Любовница отца. Исступление

– До свидания, – эхом отзываюсь я, глядя в спину удаляющемуся мужчине.

Он идет в сторону парковки, прижимая телефон к уху. И пока его фигура не скрывается за поворотом, я все еще задумчиво смотрю ему вслед.

А потом будто трезвею. Кто он вообще такой? Почему готов помогать? Отец все свободное время проводит…

«Проводил», – поправляю себя мысленно.

Папы больше нет. Больше никто не улыбнется мне с такой любовью, не прижмет к крепкой груди, на которой чувствуешь себя защищенной, не подарит букет за первую отлично сданную сессию.

«Не плакать, Диана. Не плакать», – повторяю себе.

Я должна быть сильной. Я нужна маме и Иришке.

Поднимаюсь со скамейки и возвращаюсь в больницу. Но уже не через приемное отделение, а с противоположной стороны. Не хватало, чтобы меня снова караулили журналисты.

Кстати, я так и не поняла… Этот мужчина, который назвался другом отца, настолько известен, что за ним всюду следуют с фотоаппаратами?

Я была настолько растеряна и подавлена, что его лицо осталось в памяти смазанным. Но почему-то очень знакомым…

Пока иду по больничным коридорам, спрашивая дорогу до приемного отделения у пробегающего медперсонала, пытаюсь понять, откуда я знаю мужчину, оставившего мне визитку.

И вдруг, когда я останавливаюсь у одного из стендов, вспоминаю картинку из новостей.

«Константин Ильич, – спрашивала тогда корреспондент местного канала, – вы выделили спонсорскую помощь на ремонт первой городской больницы»

Точно! Это был определенно тот мужчина. И он был знаком с моим отцом? Слабо верится. Но зачем ему лгать? И тем более предлагать помощь не только на словах, но и деньгами?

Не важно! Не стоит сейчас об этом думать. Лучше отправиться к Иришке и ждать новостей о маме. Не знаю, как с правилами посещения, но я готова сидеть в приемном на неудобном стуле, лишь бы ничего не пропустить.

Я открываю дверь палаты, где была сестренка, и тут же оседаю на пол. Кровать пуста, даже постельное белье убрано.

– Эй, деточка, – кто-то трясет меня за плечо, но я только мотаю головой.

– Де-девока, – пытаюсь сказать сквозь истерику.

Боже, ну не надо так со мной! Я же не выдержу.

– Эй, тихо, – все тот же женский голос.

Я не вижу лица, но перед взглядом мелькает бейджик с надписью «медицинская сестра».

– Девочка в порядке, поэтому ее и перевели в детское отделение. Немного там полежит под присмотром, а потом поедете домой.

Дом… А есть ли он теперь у нас? Пустая квартира, где нет запаха маминой еды и отцовского смеха, вряд ли может считаться домом. Я не представляю, как вернусь туда, где все напоминает о том, как мы были вместе счастливы.

– Господи, вот ты где! – слышу за спиной взволнованный голос Вики. – Мы тут с Максиком кое-что купили для Ирки. Зубная щетка, паста, мыло, пижама. Что нашли в ближайшем магазине.

Я поднимаюсь, вытирая слезы, и повторяю себе снова: "С Иришей все хорошо".

– Спасибо, – забираю протянутый пакет. – Вы с Максом поезжайте, я позвоню.

– Может, и ты с нами? – предлагает Вика. – Или мы останемся с тобой?

– Я попробую договориться… – только начинаю, как меня перебивает медсестра:

– Только дети до пяти лет могут ночевать с родителями. Увы.

– А если мы договоримся? – появляется из-за Викиной спины Макс.

Его договоримся означает одно – деньги.

Медсестра, которой мы годимся явно в дети, если не во внуки, качает головой и говорит:

– Нет просите, с этим строго.

И я всю ночь схожу с ума в приемном. О маме ни слова – врач, который оперировал, появится только утром. В детское отделение из приемного отказываются звонить, как я ни умоляю.

– Если уже в соседнем корпусе, то все хорошо, – стандартный ответ.

А я даже не представляю, как там Иришке страшно и одиноко. И я в этой неизвестности просто тону.

Под утро уже путаю реальность с галлюцинациями. Или это не они, а я просто дремала? Все происходящее вокруг смазывается, перестает восприниматься. Слава богу, что меня никто не трогает. Я сижу в углу, прислонившись головой к кофейному аппарату, и считаю минуты.

Наконец часы показывают восемь, и на стойке регистрации что-то отмечает мужчина, слова которого я слышу:

– Как моя больная? Та, которая после ДТП?

Поднимаюсь и почти бегу к нему, пока он не ушел в ординаторскую.

– Извините, – хватаю его за руку, – как моя мама? Вы же ее оперировали?

Может, это было не единственное ДТП, но больше в неизвестности я не могу.

– Лазарева? – смотрит на меня врач.

– Да, – киваю я.

– Все после обхода. Спросите в регистратуре через час.

Почему они все такие бездушные? Так и хочется закричать, чтобы хоть кто-то услышал меня. Надо было принять помощь Макса – может, с деньгами все бы стали сговорчивее.

Выхожу на улицу, оглядываясь. Вчерашних журналистов нет. Иду к той же скамейке, скрытой от глаз, и достаю из сумочки телефон. Разряжен. Даже не попросить Вику приехать. А ведь больше и звонить некому. У папы родни никакой не осталось. У мамы, кажется, брат в Израиле, и они давно не общались.

Я одна… И все надо делать мне.

– Похороны… – выдыхаю устало, со стоном.

– Соболезную, – слышу сбоку и открываю глаза.

Рядом стоит мужчина и протягивает мне дымящийся стаканчик. Второй держит в другой руке и делает глоток из него.

– Извините, мы знакомы? – спрашиваю, нахмурившись.

– Нет. Но я вижу, что вам плохо.

И такая улыбка, что хочется улыбнуться в ответ. Но на дне зрачков плещется тоже какая-то затаенная боль. Совсем свежая, еще сочащаяся кровью.

– Спасибо, – аккуратно принимаю я стаканчик. – Меня зовут Диана, – представляюсь, будто почувствовав рядом родственную душу.

Глава 4

Мужчина садится рядом.

– Тео.

– Тео? – спрашиваю, вскидывая брови.

– Теоман. Но все зовут именно Тео, – поясняет он.

– Красивое имя, – замечаю я. – Неожиданное и редкое.

Вздохнув, я делаю глоток горячего напитка, мысленно напоминая себе, что я должна держаться. Если не ради себя, так хотя бы ради сестры и мамочки. Которым я безусловна нужна. Тем более сейчас.

Мужчина молчит, у меня же перед глазами всплывают картины вчерашнего утра. Когда я, узнав, что поступила в университет, прыгала от счастья. А моя семья радовалась вместе со мной. Поддерживала.

«Я горжусь тобой, доченька», – папины слова тяжестью застревают в груди, в горле образовывается колючий комок. Мне становится душно. Втягиваю воздух носом, стараюсь отогнать подступившие к глазам слезы. Я должна… Я обязана быть сильной.

– Все нормально? – слышится прямо у уха.

Поворачиваюсь, встречаюсь с новым знакомым глазами. Взрослый мужчина. Лет тридцати или, возможно, даже больше. Скольжу по нему быстрым взглядом и понимаю, что он не просто мужчина. А богатый, обеспеченный и очень даже впечатляющий. Интересно, что ему понадобилось рядом со мной? Рядом с растрепанной, с заплаканными глазами девчонкой, которая сейчас выглядит не лучше нищенки.

Или это всего лишь совпадение?

– Все хорошо, – отзываюсь слабым голосом. – Простите, мне нужно идти.

Встать я не успеваю, потому что Максим останавливается рядом с лавочкой, здаровается:

– Доброе утро, – говорит он мне, но взгляд сфокусирован на моем собеседнике. – Как ты, Диан?

– Хорошо, спасибо, – искренне благодарю я. Они с Викой со вчерашнего дня постоянно рядом. Даже не знаю, как я справилась бы без их поддержки.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – хриплый шепот вибрацией проходится по всему телу. Я хмурюсь от непонятного мне ощущения. Тем временем мужчина встает и уходит.

– Ты с ним знакома? – спрашивает Макс, как только человек уходит.

– Его зовут Теоман, – пожимаю я плечами, не понимаю, зачем он спрашивает.

– Диан, – вздыхает, присаживаясь рядом. – То, что его зовут Теоманом Байдасаровым, я и так знаю. Откуда ты с ним знакома?

– Только познакомились, Макс. Я вообще без понятия, кто он и вообще откуда взялся. Мне не до этого. Пойду к сестре, – встаю на ноги.

– Он акула бизнеса, Диана. Непростой человек. Соперник моего отца. Лучше держись от таких как можно дальше, договорились?

Я автоматически киваю, не желая обдумывать его слова. Потому что более чем уверена, что больше я того мужчину не увижу. Зачем я акуле бизнеса?

– Подожди, – останавливает меня друг, когда я хочу зайти в здание. – Диан, мелкая… – на секунду прикрывает глаза, глубоко вздыхает. – Нам в морг идти надо, – говорит еле слышно и сразу же берет меня за руку. – Сегодня похороны.

Меня ведет в сторону. Я нервно сглатываю несколько раз. Тяну воротник кофточки вниз, потому что воздуха катастрофически не хватает.

Сегодня похороны… Сегодня я попращаюсь со своим отцом раз и навсегда.

– Нам нужно в соседнее здание, – говорит он еле слышно. – Пойдем?

Я киваю и на ватных ногах иду за Максом.

Боже… Как же несправедлива жизнь…

У входа в здание морга стоят двое мужчин в костюмах. И почему-то пристально смотрят на меня. Один из них подходит к нам и, кажется, спрашивает у Макса, Дианой ли меня зовут. Тот подтверждает.

– Добрый день, Диана. Я – Олег, – представляется мужчина. – Правая рука Константина Ильича. Он оплатил ритуального агента. Вам ничего делать не надо.

Я лишь хлопаю глазами. Столько стресса я никогда не переживала. И сейчас мой мозг затрудняется воспринимать речь окружающих. Я конкретно торможу, поднимаю глаза на Макса. Он тоже немного в шоке.

Кто этот Константин Ильич? Почему я раньше о нем не слышала? Ведь такое имя отец в доме ни разу не упоминал. Иначе я запомнила бы.

– Простите, я не понимаю… – говорю и тут же осекаюсь.

Чего я не понимаю? Да ничего не понимаю. Хоронить мне никого еще не доводилось. А ведь действительно, наверное, это очень сложный и дорогой процесс.

Тут инициативу перехватывает Макс и спрашивает:

– Олег, а почему вы не посоветовались с Дианой?

– Не волнуйтесь, – заверяет нас правая рука Константина Ильича. – Все заказано, оплачено и уже доставлено. Грим, костюм, гроб, крест, венки, цветы, машина, место на кладбище…

От перечисления всего этого у меня голова идет кругом. Я хватаюсь за руку Макса, и он перебивает Олега:

– Спасибо, мы поняли.

– Первый зал прощания, – указывает мужчина.

Прощаемся с папой только мы втроем: я, Макс и присоединившаяся к нам Вика. Я сижу у гроба, роняя слезы на ладони. Хочу прикоснуться к отцу. Он будто просто спит. Но боюсь… Боюсь почувствовать не привычное тепло, а могильный холод.

– Может, надо было сообщить коллегам дяди Вовы? – спрашивает Вика, когда мы забираемся в катафалк, чтобы поехать на кладбище.

– Не могу, – выдыхаю. – Сейчас не до поминок. После похорон я сразу вернусь в больницу.

На кладбище я все же целую отца в лоб, перед тем как двое рабочих закрывают крышку гроба.

Прощай, папочка… Не знаю, как мы без тебя справимся, но я постараюсь не сломаться.

Голова раскалывается, в глазах все еще стоят слезы. Я хочу поехать к сестре, но Вика с Максом буквально силой заставляют задуматься о себе. Мне нужно взять себя в руки, привести в порядок. Выгляжу ужасно. Вся в грязи. Потому что не могла отпустить отца. Но, увы, пришлось.

Оказавшись в квартире, я все еще чувствую запах, принадлежащий родителям. Вика тянет меня в ванную, снимает с меня одежду. Включает воду и сама моет, как маленького ребенка. Мне и это не помогает. Я трясусь от страха. От мысли, что могу потерять маму и сестру. И останусь одна в этом жестоком мире. Чувствую себя пятилетним малышом, у которого отняли все, что ему было дорого. И плачу, хочу их вернуть. Я такая же… Беззащитная, ничего в этой жизни не понимающая, маленькая девочка. Хочу свое!

Выхожу из ванной, укутываясь в мамин махровый халат. Вика терпеливо ухаживает за мной. Помогает одеться, сушит волосы, даже плетет их. Мне хочется кричать, чтобы она отпустила меня. Но сил ни на что нет. Я лишь сижу и смотрю в одну точку, желая провалиться в бесконечный сон. Но в то же время я боюсь оставить сестру. Что с ней тогда случится? В лучшем случае отправят в детский дом. В худшем… Даже задумываться над этим не хочу. Надо держаться в первую очередь из-за нее. Она не выдержит удары судьбы.

– Дианочка, – в комнату заходит моя любимая соседка и лучшая подруга мамы – Валентина Ивановна. Она плачет, и каждый шаг ей дается с трудом. У нее проблемы с ногами. И несмотря на это, она не оставляет меня одну. – Соболезную, моя девочка. Мне очень жаль, что так случилось.

Она оглядывает комнату неверующим взглядом. Будто сомневается, что мой папа умер.

Я крепко зажмуриваюсь, и слезы с новой силой текут по щекам. Шмыгаю носом, встаю с места.

– Спасибо вам за поддержку, теть Валь. Но не стоило сюда приходить. Вы и так еле стоите на ногах, – говорю, натягивая на себя кардиган. – Простите, но мне нужно ехать в больницу. Не могу маму с Ириной одних оставить.

– Я тебе поесть принесла, милая. Уверена, ты ни куска в рот не брала. Может, хотя бы чуточку поешь? Ты же здоровенькой нужна сестричке.

Есть мне совсем не хочется, как и общаться с кем бы то ни было. Просто хочу спокойствие, темноту. Хочу остаться одна и поразмышлять… Прокрутить в голове дальнейшие действия.

Я буквально выбегаю из дома. Макс с Викой, конечно же, опять не оставляют меня. Отправляемся в больницу вместе.

– Диан, тебе реально нужно поесть. Ты же не хочешь в обморок упасть, когда тебе хорошую новость о маме сообщат? Если ты так будешь продолжать себя убивать, тогда и мать тебя не узнает, – несмело усмехается подруга, протягивая мне кусочек пиццы. Она буквально заталкивает его мне в рот. – Вот так-то лучше. И колы пару глотков…

– Прекрати, я же лопну! – повышаю голос, когда Вика делает попытку еще что-то отправить в мой желудок. – Воду отдай, а есть больше не надо заставлять.

Машина Макса останавливается. Я вылетаю из салона автомобиля и широкими шагами иду внутрь, пока парень с кем-то разговаривает по телефону. А подруга звонит своей матери, чтобы сообщить, что опоздает.

Открываю крышку бутылки и хочу сделать глоточек, как сталкиваюсь с каким-то мужчиной. Мало того, на его рубашке образовывается огромное черное пятно.

– Черт, Диана, – вдруг раздается уже знакомый мне баритон. – Это уже знак судьбы, девочка. Нам нужно знакомиться. Поближе.

В темных глазах Теомана вспыхивают хитрые огоньки. На самом деле я чувствую, что он злится. Потому что я испортила ему одежду и ему без сомнений нужно переодеться. Но в то же время он широко улыбается, и на его щеках выделяются ямочки. Не понимаю, почему его улыбка кажется мне особенной, притягательной. Качаю головой, отгоняю странные мысли. Я никогда не обращала внимания на мужчин, а сейчас…

Это все нервы. Я просто пережила и продолжаю переживать сильный стресс. И от этого у меня в голове сплошная каша. Наверное, от этого…

Глава 5

Тео

А все даже складывается, будто по воле случая. Я не специально налетел на девчонку. Или она на меня. Хотел даже сразу выматериться, но вовремя прикусил язык. Даже плевать на пятно на рубашке – в офисе есть запасная одежда.

– Это уже знак судьбы, девочка, – говорю Диане, быстро сориентировавшись в ситуации. – Нам надо знакомиться. Поближе.

На секунду девчонка теряется и даже, как мне кажется, краснеет. Да ладно? Отменная тактика: покраснела, невинно похлопала глазками, состроила из себя бедную овечку.

Так, стоп! Меня опять несет. При первой нашей встрече она не показалась мне меркантильной подстилкой для богатых мужиков. Я обычно доверяю интуиции, но еще больше я доверяю фактам.

– Извини, – наконец-то отвечает девчонка, тряхнув головой. – Мне сейчас не до знакомств.

– Не просто же так мы снова встретились, – выдавливаю из себя обаятельнейшую из улыбок, на которую, по мнению моего друга, ведутся женщины всех возрастов. – Поверь, просто так жизнь двух незнакомцев за один день не сталкивает.

– Диана! – окликает мужской голос, тот же самый, что и в прошлый раз. – Я тут в магазин зашел, купил всего понемногу Иришке. Вика пока пошла за какой-нибудь игрушкой через дорогу.

Ага, понемногу. В руках у парня три пакета из супермаркета.

– Ой, – зажимает рот рукой Диана, – я даже не подумала, что на одной больничной еде… Спасибо, Макс.

Делаю пометку: узнать, кто этот Макс. Рожа почему-то кажется до боли знакомой. Вряд ли мы, конечно, пересекались когда-то. Парню лет двадцать всего лишь, но одет он в брендовые вещи и в супермаркет ходил явно за свой счет. И смотрит на меня Макс не очень-то и доброжелательно.

Еще один ухажер у девчонки? Что-то меня совсем уже заносит.

– Нам надо идти, – снова смотрит на меня Диана и вроде бы даже извиняется взглядом.

– До встречи.

Специально так говорю, чтобы заставить ее задуматься. Еще и нажим надо правильный сделать, тогда девчонка будет вспоминать и прокручивать это в голове. Посадить человека на крючок надо уметь, а в бизнесе я на этом собаку съел.

Иду в сторону парковки, сажусь в машину и на полную мощность включаю кондиционер. Ненадолго откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза.

Только сегодня успел прилететь из Нью-Йорка после удачной сделки с американскими инвесторами, как меня застал звонок. Посмотрев на экран, я чертыхнулся, но трубку взял с мыслью: «Неужели что-то случилось?»

Главный редактор местной паршивой газетенки звонит мне крайне редко. И, мягко говоря, мы друг друга не жалуем. Я ее – за стервозный характер и желание найти то, чего нет. Она меня – за отсутствие косяков. Как это так? Неужели у богатых нет скелетов в шкафу?

Такое впечатление, что, если у меня есть деньги, я должен девственниц в жертву по ночам приносить, танцуя с шаманским бубном.

Но в то же время я подумал, что мы можем оказаться друг другу полезны. Чем плохо иметь прикормленного журналюгу. Она мне сливает последние новости, которые могут так или иначе касаться моей семьи, я ей плачу за это деньги.

– Слушаю, – ответил я недовольно, потому что с дороги хотелось только в душ и нормальной еды, а не ее подобия, которым кормили в самолете.

– Теоман, здравствуйте, – пропела Елена Ивановна. – Судя по голосу, вы уже в курсе.

– В курсе чего? – спросил, даже остановившись.

Редактор выдержала драматическую паузу, потом с наигранной печалью вздохнула и сказала:

– Не знаю, как ваша мать все это выдержит…

– Вы издеваетесь? – рявкнул на эту актрису погорелого театра, когда она снова замолчала.

– Простите, – тут же отозвалась Елена Ивановна, – я просто сама еще перевариваю. Ваш отец, – и снова замолкла, а у меня в голове уже проносились мысли одна хуже другой. – Ваш отец и такая молодая девочка. Интересно, она хоть совершеннолетняя? Думаю, многие журналисты исказят факты. Но их видели вместе, они под руку выходили из больницы.

Чертова редакторша продолжал говорить какую-то ересь, но мозг уже анализировал то, что я услышал.

У моего отца есть малолетняя любовница. Главную мысль я уловил. Но не поверил. Возможно, кто-то из конкурентов постарался.

– Снимки мне в мессенджер, – скомандовал, садясь в машину.

– Деньги мне на счет, – парировала в ответ Елена Ивановна. – И да, новость я сдержать не смогу. Не на меня одну работают журналисты.

Фотографии я получил моментально. Действительно, мой отец с какой-то девчонкой. Симпатичная, но это значило, что он с ней спит. Хотя все равно что-то неприятно зашевелилось в груди.

«Что ты творишь, папа, – думал я, когда гнал по пустым улицам домой. – Седина в бороду – бес в ребро?»

В пять утра я вызвонил Олега, правую руку отца, и, пока он спросонья приходил в себя, вытряс из него душу. Да, в больнице отец был. Но к тому же попросил Олега организовать похороны некого Владимира Лазарева и следить за лечением Жанны и Ирины Лазаревых.

Я привык во всем убеждаться лично, вот и поперся в больницу, хотя, когда ехал, понятия не имел, на кой черт мне это сдалось.

И что в итоге?

Открываю глаза, когда в машине становится ощутимее прохладнее, а телефон вибрирует в кармане.

– Еду я, еду, – отвечаю, не здороваясь.

– Ты где полдня ходишь? У меня тут документы на подпись, – едва ли не выговор мне делает мой друг Марк.

– Иногда я забываю, кто на кого работает.

Если бы не срочные дела в офисе, я бы еще постарался узнать что-то об этой Диане и связи с моим отцом. И надо дать задание отделу по связям с общественностью, чтобы припугнули журналистов ответственностью за клевету, если вдруг попробуют очернить отца. Остановить машину под названием СМИ невозможно, но можно притормозить.

Киваю охраннику на входе, поднимаюсь в свой кабинет, на ходу бросая секретарше:

– У нас должны быть чистые рубашки. Принеси мне. И кофе, двойной, черный, с корицей.

Только я успеваю переодеться и вдохнуть запах свежесваренного кофе, как ко мне в кабинет с кипой бумаг заходит Марк.

– Мне иногда кажется, – говорю, делая глоток напитка, который после больничной бурды кажется нектаром, – что ты, дружище, на меня маячок повесил. Не успеваю приехать в офис, ты появляешься как черт из табакерки.

– У меня экстрасенсорные способности, – серьезно отвечает Марк и кладет передо мной документы.

Вот этим сейчас вообще заниматься не хочется. В голове все крутится эта история с моим отцом и той девчонкой, Дианой.

Чего бы проще, взять и напрямую спросить. Только вот люди лгут. И лгут иногда весьма изощренно, прямо заслушаться можно. Так что до правды придется докапываться самому, пока отец в Праге.

– Тео, ты чего завис, глядя на стену? Стена, конечно, оформлена со вкусом…

– Слушай, – перебиваю я. – Надо бы мне информации кое-какой раздобыть. И не просто факты биографии, где училась, кем работала и в том роде. А все, вплоть до банковских переводов и выездов за границу. Попробуешь?

Кому я еще могу подобное доверить? Знаю, что у Марка есть связи и нужные люди. И на друга можно положиться.

В его глазах мелькает удивление, но вопрос он не озвучивает. Знает, если я ничего сейчас не объяснил, то и клещами не вытянешь. А объясню я все позже.

«Возможно, и объяснять не придется», – усмехаюсь мысленно.

Скоро все появится. И, что хуже всего, появится в сети. А всем известно: что попало в интернет, там навсегда и остается.

После записи моих немногочисленных данных Марк поднимается и пальцем тычет в документы.

– Уже подписываю, – вздыхаю я.

Дверь за другом захлопывается, и я нехотя беру в руки бумаги. Только успеваю просмотреть несколько страниц, как на столе вибрирует мобильный.

– Какие люди, – отвечаю вместо привычного «алло». – Неужели решил ко мне в компанию перейти работать.

– Привет, Тео, – отзывается Эмиль. – А что это ты такой радостный?

– Думал, что ты звонишь сообщить мне приятную новость. Сколько можно работать на этого… – чуть не говорю "идиота", но, помня об их отношениях с Глебом, осекаюсь. – Салтыкова.

– Так ты еще не в курсе, – чертыхается Эмиль. – В сети уже вовсю поливают грязью твоего отца. Пишут, что он связался с девчонкой, которая ему чуть не во внучки годится. И даже фото есть.

– Твою мать! – не сдерживаюсь и, вскочив со стула, начинаю мерить шагами кабинет.

– Кстати, о матери…

– Черт, – уже обреченно вздыхаю. – Надеюсь, она это не увидит. Журналюги чертовы!

– Так ты был в курсе? – удивляется Эмиль.

– Сегодня узнал. Пытаюсь найти концы в этой истории.

Падаю обратно в кресло и понимаю, что работу придется брать домой. И не в свою квартиру, а в родительский. Главное, чтобы представители СМИ не успели пока атаковать дом.

– Если вдруг понадобится помощь, – слышу голос Эмиля, хотя уже и из головы вылетело, что мы до сих пор разговариваем. – Звони в любое время.

– Спасибо, – отвечаю я.

И только сбрасываю звонок, как мобильный разрывается снова. Чего я и опасался… Мама.

– Привет, мам, – отвечаю как ни в чем не бывало.

Может, она просто так звонит? Спросить, например, как я долетел. Как бы ни так!

– Тео, – голос, которым она только произносит мое имя, уже расставляет все по своим местам. – Тео, что происходит?

– Спокойно, мам. Что случилось?

– Твой отец мне изменяет! – повышает она голос, и из уст бывшей оперной певицы это звучит так, что приходится убрать смартфон от уха.

– С чего ты взяла?

Пока я обдумываю, как себя вести и что говорить, надо потянуть время. Не хочу, чтобы мама со своим давлением слегла от одного моего неверного слова.

– В интернете прочитала, сын!

Все, мой череп сейчас треснет пополам. И с давлением сляжет не мама, а я.

– Пожалуйста, – прошу я, сгребая со стола документы и ключи от квартиры, – выключи телефон и жди меня. Мы вместе разберемся, чему в этом интернете можно верить, а чему нельзя.

На всех парах мчусь в родительский дом, придумывая, как успокоить мать. Она все воспринимает слишком близко к сердцу. Все-таки творческая натура. А уж после тридцати пяти лет брака, когда ни разу муж не был ни в чем замечен, подобная новость подкосит не на шутку.