Токей Ито

Раздалось еще несколько выстрелов. Мимо фургона пролетело несколько пуль; одна задела заднюю ногу мула. Дакота с быстротой молнии выпряг из постромок переднюю пару мулов и, чтобы как-то выйти из положения, связал узлом вожжи двух задних. Теперь фургон снова мог ехать. Индеец опять запрыгнул на облучок и пустил двоих оставшихся мулов галопом. Сидя в это мгновение рядом с Кейт на козлах, дакота ощущал себя в полной безопасности, ведь преследователи не решатся стрелять по фургону, из которого до них наверняка донеслись крики девушки, призывающей на помощь.

Однако теперь нападающие изменили тактику. Даже своим неискушенным слухом, даже охваченная смятением и страхом, Кейт различила близкий топот копыт и поняла, что один из преследователей скачет прямо за повозкой. Он открыл огонь. То справа, то слева пули задевали парусину кузова. Тем временем второй всадник под прикрытием северного холма стал галопом догонять фургон.

Дакота бросил Кейт вожжи. «Поезжай дальше!» – приказал он ей; он говорил по-английски. Девушка повиновалась. Его властность, физическая сила и оружие исключали самую мысль о сопротивлении. Однако вожжи она держала, неловко вытянув руки, и не погоняла мулов. Дакота с винтовкой в руке проскользнул внутрь повозки. Раздался выстрел. Кейт не могла увидеть, что произошло, но услышала прямо у себя за спиной звук выстрела и содрогнулась от страха.

Конский топот позади фургона стих.

Дакота снова выбрался из повозки наружу, но не вернулся на козлы, а притаился за ними. Он снова сам взял в руки вожжи. Мулы мгновенно это почувствовали и опять понеслись галопом. Второй преследователь, скрытый северными возвышенностями, поднялся примерно на ту же высоту, что и фургон, и снова начал обстреливать повозку и мулов. Стрелял он не прицеливаясь, беспорядочно. Одна пуля пролетела также совсем рядом с Кейт.

Оба мула, запряженные в повозку, упали на землю. Один умер на месте, а Бесси выжила, она снова попыталась встать на ноги и оттого только еще больше запутывалась в постромках и вожжах. Повозка наехала на упавших животных, покачнулась, но, хотя и сильно накренясь, устояла на колесах. Кейт ощутила приступ дикого, иррационального, безумного страха, решив, что дакота из мести прямо сейчас убьет ее.

Однако он повел себя так, словно девушки и не было рядом. Издав пронзительный клич, он словно бросил вызов противнику и, перескочив через козлы, выпрыгнул из фургона, приземлившись между мертвым и живым мулом. Скрытый гребнем холма стрелок в ту же секунду прицелился; прозвучали два выстрела.

Кейт услышала, как пули попадают во что-то твердое. Индеец опустился на землю между мулами. Окровавленный, бессильно вытянув руки и ноги, лежал он между упавшими животными; Кейт не могла понять, собственная кровь пятнает его или кровь убитого мула. На соседнем холме появился убежавший было буланый. Видимо, его привлек пронзительный крик хозяина. Конь навострил уши.

С вершины холма раздались проклятия. Поскольку возле фургона и поблизости воцарилась тишина, Кейт стала прислушиваться к доносящемуся оттуда потоку брани. По тону она узнала Билла Петушиного Бойца, а в нескончаемой череде ругательств, которых она зачастую не понимала, отчетливо различила лишь несколько слов: «Краснокожая свинья… Еще всажу в тебя пару пуль, чтобы уж тем вернее прикончить, сдохни, тварь!»

Билл выстрелил еще раз, но, целясь издали, промахнулся и попал только в мертвого мула, за которым, полупридавленное безжизненным животным, лежало тело индейца. Второй мул, Бесси, испугался выстрелов и снова стал отчаянно пытаться встать на ноги. Он лягнул тело убитого индейца, снова поднялся и дернулся вперед. Но фургон не сдвинулся с места, и мул попятился. Легкая повозка, которая и так уже стояла накренясь и в которой оба ящика с патронами съехали набок, еще больше завалилась на сторону.

– Билл! Не стреляй! – крикнула Кейт.

Она подобрала свою длинную юбку и попыталась выпрыгнуть из двигающегося рывками, грозящего вот-вот перевернуться фургона, как это прежде сделал индеец. Она приземлилась на мертвого мула, потеряла равновесие и упала.

– Проклятая баба! – заорал с вершины холма Билл. – Убирайся!

Кейт поспешно поднялась. При этом она увидела мертвого дакота совсем близко, заметила рукоятку его револьвера, торчавшую из-за пояса, и вытащила его оружие.

– Браво! – заревел Билл. – Отлично! А ну, жми на курок, пали в него не щадя!

Девушка как во сне разглядывала чужое оружие. Руки у нее дрожали. Она снова перевела взгляд на индейца. Глаза у дакота были широко распахнуты, но Кейт он, казалось, не видит. Взгляд его был неподвижен, глаза словно остекленели и закатились.

– Он мертв! – крикнула Кейт Биллу, оставшемуся на холме.

Она опасалась выстрелить в мертвого. Это был уже второй покойник, которого ей суждено было увидеть за день; первым был золотоискатель, и ее потрясло, с каким равнодушием дакота, недолго думая, выбросил из повозки труп этого человека. Но теперь ей казалось, что она осквернит тело погибшего, выстрелив в него как в мишень, и рука у нее по-прежнему дрожала.

Она повернулась лицом к холму, на котором, затаившись, залег Билл, и спиной к мертвому мулу и убитому индейцу.

– Ты что, не можешь выстрелить? – напустился на нее Билл, вне себя от волнения и негодования.

Однако потом он, вероятно, сообразил, что Кейт не в состоянии спокойно и хладнокровно обращаться с чужим револьвером, а с другой стороны, что дакота, если бы был жив, не позволил бы слабой девице отобрать у себя огнестрельное оружие. Билл сам выхватил из-за пояса пистолет, взвел курок и большими прыжками стал спускаться по склону. Он был такой тучный и массивный, что, когда он поравнялся с Кейт, та невольно поспешно отпрянула, как перед несущимся быком, грозящим ее раздавить.

Билл стал на бегу палить из пистолета; дважды он попал в мертвого мула, а Бесси забилась в постромках, пока не оборвала их и не вырвалась. Теперь ничто не мешало ему прицелиться в индейца.

В тот же миг дакота вскочил на ноги. Билл выстрелил, но пуля только задела индейца. Один прыжок, и он оказался лицом к лицу с врагом. Последняя пуля ушла в воздух. Билл выпустил из рук пистолет и выхватил нож. Дакота едва успел увернуться от удара, отскочив в сторону.

Противники замерли друг против друга.

Спасаясь, Кейт снова взобралась на козлы, не забыв прихватить револьвер индейца. Задыхаясь от волнения, следила она за врагами, исход поединка между которыми должен был сейчас решить ее судьбу.

Дакота и Билл Петушиный Боец по-прежнему стояли, застыв неподвижно и лишь безмолвно меряя друг друга взглядом. Они хорошо знали друг друга и отдавали себе отчет в том, что им обоим предстоит жестокая борьба.

Билл широко расставил ноги, чтобы с легкостью повернуться в любую сторону, куда пожелает. Высокие сапоги, широкополая шляпа, плотная кожаная куртка лишь усиливали впечатление тяжести и массивности. На шее у него была повязана красная косынка, кончики которой выбивались из-за пазухи.

Казалось, почти обнаженный дакота защищен хуже, однако его, с его гладким телом, схватить было куда труднее, чем его противника; к тому же он был моложе врага и, несмотря на свои шрамы, куда более гибок. Индеец не сводил глаз с врага. Дакота тоже осознавал, что, отвлекись он от борьбы хотя бы на долю секунды, это может стоить ему жизни. В руке он сжимал кинжал.

Билл разразился бранью, чтобы подбодрить себя и нагнать страху на противника.

– Харри, – прошипел он, – хитрая тварь! Спрятался за юбками у девчонки! Ступай-ка лучше к бабушке домой! Убирайся к черту, пока мне не надоело!

Индеец не отвечал.

– До сих пор скорбишь по своему старику? – язвительно продолжал Билл. – Не моя вина, что Топ любил прикладываться к бутылке и попался под горячую руку Красному Лису. За это своди счеты с кем-нибудь другим, не со мной. Так что убери свой тупой ножичек и уноси ноги, если тебе дорога жизнь.

Индеец молча глядел на бледнолицего. Черты его оставались по-прежнему спокойны.

– Ты только на ручки свои посмотри, жалкий молокосос! – бранился Билл, с каждым новым залпом ругательств ощущая прилив уверенности. – Неужели ты своими нежными ручками хочешь побороть Кровавого Билла, Петушиного Бойца? Когда мы сшибемся в схватке, я не дам тебе пощады. Я вышел победителем из двадцати шести петушиных боев без правил, переживу и двадцать седьмой. Так что исчезни! Это хороший совет, последуй ему!

Изрыгая ругательства и чувствуя, как с каждым новым оскорблением, обрушиваемым на индейца, его уверенность в себе и в своих силах возрастает, Петушиный Боец добился успеха, о каком в это мгновение и не помышлял. Кейт успела устроиться на покосившихся козлах. Как только стрельба стихла, мул Бесси снова успокоилась, и девушка достаточно пришла в себя, чтобы держать в руках оружие. Она пробралась внутрь повозки и нашла на полу среди соломы свой пистолет. В первый раз столкнувшись с индейцем, она сделала всего один выстрел, поэтому у нее оставалось еще шесть патронов. Кейт ощущала свою вину в том, что индейцу удалась его хитрость, и хотела помочь Биллу, который хотя и претил ей своими бранными речами, но при этом ободрял ее своей уверенностью в себе.

Кейт прицелилась в дакота. Индеец стоял напротив своего противника не шевелясь, подобно бронзовому изваянию, и на расстоянии всего в несколько метров являл собой идеальную мишень. Девушка нажала на курок.

Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Пистолет был разряжен.

Кейт опустила руку.

– Вот сволочь, чтоб его! – выругался Билл, наблюдавший эту сцену.

Кейт поискала револьвер дакота, которым завладела раньше, сочтя его обладателя мертвым. Когда она взяла его в руки, индеец наконец снизошел до того, чтобы нарушить молчание.

– Девушка тебе не поможет! – произнес он тихо, но отчетливо, обращаясь к своему противнику. – Поэтому борись! Я и так уже потерял с тобой много времени попусту.

Кейт выстрелила, но в ту же секунду индеец снова бросился на Билла. Девушка не поняла, попала ли она, и если да, то в кого именно. На глазах у Кейт дакота перехватил руку Билла, сжимавшую нож, тот в свою очередь вцепился в занесенную с кинжалом руку индейца, они в ярости стиснули друг друга, упали на землю и дважды перевернулись. Потом они покатились по траве. Кажется, ни один из них не успел нанести другому смертельного удара. Девушка закрыла глаза. Она не хотела увидеть, чем завершится это единоборство.

Негромкий шум, сопровождавший схватку индейца и вольного всадника, хрипы и скрежет зубовный вскоре замолкли. Что же случилось? Кейт медленно открыла глаза: Билл и индеец, разжав смертельные объятия, стояли, как прежде, друг против друга с ножами в руках, подстерегая один другого.

На теле дакота виднелось несколько неглубоких кровоточащих царапин. Билл потерял шляпу, кончики его косынки перевернулись на спину и теперь торчали на затылке. Волосы от пота прилипли ко лбу.

– Иди к черту! – задыхаясь, выдавил из себя он. – Что вы тут обретаетесь, воровское отродье? Грязные крысы, вонючие, пьяные выродки. Смотри, отправлю тебя в твои вечные охотничьи угодья, чтобы ты тут не задерживался!

Кейт слушала Билла, но не решалась больше выстрелить в дакота.

– Это все пустые, ничего не значащие речи, и выходит, они недостойны мужчины.

Видимо, индеец заговорил только для того, чтобы отвлечь Кровавого Билла, ведь не успел он произнести последнее слово, как ловкой подсечкой сбил вольного всадника с ног, и Кейт скорчилась от ужаса, заметив, что дакота нанес-таки своему противнику роковой удар.

Снова наступила тишина.

Девушка не могла заставить себя бросить взгляд на поле битвы. Однако она внимательно прислушалась, и ей показалось, что кто-то что-то делает с мулами. Тотчас же фургон сдвинулся с места, словно его оттолкнули назад дышлом, и стал прямо. Кейт почувствовала, как кто-то запрыгнул на козлы и уселся рядом с ней. Она услышала, как по спине последнего оставшегося в живых мула захлопали вожжи. Раздался клич, которым понукают упряжных животных. Голос возницы показался девушке знакомым. Этот же голос чуть раньше произнес первое «стой».

Разум подсказывал Кейт, что, если индеец сейчас без помех завладел повозкой, Билл наверняка побежден и убит. Разум подсказывал Кейт, что дакота сейчас даже не смотрел в ее сторону. Индеец не схватил ее, не угрожал ей, не пытался загнать внутрь фургона. Он снова стал вести себя так, как будто ее рядом с ним не было. Все это подсказывал Кейт разум. Однако ее чувства и ее фантазия не хотели принимать эти очевидные факты. Воображение Кейт было всецело поглощено картинами тех ужасных мук, что неизбежно постигнут ее в ближайшем будущем, и страх сжимал ее в когтях столь крепко, что она не хотела ничего ни видеть, ни слышать. Безучастная, почти лишившаяся воли, сидела она в повозке, которой управлял индеец, и ясным утром ехала назад, тем же маршрутом, каким прибыла сюда ночью, спасаясь бегством. Ей уже казалось, что бегство это случилось давным-давно. Теперь судьба ее была решена. Она пребывала в плену.

Утреннее солнце проникало сквозь отверстие между полотнищами, рассыпало блики по соломе, оружию, одежде людей. После бессонной ночи Кейт ощущала смертельную усталость и голод. Однако она изо всех сил старалась не закрывать глаза и держаться прямо, сидя на козлах подпрыгивающего на ухабах фургона. Девушка могла рассчитывать только на самое себя, и это в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти. Она бросила взгляд на вражеский винчестер, винтовку Билла, его пистолет и свой собственный, сложенные за облучком. Она могла бы еще раз попытаться освободиться, но знала, что подобная попытка смешна и обречена на неудачу. Кто же еще мог ей помочь?

Какое-то время тому назад индеец, снова засунувший за пояс револьвер, пустил мула Бесси шагом, но сейчас вновь принялся ее понукать. Буланый бежал рядом с повозкой.

Девушка тряслась на ухабах по степи в кренящемся то туда, то сюда фургоне и пыталась собраться с мыслями. Ее отец, единственный человек, который мог ее спасти, был далеко. Он и не догадывался, что случилось с дочерью. Он не знал, что она решила отправиться к нему вместе с оружейным обозом. Вспомнив об отце, Кейт невольно взяла себя в руки. Пусть даже с нею все кончено, она не хотела предстать в глазах своего губителя дрожащим от страха, молящим о пощаде существом. Она решила вести себя, как подобает дочери воина. Девушка начала внимательно рассматривать сидящего рядом с нею индейца. Отныне он распоряжался ее жизнью. Она хотела выяснить, не удастся ли вовлечь его в разговор.

Словно почувствовав на себе ее взгляд, индеец слегка повернул к ней голову.

– Вы дочь майора Смита, – сказал он, снова переходя на английский. – Это отец вызвал вас в форт?

– Нет.

– Не ехал ли в вашей колонне высокий человек с рыжими волосами и приросшими мочками ушей?

Кейт насторожилась.

– Нет, – сказала она, – Красного Лиса среди нас не было.

Индеец смерил девушку удивленным взглядом, а потом снова обернулся к мулу. Разговор был окончен.

Кейт попыталась составить себе ясное представление о том, что ее ждет. Индеец говорил с нею спокойно и деловито, всем своим поведением побуждая и ее спокойно и деловито обдумывать собственную судьбу. Что с нею станется? Обрывочные воспоминания об индейцах, слухи и сплетни об индейцах, отдельные впечатления от встреч с индейцами с лихорадочной быстротой сменяли друг друга в ее сознании. Она не боялась, что ее станут пытать. Женщин не подвергали пыткам. Но почему индеец, который правил повозкой, не убил ее тотчас же? Лишить ее жизни он мог бы с легкостью. Может быть, он смотрел на нее как на добычу? Какая судьба ждет ее в индейской деревне? Только бы не стать индейской скво. Отец непременно явится во главе своего отряда и освободит ее. Узнав о нападении на колонну, он наверняка немедленно выступил ей на выручку со своими драгунами. С этим придется считаться даже индейцу. Кейт еще раз незаметно покосилась на врага. В его манере говорить, в его движениях, в самом взгляде читалась уверенность и превосходство, внушавшее девушке не только страх, но и уважение, и постепенно она даже прониклась к индейцу чем-то напоминающим доверие. Может быть, ей еще удастся поговорить с этим дакота, может быть, она убедит его ее освободить. Вдруг он даже ожидает, что она станет просить о пощаде?

Кейт наконец решилась. Она хотела умолить победителя вернуть ее к отцу за выкуп. Но стоило ей собраться с мыслями, как ее вновь испугал оглушительный стук копыт. Он долетел с северо-востока, и едва она его различила, как показался и верховой отряд, производивший этот шум. Отряд состоял из семерых молодых индейцев, примчавшихся на пегих мустангах. Эти семеро всадников были на удивление похожи друг на друга. Жилистые и гибкие, как влитые сидели они на своих неоседланных скакунах. Туго стянутые волосы их были иссиня-черные, кожа смуглая. Щеки, руки и грудь их были расписаны красными знаками. Все молодые воины без исключения были вооружены каменными топориками-томагавками, ножами, луками и стрелами. Вероятно, они услышали выстрелы и потому бросились на помощь Токей Ито.

Увидев отбитую у бледнолицых повозку с патронами и своего соплеменника, как ни в чем не бывало сидящего на козлах и почти не пострадавшего от рук врагов, молодые всадники издали громкий ликующий клич. Перед самым фургоном они, резко натянув поводья, остановили мустангов, и те поднялись на дыбы. Чтобы исполнить такой верховой трюк, требовалось немало силы, ловкости, дерзкой уверенности в себе, и Кейт невольно восхитилась их искусством.

Индеец, правивший повозкой, крикнул, и на зов его явился буланый. Дакота схватил свою винтовку, одним прыжком перемахнул на спину коня и так, верхом, замер перед своим отрядом. По мановению его руки один из юных воинов начал рапортовать о чем-то на языке, которого Кейт не понимала. Вслед за тем вождь дал воинам какие-то указания.

После этого трое молодых людей крупной рысью погнали мустангов в сторону блокгауза. Остальные четверо спешились, выпрягли мула и сняли с фургона полотнища парусины. Их предводитель приказал Кейт выйти из повозки.

Она послушно слезла с козел. Смущенная, она ступила своими маленькими ножками прямо в лужу. Чепчик ее сбился на сторону, из-под него выбились локоны.

Четверо молодых индейцев стали выгружать патроны и оружие из фургона и навьючивать его на мула и лошадей. Они работали быстро, не отвлекаясь. Никто не бросил на девушку ни единого взгляда, хотя всем, возможно, было любопытно, какую же добычу захватил их предводитель. Кейт обратила внимание, что у каждого воина пучок черных волос украшен клочком звериной шерсти, выкрашенной в красный цвет, и вспомнила слухи, что участники некоторых воинских союзов якобы носят подобные опознавательные знаки. Может быть, члены одного из таких союзов и совершили нападение на транспорт с оружием.

Как только все захваченное вооружение нагрузили на вьючных животных, вождь снова отдал приказ, и молодые воины ускакали в северном направлении. Когда они скрылись из глаз, вождь обернулся к Кейт, которая, погруженная в свои мысли, по-прежнему стояла в воде:

– Пойдем!

Девушка невольно вздрогнула, осознав, что, если она вообще решится заговорить, сделать это нужно немедля. Вождь не позволил своим воинам увезти ее, он сам хотел взять ее с собой. В противостоянии с индейцем она могла рассчитывать только на себя. Трудно было не утратить самообладания, только что обретенного в муках; страх вновь обрушился на Кейт, как мощная волна. Она беспомощно перевела взгляд на опустошенный фургон, эту последнюю частичку мира, в котором она жила до сих пор. Повозка стояла с опущенными дышлами, словно предвидя свою печальную судьбу, обрекавшую ее сгнить в глуши, на этом самом месте. Кейт отвела глаза от этого безрадостного зрелища.

– Мой отец даст вам за меня выкуп, – с трудом выдавила из себя она, тщетно пытаясь уловить на непроницаемом лице индейца хотя бы тень эмоций. – В чем бы вы ни нуждались, мой отец все может дать вам.

Девушка заранее придумала эту фразу, однако та прозвучала куда более неловко и беспомощно, чем понадеялась она вначале, и она со страхом стала ждать ответа индейца.

Индеец же не мог удержаться от улыбки.

– Кажется, Кейт Смит невдомек, что ее отец и я – предводители враждебных отрядов. Моим воинам нужно оружие и патроны. Майор Смит – человек чести; он не даст нам добровольно ни пуль, ни ружей, даже в обмен на собственную дочь. Оружием мы завладеем сами. – И дакота показал на опустошенный фургон.

Кейт готова была разрыдаться, но проглотила комок в горле и не дала воли слезам, а чтобы тверже держаться на ногах и производить хоть сколько-нибудь достойное впечатление, вышла из лужи на сухой песок. Она не стала больше ни молить, ни убеждать, а просто сказала: «Делайте, как вам будет угодно». Произнося эти слова, она преисполнилась уверенности, что дакота не поступит с нею бесчестно.

Вождь подъехал к девушке, и не успела Кейт оглянуться, как он поднял ее к себе на коня. «Я решу, как быть с вами», – только и промолвил он. Индеец тронул коня пятками, и буланый поскакал по прерии на юго-запад, по направлению к реке: на ее южном берегу, как говорили, находился форт, которым командовал ее отец.

Кейт не догадывалась, какую судьбу уготовил ей индеец. Она старалась не задумываться об этом, иначе надежда, что ее желание исполнится и что дакота вернет ее отцу, таяла как дым. Всадник крепко держал ее левой рукой, а правой сжимал заряженную винтовку. Поводом, предназначенным только для того, чтобы осадить лошадь, он не пользовался; буланый повиновался всего лишь едва заметному нажатию ног. Шкура мустанга по цвету весьма напоминала оттенки поросшей травой земли. Темная грива развевалась по ветру. Длинный, вздымавшийся красивым султаном хвост был по индейскому обычаю высоко подвязан. Конь, хотя и нес двойную ношу, легко скакал галопом. Жеребец казался настоящим детищем степи, своей родины. Может быть, всадник поймал его диким и укротил? Кейт положила руку на холку коня, чтобы удержаться во время скачки и найти точку опоры. Почувствовав прикосновение чужой руки к своей шее, мустанг пришел в ярость. Он тотчас же хотел стать на дыбы и укусить девушку, и Кейт в испуге отпрянула. Всадник успокоил коня, а отчитывать девушку ему не понадобилось. Она получила хороший урок и отныне полагалась на крепкую руку всадника.

Дакота направил скакуна дальше, в сторону форта. Кейт немного успокоилась, в душе ее проснулась надежда.

Они снова поравнялись с местом, где ночью дакота нагнал фургон Кейт. Индеец пустил мустанга шагом и, кажется, стал разглядывать следы на земле. Даже Кейт смогла разобрать, что следы лошадиных копыт сбоку вели наверх по склону холма. Может быть, здесь спасались бегством из долины оставшиеся в живых конвойные, может быть, здесь поднялись на холм на своих быстроногих конях дакота, – этого, рассматривая следы, Кейт, разумеется, решить не могла, поскольку не отличала отпечатков копыт неподкованных коней от тех, что оставляли на земле подкованные. Однако индеец, вероятно, читал следы на земле как открытую книгу и сделал из увиденного свои заключения. Он снова пустил буланого галопом.

Слева от них тянулись в направлении реки возвышенности, постепенно делающиеся все более и более покатыми. В солнечном свете пышные белые облачка плыли по небу над заснеженными вершинами Скалистых гор, замыкавших горизонт на западе.

С приближением полудня, когда далекие горы заволокло дымкой, индеец прервал скачку. Несколько раз раздался крик коршуна, и дакота в ответ издал похожий клич. Спустя минуту-другую показались двое из молодых воинов, которых вождь выслал вперед. Кони их спотыкались, бока животных потемнели от пота, с узды летели хлопья пены. Осадив коней, юноши с красным клочком шерсти и с перьями ворона в волосах опустили глаза долу. У одного кровь стекала по плечу, другой казался изможденным и измученным. Вероятно, и он был ранен. Вождь сжал губы, так что рот превратился в узкую черту, и сурово устремил взор на вернувшихся ни с чем воинов. Один из молодых всадников выдавил из себя несколько фраз. Девушке показалось, что она разобрала одно-единственное слово – «Томас». Услышав его, она немедленно поняла, почему всадники возвратились в столь плачевном состоянии.

Вероятно, этим дакота было проучено перехватить разведчиков колонны, Томаса и Тео, которых послали выяснить, все ли спокойно по пути ее следования, и которые могли спастись во время ночной резни. Однако, судя по всему, это Томас и Тео отправили молодых воинов восвояси с окровавленными головами.

Вождь, кажется, задумался.

Кейт тоже предалась размышлениям. Если ее отец на пограничном посту узнал о случившемся от спасшихся разведчиков и, возможно, от лейтенанта Роуча, то отряд дакота оказывался в незавидном положении. Нападение на колонну дакота совершили в тылу форта, и теперь им придется уходить на запад в непосредственной близости от этой крепости, прорываясь мимо нее. Майор со своими драгунами мог отрезать дакота путь и вызвать их на бой. Кейт не знала, сколько именно индейских воинов участвовали в ночной вылазке, однако предполагала, что их было куда меньше, чем драгунов и вольных всадников, находившихся под командованием ее отца. Как поступят индейцы, если спасшиеся разведчики доложили об их планах в форте и теперь им грозит опасность?