скачать книгу бесплатно
– Вам и Виктор Венцель являлся?
– Нет. Я так и не смог их увидеть. Хотя пытался записать голоса, сфотографировать, снять на видеокамеру…
– И чем же это закончилось?
– Внутри маяка постоянно сбоит электроника, я же говорю. Телефоны не ловят связь, а снимки не удаются даже на мобильном, не говоря уже о старых «мыльницах». Что-то постороннее выдает помехи и шумы.
– Вы утверждаете, что ваш маяк – это место сбора неупокоенных душ?
– Я ничего пока не утверждаю, – проговорил Свен мрачно, – Я только начинаю догадываться. Если бы только вы могли задержаться здесь на несколько дней и услышать их! Конечно, отсюда вывезли всю технику, с началом комендантского часа, но…
– К сожалению, у меня слишком плотный график. Лучше я просто запишу ваши слова.
– Пусть так. Только скажите, вы верите моим словам? Или как все остальные считаете меня сумасшедшим?
– Я верю в то, что вы верите в эту историю, – отозвался я сухо, сам удивившись своей прямоте, – Впрочем, статью я вам гарантирую. А какой из этого всего будет результат – покажет время.
Смотритель промолчал, затем медленно кивнул в ответ. Глаз от блокнот он так и не отвел.
– Это лучше, чем ничего. Вы говорите, во всяком случае, честно.
– Я очень бы хотел разобраться в этой вашей истории. Просто голоса читающие библию… это…
– Вы не понимаете, здесь совсем другое, – обиженно заявил Свен и стал похож на большого ребенка, – То, что я пытаюсь донести до вас – настоящая сенсация. Я склонен считать, что стою на пороге настоящего открытия. Все в мире взаимосвязано, правда? Вы думаете, призраки из этого Маяка могут быть связаны с волной исчезновений в городе, Килиан?
– Нет. Паранормальщина не может быть таким злом, каким являются люди. Если в нашем городе заявилась банда ублюдков и маньяков, не стоит приплетать сюда потусторонщину. Человек и без вмешательства извне может превратиться в чудовище, чтобы там не говорили ваши голоса.
– Вы считаете это просто набором случайностей или пьяным бредом?
– Нет никакой разницы, во что я верю. Я здесь, чтобы передать читателям вашу историю и историю этого места. Как говорится в Библии «Vanitas vanitatum et omnia vanitas».
– Я не знаю, что это значит.
– Суета сует, и все – суета. Теперь давайте вернемся к самому началу нашего разговора. Итак, Свен, постарайтесь точно вспомнить, с чего все началось?
5
Количество осадков: 7 – 10 мм.
Скорость ветра: 0,3 – 1,5 м/с.
Кажется, это было известно еще с самого начала времен. Вернее, с того самого момента, когда человек научился мыслить и ощущать. Незаметная, но упрямая болезнь, протекающая медленно, тяжело, порою и с серьезными осложнениями. Одиночество в толпе – синдром мегаполиса, неприятное приложение к нему, плата за полученные деньги, гонорары, роялти, секс, любовь, удовольствия и бытовой комфорт. Город задает свой противоестественно быстрый темп жизни, когда общаться становится просто некогда. Утреннее «Guten Morgen» соседу в лифте, обмен новостями с коллегами на работе, обсуждение диеты с фитнес-тренером, усталое «привет-как-дела-все-хорошо», брошенное супруге или супругу перед сном – все это превращается в обязанность, традицию, или вернее говоря, правило.
Происходит переизбыток контактов в течение дня. Возникает некая интоксикация поверхностным общением со случайными людьми, поэтому мы уже не можем принять общение настоящее, глубокое – дружеское, родственное, любовное. Общение – тоже, своего рода наркотик. Он хорош только в небольших количествах, инъекциях и дозах. Когда нечто находится в переизбытке, оно обесценивается. Этот закон верен как для рынка, так и для отношений: чем больше вынужденных контактов, чем больше людей вокруг, тем меньше хочется видеть вокруг себя других. Наше общество к общению не располагает – потребность в нем словно бы и не предусмотрена.
Как было бы замечательно увидеть город пустым, тихим, безлюдным, словно декорацию к фильму. Насладится тишиной и покоем, музыкой абсолютного безмолвия. Пожалуй, заветная мечта всякого человека, уставшего от шума и грохота. И как всякая мечта, она недостижима, что позволяет ей оставаться такой желанной и идеальной.
Я смотрел на просыпающийся Глекнер, медленно докуривая двенадцатую за эту ночь сигарету. Нелетор не позволил уснуть, даже не смотря на достаточную дозу алкоголя, принятую мною в ресторане вчерашним вечером, куда мы выбрались с Штефени после моего визита на маяк. Действие стимулятора проходило, оставляя после себя омерзительное послевкусие пресыщенности и отвращения к самому себе. Прийти к саморазвитию через саморазрушение, постичь катарсис – это только красивый слоган. На самом деле все далеко не так, и наркотическое похмелье является значимым противовесом этой теории.
Я мрачно наблюдал за тем, как вспыхивают первые огоньки окон многоэтажек в посветлевших сумерках, смотрел на стройные ряды машин, потянувшихся по центральной трассе, глядел на железнодорожное полотно, проступающее из темноты, созерцал шедший с черных небес искрящийся белый снег. Квартира Штефени, куда мы отправились вчера ночью, располагалась в северной части города, откуда открывался замечательный вид на старый Глекнер – было в этом некое свое очарование. Прежде, я любил смотреть, как просыпается город, но сейчас это вызывало только раздражение. Вероятно, виновато действие лекарства, а может быть, город мне просто надоел.
Я раздавил недокуренную сигарету о пепельницу, взметнув несколько мелких угольков, поежившись, прошел через балкон, нырнул в сумрак спальни и запер дверь. Тихо, стараясь не шуметь, я прошел мимо сбитой постели, нашел у прикроватной тумбочки открытую бутылку вина. Кажется, что это было вино, но события вчерашнего вечера представлялись слишком уж смазанными и неясными. Несколько больших глотков, чтобы немного придти в себя – быть может, не самый полезный завтрак, но средство, проверенное многими годами.
Штефени уже не спала. Она сладко потянулась в кровати, наблюдая за мной из-под полуприкрытых век. Одеяло предательски соскользнуло с ее плеча. Я отсалютовал ей бутылкой в руке.
– Ты уже проснулся? Так рано?
– Не спалось. Встал час назад, – гладко соврал я, улыбнувшись, – Не хотел тебя будить.
Штефени подозрительно посмотрела на меня, но, кажется, поверила. Она повернулась на бок, оперлась подбородком о ладонь, и одеяло соскользнуло еще ниже. Я не отвел взгляд.
– Который сейчас час? Еще ночь, или уже светает?
– Начало шестого. Можешь спать дальше. Тебе спешить некуда.
– Ты не забыл, что сегодня я уезжаю в Альтштадт?
Альтштадт. Старый город. Он одного этого названия меня передернуло. Черт, как же давно я там не был. Даже не хочется думать и вспоминать.
– Нет, конечно, я помню. Отдыхай, еще слишком рано.
– А ты куда-то спешишь? Разве сегодня у тебя есть какие-то дела? Кажется, вчера мы решили, что утро свободное у обоих…
– Нужно заехать домой перед работой. Забрать кое-какие документы. Мне пора сдавать Деннису эту проклятую статью.
– Это правда, или только отговорка, чтобы оставить меня одну?
– Ты же знаешь, что правда, – мягко надавил я, стараясь, чтобы это звучало уверенно и твердо, – Я просто не хотел будить тебя так рано, вот и все.
Штефени сонно улыбнулась, откинувшись на подушку. Одеяло снова поползло вниз.
– Обещай, что в следующий раз мы останемся на ночь в твоей квартире? Мне было бы очень интересно увидеть, где ты живешь, Кили. Ты мне уже трижды обещал.
– Обещаю, – твердо сказал я, и не смог сдержать улыбки, – В следующий раз едем ко мне. Честно.
Штефени нежно привлекла меня к себе, медленно поцеловала в губы, провела рукой по сбитым волосам. Я отбросил мешающее одеяло, неловко опустившись рядом с ней.
– Тебе действительно так срочно нужно ехать домой прямо сейчас? Может, останешься еще ненадолго? – шепнула мне Штефени, заглядывая в глаза, – Все равно еще слишком рано…
– Думаю, документы никуда от меня не убегут, – подтвердил я, серьезно кивнув головой, – Так что, в принципе, я могу уехать и попозже, если на это будет важная причина…
***
Подходящего материала в базе набралось совсем немного. Или старые файлы были удалены, или подходящего журналистского расследования проведено небыло, но поиск с документов, где бы фигурировала фамилия Бергер, выдал слишком уж плачевные результаты. Кажется, «Правда Германии» несколько лет назад, не слишком-то совала нос в дела полиции, разбираясь в настоящих проблемах города, и была еще слишком малоизвестной и бредовой, чтобы заниматься серьезными делами. Поэтому единственное, что мне удалось выудить из мешанины ненужной информации и нагромождения слов, заковыристых выражений и внезапных оборотов был небольшой абзац, попавшийся мне на глаза после получасового поиска. Я распечатал документ на принтере, положил его в папку и вернулся к своему рабочему месту с таким серьезным видом, что никто из коллег даже не поинтересовался моим отсутствием.
Кресло Штефени все еще пустовало. Кажется, у нее были дела утром, а потом она обещала отыскать для меня кое-какую информацию по делу Бергера, если, конечно, я снова ничего не путаю. Нелетор, за которым я заехал домой перед редакцией, кажется, вернул моим мыслям привычную остроту, но с памятью творилось что-то неладное. Я постарался сосредоточиться на статье, поправил очки, вернулся к прерванному абзацу, один вид которого резал глаза.
«…загадочные и мистические места разбросаны по всему городу от старых шахт на востоке, до железнодорожных путей на западе, от маяка на юге, до дремучих лесов на севере Глекнера. Мрачная атмосфера этих мест связана с таинственными историями и легендами, которыми обрастает любой старый город. Это ознаменовывает собой…
Что это собой ознаменовывает?
Пальцы застыли над клавиатурой, нервно коснулись кнопок. Действительно, а к чему это привело? И почему именно это должно стать точкой отсчета?
Я нахмурился, перечитал последнее предложение, затем решительно нажал клавишу Backspace и стер буквы одну за другой. Белый лист под ними тоже не радовал глаз. Статья получалась донельзя вымученной и безвкусной, как кусок пластика во рту. Излишняя помпезность и мрачность заголовка, конечно же, очень даже приветствуется в желтой прессе, но во всем нужно знать меру, иначе можно любую серьезную работу превратить в настоящий фарс.
Backspace проглотил уже добрую треть текста и теперь мягко подмигивал курсором возле упоминания о старых шахтах. В тексте перед глазами мне не нравилось решительно все. Предложения оборваны, слова – банальные. Даже нет нормального лида. Так называемого вступления к статье, которое должно завлечь потенциального читателя и превратить его в реального. От лида зависит конечный итог работы журналиста, и успех вложенного труда, а я даже не смог сохранить интригу первого абзаца. Что-то с текстами сегодня совершенно не клеится. Вероятно, слишком устал, да и духота в кабинете дает о себе знать.
Я снял очки, прикрыл глаза, стараясь отдохнуть от навязчивого голубого свечения монитора ноутбука. Трудно писать статьи тогда, когда не имеешь конкретных фактов, не подкован в основных вопросах, да и в целом, о ситуации у тебя представление весьма поверхностное. Нельзя писать, если не знаешь того, что лежит в основе. По сути своей, в этом отличие журналиста от профессионального писателя – мне платят за верно и красиво поданную информацию, а ему – за выдуманные истории. Если смешать два этих занятия, то получится как раз желтая газета средней руки «Wahres Deutschland», в которой я работаю уже четвертый год. Журналист и фотокорреспондент Килиан Граф. Вернее, бывший фотокорреспондент, ибо в наше время такие, как я, уже почти не выезжают на место событий, ограничиваясь поиском визуального контента прямиком в интернете.
Я снова поерзал в кресле, пытаясь сосредоточиться над статьей, но добился только головной боли. Нужно выйти, отвлечься, перекурить, расслабиться. Это все зима с ее тоскливым настроением. Да и духота кабинета всегда действует мне на нервы.
***
«…после его смерти, новым смотрителем маяка становится Свен Бергер, – читал я выбитый на свернутом листе короткий абзац, направляясь к курилке, – Маяк продолжит работу в своем обычном режиме после реставрации, открывая для туристов и жителей города экскурсию по морскому прошлому нашего любимого города». Статья была датирована 20** годом – значит, материал собирали около четырех лет назад.
Ничего удивительного, что найти больше информации мне так и не удалось. Кому вообще есть дело до какого-то неизвестного парня с банальной фамилией и таким дурным именем? Странно, что о нем вообще писали газеты.
И чего я привязался к нему? Просто сумасброд, помешанный на куклах и конспирологии. Каждый сходит с ума так, как ему хочется. Кто-то убивает себя наркотиками, кто-то алкоголем, а кто-то вырезает манекенов… Я задумчиво прикурил сигарету, глубоко вдохнул горький дым и закашлялся – кажется, после вчерашних изливаний, никотин – последнее, что требовалось моему организму. Черт, но эти куклы вчера…
Штефени подняла трубку после третьего гудка. Голос ее был усталым и измотанным – поездка в старый город и встреча с представителем полиции дело не из легких, особенно в такие мрачные времена, как это. А уж о том, чтобы добыть материал и вовсе говорить не стоит
– Мне не слишком удобно сейчас говорить, – бросила она в трубку, стараясь перекричать шум машин, – У меня в двенадцать встреча с секретарем мэра, так что времени в обрез. Здесь местные идиоты, эти сектанты, организуют митинг, прямо в центре города. Так что говори громче – здесь такой рев стоит.
– Прости, что отвлекаю, – проговорил я примирительно, – Есть новости про этого парня, Бергера? Кажется, вчера ты собиралась мне в этом помочь. Будь умницей, скажи, что я еще могу найти материал для статьи, а не просто цепляюсь за пустышки…
– Иногда ты можешь быть очень убедительным. Все, что про него известно, так это то, что три года назад у него пропала дочка, – сбивчиво проговорила Штефени, отчего ее голос постоянно перекрывал посторонний шум, – В полиции о нем и не слышали, а материал взяли из архива. Я собираюсь взять у него интервью для своей статьи. Как думаешь, он согласиться на разговор?
– Если только ты скажешь, что рьяно веруешь в Бога и видела призраков.
– Что? Килиан, я тебя почти не слышу, -мобильный телефон в моей руке недовольно отплевывался словами, стремительно превращающимися в буквенную дробь, – Наберу позже, когда закончу с делами, хорошо? Люблю тебя.
– И я тебя, – сказал я просто, – Спасибо за помощь.
Я затянулся дымом, выдохнул, спрятал телефон в карман джинсов, разгоняя сизое облако рукой. Конечно, курение в коридоре запрещено, но тут хотя бы не находилось лишних слушателей чужих разговоров. Я закашлялся, открыл дверь и переступил порог.
– Доброго дня, Кили! – глухо донеслось от кофемашины, – Как там твоя статья?
– Пишется, как по нотам, – автоматически отозвался я, успев проклясть то мгновение, когда отправился за кофе, – Мы уже виделись сегодня, кстати. Но и тебе доброго дня, Геррит.
Геррит Кнопп – мой коллега по отделу. Худощавый, сгорбленный, невысокий, напоминающий крысиного короля из сказки про Щелкунчика. В триллерах, такие как он, обычно оказываются маньяками или серийными убийцами, но Геррит, как мне кажется, любил в своей жизни всего три вещи: умничать, носить ужасные костюмы и целовать зад начальству. Во всех этих трех направлениях он преуспел, как никто другой. Ясное дело, что этот парень метил на должность заместителя редактора, но ждать одобрения своей сутулой кандидатуры он мог хоть до второго пришествия Христа. Сегодня он вырядился в уродливый костюм – тройку с невероятно отвратительным галстуком, и теперь помешивал свой кофе в кружке с яркой надписью «Чемпион». Сахар упрямо не хотел растворяться, поэтому Геррит отчаянно колотил ложкой о стенки с такой частотой, что дал бы фору настоящему телеграфисту.
– Выглядишь усталым, Кили, – проговорил он, доверительно понизив голос, – Бессонная ночка выдалась?
– Что-то вроде того, – сказал я, подходя к аппарату поближе, – Что-то в кабинете душновато, не находишь?
– Моя жена Моника, – сообщил он, доверительно понизив голос, – говорит, что все беды человека происходят по его же вине. Если чувствуешь себя плохо, значит, переборщил с едой или алкоголем. Или с никотином – он нарочито поморщился, взглянув на тлеющую сигарету в моей руке, – Есть такая пословица: «Беду скоро наживешь, да нескоро выживешь».
– Очень мудро, – кисло проговорил я, нажимая кнопки кофейной машины, – А как там твоя статья? Про начинающую певицу и ее интрижку с мэром?
– Я должен был закончить ее во вторник, а сдал уже сегодня, – заявил Геррит с таким видом, словно ожидал, что я начну рукоплескать его успеху, – Наверное, после обеда Деннис уже отправит ее в печать. У меня же никогда нет проблем со сроками.
Геррит если и метил высоко, то так и не попал в меня. Последние два года сделали меня просто нечувствительным к чужим подколкам и остротам. Внутри меня зашевелилось какое-то холодное чувство, но я спешно загнал его обратно в темноту. В ответ я лишь пожал плечами и взял в руки дымящуюся кружку.
– Мои поздравления. Думаешь выйти на первую полосу?
– Ну, как говорит моя жена Моника «Дорогу осилит идущий», – заметил Геррит, самодовольно ухмыльнувшись. Он приник к кружке, и его сходство с крысой стало просто поразительным, – Между прочим, Кили, если ты не знал, пить кофе без сахара нельзя…
– Это говорит Моника? – счел своим долгом поинтересоваться я.
– Нет, не только она. Испанские нейропсихологии выяснили, что кофе с сахаром значительно улучшает когнитивные способности человека, если тот попадает в условия, когда необходимо постоянно быть во внимании и использовать память по максимуму. Но если лишить кофе сахара, как показали исследования, напиток становится совершенно бесполезным, – заявил грызун с видом человека, который сам занимался разработкой подобных изысканий, а каждому нейропсихологу Испании лично жал руку, – На нашей с тобой работе нужно использовать мозг по максимуму. Да и выглядеть подобает соответственно.
Я молча взглянул на его зеленый галстук и розовую рубашку, не слишком-то подходящую к коричневому костюму. Геррит смерил взглядом мой затасканный свитер и пробежался глазами по джинсам до самых кроссовок.
– Тебе стоит подумать о смене имиджа, если хочешь подать заявление на повышение, – доверительно сообщил он, после секундной паузы, – Или ты отказался от этой идеи?
– Оставлю теплое местечко для парня в замечательном костюме, – холодно сказал я, – Сам подбирал цвета, или помогла твоя благоверная?
– Это все Моника, – осклабился грызун, ухватив кружку обеими руками, – У нее врожденное чувство вкуса. Как она говорит: «Красивый вид человека не портит».
– А что Моника говорит про эти исчезновения в Глекнере?
Мой собеседник посмотрел на меня, как на сумасшедшего, после чего пожал плечами.
– Бред это все, – сказал Геррит и скривился, словно мышонок, узревший сыр в мышеловке, – Мы с ней уверены, что вся эта история с пропажей людей не стоит и выеденного яйца. Все это попытки тамошних властей привлечь внимание к давно забытому всеми шахтерскому городку. Ей Богу, Кили. Когда людям хочется славы и денег, они и не на такое пойдут. Как говорит моя жена…
– То есть ты считаешь, что все события, которые происходят в городе – только пустая шумиха? Мне кажется, что ребята из местных церквей, что выходят на митинги и волонтеры совсем другого мнения…
– Не берусь судить, Кили, но что-то мне подсказывает, что все это утка. Вот ты пишешь статью о самых загадочных местах Глекнера, верно? Знаешь, разница между нашими статьями в том, что мэр Хольцер трахал Лиобу Колер в своем загородном доме на самом деле, и засветился на фотоснимке, а все истории о зловещих домах – выдумка от и до. То же самое, можно сказать и про исчезновения. На самом деле, и то, и другое лишь попытка пиара. А наша задача – сделать этот пиар, как можно более эффектным. А даже если и нет, то кому из нас есть дело до того, что происходит на самом деле? Что ты можешь сделать, если даже докопаешься до правды?
– Я бы постарался обезопасить своих близких, по меньшей мере.
– В чем-то ты, конечно, прав, Кили. У тебя свой заказ, а у меня – свой. Каждый из нас делает свою работу. И вообще, выше нос. Хватит забивать себе голову этой ерундой. У тебя усталый вид. Сколько ты уже сидишь в офисе без выходных?
– Три года. Плюс-минус пара недель.
– Тебе нужно отдохнуть. Как говорит моя жена Моника «Без отдыха и конь не скачет», – заявил грызун в костюме, поставив опустевшую кружку на стол, возле мойки, – Поговори с боссом. Отправься в отпуск, хоть на пару недель. Тебе это пойдет на пользу.
Господи, «босс». Только этот тип мог позволить себе выражаться подобным образом. Без советов Геррета и мудрых мыслей его супруги день прошел бы зря. Я пробормотал что-то весьма и весьма уклончивое и снова занялся кофе.
– Не думай о том, что того не заслуживает, Кили, – сказал Геррит, истолковав мое замешательство по-своему, – Держи нос по ветру!
Он наконец-то покинул гостиную и тихо закрыл за собой дверь. Почти без звука. Точь-в-точь, как мышь, унесшая в свою нору кусочек сыра с хозяйского стола. Сигарета медленно догорела. Я затушил ее о край пепельницы, сделал последний глоток кофе. Ненавижу, когда меня называют Кили.
6
Количество осадков: 10 – 14 мм.
Скорость ветра: 1,6 – 3,3м/с.
