скачать книгу бесплатно
***
Открытая дверца машины и работающий мотор спасли его. Одним броском Зет зашвырнул тело в машину, больно приложившись о раскрытую дверцу ухом, и что было сил вдавил ногой педаль газа, одновременно вырывая заднюю передачу. Той охнул, взревел и, на ходу захлопывая дверцу, подлетел на подкатившей сзади волне, с трудом перевалился через неё и с лязгом грохнулся об асфальт в фарватере. Не снимая ноги с газа и глядя в зеркало заднего вида, Зет с рёвом проскочил до перекрёстка и, развернувшись, влился в поток машин, чтобы через двести метров свернуть в тихий переулок и заглушить двигатель. Дальше ехать он просто не мог. Руки тряслись так, что срывались с руля, во рту стоял запах крови, и страшно болела голова, особенно справа. Зет поднял руку и осторожно потрогал ухо – его не было. Зет наклонился к зеркалу. Да, действительно, не было. Начисто сбритое открытой дверцей, оно предательски осталось на месте происшествия. На месте уха теперь тихонько бурлил, начиная уже сворачиваться, маленький кровяной фонтанчик.
– Твою же мать! – тихо сказал Зет.
– Гражданин! – взвизгнул Той. – Что вы себе позволяете? Я буду вынужден…
– Заткнись, скотина, – прошипел Зет. – Разуй глаза и быстро давай аптечку.
Покрутив камерами, Той охнул и поспешно выдал аптечку. Вытряхнув её содержимое на колени, Зет надел пластырь и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Удаляем без следа шрамы и порезы, подгоняем по размеру сложные протезы».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Свожу татуировки дёшево и ловко».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Пластический хирург – ваш самый лучший друг».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Сломали руки, ноги, шею? Скорей бегите в „Панацею“!»
…с сомнением уставился на содержимое. Квадратный кусок влажной материи, точно пиявка, яростно извивался на ладони. По размеру он вроде подходил. Зет глубоко вдохнул и, расправив тряпочку на ладони, с размаха припечатал её к ране. Что-то чмокнуло, и боль исчезла. Зет глянул в зеркало. Тряпочка надёжно присосалась к коже и удовлетворенно подрагивала, издавая тихие причмокивающие звуки. Зета передёрнуло.
Он достал сигарету и прикурил.
– Я, кажется, просил не курить в салоне, – сварливо заметил Той.
– Иди в жопу, – отозвался Зет.
Той обиженно замолчал, но ненадолго.
– И всё-таки, гражданин, что это было? – осведомился он. – Мне придётся сообщить о ненадлежащем вождении.
Зет глубоко затянулся, внимательно наблюдая, как белеют костяшки пальцев на рулевом колесе.
– Давай, – согласился он. – А я скажу, что у тебя программа поехала на почве секса и ты постоянно лепишь на капот какую-то похабщину.
– А я объясню, что поехала она от того, – злорадно ответил Той, – что вы практикуете беспорядочный и грязный секс с сослуживцами в моем салоне.
– Тебе в детстве говорили, что врать плохо?
– Не было у меня никакого детства, – отрезал Той. – Кроме того, если что-то разрешено моей программой, это никак не может быть плохо.
– Ну конечно, – отрывисто сказал Зет. – А вот…
Он глубоко вдохнул. Спорить с Тоем не годилось.
– Просто на дорогу выскочила собака, и я инстинктивно дёрнул руль в сторону. Я, ты знаешь, слишком люблю собак. Понимаю, это серьёзный недостаток, и я над этим работаю, но… Не все же сразу! Давай сначала разберёмся с алкоголем.
Той помолчал.
– Вам следует чаще посещать психоаналитика, – сообщил наконец он. – Помяните Моё слово, эти собаки не доведут вас до добра. В остальном соглашусь. Ваша нездоровая любовь к животным не станет сюрпризом для соответствующих инстанций. Пожалуй, нет никакого смысла информировать их об этом снова.
– Снова? – спросил Зет.
– Собственно, – невозмутимо отозвался Той, – я сообщал об этом уже три…
Что-то едва слышно щелкануло.
– …дцатипроцентные скидки на всю слабоалкогольную продукцию в честь дня рождения старшего кассира – сегодня в магазинчике «Свежая струя» прямо у вашего дома.
Той поперхнулся и закашлялся.
– В общем, уже сообщал.
Он вздохнул.
– Надеялся, они хотя бы запретят вам возить эту гадость на заднем сиденье. Наивный! Полюбуйтесь, что мне приходится возить теперь!
Снова вздох.
– Откровенно говоря, – пожаловался Той, – я очень расстроен. Вы совершенно не тот человек, которому следовало доверить машину моего класса. Совершенно не тот.
Зет осторожно перевёл дух. Взглянув на часы, он с удивлением обнаружил там всего пятнадцать минут девятого. Теперь, правда, это не имело никакого значения. Зет вызвал отдел кадров и сообщил, что какой-то сложнодиагностируемый недуг коварно настиг его практически у дверей офиса, заставив поменять маршрут и навестить врача. Справка, разумеется, будет.
– Разумеется, – фыркнули в отделе кадров, обрывая связь.
Зет откинулся на спинку сиденья.
– К врачу, – сказал он Тою. – И моли бога, чтобы он сумел пришить мне новое ухо. Иначе, боюсь, твоим папе с мамой придётся продать тебя на запчасти, чтобы покрыть ущерб. Это же не двери – это чистая гильотина!
– Слыхал я о дурачках, которые пытались стрясти с папы и мамы денег, – пробормотал Той.
– И что? – заинтересовался Зет.
– И ничего, – ухмыльнулся Той. – Ни ушей, ни почек. Это ж Той, ёпта.
Глава 2 | Уайт
– Отвали по-хорошему, а? – предупредил гражданин Y334XT, или просто Уайт, натягивая одеяло на голову.
– Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Тук-тук! Бац! Бац! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Бац! – в отчаянии отстучал по одеялу слуга.
И отлично он знал, что Уайт не обучен азбуке Морзе, но – вдруг? И потом, что ему оставалось? Голосовой блок сгорел месяц назад, да и от работающего было немного толку: ночью Уайт надёжно затыкал уши берушами. Надёжнее даже, чем днём. А ведь он и днём старался на славу. Квартира была старая, обстановка – недорогая, техника – дешёвая, и всё без исключения – на редкость болтливое. Достоинство, сдержанность и тишина были здесь не в почёте. Дом полнился звуками. Вещи бормотали, нашёптывали, советовали, рекомендовали, напевали, уговаривали и увещевали. Холодильник был положительно несносен. Содержимое вело себя чуть потише, но его было больше, и оно, стоило открыть дверцу, пыталось перекричать друг друга. Особенно старались, чуя близкую смерть, просроченные продукты. Их отчаянные крики не стихали даже при закрытой дверце. В ванную было страшно зайти. Из туалета хотелось сразу же выйти. Кухня… В общем, Уайт старался не вынимать дома беруши.
Слуга чуть отступил от кровати и подождал результата. Напрасно: азбуку Морзе хозяин так и не выучил. Непостижимо! Вчера вечером он лично положил листочек с алфавитом хозяину на подушку. Мало того, он собственными линзами видел, как хозяин вертел эту бумажку в руках. И тем не менее не запомнил. Слуга, как и все роботы, сильно переоценивал умственные способности хозяина. Сделанный по образу и подобию, а значит, привыкший судить по себе, он просто не мог представить, чтобы все было так плохо. Нежелание хозяина уступить в такой мелочи, как загрузка в память жалкого килобайта информации, служило для бедняги неиссякаемым источником разочарования.
Слуга сверился с часами. Шесть часов пятьдесят пять минут. Он съездил на кухню, достал из холодильника кубик льда и, вернувшись, ловко сунул его под одеяло – туда, где приблизительно у хозяина была середина. Дикий вопль показал, что именно там середина и была. Уайт наконец сел в кровати и злобно уставился на циферблат.
– Твою же фабрику! – простонал он. – Без пяти семь! Ты что, издеваешься? Мы уже почти опоздали. Я сколько раз просил будить меня раньше?
Слуга молча поклонился и откатился в свой угол.
Уайт осмотрелся. Тесс спала, как сурок; даром что пятка Твика (как обычно, под утро перебравшегося к ним из своей спальни), грязная и вонючая – уж в этом можно было не сомневаться, – утыкалась ей прямо в нос. Сам Твик спал как убитый, и разбудить его могла только Тесс. Поперек Твика спал Квик. Этот мог дрыхнуть хоть до второго пришествия или до тех пор, пока не проснётся Твик. И наконец, поверх всего устроился Мик. Этот спал как младенец, был младенцем, и, главное, его это совершенно устраивало. Разбудить Мика, чтобы тот, минуя прочие стадии, сразу переключился на позитив, умел только Квик.
Уайт осторожно тронул жену за плечо. Та мгновенно открыла глаза.
– Минуточку, сейчас все будет, – уверенно заявила она и закрыла их снова.
Уайт мрачно усмехнулся и, наклонившись к самому уху жены, отчётливо произнёс:
– Без пяти семь!
Ответом было страшное проклятие. Но не прошло и минуты, а Тесс уже разбудила Твика, тот пробудил Квика, а Квик растолкал Мика. Самое удивительное, что все трое при этом были в прекрасном расположении духа.
– Наверное, это всё-таки не мои дети, – с горечью констатировал Уайт. – Подумать только! Ещё нет и семи, а они уже улыбаются.
– А? Что? Чего? Подожди секунду. – Четыре пары глаз вопрошающе уставились на него, четыре пары рук потянулись вынимать из ушей ненавистные беруши.
Уайт поспешно замахал руками и замотал головой.
– Ничего. Ровным счётом ничего. Доброе всем утро! – во все горло заорал он.
Тесс погнала все стадо в ванную, а Уайт отправился на кухню общаться с поваром.
– Доброе утро, По, – поздоровался он. – Чем нынче потчуешь?
В ответ повар распахнул дверцу холодильника. Уайт догадывался, что там пусто, но всё-таки заглянул.
– Ну придумай что-нибудь, – предложил он. – В конце концов, кто здесь повар: ты или я? И кстати, мы здорово опаздываем.
Повар сверкнул линзами, отвернулся и принялся греметь кастрюлями.
В семь часов десять минут стол был накрыт. Семейная традиция требовала, чтобы за общим столом все могли видеть друг друга, слышать и разговаривать. Все вытащили беруши.
Твик пододвинул свою тарелку, и улыбка тут же исчезла с его лица.
– Опять овсянка, – мрачно заметил он. – Все овсянка да овсянка. Никаких сил уже нету.
– Нет, ну правда, – подхватил Квик. – Сколько можно? Мы же не эти… как их… овсоеды!
– Лошади, – машинально поправила Тесс.
– Вот-вот, – подхватил Квик. – Мы же не лошади!
Мик тревожно крутил головой, оценивая обстановку, но пока молчал.
– Зато овсянка очень полезна, – не очень уверенно возразила Тесс.
– А если хочется чего-нибудь вредного? – возразил Твик.
– Она не полезная! – подхватил Квик, и его губы задрожали. – Она нас убивает!
Мик насупился и принялся потихоньку толкать от себя тарелку.
– Мальчики! – прикрикнула Тесс.
– Что мальчики? – взорвался Твик. – Не могу я это есть, и все тут!
– И я не могу! – радостно подхватил Квик.
Мик оживился и с силой оттолкнул от себя тарелку, выплёскивая содержимое на стол.
– И я! – радостно объявил он. – И я нимагу. Авсянка плохая.
– Мама, – заныл Твик, – ну почему все время каша? Ну, уж хоть бы омлет.
– Омлет! Омлет! Омлет! – принялась скандировать троица.
Уайт взглянул на часы и покачал головой.
– Какой омлет? Не выдумывайте. Нам уже выходить пора.
Квик на секунду задумался и решительно сжал зубы.
– Тогда я не пойду в школу, – объявил он.
– Если он не пойдёт, – поспешно добавил Твик, – тогда и я не пойду.
– И я! – радостно заорал Мик. – И я нипайду.
Взрослые переглянулись. Уайт Ещё раз взглянул на часы, вздохнул, откинулся на спинку стула и небрежно проговорил:
– А спорим, не угадаете, кто мне сегодня приснился?
Дети замерли.
– Воздушный Джек? – Ещё не веря удаче, осторожно предположил Квик.
Уайт округлил глаза.
– Как вы догадались? Он самый. И знаете, что с ним случилось?
Дети, точно заворожённые, медленно взяли ложки, зачерпнули кашу и поднесли ко ртам.
