скачать книгу бесплатно
Коктейли сменяют один за другим. Они яркие, вкусные, и с каждым новым бокалом мне все легче и легче. Я почти не чувствую обиду на отца за то, что зять оказался роднее дочери. Я почти не чувствую злости на бывшего мужа. Я просто полна решимости жить, брать от жизни все, что было недоступно раньше. Выкарабкаться, стать независимой и самостоятельной. Назло всем, кто считал меня тенью фикуса в огромном доме.
– За то, чтобы больше никогда не видеть бывших!
Этот тост я с удовольствием поддерживаю.
– За новую любовь!
Мысленно добавляю «не в ближайшее время».
– За то, чтобы тебе, Ава, встретился мужик, который будет тебя гобовторить… ой, то есть боговторить… нет, боготворить, во!
Между очередным заходом на коктейли к нам снова подходит парень. На этот раз он не пьян (ну или по сравнению с нами не пьян – я уже не очень понимаю, в каком состоянии окружающий мир), вполне симпатичен и довольно дорого одет. Ко всеобщему удивлению, парень обращается ко мне:
– Привет, может, потанцуем, познакомимся?
Рита и Инна делают круглые глаза и хором кивают, но у меня от мысли, что придется выйти на танцпол, к горлу подкатывают «Дайкири», «Космополитан», «Секс на пляже», «Текила санрайз» и еще парочка коктейлей.
– Прости, я не танцую. А вот подружки – крутые!
Рита и Инна тотчас перестают корчить мне злые рожи и начинают улыбаться парню.
– Да не вопрос, девчонки, айда веселиться, сейчас я вас с другом познакомлю, почиллим с нами в вип-зоне.
Вожделенные диванчики на втором этаже, куда пускают только самых обеспеченных гостей, для Риты и Инны как лакомый кусочек. Кажется, они вмиг забывают, что я с ними. Сначала я надеюсь, что они вернутся, но вскоре начинаю жалеть, что не пошла с ними. Ни одна не отвечает в чате и не берет трубку, а мне неуютно среди стремительно накидывающейся алкоголем толпы. Что я должна сделать? Уйти, никого не предупредив? Разыскать их?
– Как можно быть такой беспомощной? – стону я.
Интуиция подсказывает, что девчонки не вернутся, и мне немного обидно. Наверное, так правильно: отрываться, не думая ни о чем, знакомиться с парнями. Но я не хотела оставаться одна, а теперь, несмотря на толпу вокруг, чувствую себя еще более одиноко, чем в номере отеля.
В зале душно, яркие вспышки света слепят, а от музыки и выпитых коктейлей кружится голова. Я чувствую не просто желание, но необходимость умыться, поэтому поднимаюсь, пошатываясь, и бреду к туалетам. Там, к счастью, свободно, и я долго плещу в лицо ледяной водой. Приходится признать: я пьяная. До такой степени, что единственное желание, на котором может сосредоточиться мозг, это добраться до постели и отрубиться.
Как же хорошо, что я остановилась в этом же отеле! Всего лишь подняться в лобби, прошмыгнуть мимо охраны и ресепшена, сгорая от стыда, и на лифте подняться к себе. А там: чистые простыни, прохладный номер, вид на ночной город и здоровый сон. Ну и новый день, само собой. Хочется верить, но уже не получается надеяться, что без похмелья.
Девчонкам напишу смски и продублирую все в чат – решаю я и медленно, чтобы ненароком не поскользнуться на плитке, бреду по коридору к выходу.
Вот только это кажется совсем не выход, и ровно в тот же момент, когда я с ужасом понимаю, что заблудилась, из-за какой-то двери выбегает взмыленный мужчина в костюме.
– Извините, я немного заблудилась…
Я пытаюсь говорить ровно и трезво, но это слабо получается. Щеки заливает краска.
– О, – хмыкает мужик, оглядывая мое платье, – точно заблудилась. Похоже, тебя я и ищу. Зовут как?
– Аврора…
Он фыркает и закатывает глаза.
– Ну и псевдонимчик. Любите вы пыль в глаза пускать. Пошли, покажу, куда идти. Ты что, напилась?
– Я… простите, я в первый раз и немного не рассчитала…
– Да ладно теперь уж. Там тоже не трезвенник.
Мой пьяный мозг не способен думать, и почему-то я решаю, что этот мужчина – охранник, задолбавшийся выводить пьяных заблудившихся гостей. Наверняка не я одна здесь такая хорошенькая. А вот глупая, полагаю, все же единственная.
Пока мы идем куда-то мимо однотипных дверей, я пытаюсь нащупать в сумочке ключ-карту от номера, но практически в полной темноте, еще и на ходу, это сделать сложно. Когда мой сопровождающий останавливается, я от неожиданности едва на него не налетаю. Ага! Карточка попадается под руку, но при первом же взгляде я понимаю, что это лишь кредитка.
Так, в то время как я копаюсь в недрах сумочки, меня бережно, но настойчиво подталкивают к двери, а потом она закрывается. И это точно не выход.
Это комната с отвратительным, режущим глаза, неоновым светом и огромной круглой кроватью, над которой на массивных цепях нависает странная конструкция, более уместная в музее средневековых пыток, нежели… где? В номере отеля?
От яркого света и музыки, чуть менее громкой и ритмичной, чем в зале, но какой-то гипнотической, снова кружится голова. Чтобы не упасть, я пытаюсь опереться на стенку, но вдруг чувствую под пальцами горячую кожу, рельефную мужскую грудь и несколько ударов сильного сердца.
Прежде, чем я успеваю что-то сказать или рассмотреть человека, в чей номер я по ошибке завалилась, он притягивает меня к себе. Стальные пальцы смыкаются на плече, а свободной рукой мужчина откидывает волосы с моей шеи и прикасается губами. Горячий, совсем не нежный поцелуй-укус прямо в особенно чувствительном месте на загривке, от которого по коже идут мурашки.
Только вовсе не от наслаждения. Я настолько не ожидала подобного, что цепенею, снова возвращаясь в события пятилетней давности. Как будто кошмар вернулся, в несколько раз более реалистичный, чем обычно. У этого кошмара есть запах, который я узнаю в любом парфюмерном магазине среди тысяч ароматов в воздухе.
– Отпустите меня… – наконец способность хоть как-то двигаться и говорить возвращается.
Но то ли мужчина не слышит, то ли не пытается услышать. Он собирает мои волосы в руку, заставляя прогнуться в талии. В поисках опоры я до боли впиваюсь ногтями в стену. Рука проходится по моим бедрам, к краю платья, поднимая его, обнажая горящую огнем кожу. Я пытаюсь вырваться, но каждое движение отдается болью: незнакомец слишком крепко держит волосы.
Он толкает меня к постели, разворачивает, своей тяжестью вынуждая опуститься на холодный (он кажется мне ледяным) матрас. От ужаса я забываю, как дышать, но зато вспоминаю, как бороться. Тогда, в восемнадцать, я не умела сопротивляться. Я могла лишь ждать, когда Островский закончит и выпустить меня из личного ада. Тогда мне было что терять – я так думала.
И сейчас я не сражаюсь с подвыпившим мужиком в вип-комнате ночного клуба. Я возвращаю долг бывшему мужу, его образу из страшных снов. Мне уже нечего терять, меня предал единственный человек, которого я называла семьей – мой отец. Злость на него придает силы. А знание, что ни одна живая душа не всплакнет об Авроре Островской, если эту битву я проиграю, толкает идти до конца.
Поэтому я сопротивляюсь, как дикая кошка. Пускаю в ход ногти, зубы. Во мне почти нет силы, но все же удержать меня – задача не из легких. Впрочем, мужчина ошеломлен лишь поначалу, довольно быстро он фиксирует меня на постели, навалившись всем весом, сжав запястья у меня над головой.
Тогда я просто кричу.
Так, как должна была кричать тогда, но не смогла, лишившись голоса и… свободы на долгие пять лет.
Очередная вспышка света озаряет лицо мужчины. Мне кажется, он даже похож на Виктора, и на секунду я почти верю в то, что это какой-то изощренный ночной кошмар ошалевшего от дозы алкоголя сознания.
А потом я слышу знакомый голос, с легкой хрипотцой, с нотками металла:
– Какого хрена ты здесь делаешь?!
Глава третья
Виктор
Я бы подумал, что свихнулся, если бы не очень четкое ощущение реальности.
Ненавижу шлюх.
Не в том смысле, что испытываю к ним какие-то негативные эмоции, осуждаю или порицаю, просто трахать не люблю. Продажные девицы – отдельно, я – отдельно. Хотя жизнь научила, что любая принципиальная скромница может стать продажной, вопрос в цене. По большей части я предпочитаю хотя бы иллюзию взаимного влечения, эдакий ритуал маскировки платного секса под ухаживания. Но иногда нет ни времени, ни сил на флирт. Только острое желание самой обычной физической разрядки.
Поэтому реакция тела на девицу, явившуюся в номер, откровенно удивляет. До сих пор я считал, что желание не способно вспыхнуть от одного вида каштановых кудрей или стройных ножек, обтянутых дешевым блестящим платьем. Но едва она вошла, я понял, что хочу.
У нее, черт возьми, даже запах был возбуждающим!
А потом наваждение пропало. Вместо хорошего оргазма создание с кудрями подарило мне несколько царапин, следы зубов на руке и, кажется, новую фобию. Интересно, как называется боязнь проституток? Бабочкафобия? Шлюхофобия? Путанофобия? Надо будет загуглить.
Я смотрю на нее, продолжая сжимать тонкие запястья, чувствую почти болезненную неудовлетворенность и все жду, что проснусь. Ибо последняя девушка, которую я ожидаю обнаружить в своей постели – это бывшая жена.
Как будто мироздание издевается, услужливо восстанавливая в памяти ночь, которая напрочь стерта. Будто мне суждено увидеть ее огромные испуганные глаза и застывшее на лице выражение обреченной решимости.
– Не-не-не, я второй раз на эту хрень не поведусь! – вырывается у меня.
Аврора снова пытается вырваться, но я пока не уверен, что готов ее отпустить. Она что, пьяна?
Черт, а почему я-то готов рвать и метать из-за того, что желанным лакомством оказалась именно эта девчонка?
Накатывает злость. На нее, за то, что ведет себя, как малолетняя оторва. На себя за то, что не могу успокоиться. Член каменный, сердце все еще не успокоило ритм, а ее запах все еще пьянит сильнее виски.
Блядь.
– Вставай! – рычу я и за шкирку, как котенка, поднимаю ее на ноги.
Твою мать, да она еле соображает!
– Это ж как надо было нахуяриться, чтобы оказаться под незнакомым мужиком!
Хотя я знакомый, но вряд ли она целенаправленно шла отблагодарить меня за четыре лимона отступных. Хотя было бы неплохо…
– Леха, подгони машину, – звоню водителю. – Да, домой. Через минуту на паркинге.
Эта идиотка едва держится на ногах, но все пытается что-то вякать. Я поклялся больше не пересекаться с бывшей женой, но сейчас не имею никакого желания выяснять, где она теперь живет. Жаль, что оставить ее здесь, чтоб половина клуба поимела – неуважение к ее отцу, который сделал меня тем, кто я сейчас.
Но как же она получит у меня утром!
В машине пыл Авроры утихает. Полагаю, исключительно потому что быстрая езда и пьянка – несовместимые для вестибулярного аппарата понятия. От меня не укрывается, как она вжимается в угол машины, и внутри даже шевелится что-то, очень отдаленно похожее на жалость. Мне пиздец как интересно, что она забыла в вип-комнате, что-то подсказывает, что вряд ли ее там ждал пылкий любовник – разгоряченная и готовая на все пьяненькая девочка бы так отчаянно не сопротивлялась. Даже любопытно, какие-такие обстоятельства привели Аврору-катастрофу в мои лапы.
Я злюсь. Хочу убедить себя, что на нее, но в итоге признаю, что все же на себя. За то, что не сдержался, за то, что захотел. И самое главное: за то, что все еще хочу. Я так старательно избегал ее все годы совместной жизни, что почти убедил себя: схожесть с Надей совсем не трогает. Я всего лишь допустил досадную ошибку, поддался эмоциям и тоске, но на самом деле при виде Авроры внутри ничего не отзывается. В это было легко поверить, и с разводом я даже выдохнул. А сейчас приходится признать: отзывается.
Так отзывается, что часть меня жалеет, что не трахнул ее ни разу за годы совместной жизни.
Откат от всплеска эмоций и выброса адреналина накрывает Аврору в лифте. Ей уже давно не хорошо, а плохо, и сейчас станет еще хуже, но у меня нет желания заботливо держать ей хвостик, пока она блюет. Пусть скажет спасибо, что я привел ее к себе, а не отправил прокапываться в наркологию. Как быстро мой принцип “никогда не приводить баб в квартиру” оказался отодвинут в сторону.
Я купил этот пентхаус, едва Аврора заикнулась о разводе. Всегда мечтал о таком жилье: лаконичном, минималистичном, напичканном снизу доверху техникой. Почти космический корабль на пятьдесят пятом этаже. Скоростной лифт несет нас на самый верх и, надо думать, не добавляет Авроре приятных ощущений. Даже у меня закладывает уши, как при взлете.
Бывшая прислоняется лбом к дверям лифта и едва слышно бормочет:
– Холодная стена-а-а…
Меня совсем некстати разбирает смех. Она и вправду что ли нажралась впервые?
– Стена холодная. И дви-и-ижется?!
– Это называется лифт! – Я уже не могу не ржать.
Вытаскиваю ее из лифта и прислоняю к стенке, как ковер в рулоне, в ожидании пока замок считает мой отпечаток и отключит сигнализацию. Охрана наверняка развлекается, наблюдая за камерами.
Один существенный минус: в квартире только одна спальня. Я сделал себе кабинет, спортзал, даже небольшой бассейн с видом на город, но совершенно не планировал селить туда гостей. Несколько минут я размышляю, что мне дороже: диван в гостиной или кровать в спальне, но в итоге прихожу к выводу, что лучше эту звезду закрыть в отдельной комнате.
Аврора растягивается на кровати, едва я ее к ней подвожу. Достаю из шкафа чистую рубашку и бросаю рядом с ней.
– Переоденься и спи.
Она пытается что-то сказать, но от резкой смены ориентации в пространстве голова наверняка адски кружится, поэтому вместо возражений и протестов получается жалобный стон, который я истолковываю по-своему.
– Минералка на тумбочке. Утром побеседуем.
Мне надо выпить. Я бы не отказался допиться до того же состояния, что и Аврора. Чтобы упасть на диван и тут же отключиться. Чтобы голове было приятно и легко, и в нее не лезли идиотские мысли.
Но я не могу позволить себе нажраться. Во-первых, завтра неплохо бы поработать, а во-вторых воспитательные беседы о вреде алкоголя плохо заходят с похмелья. Но я все же не отказываю себе в стакане виски. Кажется, что охлажденные камни падают в стакан непозволительно громко. Я замираю, вслушиваясь в звуки из спальни. Это злит, плевать, проснется бывшая жена или нет! Она почти в алкогольной коме, ее и танк не разбудит.
Очнись, Островский. Ты пять лет ходил мимо нее, не удостаивая взглядом, что изменилось сейчас? Она все еще дочь Нади, еще живое напоминание, что ты потерял. Что мог бы иметь, если бы…
Если бы что? Был из приличной семьи, а не из детского дома? Не был бандитом? Не сдался так легко и нашел бы Надю?
Тогда Аврора могла бы быть моей дочерью.
Поддавшись порыву и прихватив стакан, я бреду в спальню. Открывшаяся картина одновременно возбуждает и удивляет. Аврора переоделась в мою рубашку и спит, свернувшись клубком прямо поверх покрывала, смяв руками подушку. Рубашка закрывает бедра до середины, оставляя простор фантазии – и она несется вскачь. Я взглядом провожу по ее коже, краю белой хлопковой ткани, чувствуя, что не могу больше сопротивляться тому, что хочу ее. Все, на что хватает выдержки – это не трогать, не прикасаться. Она сейчас не способна провести ночь с мужчиной, а мне остро не хватает отклика.
Представляя, как Аврора выгибается подо мной и сладко стонет, я готов кончить.
– Ты даже не представляешь, как тебе сегодня повезло. Нам обоим повезло.
Она вряд ли меня слышит, но собственный голос немного снижает накал.
– Ты могла быть моей дочерью. Не представляешь, что происходило после той ночи. Не знаешь, что я взял у тебя волосы на анализ и целую неделю жил с мыслью, что если ты – моя, то, наверное, жить с этим я не смогу. А потом пришел результат, и тогда Надя умерла в моем сознании окончательно. Я смотрел на тебя, и понимал, что ее нет. Что все, что осталось от девушки, которую я любил – до боли похожая на нее девчонка.
Нам надо навсегда расстаться. Для обоих присутствие другого в жизненном пространстве – как лить на свежую рану соляной раствор. Судьба любит насмешки, скажи мне кто, что мы с Авророй встретимся спустя половину суток после развода в вип-номере ночного клуба, я бы долго и с удовольствием смеялся.
– Правда в том, что я не положительный герой, дорогая бывшая супруга. Завтра ты выйдешь из моего дома – и навсегда исчезнешь, но если хоть однажды мироздание сведет нас снова, если вопреки всему мы встретимся снова, не жди от меня понимания. Я вообще не привык отказываться от желаний.
Сумасшедший день. Противно ноет голова, но вряд ли от алкоголя. Я ставлю опустевший стакан на прикроватный столик, но вместо того, чтобы уйти, зачем-то опускаюсь с краю.
Мне адски лень идти на диван, он неудобный, а запасной подушки и одеяла в доме не водилось отродясь. И я разрешаю себе прежде, чем пытаться кое-как проспать пару часов до рассвета. Выспаться сегодня не получится точно.
Конечно, я сам не замечаю, как засыпаю. Сначала мысли сменяются каким-то бредом, и я понимаю, что это практически сны, но вытащить себя из этого состояния не получается. А затем я проваливаюсь в глубокий сон – на этот раз окончательно и до утра.
У меня на ладони сидит маленькая нахохлившаяся птичка. Я понятия не имею, какое у нее название, но у нее яркие золотистые перышки и блестящие бусинки-глаза.
Холодно.
Ледяной ветер пробирает до костей, обжигает морозом легкие. Я поднимаю руку, чтобы отправить птицу в небо – и она превращается в черную точку на фоне ослепительной белизны.
