скачать книгу бесплатно
Огненный город
Юлия Венедиктова
Более ста лет назад с лица земли бесследно пропал город Сулеж. В наши дни группа школьников находит таинственные артефакты, способные вернуть древний город из небытия. И всё бы было хорошо, если в дело, как водится, не вмешивались бы тёмные силы.
Глава первая,
в которой все бегут, а кто не бежит, знает, что опозданий не существует
1.
Захар как бешеный мчался по переулку. Лицо покраснело от напряжения, потная чёлка слиплась на лбу в несколько тоненьких сосулек, дыхание сдавленными хрипами вырывалось из груди. Развязанные шнурки грязными колбасками шлёпали по лужам, рюкзак чувствительно бил по спине, но не ускорял движение, а лишь тормозил его.
Наконец Захар вырулил на центральную улицу. Поздно! Автобус номер пятнадцать только задом махнул на прощание.
– Вот чёрт! – крикнул Захар и треснул ладошкой по припаркованным у обочины Жигулям.
– Эй, эй! Чего творишь, пацан?! – рявкнул выходящий из придорожного магазинчика водитель в клетчатой кепке. – Тут тебе не рок-концерт, понимаешь, по барабанам стучать. С моей ласточкой осторожнее надо!
– До Красноармейской довезёшь? – поинтересовался Захар, прищурившись.
– До Красноармейской не довезу! Мне, понимаешь, совсем в другую сторону сворачивать, – сказал водитель и открыл дверцу своей ласточки. – Максимум до Электрической могу подбросить, годится?
– Годится, – проворчал Захар, мигом забираясь в Жигули.
Водитель устроился у руля и пристально взглянул на пассажира.
– Деньги покажи, – велел он, сложив пальцы в щепотку.
Захар скорчил недовольную физиономию и полез в рюкзак. Шарился он там минут пять.
– Ты езжай, езжай, – велел он водителю, – я сейчас всё найду.
– Вот найди, тогда и поеду, – отреагировал водила. – Ишь, хитрый какой.
– За сотню-то довезёшь?
– За сотню?! – взвился шофёр. – За сотню пешком иди!
– И не стыдно вам, дяденька, с ребёнка столько бабок рубить, а? Я, может, на завтраках, обедах и ужинах экономлю, только чтобы на машине прокатиться. Ладно, двести пятьдесят, больше не дам.
– Годится. Вот это другой разговор.
Захар извлёк из рюкзака несколько долгожданных бумажек.
Водитель шустро перегнулся через сиденье и вытянул руку.
– Э, нет! – хохотнул Захар, – Сначала довези!
Пока жигулёнок скрежетал, плевался, со скрипом полз к цели, Захар пытался привести себя в порядок – выжал шнурки от грязи, вытер руки о сиденье, потрепал чёлку, чтобы высохла скорее. Расстегнул куртку, послюнявил на рубашке жирное пятно непонятного происхождения, застегнул все пуговицы, расправил воротничок. Подсохшую чёлочку прижал ко лбу и улыбнулся своему зеркальному отражению, сложив губы бантиком, – вот ученик, загляденье, а не мальчик. Как такой может прогуливать уроки?! Да никогда в жизни! А сегодня, в день родительского собрания, тем более. И если его сегодня кто-то не заметил в школе, этот кто-то просто очень плохо смотрел.
Даже от водителя не скрылось чудесное преображение пассажира:
– Ну, ты актёр погорелого театра! Просто мальчик-лапочка с царапиной на всю щёку.
– Ой, точно… Как бы её замаскировать?
Захар на секунду задумался, вытащил из рюкзака ручку с самой жирной пастой и нарисовал линию на щеке прямо поверх царапины.
Водитель хмыкнул и затормозил.
– Приехали, плати давай!
Захар схватил рюкзак, стремительно сунул водителю плату и выскочил из машины.
Водила расправил деньги и обомлел – с купюры номиналом в сто рублей на него смотрело киношное чудовище с выпученными глазами – человек-паук, на двух других бумажках красовались Гарри Поттер и ещё какой-то кино-уродец.
В спину Захару понеслись самые грязные ругательства, но он, к своему счастью, был уже очень далеко.
2.
Трёхэтажный особняк в самом центре города много лет стоял заброшенным, и всё это время собирал вокруг себя массу слухов и домыслов. Говорили, что тот, кто туда проникал, назад уже не выбирался; говорили, что Дом в начале прошлого века принадлежал купцу Стрыгину, кровожадному злодею, замучившему в стенах Дома не один десяток невинных жертв, и аура у него зловещая и кровавая.
Много лет назад Дом обнесли уродливым высоченным забором и пообещали снести. Всё обещали и обещали, но не сносили.
Демьяну нравилось смотреть на Дом сверху вниз. К счастью, обстоятельства позволяли. Жил он неподалёку в десятиэтажке, а ключ от чердака раздобыл давно. Подолгу он стоял на крыше, особенно любил там бывать поздним вечером или совсем ранним утром, когда казалось, что ты один остался в этом городе. Проезжают, конечно, никуда их не денешь, шумные светящиеся коробки-автомобили, мелькают силуэты людей, но здесь, над ними ты один, наедине с городом, с небом, с самим собой.
Обнесённое забором здание с крыши десятиэтажки просматривалось хорошо. Демьян подолгу изучал его куполообразную крышу, вытянутые окна. Чтобы рассмотреть остатки лепнины на стенах, нужно было доставать бинокль. А можно просто дойти до Дома и пробраться внутрь.
Дом звал Демьяна. Скорее всего, ему просто так казалось, ему просто до безобразия хотелось иметь с Домом что-то общее. И оно было, снаружи точно. Белой вороной смотрелся этот малыш на фоне прямоугольных жилых коробок, гипер- и супермаркетов и других выкидышей архитектуры. Как сам Демьян смотрелся странно – такой отчуждённый, тонкий, молчаливый – на фоне своих пышущих энергией и жизнью одноклассников. Если внутри Дома всё оказалось бы так же чудно, тонко и изощрённо, тогда Демьян не был бы обманут в своих ожиданиях.
Он спустился к себе, снял с вешалки пальто, сдунул с лаковых ботинок микроскопические пылинки и зашагал в сторону Дома.
3.
Мама Грелкина как раз налила большую кружку горячего жасминового чаю, достала из тумбочки контейнер с домашними бутербродами и в предвкушении облизнулась, когда взгляд её упал на монитор компьютера.
«У вас одно новое письмо!» – оповещал браузер.
– Что-то интересненькое, – обрадовалась мама Грелкина и, отправив в рот внушительный кусок колбасы, защёлкала мышкой.
Дорогая мама Грелкина!
Последний раз мы виделись с Вами на родительском собрании в мае прошлого года. Признаюсь, мне казалось, что всё хорошо. Захар – стабильный троечник и лодырь. Точнее, я думала, что он лодырь до сегодняшнего дня. И вдруг вскрываются поразительные подробности.
Оказывается, пятилетняя Анфиса, этот прелестный голубоглазый ангел, которого Вы иногда приводите с собой в школу – настоящий семейный тиран.
Оказывается, это Анфиса рвёт и портит тетрадки Захара, рисует в его учебниках, а когда он учит уроки, специально делает звук телевизора громче.
Оказывается, это Анфиса ломает будильник, чтобы Захар проспал и опоздал в школу.
И, оказывается, Анфиса отбирает у старшего брата завтраки, из-за чего он вынужден есть покупные коржики на уроках.
Дорогая мама Грелкина! Я понимаю, что младший ребёнок в семье, тем более девочка, находится на особом положении. Но права Захара ущемляются настолько явно, что я не могу не прореагировать.
Если Вы не примете меры, я буду вынуждена обратиться в вышестоящие органы.
Напоминаю вам, что сегодня в 18:00 (восемнадцать ноль ноль) родительское собрание. Я вас очень жду, нам есть, что обсудить.
С уважением, классный руководитель 7 «Б» Озерова
Елена Дмитриевна.
Сначала мама Грелкина заволновалась – неужели никто не знает, как её зовут? Почему её называют исключительно «мама Грелкина»?
Потом мама Грелкина задумалась – «вышестоящие органы» – это какие? Директор школы? Министр образования? Полиция?
А потом мама Грелкина испугалась. На следующий год Анфиса в школу пойдёт, а Захар придумал ей репутацию заклятой хулиганки и вредины.
С перепугу она проглотила сразу три бутерброда, не жуя, и залпом осушила кружку чая.
– Вот ведь противная Озерова Елена Дмитриевна, – проворчала мама Грелкина, прикладывая ладонь к пылающему лбу, – весь аппетит испортила!
Она нажала «Ответить на письмо» и застучала по клавиатуре.
Дорогая Елена Дмитриевна Озерова!
Немного подумав, стёрла написанное и начала по новой.
Дорогая учительница Захара!
Я люблю своих детей одинаково сильно. Оба они не ангелы. Анфиса любит ябедничать. Захара не заставишь сесть за уроки. Он целыми днями играет в компьютерные игры или гуляет со своим другом Кузей. Где они пропадают целыми днями, ума не приложу.
На этих словах мама Грелкина снова зависла. Очень непедагогично всё это звучит, однако. Потом мама Грелкина стала ломать голову над другим вопросом – кажется, Кузя – это всего лишь прозвище, и мальчика зовут по-другому. Неудобно как-то получается.
Она сползла со стула и загремела ящиками стола. Под руку попадались ненужные газеты, отчёты, которые требовалось найти в прошлом месяце, а в этом уже совсем неактуальные, глянцевые журналы, кулёк с засохшим пирожным. По безупречно срабатывающему закону подлости, фотография нашлась в самом дальнем отсеке, под стопкой папок.
Кряхтя, мама Грелкина выудила желанную фотографию шестого ещё «Б» класса и выползла из-под стола.
Озерова Елена Дмитриевна смотрела со снимка строго и проницательно.
«Всё про всех знаю, ведаю», – будто бы говорили её глаза.
– Вот этот лопоухий мальчишка – Сашка Табаков, – зашептала мама Грелкина. – Этот, который Захару рожки ставит – Ринат Гилязетдинов по кличке Гильза. А вот Кузя…
А как по-настоящему зовут Кузю, она не вспомнила. Звонить Кузиной маме с вопросами, как она на самом деле назвала своего сына, неудобно. Спрашивать у Захара тем более. Ещё развопится, что невнимательно относится к его друзьям и не помнит о них такие важные подробности как имя, рост и вес.
Мама Грелкина слизнула с пальцев сливочное масло вперемешку с подстольной пылью и застучала клавишами.
Дорогая учительница Захара!
Я, мама Грелкина, одинаково сильно люблю своих детей. И кое-кто, например, Захар, этим пользуется. Пока Анфиса читает, пишет и рисует, Захар…
«Вешает Вам лапшу на уши», – хотела дописать мама Грелкина, но передумала. Стёрла очередную попытку оправдания и решила всё же зайти в школу для серьёзного разговора.
4.
Папа Грелкин вернулся с работы домой, поставил греться чайник и, сунув голову в холодильник, долго и старательно перебирал варианты обеда. Он открывал кастрюльку с содержимым, принюхивался, закрывал глаза и слушал свой организм. Организм либо упорно молчал, либо сигнализировал «не сейчас», «чуть позже» или «вечером». Полным согласием и даже восторгом организм отреагировал лишь на голубцы.
Папа Грелкин с воодушевлением принял пожелания организма и поставил голубцы разогреваться. А пока мясо, завёрнутое в капустные листы, доходило до готовности, проверил почту. Одно из писем сразу бросилось в глаза.
Здравствуйте, уважаемый папа Грелкин!
Я классная руководительница вашего сына Захара уже много лет, но мы с вами так ни разу и не виделись.
На этих словах папе Грелкину даже стало немного стыдно. Самую малость.
Совсем скоро, а именно через несколько лет, Захар выпустится из школы и отправится в свободное плавание. И когда он будет в нерешительности стоять перед дверьми в большой и такой страшный мир, вы схватитесь за голову и воскликнете – «о, как же я могу помочь своему ребёнку устроиться в этом мире, найти своё место, если я совсем ничего не знаю о его склонностях, способностях и устремлениях, я ведь даже на родительском собрании ни разу не был!»
Тут уж даже не особо стыдливому папе Грелкину стало стыдно совсем!
Чтобы этого досадного недоразумения не произошло в реальности, я приглашаю вас сегодня к 18:00 (восемнадцати ноль ноль) на родительское собрание. Буду ждать.
С уважением, классный руководитель 7 «Б» Озерова
Елена Дмитриевна.
Вообще-то у папы Грелкина были грандиозные планы на сегодняшний вечер – он собирался забрать из детского сада младшую дочь Анфису (если говорить честно, не собирался, просто была его очередь), и со спокойным сердцем завалиться на диванчике перед телевизором. Но будущее Захара было, безусловно, важнее любых заранее намеченных планов.
Папа Грелкин выложил на тарелку горку голубцов и изменил планы на вечер:
Забрать Анфису из детского сада.
Сходить на собрание к Озеровой Е.Д.
Дальше по обстоятельствам.
5.
Тоня катастрофически опаздывала на вокзал. Любимые электронные часы на запястье показывали без пяти минут пять.
Зря она на роликах через полгорода подалась, ох зря. На общественном транспорте именно в этот раз было надёжнее и вернее. Ещё и шлёпнулась в лужу на повороте, колготки на коленке разодрала, руки по локоть в грязи.
– Раз-два, поднажать, – шептала про себя девочка. – Три-четыре, Профессор будет ждать.
Тоня подлетела к вокзалу, когда большое табло на стене показывало двадцать минут шестого.
Как Профессор выглядит, Тоня понятия не имела. На старых фотографиях, которые присылал дедушка, это был молодой человек с горящими глазами и взъерошенной копной волос, но на тех фотографиях, ещё чёрно-белых, и сам дедушка был таким же юным, взъерошенным, энергичным.
Девочка завертела головой в разные стороны. Повсюду сновали люди, но никто из них не был похож на ожидающего встречи приезжего, у всех был чёткий маршрут движения.
