скачать книгу бесплатно
Мы никогда друг друга не любили
Анна Веммер
Он – яд, он – камень, его сердце изо льда. И до сегодняшнего дня он был моим мужем. Спустя долгих пять лет жизни с Виктором Островским, мужчиной, брак с которым стал наказанием, я наконец-то добилась развода. Теперь мы сами по себе. Он старше, богат и не привык к отказам, а я должна научиться жить по-настоящему. Я верила, что нас связывали лишь ошибки прошлого. Но только после развода выяснилось, что я почти не знала мужа. И, кажется, совсем не знаю себя.
Содержит нецензурную брань.
Анна Веммер
Мы никогда друг друга не любили
Глава первая
Виктор
Я – не положительный герой. Это уж точно.
Во многом из-за того, что среди тех, чей поздний подростковый возраст пришелся на девяностые, положительных мало. Мы зубами выгрызали себе место под солнцем. Мы бились насмерть, плевали на закон, с легкостью отбрасывали моральные ценности. И творили историю. Не романтизируйте эту фразу, история бывает разной, но чаще всего – кровавой. Мы творили именно такую, и я этим не горжусь, но и не вижу смысла стыдливо замалчивать, делая вид, будто состояние и бизнес у меня появились как в сказке из инстаграма: путем упорной работы и веры в себя.
А еще я любил одну женщину. А сейчас ненавижу ее дочь.
Свою жену.
Вот поэтому я и не герой.
Я не могу на нее смотреть, ведь она – копия матери. Те же каштановые мягкие кудри, те же губы, и даже шрам, черт подери, на том же месте возле верхней губы – чистое совпадение, но какое-то магическое. Та же точеная фигурка, большие глаза и высокие скулы. Эти скулы как дорогая специя к изысканному блюду: мне чудится в облике жены нечто восточное. Кажется, среди ее пра-пра и вправду затерялся кто-то с необычной для наших мест внешностью. Ее это не портит. Выделяет из массы однотипных тюнингованных девиц, это несомненно, но точно не портит.
Но я все равно не могу на нее смотреть. Слишком злит, слишком больно, как будто внутри кто-то проворачивает раскаленный прут. Надя, моя любовь, мое наваждение и проклятье. Мы познакомились, когда мне было двадцать, а ей едва исполнилось восемнадцать. Красивая история: невинная дочурка дипломата, студентка-переводчица и парень-бандит, которого одновременно и боялись и хотели ее подружки. Мы влюбились до потери пульса, до грязного секса в подъездах, до общей мечты уехать к морю.
К морю не получилось. Однажды я пришел, а Нади нет. Просто нет, и все.
– Нет ее, уехала, – буркнул новый владелец здоровенной пафосной квартиры в паре шагов от Невского.
– Куда? – тупо спросил я, до конца не осознавая смысла его слов.
– Понятия не имею. Уехали и все. А квартиру продали.
Вот так закончилась любовь всей моей жизни. Никакой эпичной развязки, никакой перестрелки, никакой трагичной беременности. Думаю, родители Нади просто узнали, что дочь связалась с детдомовцем-отморозком, вот и спешно увезли ее подальше. Я пытался ее найти, видит бог, пытался. Мы даже влезли в канцелярию универа, чтобы выяснить, куда она перевелась, но в те времена с документами царил такой хаос, что родителям Нади даже не нужно было прятать следы, это успешно делали за них раздолбайство и нищета. Всем было плевать.
Стало вскоре и мне.
Она умерла – так я решил для себя. Девяностые прошли, а с ними и бурная юность. Из Витого я превратился в Виктора Викторовича, из бандита – в бизнесмена, олигарха и политика. С политикой, правда, не сложилось, зато появились связи и строительная компания «Остров Девелопмент» прочно укрепила позиции.
«Она умерла», – повторял себе каждый раз, когда заводил интрижку с очередной моделькой.
«Она умерла», – произносил это вслух, сидя перед камином в загородном доме.
«Она умерла», – смотрел на ее могилу во сне.
Нади не существовало, она была призраком, воспоминанием. Разъедающим душу, изматывающим. Порой хотелось выть от того, что я больше не в силах чувствовать хоть вполовину так же ярко, как тогда, с ней. А порой я смеялся сам над собой, потому что если бы кто-то сказал моему окружению, что Виктор Островский страдает по студентке из юности, то это приняли бы за дурацкую шутку.
Иногда – это были самые сладкие мгновения – мне казалось, что я ее забыл.
Но однажды…
Пять лет назад я окунулся в кошмар наяву, хотя поначалу этого даже не понял. Что это было? Вечеринка? Какая-то конференция? Я смутно помню, но помню одно: организатором выступал Леонид Рогачев, довольно серьезная в наших кругах фигура. До этой встречи мы не пересекались, но были друг о друге наслышаны. Я надеялся заручиться его поддержкой для выхода на иностранные рынки, и до поры до времени все шло прекрасно.
А потом я надрался. Вместе с другом мы напились до зеленых чертей, и в самом этом факте не было ничего предосудительного: не мы одни, на такие сборища едут в том числе и до этого. Весь загородный отель гудел и пьяненько подпевал песням из бара. Но только я, уползая к себе в номер, встретил призрака.
Она, Надя, растерянно стояла посреди коридора, и хлопала себя по карманам. Это совершенно точно был призрак, ведь за восемнадцать лет женщина просто обязана измениться! Я изменился, из юнца превратился в мужчину, заимел несколько шрамов и все чаще плевал на отрастающую щетину, а она осталась такой же, как была.
В светлом платьице, босая, Надя стояла почти возле самой двери моего номера и морщила нос – верный признак того, что собиралась заплакать.
– Ну вот, я, кажется, ключ потеряла… – хныкнула она.
До меня даже не дошел смысл ее слов, пьяный мозг пришел к единственному верному выводу: это очередной сон. Еще одно наваждение, холодные руки потерянной любви дотянулись и сомкнулись у меня на горле. Еще никогда она не являлась мне во сне живой.
Я протянул руку, коснулся ее щеки пальцем – и Надя отшатнулась, будто не узнала меня и даже испугалась. Но она должна была узнать. Большие серые глаза смотрели прямиком из прошлого, и словно не было этих двадцать лет. Словно я не вытравил ее из сердца алкоголем, доступными девушками и спортом. Словно я не выгрыз себе это чертово место под солнцем, я стоял перед ней, чувствуя себя тем парнем, который в миг растеряв всю крутость, стоял возле ее дома и пытался осознать простую истину.
«Нади больше нет».
Я помню ее губы, в которые впился поцелуем.
Помню руки, хрупкие запястья, которые сумел обхватить одной ладонью.
Помню пьянящий запах ее духов и бархатистую кожу.
Помню ее в своих руках, помню, как сорвало крышу от ее близости.
Горло словно сдавила невидимая рука, я так и не решился произнести ее имя, боясь, что сон закончится. Потребует расплату похмельем, а я совершенно не готов отпустить свою девочку.
Я помню, как проваливался в темный омут глубже и глубже, помню ощущение ее волос между пальцами. Помню грозу за окном.
Помню, как клялся себе, что больше не отпущу ее, даже если для этого придется остаться во сне навсегда.
Но совсем не помню, как она сопротивлялась, плакала и умоляла меня остановиться.
Совсем.
Зато хорошо помню все, что было после. Конечно, девчонка побежала к отцу, едва я в пьяной горячке отключился. Конечно, ее отец едва не пристрелил меня на месте, но знаете, что самое смешное? Я искренне считал, что времена, когда сильные мира сего жертвовали всем ради наживы, давно прошли, но оказывается прошлое не готово отпускать ни страну, ни ее детей.
Леонид Рогачев предложил мне выбор.
– Женишься. Если залетела – рожаете ребенка и для всех играете счастливую семью. Мне скандалы не нужны, и позор тоже.
Я не мог смотреть на девчонку, которая сидела в соседнем кресле, опустив голову, но кожей чувствовал ее страх и обиду. И внутри даже что-то шевелилось. Что-то, похожее на жалость или сожаление, хотя эти чувства, как я думал, давно умерли вместе со способностью к эмпатии. Эта девушка, лишь похожая на мою Надю, еще не понимала, как в угоду выгоде можно принести в жертву собственную дочь.
Леонид Рогачев и Надя поженились буквально через год после ее переезда. Между ними не было особой любви, но была дружба, а это для брака – уже фундамент. Две влиятельные семьи объединились, и в одной из них выдохнули: беспризорный мальчишка был забыт. Буквально сразу Надя забеременела, а вскоре супруги узнали, что ждут девочку.
– Надька хотела красивое имя. Она вообще жила мечтами. Книжками всякими. Сказала, хочу назвать дочь Авророй. Как богиню утренней зари. Назову Авророй, и мы уедем жить к морю. Мы тогда с ней жутко поругались. Какое море? Работа, бабло с неба не сыплется, только отвернешься – уже сожрали. Это ты думаешь, что после девяностых стало проще. А я тебе, Виктор, так скажу: никуда твои девяностые и не уходили. Да и что это за имя? Аврора! Как ее в школе дразнить будут?! Крейсером?!
Все это рассказывал Леонид уже перед смертью, когда я спросил, как надо ненавидеть дочь, чтобы выдать ее за меня.
– Сказал, будет Машкой. А на следующий день Надюшу увезли на скорой. Дочка родилась недоношенная, а Наденьку не спасли. И ты знаешь, я на нее смотрел… на жену, на дочку в кувезе. И понял, какой я был дурак. Я думал, что если дам дочери имя, которое Надя хотела, хоть немного искуплю вину. Но она росла, становилась ее копией и…
Он устало махнул рукой и отвернулся. Я смотрел на человека, с которым мы любили одну женщину, и понимал, что оба ненавидим ее дочь. Это открытие потрясло меня так же, как осознание, что ночь с Надей не была сном. Что вместо нее в моей постели была Аврора, и что с этого момента вся жизнь пошла наперекосяк.
– Причина развода?
Я стряхиваю оцепенение, возвращаясь в реальность, и смотрю на бумаги в руках сотрудницы ЗАГСа.
– Не все семьи счастливы, – слышу голос жены. – Мы поняли, что не подходим друг другу…
Аврора
В руках этой женщины, сотрудницы ЗАГСа, мое будущее. Больше всего я боюсь, что придется отвечать на вопрос «Причина развода?», и отвечать честно. Потому что никто не осуждает женщин так, как другие женщины. Мои нервы натянуты, как струна. Если сейчас, спустя пять лет, я вновь услышу «сама виновата», то, наверное, совершу непоправимую ошибку.
То ли дело будущий бывший муж. Виктор Островский совершенно спокоен по одной простой причине: ему плевать. Он и пришел сюда лишь потому что я пригрозила в поисках заработка на свободную жизнь пойти по телеканалам с откровениями бывшей жены олигарха.
– Причина развода? – спрашивает женщина.
Она, наверное, должна убеждать нас не рубить сгоряча. Или ей просто любопытно.
– Не все семьи счастливы, – улыбаюсь я. – Мы поняли, что не подходим друг другу. У нас совершенно разные взгляды на жизнь.
– Имущество?
– Разделили полюбовно, вот соглашение.
– Дети?
– Детей нет.
Если бы эта женщина в мантии знала, что мы делили постель лишь единожды, и с тех пор в моей жизни не было ни одного мужчины, она бы немедленно шлепнула печать «Свободна!». Ну или как вообще принято разводить.
Долгая минута – регистратор перебирает документы. Она кажется мне вечностью.
– Свидетельство заберете через месяц, придет уведомление.
Я удивленно моргаю. Наверное, я ожидала чего-то другого. За пять лет я так часто думала о разводе, что реальность не дотянула до ожиданий.
– Что, думала, зазвучит торжественная музыка, и вынесут торт? – фыркает муж.
Бывший.
Бывший муж.
Мне нужно выпить.
Мы выходим из ЗАГСа по привычке, вместе, но самое главное, что он сейчас сядет в свою машину, а я… я попробую добраться на метро. Мне только предстоит найти жилье, понять, как и где я смогу заработать на жизнь, а еще распорядиться деньгами, которые достанутся мне после развода. Они небольшие, но даже их можно использовать, чтобы выжить.
Островский не удостаивает меня напоследок даже взглядом, быстро идет к машине – и внедорожник срывается с места. Накрапывает легкий дождь, а я стою на ступеньках и пытаюсь осознать себя в новом мире.
В мире, где красавицу больше ничто не связывает с чудовищем.
– Когда я съехала от родителей, то в первые дни меня накрыло эйфорией, – делилась как-то подруга. – Я стояла перед океаном свободы! Можно было есть, что захочу, пить, курить на кухне, ложиться спать под утро. Потом, конечно, я пришла к овсяночке по утрам и отбою как в пионерлагере – в девять. Но до сих пор помню этот восторг открывшихся возможностей. После развода ты почувствуешь то же самое.
Она оказалась права. Я стояла на ступеньках ЗАГСа и хотела смеяться в голос. Не то чтобы кто-то запрещал мне гулять, развлекаться и ходить туда, куда хочется. Просто тень Виктора Островского, страх перед ним не давали расправить плечи.
Когда он проходил по коридору, я опускала глаза и тенью старалась прошмыгнуть мимо.
Вслушивалась в звуки внизу прежде, чем спуститься к завтраку.
Делала вид, что сплю, если он ужинал дома. Хотя это случалось редко.
Иногда у мужа появлялись постоянные девушки, и я выдыхала, но кошмары о том, что однажды он вспомнит о законной жене и потребует постель, преследовали меня пять лет. Наконец-то они закончились, теперь Виктор Островский ко мне точно не прикоснется.
***
Я иду в ближайшую кофейню и теряюсь, стоя перед витриной ярких пирожных. Никогда не была в таких кафешках. Папа предпочитал заведения гораздо выше уровнем, а экономка виртуозно готовила любые десерты. Если я хотела эклер – я получала его к ужину, если хотела немедленно – его привозили из ресторана. Милые студенческие кофейни прошли мимо меня.
А зря. Здесь довольно уютно: нежно-розовые стены с постерами, живые цветы на столиках. Я выбираю лавандовый тарт с капучино и сажусь в углу, возле окна, чтобы можно было любоваться живописной улочкой.
Пока несут заказ, открываю чат с девчонками.
«Ауууу!»
«Ты все? Чего молчишь?! Как дела?!»
Девочки волнуются. Они – мой мотиватор и якорь. Мы ни разу не виделись в реальности, но именно эти две девчонки поддерживали меня с тех пор, когда стало ясно, что отцу осталось недолго. Помогли справиться с его смертью, поддержали решение о разводе и вместе со мной переживали подготовку к нему.
«Все ок», – пишу я. – «Прошло без проблем. Сели, подтвердили заявление, подписали, сказали приходить через месяц».
«Ну это всегда так. Развод – дело недолгое, но они обязаны давать время на примирение».
«Упаси боже». – Меня передергивает даже от абстрактной мысли о примирении с Островским.
Да и о каком примирении речь? Мы даже не ссорились. Просто он ненавидел меня за вынужденный брак, а я его – за встречу в загородном отеле, которая разделила жизнь на «до» и «после».
«Девочки, я предлагаю это отметить и наконец-то встретиться в реале!».
Мое сердце начинает биться чаще. Я очень, ОЧЕНЬ хочу сходить куда-нибудь с новыми подругами. Я хочу, черт возьми, начать жить!
«Ава? Ты как?».
«Я ЗА! Только девочки, мне жить негде и нечего надеть… я собиралась сегодня подыскать квартиру, а на следующей неделе отправить за вещами курьера. Вы не знаете какой-нибудь недорогой отель? Тысяч за 7 максимум?».
«Недорогой. Ха-ха-ха. 7 тысяч. Недорогой – это 700 рублей. А за 7 предлагаю «Элит-Эдеа-Хотел». Там внизу же есть ночной клуб, можно будет там и бухнуть.»
Я быстро смотрю предложенный Ритой отель, выбираю стандартный номер и бронирую. Душа поет от приятного предвкушения праздника. И, хотя я до дрожи не люблю отели, стоит признать, что вариант с охраняемой гостиницей куда лучше непонятно какой квартиры. Мне нужна передышка.
