёте одна? А где же Ваш муж?
– Я была замужем, но мы уже давно развелись.
На лице Дарценны читалось большое изумление. Очевидно, что у вырцан не было принято разводиться. Какая-то очень прямолинейно добропорядочная нация. Я решила пояснить. – Когда-то давно мы жили счастливо и растили вместе нашу дочку. Но потом он стал встречаться с другой женщиной. Я узнала об этом, и подала на развод.
Изумление Дарценны всё возрастало, даже рот приоткрылся, а нос стал подёргиваться то вверх, то вниз.
– А зачем же ему другая женщина, если у него уже есть жена? – удивлённо осведомилась она.
Я усмехнулась.
– Но женщин ведь много. Своя жена за много лет, очевидно, надоела, и он увлёкся другой. У нас так бывает довольно часто.
Глаза у Дарценны заметно расширились от крайнего удивления, и брови поползли наверх.
– Более того, – продолжила я, чтобы уж окончательно сбить с толку эту милую вырцанку, – у нас нередко и женщина может увлечься каким-нибудь другим мужчиной, кроме мужа.
Это её совершенно доканало.
– Это непостижимо, невероятно! – воскликнула она. – Наша история не знает подобных прецедентов. Я думаю, у нас бы за это строго наказывали.
Я не стала уточнять, что на Земле есть несколько мусульманских стран, где женщин действительно до сих пор строго наказывают – даже предусмотрена казнь за измену мужу. Но у вырцан, в принципе, таких мыслей не возникало – ни у женщин, ни, даже, у мужчин. Очевидно, Дарценне и в страшном сне не могла присниться попытка позаигрывать с кем-нибудь из вырцан, и уж тем более, её никогда не посещала мысль о возможной измене мужу. Вырцанские мужчины, значит, были так воспитаны, что никогда бы не посмели оказывать знаки внимания чужой жене. Теперь я понимаю, почему вырцанская литература такая скучная: ни измен, ни ревности, ни любовных треугольников, никаких страстей. И тогда я решила задать совершенно неприличный вопрос.
– Извините, Дарценна, если Вам не понравится то, что я спрошу, мы не будем говорить на эту тему. Но простите моё любопытство: ведь если на корабле, кроме Вас, больше нет женщин, то как же без них обходятся все ваши мужчины?
На этот раз она совершенно адекватно отреагировала на мой вопрос. Наверно здесь не было государственной тайны. Дарценна улыбнулась краешком губ и сказала:
– У нас есть резиновые вырцанки. Каждый мужчина, достигший двадцати трёх лет, имеет право раз в неделю взять себе со склада резиновую женщину.
Боже! Какая унылая, строго регламентированная, личная жизнь у несчастных вырцан. Господин Минц среди них просто счастливчик, ведь он единственный среди всех, у кого есть настоящая живая жена.
Поговорив ещё некоторое время о каких-то пустяках, в основном касающихся туалетных принадлежностей и прочих женских мелочей, мы расстались чрезвычайно довольные друг другом.
Ночь я провела спокойно, а утром, после зарядки и завтрака, решила отправиться в библиотеку, чтобы продолжить знакомство с вырцанской литературой. На этот раз моё внимание привлекла небольшая повесть «Приключения любопытного Линца». Написана повесть была весьма живенько и очень напоминала европейскую приключенческую литературу с поправкой на вырцанские реалии и стиль жизни. Я взяла книгу и отправилась обратно в свою комнату.
Студент Линц вместе со своими сокурсниками и руководителем отправляются в исследовательскую экспедицию с целью изучения флоры и фауны необитаемых лесов в южной части Вырцы. Через несколько дней после начала экспедиции, Линц, гоняясь за какой-то огромной бабочкой, отбивается от своей группы и, заблудившись, никак не может найти дорогу обратно в лагерь. Его ищут сначала пешеходным отрядами потом с вертолётом, но никак не могут найти. Дело в том, что во время поисков с вертолёта, Линц провалился в глубокий овраг, закрытый ветками и деревьями, и долго не мог из него выбраться. Поиски не дали никакого результата, экспедиция уехала, а Линца стали считать без вести пропавшим. Из оврага его достали обезьяны, и он долго жил с ними в стае. Его бытие в обезьянском сообществе описывается подробно и очень смешно. Нашли его только через год совершенно случайно. Член другой экспедиции, геологической, отошёл за куст по малой нужде, и там буквально нос к носу столкнулся с Линцем. Тот неописуемо обрадовался, он уже не чаял встретиться когда-нибудь с людьми, теперь же вскоре благополучно вернулся домой.
Когда я дочитывала последнюю страницу, в дверь постучали.
– Заходите, – сказала я по-вырцански, не отрываясь от книжки.
Я не сколько услышала, сколько почувствовала, как дверь отъехала, и в проёме кто-то застыл. Пришлось оторваться. В дверях стоял вырцанин, которого я раньше никогда не видала. Это меня очень удивило, ведь, по крайней мере, завтракают, обедают и ужинают обитатели звездолёта все вместе. Во всяком случае, мне так казалось. И я уже различала их лица, знала, где кто работает, а это лицо мне было незнакомо. Совсем молоденький, можно сказать, юноша. Он нерешительно переминался с ноги на ногу, явно желая войти, но пока не решался. Глаза у него были ярко голубые, а на лоб спадал светленький чубчик, который ему мешал, и он смешно потряхивал головой, чтобы его убрать.
– Кацл! – сказал он и улыбнулся.
– Кацл! – ответила я и включила на руке бартац, не надеясь на своё владение вырцанским – незнакомец был мне любопытен.
– Можно мне войти? – спросил он, заходя. Дверь закрылась у него за спиной.
– Конечно, можно, – ответила я и захлопнула книгу.
Подходя бодрыми шагами, он схватил стул и поставил его напротив меня на расстоянии примерно метра и уставился. Он улыбался и совершенно откровенно меня разглядывал. «Ну и наглец», – подумала я.
– Что это Вы меня так внимательно разглядываете? – Спросила я, стараясь казаться немного рассерженной.
– Ой, извините, – сказал он и протянул руку. – Дэнц, – отчеканил он.
– Жанна Борисовна, – милостиво ответила я и пожала ему руку.
Глаза его ещё увеличились, брови полезли наверх от удивления, а рот приоткрылся. Но он по-прежнему ничего не говорил. Тогда я спросила:
– Дэнц, а почему я Вас ещё ни разу не видела?
Он очень обрадовался тому, что я начала общение и чуть не затанцевал на своём стуле.
– Да потому что я семь дней сидел в комнате для наказаний! А как только вышел сегодня, мне ребята рассказали, что ты тут у нас поселилась. Вот я и пришёл познакомиться.
Он чуть-чуть замялся перед словом «познакомиться», видимо хотел сказать «Посмотреть», но вовремя осёкся и выбрал более вежливый оборот речи.
Я обратила внимание на то, что он сказал мне «ты». Непосредственность просто детская. Но я решила принять его правили игры и тоже перешла на «ты».
– А за что тебя посадили в комнату для наказаний? – полюбопытствовала я.
– Да ну, ерунда, немножко подшутил над учителем.
Он слегка замялся, но, видя, что я жду продолжения, сказал: – У нас была назначена контрольная, а поскольку никто ни фига не готовил (вечером был футбол, и мы по-тихому смотрели), то надо было спасать положение. Я принёс в аудиторию большую бутылку со сладким сиропом и, пока помощник учителя раздавал листочки, я её как бы случайно опрокинул. Ну и пришлось срочно мыть стол и большую часть пола вокруг, так что контрольная не состоялась, а меня упекли в карцер.
