banner banner banner
В тени голубых облаков
В тени голубых облаков
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

В тени голубых облаков

скачать книгу бесплатно


С этими словами он сжал Артему плечо и растворился в темноте.

От неожиданного откровения американца Кранцев несколько опешил. В Женеве, в ооновской среде, он привык к протокольной, подчеркнуто сладкоречивой манере общения с западниками, похожей на соревнование в вежливости. И вдруг такое. Как это надо было понимать? На секунду его снова пронзила острая тревога от сознания того, во что он ввязался. Это была уже не игра в бирюльки, надо было четко определяться, на чьей ты стороне, но вслух об этом заявлять не обязательно.

На следующее утро они с Дэном ровно в 9:00 уже входили в вагончик Скредверта, сидевшего перед компьютером. Мартин помахал им рукой и сообщил, что помощник командира Русбата майор Брусов ждет их в штабе, в главном административном здании. Кранцев сказал канадцу, чтобы тот шел в штаб и начинал беседу, а он его догонит через пять минут. Когда Дэй исчез, Артем присел на стул перед Скредвертом и вопросительно посмотрел на него. Американец оторвался от компьютера и с улыбкой спросил, доверительно обращаясь к гостю, надо полагать, на «ты», в английском не разберешь:

– Заволновался после моих вчерашних слов? Видишь ли, Артьом (ни один иностранец еще не смог произнести его имя с твердым «ё», как на русском), я полжизни провел в миротворческих полевых операциях. С кем только не встречался и по твоей манере, выражению твоего лица и глаз, по нашему разговору понял, что ты не из разведки, в отличие от твоего канадского друга. То, что я озвучил вчера, предназначалось только тебе и не подлежит оглашению, пока не выйдет книга, которую я сейчас заканчиваю. Я просто решил поделиться с тобой некоторыми уже созревшими мыслями, вошедшими в книгу. До этого я много читал о Балканах, о Югославии и понимаю, кто здесь прав, а кто виноват. Сербы – это большой, добрый, мужественный, терпеливый народ, они веками обживали эти места и хотели жить в мире и дружбе с другими народами, населявшими Балканы. Апогеем этого желания стала благополучная Социалистическая Федеративная Республика Югославия, сколоченная мудрым хорватом Тито. Но он никак не мог предвидеть, что после его смерти наверх, как прыщи, выйдут запрятанные внутрь темные чувства хорватов и мусульман, более малочисленных, завистливых и менее сильных и потому всегда обреченных на второстепенную роль, как, например, Украина в отношениях с Россией.

Мартин взял паузу, чтобы отхлебнуть кока-колы из бутылки, стоявшей на столе, изобразил рукой неопределенный жест и наклонился поближе к Артему, чтобы продолжить:

– Могу еще кое-что добавить строго для тебя… В силу просто геополитического положения у хорватов, если взять их в отдельности, равноправного, деятельного, культурного народа, по духу и образу жизни всегда стоявшего ближе к Западу, с веками развилось не только чувство собственного превосходства по отношению к «отсталым», по их убеждению, православным сербам, но и комплекс неполноценности в оценке своей судьбы, а с ним копившиеся веками недовольство, неприязнь и, наконец, стойкая ненависть к «братьям-славянам», рядом с которыми они, «голубокровные» хорваты, хоть и такие же славяне, «вынуждены» делить жизненное пространство. А ненависть, как известно, неизбежно ведет к насилию. Первую возможность излить это дрянное чувство хорватские националисты получили с приходом к власти собственных фашистов-усташей во время германского вторжения. Под руководством своего фюрера Анте Павелича они, как говорится, «отвели душу», устроив настоящую бойню сербам и заодно евреям и цыганам. Вторая оказия «посчитаться» с ненавистными «братьями» возникла в начале 1990-х с развалом Югославии и провозглашением независимости бывшими союзными республиками. Тогда же, по примеру хорватов, на сербов выплеснулась и аналогичная стародавняя неприязнь со стороны мусульман-боснийцев. И пошло, и поехало, вот тебе и полноценная война, которую мы с трудом пригасили. Да, конечно, бравые вояки сербы не остались в долгу, и их националисты-четники тоже кое-где перегнули палку. Но для меня ясно одно: ненависть и насилие со стороны хорватов – первичны, начало всех бед, а сербский ответ – вторичен. Это очевидно для всех непредвзятых. Ну и на чью сторону, скажите на милость, должен был встать западный мир – на сторону православной, сильной Сербии, союзницы и обожательницы России, или на сторону католической, дружественной, маленькой Хорватии, разделяющей западные ценности? Разумеется, на этот вопрос ты, Артьом, никогда не получишь ответа ни от одного официального представителя единого Запада. И, стало быть, у Сербской Краины нет никакого будущего, как его нет и у нынешней коммунистической и прорусской Сербии. Со временем их добьют, хотя бы ради примера, чтобы было неповадно рассчитывать на поддержку и помощь со стороны России. Ставки сделаны, новых больше нет…

Дэя и майора Брусова потерявшийся в раздумьях Кранцев догнал, когда они уже прощались. Канадец был явно удовлетворен беседой и весь будто светился. Уже на улице он сказал, что начальника Гражданской службы Филиппа Гондера нет в офисе, и предложил не ехать в расположение бельгийского батальона, а вернуться в Загреб, через Западный сектор, чтобы поскорее приступить к своим прямым обязанностям. Кранцев с радостью в душе принял это «разумное» предложение, но виду не показал.

Западный сектор ЮНПРОФОР был самым маленьким по численности миротворцев и, соответственно, разместился в древнем, но крохотном и зеленом городке Дарувар, с натяжкой не больше10 тысяч жителей, расположенном на такой же маленькой речке Топлице и ничем не примечательном, кроме минеральных источников, известных еще с римских времен. Пилить до него, не превышая положенной скорости, по обычному шоссе пришлось около трех часов. Штаб сектора располагался тоже в небольшом старинном здании, окруженном ухоженным садом с яблонями и другими фруктовыми деревьями. «Курорт, красота!» – подумал Кранцев. Встречать их никто не вышел, а полусонный дежурный в форме непонятной национальности, обнаруженный внутри здания, спохватившись, отрапортовал, что командированных ждали вчера. На звук вышел еще один миротворец, видимо, постарше чином, который сообщил, что никого из трех сотрудников Гражданской службы нет на месте и потому брифинга не будет. Однако он все же пригласил коллег к себе в кабинет, предложил кофе, усадил перед собой и коротко проинформировал о секторе и о том, чем они тут занимаются. «Дурью маются или бьют баклуши», – снова не без зависти подумал Кранцев. Дэй очень грамотно сообщил, что вчера их в дороге задержали непредвиденные обстоятельства, а сегодня они спешат вернуться в Загреб, чтобы получить назначение и начать миротворческую службу. Штабист из Дарувара все понял и не стал их задерживать.

До Загреба, миновав три или четыре КПП – сербских, хорватских и ооновских, – добрались сравнительно быстро и разбежались по отелям, единодушно признавшись друг другу в усталости. Кранцев представил, как Дэй срочно кропает отчет «куда надо» об увиденном и услышанном, и сдержанно улыбнулся: «Все-таки занудная у них работенка – надо все время что-то выведывать, высматривать, выспрашивать, докладывать, прикидываться… Я бы не смог… Просто так они общаться не могут, всегда опережает “деловой” интерес… Но сам Дэн вообще-то славный парень… Спасибо ему за поездку». С этими мыслями он принял душ, рано забрался в постель, послушал по телику какую-то красивую хорватскую песню, щелкнул пультом и быстро заснул, позабыв про ужин.

На следующий день все прошло быстро – короткий визит к Теодору Керендже и его «благословение» на отъезд в сектор «Восток», потом такой же короткий разговор у дверей администратора с Дэем, сияющим от назначения в Боснию, в самое пекло, в Горажде, где, по словам канадца, «происходят серьезные события». «Каждому свое», – сочувственно подумал Кранцев.

– Если надумаешь изменить жизнь, – сказал ему Дэн, по-славянски обняв на прощание, – свяжись со мной, это не трудно. Буду рад…

На том и расстались.

Жизнь свою Артем менять пока не собирался, хотелось сперва ее хотя бы как-то вписать в новые обстоятельства и выйти, «не потеряв оперение». Собираться ему особо не пришлось, все вещи загодя, до пробега по Хорватии, были сложены в грузовичок «Ниссан». Оставалось только перекусить на дорогу в столовке. Пересекая двор в сторону пищеблока, Артем увидел на другом конце показавшееся знакомым лицо человека, облаченного в белый комбинезон. «Похож на Джеральда Бергтона из ооновских коридоров», – подумал он, но мучить себя догадками не стал, потому что спешил. Наскоро проглотив кусок пережаренной курицы с арабской кашей кускус и запив необычное блюдо соком манго, он запрыгнул в кабину грузовичка и осторожно вырулил со двора на «свободу» и через четыре часа с небольшим аккуратной езды по знакомому и пустому шоссе уже въезжал под шлагбаум штаб-квартиры в Эрдуте. Как ни странно, никакая тревога его на сей раз не посещала, видимо, ее перекрывало волнение непредсказуемости, или он просто собрался, как всегда поступал в ответственный момент.

Часть вторая

Сезон тревожных снов

Кабинет начальника Гражданской службы располагался в уже знакомом, слегка обшарпанном административном здании, окруженном вагончиками. В крохотной приемной его встретила болезненного вида, но стройная смуглая барышня с большущими глазами, которая назвалась Элеонорой из Белиза и, заглянув в дверь начальника, пригласила вновь прибывшего войти. Навстречу Кранцеву из-за стола вышел невысокого роста полноватый господин с посеребренными висками, протокольно улыбнулся и протянул пухленькую ручку для пожатия. Невнятно произнеся свое имя – Филипп Гондер, – он предложил новому сотруднику сесть в низкое кресло, расположился рядом в другом и, крикнув в приоткрытую дверь: «Нора, два кофе, плиз», всем своим видом показал, что превратился в слух. Но когда Кранцев начал было сжато излагать свое стандартное жизнеописание, прервал его:

– Мой хороший друг Герман Седин… и ваш тоже… мне подробно говорил о вас, и я рад, что вы согласились приехать к нам. Гражданской службе здесь нужен русский с опытом международной работы. Вы ведь дипломат по профессии?

Вопрос прозвучал так, как если бы Гондер сомневался в ответе или рассчитывал услышать какой-то другой. А когда Кранцев подтвердил, вздохнул как бы с облегчением и продолжил:

– Временно рабочее место вам отведено в вагончике с еще одним сотрудником, из Малайзии, его зовут Майк Прабан, а постоянное будет, когда доставят новый фургон, мы его заказали.

Майк введет вас в курс дела. Кроме текущих дел и заданий, вы будете нашим основным связным с Русским батальоном, а еще попрошу вас помогать в контактах с сербской стороной руководителю отделения нашей службы в Вуковаре Жозе Карвайо, португалец… белый, но уроженец Кабо-Верде, островов Зеленого Мыса… их еще зовут пьенуарами – черноногими. Впрочем, это не имеет отношения к делу. Общительный парень и прекрасный работник, тоже из дипломатов. Уверен, вы подружитесь и будете успешно действовать в тандеме.

«То есть у меня будет два куратора – Гондер и Карвайо, век свободы не видать», – с досадой отметил про себя Кранцев, памятуя иерархические ооновские заморочки, но изобразил на лице приветливую улыбку и согласно закивал.

И действительно, как по вызову, в дверях без стука возник худощавый, молодой еще мужчина с открытым, горделивым выражением лица и головой, усыпанной черными как смоль кудрями.

– Прошу извинить, шеф, – сказал он по-английски, – чуть-чуть задержался… вы знаете, с сербами не всегда легко разговаривать… Жозе, – просто сказал он, крепко пожимая руку Артему, и, легко переходя на хороший французский (выходит, читал резюме франкофона Кранцева), добавил: – Наслышан о твоем приезде. Добро пожаловать на борт. Нам нужны бравые матросы. Пойдем расскажу, чем мы тут занимаемся…

Уселись в беседке в дальнем углу компаунда, недалеко от строения с призывной надписью на двух языках Bar – Cafе. На безупречном французском Жозе говорил без всякой рисовки, держался по-товарищески, но при этом был по-рыцарски учтив, никакого панибратства. «Думаю, мы с ним сработаемся», – охотно решил Артем, когда, окончив инструктаж, Жозе предложил что-нибудь выпить в кафе напротив. Оба остановили выбор на кофе, для алкоголя было рановато. И просто, без затей, стали рассказывать друг другу о себе. Жозе, как и Артем, попросился из МИДа «в поля», не столько чтобы расширить кругозор, сколько подтянуть бюджет семьи – жены, двух детей и стареньких родителей.

– Жизнь в развивающейся Кабо-Верде не сахар, – признался он, – но это наша родина, бедная, очень красивая, и мы ее любим. Основа экономики – туризм, особых природных богатств нет. А богатых землевладельцев в нашей семье никогда не водилось. После провозглашения независимости все всегда работали на государство, за скромную плату. А работа здесь, в Защитных силах ООН, мне по душе, – он тряхнул кудрявой головой, – стараемся помочь врагам помириться, хотя это и не так легко…

«Ну, прямо как на собеседовании с ооновскими начальниками излагает, но вполне искренне, а биография точно на мою похожа», – думал Кранцев, слушая спокойный говор нового знакомого и напарника.

– На сегодня закончим, – сказал Жозе, допив кофе. – Элеонора сейчас покажет тебе твое рабочее место и сведет с переводчиками, чтобы помогли найти жилье в округе. Это не совсем просто, но возможно…

Похожий на индуса, худющий Майк Прабан не стал изображать наносную радость при виде того, с кем ему придется какое-то время делить маленький тесный и душный фургончик. Он механически показал рукой на стол Кранцева с установленным уже компьютером и канцелярскими принадлежностями, произнес положенное «уэлком» и «найс то мит ю» (мол, рад познакомиться) и снова уткнулся в экран своего компьютера. Когда Элеонора пожелала им «всего хорошего» и собралась уходить, от Кранцева не укрылся ни более чем нежный, можно даже сказать, пылкий взгляд ее больших очей, брошенный на малайзийца, ни его ответный посыл, хотя и более сдержанный при посторонних. «Господи, прямо чертоги Амура, все в поиске пары, как в раю, забавно», – подумал Артем.

Сказать, что Артем Кранцев свободно владел компьютером, было бы сильным преувеличением. К тому моменту современной оргтехникой только еще оборудовали машинное бюро постпредства РФ в Женеве и у дипломатов в кабинетах своих личных компьютеров не было, в том числе и по соображениям безопасности. При оптовой закупке первых служебных компов администрацией постпредства они оплатили один дополнительный себе домой, для дочери. Анюта уже ныла без доступа к достижениям технического прогресса и сразу стала успешно осваивать технику. В промежутке на нем «тренировалась» жена Света, начавшая работать в офисе замдиректора Всемирной организации интеллектуальной собственности, в похожем на огромный писсуар здании на площади Наций. И только в свободное время, после просмотра новостей по телевизору, то есть глядя на ночь, к компьютеру подсаживался Кранцев, решивший тоже приобщиться к прогрессу с учетом ожидаемого устройства в ООН и дабы не отставать от своих женщин. Но к моменту приезда в эрдутский компаунд его скромный опыт в области информатики не шел дальше осторожного тыканья двумя пальцами в клавиатуру и нажатия нужной кнопки для отправки посланий. С трудом найдя список адресатов ЮНПРОФОР на экране, он с удивлением уже обнаружил в нем свое имя, выбрал имя Германа Седина, начальника офиса в Белграде, настучал короткий текст – «Прибыл на место. Приступил к работе. Все ОК», нажал кнопку отправки послания, с облегчением вздохнул и, сказав трудяге Майку «си ю туморроу – увидимся завтра», быстро вышел на свежий воздух.

По дороге к грузовичку он вдруг с ужасом понял, что прошло уже целых четыре дня его пребывания в «полевой операции», а он ни разу еще не связывался с женой, не слышал ее знакомого, согревающего сердце голоса. «Она, наверно, сходит там с ума без вестей», – мелькнуло в голове, и ноги сами повернули к административному зданию. В приемной начальника Гражданской службы за столом на своем месте восседала смуглолицая Элеонора, выделяясь пышной копной темных волос на фоне прикрепленных к стене почтовых открыток с видами разных стран – от подруг или из своих путешествий. При виде Кранцева девушка мило улыбнулась ему и, выслушав просьбу, без малейшей заминки любезно показала на один из телефонов, стоящих на тумбочке рядом с ее столом. Звонить по личным делам со служебных телефонов сотрудникам не возбранялось. Операция была нон фэмили, то есть «не семейная», и поддерживать связь с родными считалось здесь необходимым для укрепления морального духа миротворцев.

Его нежная Света, еще пять минут назад действительно сходившая с ума от тревоги за мужа, теперь сходила с ума от радости, ее трогательный голос, как всегда, дрожал от волнения и, как всегда, заражал и пронзал этим волнением все противоречивое существо Кранцева, еще пять минут назад готового начать страдать от томительного одиночества, полного безразличия и отсутствия сострадания окружающего мира к его чувствительной личности… Дома все было хорошо, на работе Светлану тепло принимали, Анюта с удовольствием посещала первый курс университета, успевала по всем предметам и завела сразу трех кавалеров-качков. Трепетный голос жены и добрые новости из семьи магически, вмиг, не только разнесли в пух и прах всякие намеки на ощущение одиночества, но и впрыснули в жилы Кранцева такую порцию адреналина, что, покидая приемную и наклонившись к Элеоноре, чтобы поблагодарить ее за телефон, он слишком отчетливо уловил исходящий от нее волнующий запах тончайших, пряных духов или благовоний и одновременно отметил натянутую на крепкой груди шелковую блузку с довольно широким большим вырезом. И все это на расстоянии руки. «А Майк вовсе даже не промах, – невольно подумал Артем, резко осаждая неуместный порыв. – Все-таки мы, мужики, – животные».

Свою машину он оставил на стоянке в компаунде и решил вернуться в гостиницу пешком. Идти-то всего было минут десять. Хотя Эрдут, в русском понимании, в сущности, был деревней, ухоженная главная улица и ряды опрятных домиков однозначно делали ее поселком городского типа. Молодцы югославы, умели поддерживать порядок и уют в своей стране. Что-то теперь с ней будет? С этой невеселой мыслью, войдя в гостиницу, он направился прямиком в бар, заказал двойную порцию сливовицы и залпом выпил. Девушка за стойкой, сочувственно глядя на унылое лицо Артема, любезно подвинула к нему треугольный кусок бурека, слоеного пирога с сыром, который пришелся как нельзя кстати, но настроения Кранцеву не поднял. Ему вдруг ужасно захотелось, как ни странно, не в тихую Женеву, а в шумную Москву, к знакомым улицам и домам, где все понятно, все дорого сердцу. Но эффект сливовицы не замедлил сказаться, и в Москву расхотелось. Надо было обживаться и выживать здесь, в чужой стране, пораженной войной. Перестать ныть и бояться неведомого. Ужинать он не стал. Поднялся в свой номер на втором этаже и через десять минут уже крепко спал. Завтра первый день хорошо оплачиваемой службы.

Утром, после прохладного душа и чашки растворимого кофе с крекером, включился многолетний рефлекс хождения в присутствие. Перед выходом Артем долго рассматривал в зеркало себя, облаченного в исправно сидящую серо-бежевую форму сотрудника Гражданской службы с черными погончиками. Вид его вполне удовлетворил, и в голове всплыло шутливое выражение ушедшего два года назад любимого тестя, героя Сталинграда: «Не так красив, как чертовски симпатичен». Бодрой кавалерийской походкой, но без белого плаща «с кровавым подбоем», он через десять минут входил на территорию штаб-квартиры Защитных сил ООН. Кабинет командира Русского батальона генерала Переслягина Петра Николаевича размещался в отдельном домике в глубине двора. Вокруг еще сохранились следы недавнего ремонта – подтеки краски, обрывки бумаги, поломанные рейки. В прихожей тоже пахло краской, но это не должно было отвлекать от цели прихода – представиться командиру Русбата. Дежурный офицер, буркнув: «Надо было записаться на прием», на минуту исчез в коридоре, вернулся через минуту и попросил Кранцева подождать «несколько минут» – командир просматривает утренние сводки. «Несколько минут» затянулись до четверти часа, но спешить Кранцеву был некогда и некуда.

Сидевший за столом в форме российской армии сухопарый мужчина средних лет с мелкими чертами лица, он же генерал Переслягин, не стал вставать из-за стола навстречу визитеру. Держал дистанцию, а может, просто не хотел оказаться ростом ниже вошедшего. Приглашающим движением руки он указал на стул с другой стороны стола и изобразил подобие приветственной улыбки, сохраняя общую строгость, подобающую крупному военачальнику.

– Присаживайтесь, Артем Васильевич. Рады, рады пополнению Гражданской службы, тем более гражданином России, – поощрительно прозвучал низкий с хрипотцой голос командира.

Кранцев, не служивший в армии, с напрягом подыскивал удобную формулу, чтобы представиться, и нашел первое, что пришло в голову:

– Для меня высокая честь… товарищ генерал. Вкратце изложу свою биографию…

Но генерал жестом остановил его.

– Не надо, что вы… Случайных людей сюда не присылают, – Переслягин заговорщицки осклабился. – Расскажите лучше, как там дела в России… хотя вы же из Швейцарии прибыли… ну там, наверное, все в порядке – часы, сыр, шоколад, – и он опять улыбнулся с каким-то подтекстом, который Кранцев едва улавливал. Генерал ГРУ проверяет его на вшивость, считает засланным казачком.

Про сыр и шоколад рассказывать было нечего, часы у Артема были и вправду швейцарские, но самые дешевые, не элитные. Предложенный генералом двусмысленный характер беседы сбивал с толку, не давал ему расслабиться и просто поговорить о предстоящей совместной работе. А может, в этом и состояла цель командира Русбата: сбить новенького с панталыку, показать свое превосходство в знании неких потаенных пружин событий, в чем генерал определенно был дока, но не догадывался, как далек был Артем Кранцев от всякой конспирологии. Его впечатление от армии навсегда осталось связанным с преподавателем военной кафедры в родном вузе полковником Пироговым, эдаким балагуром на занятиях, предельно строгим на экзаменах. Командный голос и сейчас звучал в голове: «Рядовой Кранцев! Вы на наблюдательном пункте, видите ядерный взрыв – ваши действия?» И пока рядовой тупо соображал, что надо делать при виде ядерного взрыва, полковник под общий хохот заканчивал за нерасторопного солдата: «Вы хватаете ручку передатчика и вызываете штаб позывными: “Бегемот, Бегемот, я Бабочка!”» Голос Пирогова на секунду слился с голосом Переслягина, и Кранцев потерял нить беседы, уловив лишь последнюю фразу напутствия: «По всем вопросам смело обращайтесь к моим помощникам капитану Одинцову и майору Брусову». Поэтому на прощание он отделался общим демагогическим заявлением о готовности тесно сотрудничать с командованием Русбата и обращаться за советом к более опытным товарищам. Из кабинета генерала выходил с твердым ощущением, что знакомство и беседа не задались и командир Русбата остался недоволен тем, что новый гражданский сотрудник вверенного ему сектора «Восток» недостаточно откровенен с ним.

Чтобы восстановить равновесие мыслей и чувств, он было собрался снова воспарить над бренной землей, облететь округу и полюбоваться с высоты Дунаем, но передумал – надо было срочно решать вопрос с жильем, а значит, искать переводчиков. В основном их нанимали из числа студентов и образованных местных молодых людей со знанием английского языка, преимущественно из соседней Сербии. Для каждого из них эта работа с оплатой в долларах была божьим промыслом в условиях санкций, которыми обложили их страну. В комнате переводчиков Кранцев нашел только двоих – лохматого парня по имени Небойша и точеную, как статуэтка, девушку невысокого роста, с озорными синими глазами, сверкнувшими задорным огоньком из-под светлой челки.

– Я новый сотрудник Гражданской службы, русский, меня зовут Артем, – почему-то смущенно произнес Кранцев, пристально глядя в глубокие глаза девушки, а не на парня, подарившего ему снисходительный и ревнивый взгляд. – Ищу квартиру… Сказали, что у переводчиков есть адреса…

– А меня зовут Нада, можно Нета, – на хорошем английском отреагировало миниатюрное создание, тоже не отрывавшее глаз от вошедшего, что смутило его окончательно. – Адреса есть у нашей коллеги Беляны, сокращенно Бебы. Пойдем, я покажу, Беба в кафетерии, – по-русски добавила она и двинулась к выходу.