скачать книгу бесплатно
– Ну уж нет! – возмутилась я. – Мне, знаешь, как-то неохота в милицию попадать. А вдруг эти люди дома, и поднимут шум? Или кто-нибудь увидит?
– Ну помоги, пожалуйста, ну очень надо!
Вот уж физические упражнения! А в школе на физкультуру никто из нас не ходил. Наш физрук Горыныч требовал надевать спортивный купальник, а мы, почти уже сформировавшиеся девочки, стеснялись в таком виде перед мальчиками. До сих пор помню, как физрук бегал за нами по школе, хватал за шею, вытряхивал на пол содержимое наших портфелей.
Я все же решила помочь подруге, но только предельно честным способом. Я видела, что Верка настроена крайне решительно, и если я откажусь ей помочь, она в одиночку примется за выполнение своего безумного плана.
– Слушай, – сказала я тогда, – давай зайдем в эту квартиру и попросим обруч у хозяев.
– Ага, так они и отдали!
– Могут и отдать, вряд ли он им нужен, раз висит за балконом.
– А что ты будешь им говорить? И как мы вычислим эту квартиру?
Вычислить квартиру по балкону совсем не составляло труда, ведь все дома были типовые, примерно понятно, что где находится. Зайти в подъезд, как уже говорилось, проблемы тоже никакой, домофонов и консьержек ни у кого не было.
Мы спокойно вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.
– Только ты сама с ними разговаривай, – прошипела подруга.
На наш звонок дверь открыла пожилая приветливая женщина. Да-да, и двери тогда открывали незнакомым людям, правда предварительно смотрели в глазок и спрашивали, кто там.
По себе помню, что каждый звонок в дверь являлся великой радостью, особенно вечером, когда все дома и скучно. По телевизору шло всего два канала, тогда это называлось первая программа и вторая программа, по первой показывали центральное телевидение, а по второй местные передачи. Интернета не было, соцсетей и мессенджеров тоже. Сидишь скучаешь, и вдруг звонок в дверь. Целое событие! Бежишь открывать, и даже мысли нет, что кто-то притащился невовремя, кого там принесло, и почему не предупредили.
Мы вежливо поздоровались, и я начала:
– У вас на балконе висит обруч, мы с улицы увидели. Вот решили спросить, может, он вам не нужен, и мы бы с удовольствием его забрали?
– Это нашей внучки обруч, но она им совсем не пользуется, у нас хранит, – ответила женщина и крикнула в глубину квартиры: – Дед, иди сюда, помоги обруч с балкона забрать!
Такой же приятный и добродушный пожилой мужчина вынес обруч с балкона, замотал его изолентой, поскольку обруч оказался с трещиной, и вручил его моей счастливой подруге.
Веркина мама каждый день перед прогулкой давала нам с собой шоколадные конфеты в красивых обертках. И сейчас я вытащила из своих карманов все конфеты, которые там были, и отдала их этим замечательным людям. Конфет было много, они были хорошие и дорогие, и нам запомнилось, как женщина обрадовалась:
– Ой, спасибо, девочки, мы сейчас с дедом чаю попьем!
Чрезвычайно довольные собой, мы вышли из подъезда, и я сказала своей подружке:
– Ну вот, а ты украсть хотела.
Потом она регулярно пользовалась этим обручем, и он так и стоит у нее дома.
И разве можно после всего этого сказать или подумать, что я непорядочный, лживый или того хуже, коррумпированный человек?
Глава 2. Будь собой!
В настоящее время
Просыпаться с бодуна всегда отвратительно, особенно если ты не выспалась, да еще и надо торопиться на работу. И уж тем более если ты знаешь, что с самого утра идти на ковер к начальству, и примерно понимаешь, до какой степени разговор предстоит неприятный. А если еще ты знаешь, что из себя представляет это начальство – ну тогда пиши пропало!
Инесса Ивановна со дня появления на посту нашей директрисы настроила против себя весь коллектив, без исключения весь.
Ведь раньше как было, все шло по накатанной примитивной дорожке: директором всегда был какой-нибудь мужчина, а вся администрация при нем состояла исключительно из женщин. И вот его замы-женщины, как и свойственно женщинам, скурпулезно подсчитывают, старательно разгребают, придираются к каждой запятой. То есть выполняют день за днем всю работу. А директор-барин, сидя в мягком кресле добродушно подписывает приказы и другие бумажки своим паркеровским пером стоимостью как зарплата преподавателя. И разумеется, весь он такой хороший, добрый, и все от него в восторге…
И тут приходит на место директора баба, типичная баба, которой самой надо во все дыры свой нос засунуть, самой до всего докопаться, а еще виновных наказать, исполнения и подчинения беспрекословного потребовать. Мало кто смог под нее подстроиться. За годы ее правления у нас несколько раз поменялась вся администрация в полном составе. Кого-то она просто уволила, кого-то вынудила уволиться, кто-то сбежал сам, не дожидаясь инсульта или инфаркта на рабочем месте. Что касается простых преподавателей, на них Инесса Ивановна не обращала никакого внимания. Относилась как к пустому месту. Когда ей задавали вопросы о зарплате, о часах, о стимулирующих надбавках, она просто отворачивалась и уходила, даже во время педсовета.
Я за свою карьеру немало мест работы сменила, и везде замечала одно и то же: директор на предприятии – это директор в жизни, у такого человека всегда крыша, которая его сюда и поставила, деньги, влияние, и ему всегда по барабану как там живут эти нищие простые работники. Они для него – рабочий скот, не сумевший добиться чего-то большего.
Постепенно Инесса Ивановна ввела дистанционный формат педсовета, вопросы стало задавать неудобно, и преподаватели от нее отстали. Некоторые пытались писать на нее жалобы во все инстанции, но никакого ответа на эти жалобы не последовало. А почему? Потому что я повторюсь – директор на предприятии сто процентов директор в жизни. Мажор, олигарх, знакомый олигарха, неважно, – простого человека хоть с улицы, хоть с этого же предприятия, на такую серьезную должность никто не поставит.
Если говорить начистоту, от этой новой метлы был все же результат – в корпусах стали делать ремонт, чистота и порядок в колледже повысились, а в общаге даже началась борьба с дедовщиной.
Все работает как часы – ровно в девять мне позвонила секретарша:
– Инесса Ивановна вас ждет.
Я прижала к сердцу бумагу, которую мне рано утром принесла Ксюша, старшина четвертого курса. В этом рапорте говорилось о том, какой я замечательный преподаватель, как студенты хотят и дальше продолжать со мной работать. Никаких взяток и подарков сроду не было, все сдавали лишь благодаря моим лекциям и учебной литературе, все до единого получали необходимые знания, все понимают, как это необходимо знать и уметь для дальнейшей профессиональной деятельности.
И около ста подписей.
Да, ради таких моментов стоит работать и бороться за свое рабочее место. Если и есть какие-то недовольные, то их единицы. Также как в повседневной жизни – всегда найдется капля дегтя на каждую бочку меда, ну не бывает по-другому! Были и есть комары, клопы, прочая нечисть. Даже один-единственный залетевший комар не даст уснуть, в этом и заключается их гнусность. Однако никому из живущих на свете не придет в голову уйти из жизни из-за одного паршивого комара! Ведь весь окружающий мир со своей красотой и величием стоит того, чтобы жить в нем и каждый день видеть и узнавать что-то новое.
Вхожу в кабинет директрисы, сажусь напротив нее на стул.
Холеная обеспеченная женщина смотрит на меня свысока и с легким высокомерием:
– Вероника Антоновна, надеюсь, вы помните, что произошло между нами год назад? Так вот, теперь вам это вернулось.
Что? У меня брови сами собой поползли вверх. Она что, хочет сказать, что отомстила мне? И вся эта история со взяточничеством разыграна как по нотам?
Конечно, я помню ту мерзкую позорную историю, которая произошла год назад. Я выгнала с пары двух детишек, обнимавшихся за партой. Такое часто случается, многие преподаватели, видя такое, бурно реагируют, ругаются, выгоняют. Но до того момента, как на подобное развязное поведение отреагировала я, у нас были заведующими отделением люди, ранее работавшие капитанами на судах в море, и они всегда вставали на сторону старшего по должности, в данном случае, преподавателя.
А мне не повезло – к тому времени нормальные начальники уже уволились, назначить на должность заведующего судоводительским отделением было некого, и назначили кого попало – Говенко, который до этого никогда руководителем не был. Он был простым преподавателем, и то хреновым, – методичек не составлял, на парах раздавал учебники и уходил курить, за дипломные работы не брался.
И он проникся страданиями «обиженных» детишек. Встал на их сторону, говорил им про меня гадости, устраивал совещания с разбором полетов. В итоге донес это все дерьмо до директрисы, при этом выставив меня как неадекватную умалишенную тетку.
Тогда Инесса Ивановна тоже вызвала меня к себе и предложила уволиться. Подвинула ко мне лист бумаги и сказала:
– Пишите-пишите.
– Я не буду ничего писать, – ответила я ей тогда.
– В таком случае я уволю вас по статье, ибо вы нарушили закон об образовании, выгнав студентов с пары.
– Увольняйте, только прошу вас, укажите номер статьи обязательно, и в приказе, и в трудовой книжке.
– Вы что же, в суд пойдете?
– Конечно, я пойду в суд, и любой суд меня восстановит на рабочем месте. А вас обяжет заплатить за все дни вынужденного простоя.
– Вы уверены?
– Уверена. Хотя бы потому что любой судья человек образованный и тоже когда-то учился, поэтому уважает преподавателей.
Я говорила так уверенно не просто так, меня этому научил один студент-заочник с юридическим образованием. Не будь я основательно подкована по этой части, не знаю, что бы я тогда говорила.
Исчерпав свой запас красноречия, Инесса Ивановна не нашла ничего лучшего, чем отчаянно выкрикнуть:
– Уйдите красиво!
Я аж расхохоталась:
– А разве это красиво – уйти со скандалом? И когда тебя попросили?
– Куда вы пошли, я вас не отпускала!
Секретарша Лидочка тогда звонила мне каждый день – «Зайдите к Инессе Ивановне», но я не шла или просто не брала трубку.
В конце концов, директриса отправила ко мне тяжелую артиллерию – своего зама по воспитательной работе, Евгения Владимировича, строго-настрого наказав ему уговорить меня уволиться.
Мы с Евгением Владимировичем проговорили весь день после пар у меня в кабинете, а вечером он мне позвонил и сказал:
– Вероника Антоновна, мне удалось убедить директрису вас не трогать. Мне это было очень тяжело. Поэтому я вас прошу – не косячить больше!
И вот теперь она мне говорит – вам вернулось за события прошлого года.
В ответ на мои приподнятые брови Инесса Ивановна поясняет:
– Вы понимаете, что ваши материалы пойдут в первый отдел? И ваша вина будет доказана?
– Знаете, – спокойно говорю я, – я уже готова уволиться, вы ведь этого хотите?
Вдруг Инесса Ивановна машет руками:
– Нет-нет, я вовсе не хочу, чтобы вы уволились!
– Так вот, – продолжаю я, – если вы передадите в первый отдел сведения про меня, они раскопают все, и не только про меня. Ведь как они будут копать, первым делом они начнут расспрашивать наших студентов, верно? А наши студенты ничего такого не скрывают, отнюдь, они говорят всем и все, не стесняясь. Они расскажут, как они сдавали Говенко, как они сдавали другие экзамены, и тогда полетят со своих мест многие…
Я смотрю на нее, а она на меня, и в моем выразительном взгляде Инесса Ивановна отчетливо читает продолжение моей фразы: «А главное, вы слетите со своего мягкого насиженного кресла!».
Я протягиваю ей телефон с избранными сообщениями.
– Вот, читайте.
Читает она долго, потому что не просто читает. Времени подумать у нее достаточно. Отдавая мне телефон, она говорит:
– Ну я много раз слышала, что преподаватели берут деньги за свои зачеты и экзамены. А скажите, есть хоть кто-нибудь в нашем колледже, кто не берет?
– Есть, – твердо и уверенно говорю я, – Ольга Олеговна по истории не берет, ей только знания нужны. И она добивается своего.
Умолчим о том, как дорого это обходится Ольге Олеговне. Как к ней приходят недовольные студенты-неудачники, иногда в компании с мамами, чуть ли не с кулаками набрасываются: «Ребенок не может столько выучить! У него с памятью проблемы!»
– Только она, и все? – сколько же в голосе директрисы растерянности и подавленности.
– И все, – подтверждаю я.
– И как с этим бороться?
Я пожимаю плечами.
– Платить нормальную зарплату, разрешать проводить платные консультации, не нагружать так сильно после занятий.
– А скажите, – осторожно спрашивает Инесса Ивановна, – осталось у современных преподавателей такое понятие как призвание?
– Некоторые на всех углах говорят, что у них призвание. Но при этом они и про свои доходы не забывают.
– А вы сами по призванию здесь работаете?
– Нет, – пожимаю я плечами, – я честно говорю, что работаю исключительно из-за денег.
К концу разговора я подвинула к ней рапорт от студентов.
– А это что у вас, опять рапорт от студентов? Мне это не надо. Я и так знаю, что студенты вас любят, оставьте эту бумагу себе на память.
Ну что ж, как пришла с этой бумагой за пазухой, так и уйду. Положу ее в свою особенную копилку, там у меня уже есть подобные рапорты, стихи с дифирамбами, кружки с моими портретами и трогательными надписями, сердечки с узорами, фотографии…
– Можете идти, – говорит Инесса Ивановна. – Идите и работайте. Когда приедет недовольная мама, вам позвонит Лобанова, будете разбираться в ее кабинете.
– Спасибо, – неловко бормочу я и иду к себе.
По пути в свой кабинет меня угораздило встретить Суходнищеву, куратора двадцать первой группы. Маленькая худощавая женщина процокала каблучками буквально в метре от меня.
Больше всего мне хотелось сделать вид, что я ее не заметила, и я ускорила шаг. Но она сама демонстративно поздоровалась, и мне пришлось поздороваться в ответ.
До самого вечера я не уходила с работы, хоть и пары давно закончились. Все ждала, когда позвонит Лобанова и пригласит в свой кабинет. Представляла эту маму, представляла, что она может мне предъявить.
Что я скажу ей в ответ? Наверно, стоит сказать следующее:
– А все ли вы знаете о своей дочери, может быть, стоит присмотреться к ней повнимательнее? Не может быть такого, что деньги она просит на самом деле на сигареты или нечто подобное, запретное, а вам говорит, что это преподаватель взятку требует? Как думаете? Такие случаи происходят сплошь и рядом…
Но ни в этот день, ни в последующие дни никакая мама не приехала, и в кабинет Лобановой меня так и не пригласили.
В далеком прошлом
В нашей квартире на Карманова одно окно выходило на юг, на море и город, а остальные четыре окна – на запад.
Внизу была двухполосная дорога, по которой ездил автобус и немногочисленные в то время автомобили. Настолько немногочисленные, что папа оставлял там свой «КАМАЗ» и спокойно шел домой заниматься своими делами. Представляю, что случится сейчас, поставь там кто-нибудь такую огромную машину – встанет все движение, на всю улицу не переставая будут гудеть возмущенные сирены, водители с ругательствами выскочат из своих автомобилей.
