Записки московской содержанки

Глава 5

Попробуй кто, приди в мой сад,Взгляни в мой черный, узкий взгляд,Сгоришь в моем саду!Я вся – весна! Я вся – в огне!А. Блок

Есть такие женщины, от одного взгляда на которых ты начинаешь таять. Таешь ты от их невероятной жизненной силы и какой-то магической харизмы, исходящих из самых глубин их первозданной сути. Они живут не логикой, а по наитию. Будто заглядывают в космический портал, находящийся где-то внутри них. Они обладают чутьем и стойкостью. Они нежные и одновременно дерзкие. Они могут добиться чего угодно – и в то же время очень уязвимы, хотя заметить это не так-то просто. Элла была из этой породы женщин.

Родилась она в Мурманске в, пожалуй, обычной русской семье. Отец работал на электростанции, а после смены пил до потери сознания. Мать боялась его бросить из-за детей, которых каждые несколько лет становилось все больше, пока супруги наконец не превратились в гордых родителей пятерых и государство не выделило семейству крупную субсидию на жилье. Элла была старшей. Поэтому ей доставались не только пьяные побои отца, но и забота о младших сестрах и брате. Мать чаще всего была либо беременной, либо кормящей – и полноценно взялась за семью, только когда старшая дочь уже вошла в подростковый возраст.

Это позволило Элле наконец заняться своей жизнью. Обретя свободу, девушка быстро поняла, чего хочет. Как-то по телевизору она видела выступление ансамбля «Березка». Ее заворожили парящие над сценой красавицы, но еще больше ее потрясло интервью их художественного руководителя. То, с какой теплотой отзывалась о своих подопечных эта взрослая, солидная женщина, как она гордилась ими, выглядело невиданным откровением, выходило за привычную систему координат. Поэтому, как только Элла высвободилась из-под гнета наваленных на нее обязанностей, она отправилась в местный Дом творчества, где сразу же записалась в секцию народного танца.

Танцы же были верным другом и чем-то вроде психотерапевта. Поскольку ни отцу, ни матери она даже заикнуться не могла о том, что ее что-то не устраивает в той «прекрасной» жизни, которую они ей дали, то всю свою боль и ярость она отбивала пятками на уроках чечетки, которые она со временем тоже стала посещать. Элла жила этими встречами. Танцевальные классы стали ее вторым домом, а руководитель, пожилая дама старой закалки, была добрейшим человеком и на голом энтузиазме отдавала всю себя девочкам, кроме нее, никому по-настоящему не интересным.

Однако к одиннадцатому классу перед Эллой встал насущный вопрос: как зарабатывать на жизнь? Да, занятия танцами и выступления в региональных Домах культуры давали ей неподдельное чувство счастья, но необходимость обеспечивать себя постепенно стала перевешивать. Девушка покинула танцевальный коллектив и устроилась в самый престижный клуб Мурманска танцовщицей гоу-гоу. В конце концов, каждый выживает как может.

Чем лучше у Эллы получалось танцевать на новой для нее сцене, тем чаще она прогуливала школу. Классная руководительница ругалась на юную Иду Рубинштейн, но понимала, что жаловаться родителям тут бесполезно. Конечно, школу бросать эта нимфа не планировала, понимая, что бумажка об окончании пригодится, однако иллюзий о прикладной пользе школьного образования она не питала. Как, впрочем, не испытывала и особой к нему тяги. А вот от танцев прикладная польза была. И еще какая! Помимо того, что девушка впервые в жизни начала нормально одеваться на свои кровно заработанные, ее заметила на одном из выступлений организатор конкурса красоты «Мисс Мурманск».

Мурманск был взят с триумфом. Элла, хоть и очень волновалась во время вопросно-ответной сессии с жюри, заметила одну интересную вещь. У мужской части комиссии начинали странно поблескивать глаза, когда она отвечала на их вопросы, стоя в бикини. Такого мутного, как будто кроличьего взгляда она ни разу не замечала ни у одного дикого животного. Зато так смотрели домашние псы на сук во время течки. Эти длинные, влажные взгляды беззвучно поведали ей, что от нее исходит определенная сила, еще неясная ей самой. Но – совершенно точно – такая сила смешно действовала на мужчин.

Практически тут же девушку озарило понимание, что она может управлять этой новой суперспособностью. Это было какое-то переменное качество, практически неосязаемое, зависящее от множества факторов. Будто бы она, Элла, была монетой, номинал которой мог меняться непостижимым образом: для нумизмата-ценителя она была золотым империалом, а для неофита могла сойти за простой медяк.

При этом дело было не столько в физической красоте. Потому что таких, как она, северных красавиц рядом с ней на сцене было три десятка, но именно ей была присуща какая-то неуловимая притягательность, какое-то внутреннее наполнение, оживлявшее внешнюю форму. Однако что конкретно это было, девушка разгадать пока не могла.

Элла часто вспоминала слова классной руководительницы, пытавшейся наставить ее на «путь истинный». Та цитировала ей графа Толстого, говоря, что «красота – это лишь обещание счастья», а истинное счастье лежит в области нравственного совершенства. При этом Элла видела, что сама учительница не была похожа на счастливого человека. В своем порыве отрицания физической привлекательности в угоду развития привлекательности моральной она так и не добилась успеха в личной жизни, оставшись старой девой.

Такой участи для себя Элла никак не хотела. К тому же что-то внутри подсказывало ей, что взрослые врут. И не столько другим, сколько самим себе, руководствуясь избитыми догмами о том, что такое хорошо, что такое плохо. Элла подозревала, что ни того ни другого, скорее всего, не существует. Есть только внутренний голос, который может тебе сказать единственно верную правду. Главное – научиться его отличать от амбиций человеческого эго. Трудно было понять, что именно руководило ей в тот момент, но все размышления сводились к довольно прозаичному выводу: она стала полагать, что счастье лежит в области швейцарских счетов этих смешных дядечек с кроличьим блеском в глазах.

Поэтому, когда один из этих дядечек надевал на ее темную голову корону «Мисс Мурманск», она интуитивно включила кнопку активации суперспособности и бросила на него длинный, пронзительный взгляд. И было что-то такое повелевающее в этом диковатом взгляде нимфетки, что подчиняло нутро уже очень опытного столичного бизнесмена.

Евгений Иванович Пугачев, будучи на двадцать пять лет старше семнадцатилетней прелестницы, не мог игнорировать инстинктивное влечение к молодой особе. Он видел множество красивых женщин, но здесь было что-то иное. Предприниматель попал в голубые сети ее глаз. Он чувствовал, что именно Элла сможет прокатить его на американских горках неистовых эмоций, и был готов за это платить. Много.

После конкурса московский предприниматель пригласил девушку на ужин в лучший ресторан города и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Это было участие в конкурсе «Мисс Россия», спонсором которого являлся его нефтяной холдинг, затем получение одного из призовых мест и бюджетное зачисление в главный московский университет по тому направлению, которое девушка сама выберет. От нее же требовалось три вещи: бросить танцы в ночном клубе, окончить школу и переехать к нему в Москву. О большем Элла и мечтать не могла, хотя виду не подавала. Взяв паузу на раздумье, она добавила, что хочет получить еще права и машину.

Закрепить эту сделку предполагалось наидревнейшим способом: в номере отеля, где проживал Евгений Иванович. Однако, перед тем как они туда направились, опытный (недаром же!) бизнесмен как бы в шутку спросил:

– А тебе семнадцать точно есть, малышка?

– Есть, Женечка, есть, – ответила Элла, впивая в него свой гипнотический взгляд. – Семнадцать мгновений весны.

Евгений Иванович заржал, оценив шутку мурманской золушки, и приготовился получить дозу убойного микса, состоящего из нежного узора наготы и укола дикого наслаждения. В целом, кроме одного нюанса, отношения Евгения Ивановича с Эллой сложились как в анекдоте про Серого Волка и Красную Шапочку:

«Встречает Серый Волк в темном лесу Красную Шапочку и спрашивает:

– Красная Шапочка, а ты не боишься гулять тут ночью одна?

– А чего бояться-то? Дорогу знаю, секс люблю!»

Нюанс, отличающий историю Эллы от сального анекдота, был таков: серый хищник Шапочке ничего не платил. А московский хищник ежемесячно выкладывал крупную сумму на содержание своей новой пассии. И делал это с превеликим удовольствием, потому что знал: сексуальный фастфуд никогда не подарит таких же эмоций, как экстатический дегустационный сет в мишленовском ресторане. И в этом случае он фактически нанимал элитного шеф-повара, чтобы тот по первому запросу преподносил ему, уважаемому Евгению Ивановичу, блюдо высокой кухни.

Конечно, разница между фастфудом и высокой кухней секс-индустрии заключалась не только в цене, но и в том социальном лифте, подъем на котором всегда сопровождался обладанием чем-то уникальным. И Евгений Иванович наверняка знал, что нашел уникальный самородок, еще не засвеченный в эскортной теме. Поэтому он считал, что заключил невероятно выгодный договор аренды на рынке человеческих кадров. Он рассуждал как бизнесмен. У субъекта «Элла» есть красота и молодость, которую можно купить. Однако гораздо выгоднее взять субъект в лизинг, ведь со временем стоимость такого актива будет падать. Всем же ясно, что ликвидность этого товара носит исключительно временный характер, не в пример самому Евгению Ивановичу – его ликвидность будет только повышаться, ведь что-что, а зарабатывать он умеет. Отсюда вытекал очевидный вывод: пока рыночная цена субъекта «Элла» растет, нужно оформить краткосрочный акт сотрудничества, а потом сбыть его по всем правилам рыночной экономики. Довольный своим предпринимательским навыком, Евгений Иванович предвкушал грядущие бонусы от этой сделки.

Так Элла переехала в Москву. Родителям переезд она объяснила поступлением на филфак МГУ на бюджетной основе. Рассказывать им про свой социальный лифт в виде Пугачева она, конечно же, не стала. Отец и мать, уже давно не интересовавшиеся жизнью старшей дочери, были несказанно рады ее успеху, а еще больше – тому, что в их квартире освободятся квадратные метры.

На первом году обучения на филфаке Элла редко появлялась в университете. Почти все ее время занимала подготовка к конкурсу «Мисс Россия», где, как и было обещано, она заняла почетное третье место. А сразу после этого ее ждала неплохая карьера в одном из лучших модельных агентств столицы. Хоть Евгений Иванович и обеспечил ее жильем и ежемесячным субсидированием, она предпочитала иметь свой независимый заработок, потому что, несмотря на юный возраст, эта «девочка с севера» хорошо понимала непостоянство человеческой натуры. Особенно такой, которая строит свои отношения на рыночной основе. Неизвестно, когда московскому адепту американской мечты имеющиеся акции перестанут приносить эмоциональные дивиденды, когда он решит расторгнуть текущий договор и сбыть их обратно на рынок. И к тому моменту, когда это произойдет, Элла хотела быть не только морально, но и финансово подготовленной. Вдобавок, так уж совпало, ее занятость имела еще один очень интересный эффект. Чем более недоступной она была, тем больше Евгений Иванович добивался ее внимания. Чем больше он его добивался, тем более значимой фигурой она для него становилась и тем больше он был готов в нее вкладывать.

Любимый спорт большинства московских предпринимателей, к коим как раз и относился Евгений Иванович, – это покорение труднодоступных вершин. Когда такой житель финансового Олимпа заключает договор с прекрасной дамой, чаще всего эта вершина в его понимании уже считается покоренной. Безусловно, он еще некоторое время будет на ней покоиться, чтобы прочувствовать свою победу. Но в целом очень скоро начинаются спуск и в обозримом будущем поиск, а затем и покорение новой вершины.

Элла это инстинктивно понимала, поэтому почти бессознательно вела себя даже не как Альпы или Эльбрус. Она была Эверестом. Но не просто Эверестом, на который, к слову, Евгений Иванович достаточно быстро забрался при их первой встрече, а таким Эверестом, у подножия которого установлен фейсконтроль, и от него зависит, пустить ли Евгения Ивановича в горние выси на этот раз или нет. А уж если пустить, то обязательно с уведомлением, что, добравшись до пика единожды и соприкоснувшись с близостью небес, он тут же будет спущен обратно на уютном фуникулерчике под названием «Сильная занятость». При этом вагон фуникулера был спроектирован столь изящным образом, что его появление вызывало лишь восхищение. Это держало бизнесмена в тонусе и заставляло его думать, что недостаточно просто кидать монеты в киску-копилку, нужно еще совершать какое-то сверхусилие. Такая стимуляция оказывала на него крайне положительное воздействие не только в сфере отношений, но и в плане его предпринимательских амбиций.

Что же касалось амбиций самой Эллы, то они выходили далеко за рамки договора с Евгением Ивановичем. В ее планах было стать Эверестом не только для предприимчивого альпиниста, но для других ценителей активного туризма.

Глава 6

Что день грядущий мне готовит?А. С. Пушкин

Выйдя с пар, мы с Эллой сразу направились к машине. По расписанию дальше шли лекции по педагогике, а нас ждали дела поважнее, чем прослушивание бесполезной информации о том, чем мы заниматься в этой жизни не планировали. На повестке дня была моя дальнейшая судьба.

Для разговора Элла выбрала приятное кафе в окрестностях Воробьевых гор. Вывеска, оформленная в духе европейского благополучия, и витринные окна в пол внушали мне благоговейный ужас. Если для моей спутницы трапезы в подобных заведениях были нормой жизни, то для замкадышей типа меня пересечь порог ресторана было запретным плодом. Мой внутренний цензор привык выдавать мне моральный билет лишь в заведения эконом-класса: чебуречную «на районе», ларек «Шаурма от Ашота» и придорожные кафе с однотипными названиями в духе «Сытно и вкусно». Объяснялось это простой математикой. Если я куплю шаурму за 90 рублей, то она мне послужит сразу и завтраком, и обедом. Это по 45 рублей за прием пищи. А в модных ресторанах я даже чай себе на эти деньги не куплю. Поэтому я оцепенела от страха, безуспешно пытаясь переступить порог. Но надо было как-то преодолевать это препятствие, потому что лучшая подруга уже давно вошла в ресторан.

Кое-как поборов страх, я последовала за Эллой, которая пыталась организовать нам лучший столик и вовсю раздавала команды официантам. Когда мы наконец уселись, Элка предупредительно сообщила, что она угощает. Это было очень вовремя, потому что меню во мне пробуждало не аппетит, а чувство тревоги от указанных цен. Чтобы скрыть неловкость, я попробовала пошутить:

– Твой щедрый жест я готова принять, только если мы будем считать, что я посредник между эксплуататорским и рабочим классом.

Элка вопросительно оторвала взгляд от меню.

– Ну под эксплуататорским классом я подразумеваю твоего Пугачева…

Я не успела договорить, как Элла почти гневно парировала:

– Ага, а под рабочим классом себя, да?! Мара, а совесть-то у тебя есть?! Выключай побитого жизнью суслика. Как будто я не могу просто так порадовать лучшую подругу.

Тут подошел официант. Элла заказала за нас обеих и продолжила:

– Мар, пока ты себя будешь вести как побитый суслик, твоя жизнь так и будет складываться. Как залупа старого деда. – Она выдержала многозначительную паузу. – Действуй, а не сопли на кулак наматывай. Бери быка за рога и поворачивай его туда, куда надо тебе.

Ее слова были отрезвляюще жесткими. И это подействовало.

– А ты позволяешь этому животному тащить тебя туда, куда ему вздумается. Так ты далеко не уедешь. Вернее, уехать-то уедешь, но не туда, куда тебе хотелось бы.

– Эл, я пыталась много раз. – Тут мне пришлось сделать вдох-выдох, чтоб упомянутая подругой сопля не потянулась опять в сторону кулака. – Наверно, я просто глупая. Я вообще не понимаю, что делать.

– Мара, это очень просто. Скажи, что ты хочешь получить в результате?

– Ну как, это же очевидно! Хочу, чтоб деньги были, чтобы ипотека была закрыта. Одним словом, вылезти из этой финансовой жопы, в которой наша семья торчит всю жизнь. И мне все равно как. Главное – побыстрее.

– Если тебе все равно, иди на стройку. Зачем ты на филфаке учишься?

– Ха, подловила! Хорошо. В идеале – заработать каким-то нормальным путем, чтобы не бросать учебу. Желательно, чтоб это был интеллектуальный труд.

– Дружочек, вот гляжу я на тебя и не понимаю. Как можно быть одновременно такой умной и такой дурой. Ты у нас лучшая на курсе…

– Ну не прям чтоб лучшая, – перебила я.

– Не прибедняйся. Ты – одна из лучших, это правда. И при этом ты вообще не приспособлена к реальной жизни. Сидишь где-то на своем розовом облачке и не хочешь мараться земными проблемами. Но сейчас ты сама видишь, что с таким подходом далеко не уедешь. Кушать-то хочется. И чтоб мелкая твоя одета-обута была.

– Не сыпь мне соль, Эл!

– Малышка, если я не насыплю, то раны ты так и не заметишь. А будешь дальше прикрывать рукавом, делая вид, что проблемы не существует. И пока ты будешь тренировать актерское мастерство, притворяясь, что все путем, из простой раны получится гангрена. Знаешь, что потом? Так что спускайся уже давай со своего облачка.

– Да я готова, честное слово! Я просто не знаю как! Что конкретно мне сделать? Бросить учеников и идти в макдак? Бросить учебу и идти в офис? А меня вообще возьмут туда с неоконченным высшим?

В уме хороводом проносились мысли, передуманные мной раз по сто этой ночью. Их бешеная пляска сводила меня с ума, причиняя буквально физическую боль. Агония становилась невыносимой, потому что я совершенно не понимала, как и учебу не бросить, и остановить надвигающуюся финансовую катастрофу. Но пока мой мозг никак не мог собрать этот пазл.

От мыслей о собственном бессилии мое лицо скривилось, пронзенное спазмом безысходности. Я уставилась на подругу:

– Эл, я реально начинаю думать о продаже почки.

– Знаешь, мне нравится твой решительный настрой, – сказала она, отправив в рот большую порцию салата «Цезарь».

Элла так жизнеутверждающе поглощала салат, что я даже забыла о своих страданиях. Хорошо, что заказ она сделала за нас двоих, сама я бы так и не попробовала модное блюдо. И дело не только в стоимости. Хотя салат назван в честь одноименного итальянского повара, но у меня блюдо ассоциируется именно с римским полководцем. И то ли от девичьего скудоумия, то ли от безграмотности, но, когда речь заходит о Юлии Цезаре, первое, что мне приходит на ум, – это история его отношений с Клеопатрой. Насколько я знаю, именно Цезарь отдал власть над Египтом хрупкой девушке, сделал ее первой женщиной-фараоном, как завещал ее отец, фараон Птолемей XII. А еще Цезарь пытался узаконить свои отношения с Клеопатрой, что было немыслимо для римского общества того времени. В общем, не мужчина – а мечта! Впрочем, мне такая мечта не светит, поэтому пора бы перестать рассуждать об упокоившемся тысячи лет назад полководце. Моя плоть здесь и сейчас требовала поглощения одноименного кулинарного шедевра, напомнив о себе громким урчанием в животе. Так что, окончательно решив отложить на потом боль душевную, пока она не заменилась болью желудочной, я начала уплетать салат за обе щеки.

– Мара, я давно хотела с тобой кое о чем поговорить. И сейчас самое время. В каком-то смысле я даже рада, что вся эта беда случилась с твоей семьей. Думаю, иначе ты б меня и слушать не стала.

– О чем это ты? – настороженно спросила я.

– Тебе надо идти в модельный бизнес.

– Чего?! Ты рехнулась?

От неожиданности «Цезарь» встал у меня поперек горла, я начала давиться. Элла бережно налила мне чаю и подождала, пока приступ кашля пройдет.

– Нет, Мар. Я абсолютно серьезно. Посмотри на себя! У тебя все данные: и рост, и фигура, и правильные черты лица!

Я мысленно стала оглядывать себя. Про рост, конечно, не поспоришь. Фигура голодающей плоскодонки тоже вполне вписывалась в модельные параметры. Но лицо… Либо в ее модельном агентстве объявили конкурс уродов, либо у Эллы помутнение рассудка.

– Ок, про рост и фигуру мне понятно. Но рожу ты мою видела? Пол-лица занимает картоха, на месте которой у нормальных девушек нос. Никакое модельное агентство меня не возьмет.

Элла рассмеялась:

– Дурочка ты моя! Я тебя уверяю, что есть только одна вещь, которая портит абсолютно всех девушек, – это унылое лицо. Обыграть можно даже алкоголизм. Но унылое лицо обыграет тебя и выиграет. Это единственное, что женщине носить категорически воспрещается. – Тут Элла отправила в рот смачный кусок тирамису. – А твой милый носик в модельном бизнесе является признаком бэби-фейса.

– Признаком чего, прости?

– Ну это когда не строгие такие черты лица, когда красота по типу Снежной Королевы, а когда ты такая милая девочка-припевочка. Типа еще ребенок, невинная вся из себя. Вот.

– Понятно. Эл, тебе легко говорить. Не знаю, какой у тебя фейс по модельным понятиям. Но точно знаю одно – ты настоящая богиня. Есть такая категория – «богический фейс»?

Элла засмеялась так сильно, что чай, которым она запивала десерт, пошел у нее носом. Уладив это дело, она ответила:

– Поверь, какой бы богиней я ни была, всегда найдется какой-нибудь атеист. Невозможно нравиться всем. Я же не доллар.

– Допустим.

– Я вот что хочу тебе втолковать. Девушка может составить свой капитал тремя путями. Наследство. Карьера. Мужики. И если первое дано не всем, то второе и третье вполне доступно каждой. Однако есть нюанс. Женщина в будущем – чаще всего мать. А будучи мамой, очень сложно выстраивать бизнес, так как он требует почти всего твоего внимания. И ровно того же будет требовать ребенок. Я тебе это как многодетная сестра говорю. Поэтому остается третий путь. И тут уже все зависит от женщины и ее мозгов.

– Эл, мне смешно это выслушивать от такой красивой женщины.

– Нет, Мара, ты не права. Дело не столько во внешности, сколько в уверенности. Я люблю всю себя, кайфую от себя. И люди вокруг это чувствуют. Ты тоже так можешь.

– Да? – с недоверием спросила я.

– Однозначно. Мар, просто ты не видишь себя со стороны. А я в этом бизнесе давно и чего только не повидала! Ты – очень красивая, просто надо переодеть тебя и научить пользоваться косметикой. Ты как этот… ну в сказке у Андерсона…

– Гадкий утенок?

– Точно! И я помогу тебе стать лебедем.

– Допустим, ты права. А как быть с учебой?

– Дорогая, запомни. Нет ни одного вопроса, который не решают мозги и деньги. Тем более, работая моделью, ты сможешь сама выбирать, в каких проектах участвовать, а от каких отказаться.

Я подумала о сестре и маме. Мысль о приближающемся платеже за квартиру неприятно кольнула внутри.

– И много на этом можно заработать?

– Все зависит от тебя. В общих чертах, в моделлинге есть три направления: подиум, фотосъемки, мероприятия. Есть еще четвертое, но о нем расскажу позже. Начнем с базы. Подиум, или Catwalk, особо денег не приносит, но дает престиж. Я не сильно люблю это направление еще и потому, что там требуются совсем тощие вешалки, а ты мои сиськи видела, да?!

Говорят, можно бесконечно смотреть на три вещи: горящий огонь, волнующееся море, звездное небо. Так вот. Нам не договаривают. Есть еще четвертая вещь. Красивая женская грудь. Что касается Эллы, ее бюст был так хорош, что его стоило разместить в энциклопедию как образец совершенства.

Она продолжила:

– Съемки – это не только престижно, но и чаще всего прибыльно. Особенно если это какая-нибудь рекламная кампания для именитого бренда. А только такие обращаются в наше агентство, так что да. Это классно и весело. Ну и остаются мероприятия. Типа открытия Олимпийских игр, дипломатических встреч очень важных дяденек, выставок всего престижного и элитного. Как, например, Московский автосалон. Или, как я его называю, «Культ священного автомобиля».

– Не поняла. Почему?

– Ты не автомобилист, тебе не понять.

– А ты попробуй объяснить, я уж постараюсь как-нибудь, – с ехидцей бросила я.

– Ну хорошо. Мне кажется, что автомобиль стал как бы предметом поклонения. Есть те, кто поклоняется немецким авто, есть те, кто свято верует в японские. Есть староверы – приверженцы отечественного автопрома. И все они приходят на ежегодные автомобильные выставки – как паломники к святыне. Это настоящее религиозное действо. Настоящий культ! Все его признаки налицо: толпы, собирающиеся на выставке, ожидают показа новых моделей машин так, как в Древней Греции верующие ждали откровений Дельфийского оракула. Того самого, про который нам сегодня Агапова рассказала.

– Это понятно. А модели тут при чем?

– Как при чем? Модели – это храмовые жрицы. Важнейший элемент мистерии, так сказать.

Я улыбнулась. Это действительно было похоже на правду. Казалось бы, XXI век на дворе, а культы и мистерии все те же. Просто поменялись облики их составных частей.