скачать книгу бесплатно
– Да ты и на кошку-то не похож, – перевёл ошейник.
***
Зет взглянул на часы: почти половина восьмого. Чуть больше получаса до утреннего инструктажа… Он надел костюм и, пощёлкав по лацкану, довёл цвет до любимого тёмно-синего. Извернувшись перед зеркалом, оглядел спину. Сегодня рекламную площадь осваивал трейлер нового боевика. Последние сутки трейлер находился в горячей ротации, но Зет до сих пор его ещё не видел. Запомнил только название: «4981». Или «1984»? С тех пор как киноиндустрия избавилась наконец от детской болезни присвоения имён своим детищам, Зет постоянно их путал.
Нет, наверное, все же «9841». Жаль, Несс спит. Она бы сказала. Вот память у человека!
Как всегда, вспомнив о Несс, Зет утратил бдительность и задержал взгляд на трейлере чуть дольше, чем следовало. Просмотрев его четыре раза, он наконец спохватился, благодаря небеса за то, что это был только трейлер.
Времени оставалось чуть. Зет надел защитные очки – сколько они стоили, он предпочёл забыть сразу после покупки, – нацепил наушники, ткнул в ноздри новые фильтры и, пристроив под мышкой повара, быстро вышел из квартиры.
Закрыв за собой дверь и повернувшись к ней спиной, он, как всегда, на секунду замер, глядя, как серые стены коридора уходят вдаль, медленно растворяясь в мягком неярком свете. Потом чуть наклонился вперёд, приподнял защитные очки и принял нахлынувшую волну грудью. Его всё-таки откачнуло, и он, улыбнувшись, покачал головой. Бесполезно же: море. Те же волны, раздирающие друг друга в брызги и пену, та же неодолимая мощь. Только вместо воды онон, теон, феон, ксеон и даже старый добрый неон. Волны света катились по коридору, накатывали одна на другую, сцеплялись, схлёстывались и рвались, обдавая брызгами стены и потолок. Реклама того, другого и третьего. Новости, анонсы и трейлеры. Объявления, извещения, сообщения. Призывы, предупреждения, предостережения. Указатели, надписи, граффити. Голограммы, проекции… Зет знал, что на том же самом пространстве одновременно бушевали океаны звуков и запахов, но он слишком берег здоровье, чтобы смешивать эти напитки.
Он судорожно вдохнул и поспешно вернул очки на место. Серые стены гильотиной отрезали цветной содом. Единственное, что осталось – едва заметный логотип производителя очков, с неброским, чуть утопленным в стену шрифтом. Но куда ж без этого…
Зет помотал головой, разбрызгивая плавающие перед глазами цветные пятна, и, поудобнее перехватив повара, заспешил к лифту.
***
И всё-таки очки стоили потраченных денег. Они отфильтровывали все, кроме объёмных модулей, хоть и запрещённых, но все равно во множестве разгуливающих по улицам. Встречный прохожий вдруг менял направление и, дружески обвив рукой ваши плечи, доверительно шептал на ухо: «Лучшее суши. Пятьдесят метров прямо и двадцать направо. Мамой клянусь: пальчики оближешь!» После чего немедленно таял в воздухе. Привлечь за такое было практически невозможно.
Спустившись в гараж, Зет принялся высматривать свою машину. С тех пор как за безаварийное вождение её наградили правом перекрашиваться по своему усмотрению, задача усложнилась.
Побродив для приличия по гаражу, Зет сложил руки рупором и громко скомандовал:
– Той, ко мне!
Прошла минута. Зет скрипнул зубами и, повернувшись в другую сторону, заорал снова:
– Той, хорош! Мы опаздываем.
Наконец в тихом шелесте шин из-за угла неспешно выкатил Той. Гордый самец, племенной скакун класса «Альфа», каким, конечно, только и мог быть автомобиль настоящего мужчины, то есть (если верить Кодексу, а Кодекс обязывал в него верить) любого служащего Очистки, включая Зета. О том, может ли зарплата настоящего мужчины быть меньше стоимости одного-единственного колеса его машины, Кодекс умалчивал. Как и о том, позволительно ли такому мужчине иметь IQ ниже, чем у его автомобиля. Служащие подозревали, что нет. Автомобили тоже. В результате отношения между служащими и их служебными машинами были окрашены в тона недоверия, недопонимания и плохо скрываемого презрения.
– Доброе утро, Той, – поздоровался Зет, мрачно оглядывая ярко-зеленый кузов с изображением полуголой девицы на капоте. – Отлично выглядишь.
– Благодарю, – отозвался Той. – Я надел этот принт в последнем номере «Рулевого».
– Очень мило, – сквозь зубы одобрил Зет.
– Правда хорошенькая? – спросил Той, открывая дверь.
Каждый день Той старался выбрать рисунок и расцветку погаже, медленно, но верно подбираясь ближе к потаенным комплексам и страхам хозяина. Игра шла в одни ворота, и Зету оставалось только терпеть и не подавать вида.
– Совершенно в моем вкусе, – ответил он. – Разве грудь маловата.
– Да? – удивился Той. – Боюсь, если сделать больше, она будет свисать с капота.
– Что ж, – разочарованно протянул Зет. – Тогда оставим как есть. Открой, пожалуйста, заднюю дверь.
Чуть слышно зажужжали приводы камер. Той внимательно осмотрел ношу Зета.
– А что это? – подозрительно спросил он.
– Повар, – коротко объяснил Зет.
– Почему он не вдет сам?
– Сломался.
– То есть, – уточнил Той, – умер?
– Сломался, – упрямо повторил Зет. – Он на девяносто процентов машина.
– Хорошо, – согласился Той. – На девяносто процентов он сломан. Но на остальные-то десять, как я понимаю, мёртв?
– Ну, – неловко отшутился Зет, – что такое десять процентов? Видал я господ и мертвее…
– Он провоняет мне всю обивку, – брезгливо заметил Той. – Куда вы собираетесь его везти? И главное, зачем? Отчего бы вам его просто не выкинуть?
– Потому что он мне нужен. Между прочим, я опаздываю, – начиная злиться, сообщил Зет.
– Вы могли бы встать пораньше, – заметил Той.
– Мог бы, если бы знал, что он умрёт. То есть сломается.
Той помолчал. Наконец он неприязненно произнёс:
– Кладите.
Дверь распахнулась, и Зет усадил повара на сиденье. Когда он захлопнул дверцу, покойник, перевалившись, точно медуза, медленно привалился к стеклу лицом. Мёртвые глаза смотрели совершенно в разные стороны. Зет поёжился и сел на переднее сиденье.
– На работу, – небрежно бросил он. – И, как ты, наверное, догадываешься, мы здорово спешим.
– Тридцать единиц, – отозвался Той.
– Да ладно! – отмахнулся Зет. – Норма пока ещё пятьдесят.
– Второй раз за неделю, – холодно продолжал Той, и не думая трогаться с места.
– Так ведь не третий, – парировал Зет.
Той молчал.
– Ну хорошо. – Зет стиснул зубы. – Ты совершенно прав. Моё поведение недостойно служащего Очистки. Теперь мы можем ехать?
– Нет, – спокойно ответил Той. – Вы должны пообещать, что измените своё отношение к алкоголю.
– Что за детский сад?
– Гражданин, – прибавляя звук, повторил Той, – вы должны пообещать, что измените своё отношение к алкоголю.
Зет поспешно обернулся, но гараж, кажется, был пуст.
– Да тише ты!
Он набрал в лёгкие воздуха, но, взглянув на часы, передумал:
– Хорошо. Обещаю.
– Что именно вы обещаете?
– Изменить! В корне изменить своё отношение к алкоголю.
Той недоверчиво хмыкнул.
– Прекрасно. Вы же знаете, какой чувствительный блок самоуважения стоит на автомобилях моего класса. Если же водитель привык закладывать, простите за выражение, под воротник…
– За воротник, – машинально поправил Зет.
– За, – согласился Той. – Если же водитель привык закладывать за воротник, машина, подобная мне, легко может впасть в депрессию. Надеюсь, вы понимаете, как это отразится на качестве и безопасности вождения?
– Безусловно, – важно кивнул Зет. – Повторяю, мне крайне неловко.
Мотор взревел, но дверь оставалась открытой.
– Пожалуй, я изменю своё отношение к алкоголю немедленно, – сообщил Зет.
– Неплохо, – отметил Той.
– Уже изменил, – добавил Зет.
– Поздравляю. Мы отправляемся.
Той запнулся и через силу добавил:
– Кстати, лучшее виски – в магазинчике «Свежая струя» за углом. По вторникам, средам и пятницам – скидка. По понедельникам и четвергам – бесплатная дегустация. Да что же это? Даже с вашим IQ вы не можете не понимать, как это унизительно! Вы обещали отписаться от рекламы ещё на прошлой неделе.
– Да-да, конечно. Когда, ты сказал, бесплатная дегустация?
Той поперхнулся.
– По понедельникам и четвергам. Господам, явившимся с дамой, полагается бесплатный презерватив, – игриво добавил он. – Вы издеваетесь?
– Ничуть. Просто память уже не та. В какие бишь дни там скидка?
– По вторникам, средам и пятницам, – услужливо сообщил Той. – Постоянным клиентам – халявный пивасик. Прекратите! Меня тошнит.
– Хорошо-хорошо. Мы, кстати, торопимся.
Той помолчал, сдерживая ярость.
– Ожидаемое время в пути – двадцать минут, – сказал наконец он. – Пристегнитесь.
Дверь наконец захлопнулась, и Зет с облегчением стянул наушники, очки и вытащил из носа беруши. В машине класса С все это было лишним. Полная защита в базовой комплектации. «Почувствуйте себя эмбрионом в утробе матери, обитателем яйца, жильцом аквариума – пусть все безумие мира подождёт снаружи!» И оно ждало: напористое, многоголосое, красочное. Серенькое и безобидное, если глядеть на него через стекла Тоя. Зет взглянул на часы и нахмурился. Похоже, он не успевал. Или успевал? Или… Черт! Да откуда здесь пробка?
Время за окнами Тоя будто остановилось. Машины, точно капли смолы, нестерпимо медленно стекали по серой плоскости магистрали. Среди них сочился и Той. Внутри Тоя Зет грыз от нетерпения ногти, отсчитывая минуты до начала инструктажа. Четырнадцать… Тринадцать… Двенадцать…
– А, чтоб вы сдохли! – прорычал Зет и тут же прикусил язык.
Но Той, если что и заметил, решил промолчать.
Одиннадцать… Десять… И вот наконец источник затора! Бездарный урод, не сумевший соблюсти те несколько законов, которые остались в городе. Тупая скотина, крадущая время у сотен приличных граждан. Надо надеяться…
Той уже сочился мимо асфальтового могильного холмика, и Зет поспешил отвернуться. Холмик начинал подтаивать, медленно оползая затейливым верным кружевом, и в просветах тускло поблескивали стекла запертого автомобиля. Чтобы разглядывать содержимое оттаявших машин, нужны были крепкие нервы. В зависимости от нарушения машина могла простоять так с запертым внутри водителем и час, и день, и неделю, со всеми вытекающими последствиями. Последнее слово в пенитенциарной системе. Полный отказ от профилактики, предотвращения, расследования и доказывания преступлений. Никаких сомнений. Никаких лишних расходов. Никакого человеческого фактора. Задержан на месте преступления – наказан здесь же и сейчас же. В противном случае – невиновен. Конечно, техническую базу им пришлось доработать. Как, например, вот эту асфальтовую волну, накрывающую автомобиль в движении. Поговаривают, правда, что система ещё не до конца отлажена. Распознает не все виды преступления, порой ошибается и все такое. Зет поёжился и осторожно передвинул ногу подальше от педали газа.
***
Без двух минут восемь Той подкатил к суровому серому кубу, от которого, казалось, отскакивали не только надписи, но и краски. Очки здесь были ни при чем. Служба очистки оставалась единственным зданием в городе, полностью лишённым не только рекламы, но даже цвета. С его безупречно чистых стен соскальзывал даже вездесущий логотип производителя защитных очков. Служба неизменно держала марку, выступая из бушующего океана красок, звуков и запахов неприступным утёсом чистоты и невинности.
И островками поменьше передвигались по городу машины Службы и её служащие – безупречно серые, безукоризненно однотонные – кажущиеся на фоне цветного безумия жутковатыми прорехами мироздания; провалами, в которых без следа исчезает все живое, цветное и тёплое. Отсутствующей стекляшкой в пёстрой картинке калейдоскопа казались они. Их боялись и старались обходить стороной. Не только потому, что количество привычных человеку признаков жизни было сведено у них к минимуму, но и потому, что, по слухам, их полномочия ограничивались только рабочим временем.
Зет снова взглянул на часы и наконец выдохнул. Он успевал.
– Молодчина, Той, – похвалил он автомобиль и больно клюнул стекло носом, когда машина резко затормозила, остановившись в нескольких сантиметрах от внезапно выросшего перед капотом прохожего.
Потирая нос, Зет злобно уставился на пешехода, пытаясь понять, почему тот застыл на проезжей части. Оказалось, он всего лишь желал раскурить сигару. Ему, очевидно, мешал ветер. И он, недолго думая, развернулся к ветру спиной, ни капли не заботясь тем, что перегородил дорогу опаздывающему на работу Зету.
Объехать любителя сигар не было никакой возможности. Прикурить на ветру, очевидно, тоже. Зет осторожно посигналил. Мужчина и ухом не повёл. Это было понятно, учитывая модель наушников, красовавшихся на его голове. Зет такие видел только по телевизору, и стоили они чуть-чуть меньше Тоя. Зет взглянул на часы и, сжав зубы, что было мочи вдавил кнопку сирены.
Звуковая волна смела с дороги пыль, спугнула с неба парочку облаков и аккуратно переставила пешехода на несколько метров вперёд. Оказавшись на новом месте, тот пошатнулся, с трудом удержал равновесие, но сигару всё-таки выронил.
Внимательно осмотрев плавающую в луже сигару, пешеход не спеша развернулся и так же тщательно осмотрел сначала Тоя, а затем и сидящего за рулен Зета. После чего примерился и, пожевав губами, ловко и метко плюнул прямо на лобовое стекло.
***
Плевок, верно, попал прямо на кнопку, отключавшую у Зета мозги, поскольку тот тут же распахнул дверь и пулей выскочил из машины. Секундой позже на его затылок опустилась бейсбольная бита. В голове что-то лопнуло, перед глазами полыхнуло красным, и Зет упал на колени, в точности воспроизведя картинку с учебного плаката, на которой у какого-то несчастного вдруг отказывала на улице защита.
Что-то Зет, вероятно, пропустил, потому что следующим, что он увидел, было небо в планирующих осенних листьях и стая бродячих автокомми – откуда только взялись, – которые слетались к нему, широко разевая звуковые отверстия.
Зет скорчился на асфальте, изо всех сил зажал уши ладонями и для надёжности придавил их сверху коленями. Через секунду налетели комми, наперебой окатывая Зета звуковыми волнами. Слов было не разобрать: даже разрешённые законом сто пятьдесят децибел выдерживает далеко не каждый; комми же, пытаясь пробить защиту, могли выдать и под двести.
Сквозь красноватый туман Зет видел удивлённое лицо человека с сигарой. Тот подошёл поближе и теперь с любопытством рассматривал скорчившегося на дороге Зета, явно не представляя, какие обязанности накладывает на него данная ситуация. Очевидно, Сборы сознательных граждан его чудесным образом миновали.
Зет стиснул зубы. Вот так. Кладешь жизнь, чтобы защитить этих животных, и на тебе в благодарность. Он извернулся и, с трудом отыскав в пересохшем горле слюну, плюнул прохожему на ботинок. Ботинок моментально побагровел и сморщился. Хозяин ботинка побагровел следом и, недолго думая, с размаха пнул Зета в бок.
Поскольку никакая сила не заставила бы Зета оторвать сейчас от ушей руки, он, развернувшись на спине, тоже задействовал ноги, весьма удачно лягнув противника в пах. Прохожий моментально согнулся, и в этот миг наступила тишина. Настоящая, не покупная. И в этом мире, насквозь пропитанном, пронизанном и прошитом звуками, это было так странно, как если бы вдруг исчез воздух.
Противники – один, лежа на спине, снизу; другой, согнувшись, исподлобья и сверху – обменялись понимающими взглядами и принялись стремительно расставаться. Прохожий, согнувшись ещё больше, но зажимая теперь вместо паха лицо, крабом ускакал вбок, на своё счастье успев юркнуть в дверь ближайшего офиса, прежде чем та заблокировалась. Зет, тоже пригибаясь и пряча лицо от камер, стоял на коленях посреди улицы и растерянно озирался. В ушах у него звенело, в глазах мелькало, ноги подкашивались, но хуже всего – он совершенно забыл, откуда берутся мысли. Мучительно щурясь, он тупо смотрел в конец улицы, где явно что-то происходило, вот только он никак не мог разобрать, что именно. Тряхнув головой, он с силой сжал виски ладонями и наконец увидел, как невидимый ветер гонит к нему по дороге асфальтовую волну. Волна стремительно увеличивалась и уже начала разделяться, обхватывая задние колеса Тоя.
