Сатана

Плачущая женщина впадала в две крайности, которые, словно надоедливые мухи, «теребили» ее мозг. Ева прекрасно понимала то, что за физическое оскорбление немецкого гражданина ее назад в Союз не вышлют. Немецкий паспорт был у нее на руках. Аусзидлерша была также и в курсе того, что в немецкой тюрьме не так уже и плохо кормят. Кротиха не пугалась и России. Немецкие газеты и телевидение довольно часто рассказывали о том, что бывшая страна тоталитарного режима уверенно идет к демократии. Покинувшая бывший Союз не беспокоилась и о своей материальном положении. Ева выработала стаж для российской пенсии. Блондинку устраивал «равнодушный» вариант, который довольно часто повторяли в Советской Армии старые «карьеристы: « Больше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». В этот трагический момент своей жизни она прекрасно понимала то, что ей взводной никогда не быть. О Кушке идущая никакого понятия в своей жизни никогда не имела и не хотела иметь.

«Руссачка» Зоя приехала на велосипеде в хайм через час и первым делом бросилась в комнату своей подруги. Ева еще не спала. Она лежала в постели и рассматривала рекламу товаров магазинов на будущую неделю. Подруга со смехом рассказала о «подвиге» Евы. «Приземление» молодого немца заметила полячка, к которой как на мед лип молодой хозяин. Девушка во время короткого перерыва все как на духу рассказала своим «кухаркам». Те независимо от возраста и национальности весело хлопали в ладоши и благодарили новенькую «белую» за то, как она так ловко проучила немца. «Анекдот» рассказанный Зоей, понравился и хозяйке небольшой комнатушки. Она долго еще «ржала» над тем, как она здорово расправилась с этой немецкой свиньей. Женщины, вдоволь посмеявшись над «подвигом», стали основательно обсуждать его последствия. «Юристы» пришли к однозначному выводу. Немец не такой дурак, чтобы из-за полученной пощечины обращаться в полицию. Нагловатый и хитрый немец не хотел иметь каких-либо проблем с полицией. К тому же он за пять часов работы в столовой красивой блондинке не заплатил ни марки…

Наступил месяц март. Минуло два месяца после того, как новенькая приехала в этот небольшой город и поселилась в хайме. Ева в первый понедельник марта, как и некоторые жильцы хайма, пошла на шестимесячные шпрахкурсы. В группе по изучению немецкого языка было чуть более двадцати человек. Все они были из республик бывшего Советского Союза. По возрасту Ева Крот среди занимающихся была где-то посрединке, не очень молодая и не очень старая. По знанию немецкого языка она также была где-то посредине. Первая неделя занятий показала то, что эти шпрахи были просто профанацией. Аусзидлеров немецкому языку учили две женщины. Одна из них была не то югославка, не то турчанка. Второй учительницей была коренная немка. К «руссакам» она относилась с явным пренебрежением. Группу спасало то, что эта довольно толстая женщина часто болела или делала «райсы-путешествия» то в солнечную Испанию, то в туманную Англию. За полугодовое пребывание в группе никто из учителей не «сгорел» на поприще своей работы. Ни у одной женщины не было желания как можно лучше «вдолбить» немецкий язык в голову аусзидлеров. Вполне возможно, учителя реально оценивали возможности и способности тех, кто прибыл на историческую родину своих предков. Они понимали, что абсолютное большинство из группы престижных мест на рынке труда не найдет и за копейки будет мыть полы или таскать кирпичи.

«Научная организация» занятий мало чем отличалась от занятий в дошкольных группах детских садиков бывшего Союза. В начале занятий учительница с заумным видом раздавала своим слушателям учебники. В порядке живой очереди сидящие читали содержание той страницы учебника, которую указывала учительница. Иногда «ученики» писали очень простые диктанты. Писали минут двадцать, «разборка» написанного длилась иногда часами. Практиковалась и самостоятельная работа. Эта форма устраивала обе стороны. Особенно практиковала это немка. Она запиралась в своем бюро и начинала названивать по телефону. После телефонных звонков женщина приступала к кофепитию. Такая форма научной организации труда и отдыха у толстой немки Магды занимала около часа.

В это время не удосуживали себя «потовыделением» и те, кто сидел за ученическими партами. Молодые и старые «курсисты» начинали от безделья и от безответственности играть в карты или травить «тюльку». Основной темой обсуждения у женщин было посещение магазинов. Кое-кто из посещающих был недоволен организацией шпрахов. К ним относилась и Ева Крот. По поводу «кончины» курсов состоялся небольшой банкет. «Русские» с обычным гостеприимством накрыли стол. Учительницы за «упорный труд» получили от слушателей подарки…

«Шпрахи» Еве не прибавили шансов для устройства на работу. Из всех организаций, куда женщина посылала заявления, она получала отказ. «Полувековую» женщину из России с немецкой фамилией нигде не брали на работу. Это не прибавляло жизненного оптимизма Кротихе. Не вызывала оптимизма у блондинки и «общага». Ева, даже не зная сама почему, после шпрахов стала очень тяжело переносить пьянки, которые проходили в хайме. Хотя Кротиха эти «мероприятия» не пропускала. Участвовала она в них очень незаметно и спокойно. После того, как у нее начинало в голове порядочно «шуметь», она сразу же покидала компанию и уходила в свою комнату спать. Спала она очень тихо, как мышь, не издавая каких-либо громких шумов. Многие жильцы, наоборот, с наступлением темноты начинали «шуметь». Местные немцы и в темное время «русский» хайм боялись, как черт ладана, и старались его как можно дальше обходить.

После полугодового пребывания в хайме Кротиха по-настоящему начала «хандрить». Причин для этого было достаточно. У нее не было работы. Она не знала немецкий язык. Значительно пошатнулись и ее «финансы». Шесть месяцев «рабочих слез» пролетели очень быстро. Ева стала получать «социал», который в марках был значительно меньше.

Неудачи преследовали красивую женщину и в поисках отдельной квартиры. Настоящей помощницей блондинки здесь продолжала оставаться Татьяна Сейвольд. Татьяна, изучив информацию о жилье, которая была в местной газете, вместе с Евой заходила в телефон-автомат и начинала названивать. Сдавалось жилье очень много. Успеху мешала только «русская» национальность. Владельцы жилья, услышав немецую речь с русским акцентом, вежливо переспрашивали «руссачку» о своей «тамошней» родине. Услышав о том, что искательница жилья приехала из России, немцы сию же секунду ложили трубку. Иногда в день женщины делали по пять, а то и более звонков. Все было безрезультатно. От слов «Россия, русские» некоторые квартиросдатчики «шарахались» по телефону. Находились и радикалы. Они без всякого стеснения «звонарям» говорили: « Моя жена не очень любит этих русских и поэтому нас больше не беспокойте». Ева от такого отношения к своей персоне плакала.

В июле месяце Кротихе с жильем страшно «подвезло». И в этом ей опять помогла Татьяна, которая принесла очередную «порцию» информации о сдаваемом жилье. В этот день Татьяна не имела возможности звонить. Она работала на складе, перебирала яблоки. Еве пришлось звонить по телефону самой. «Болванку», в которой Татьяна написала на немецком языке все вопросы к хозяину жилья, блондинка перечитала несколько раз. Со спокойной душой и с большой надеждой на благополучное разрешение жилищной проблемы завтра Ева пошла спать. Ровно в десять утра она набрала номер телефона кватиросдатчика. В трубке раздался очень ласковый и тихий голосок старушки. Немка, отвечающая на телефонный звонок русской женщины, не давала открыть Еве рта. Бабка, тяжело дыша в телефонную трубку, все что-то говорила и говорила. Содержание разговора Ева не понимала. Прервать монолог этой женщины блондинка также не хотела. Она очень боялась потерять своего возможного «спасителя». Через некоторое время голос старой немки замолк. И этим решила воспользоваться Ева. Она быстро пробежала глазами по своей «болванке». Через пару секунд блондинка ласковым голосом стала воспроизводить в трубку все то, что ей только что вчера вечером написала Татьяна. Свой монолог, к тому же очень короткий, аусзидлерша в трубку не успела воспроизвести. Буквально через пять секунд в трубке раздались короткие гудки. Кротиха поняла то, что немка положила трубку. Со слезами на глазах женщина положила трубку и посмотрела на табло телефона-автомата. Для очередного звонка осталось всего десять пфенингов. Пять марок, которые были на телефонной карточке, словно корова языком слизала. В этот день Ева больше звонить не стала. «Руссачка» прекрасно понимала то, что и с этой «болванкой» местных немцев не проведешь.

Вечером с работы пришла Татьяна. Ева все рассказала то, что у нее произошло со старенькой немкой. Этой же бабке Татьяна позвонила через три дня. Ласковый голосок старухи вызвал определенный оптимизм у женщин. И в этом они не ошиблись. Бабка сдавала небольшую двухкомнатную квартиру. Сдавала не очень дорого. Женщины договорились о встрече с хозяйкой квартиры. Ночью Ева не спала. В голову «залетали» все новые и новые мысли, которые были «смачнее» одна другой. Утром Ева Крот встала очень рано и стала «марафетиться». Она никогда не забывала русскую пословицу о том, что человека встречают по одежке, а провожают по уму. О последнем она старалась не вспоминать. Кротиха не стремилась тягаться своими деревенскими «классами» с образованными жителями Германии.

Подружки, улицу на которой проживала бабка, нашли сразу. Она находилась через три улицы от хайма. Трехэтажный дом немки находился на Зеленой улице. Прежде чем нажать кнопку звонка, женщины, затаив дыхание, несколько минут любовались старинным особняком. У Евы даже на какое-то время в голове помутилось, когда она себя представила живущей на одном из этажей этого дома. Еще раз «перелопатив»» всевозможные варианты встречи с хозяйкой, русские немки одновременно нажали кнопку звонка. Через минуту входная дверь особняка открылась. Из дома, с опаской оглядываясь по сторонам, вышла небольшого росточка пожилая немка. Увидев женщин, немка маленькими шажками стала семенить в сторону вошедших.

Не подав руки для приветствия, хозяйка особняка сопроводила женщин в небольшую прихожую. Аусзидлерши стояли в прихожей минут пять.Немка, словно царица, сидела на довольно старом диване возле старого камина и задавала вопросы стоящим женщинам. Ева в разговор Татьяны с немкой не вступала. Она молчала, так как очень боялась своим «языком» испортить дело. За нее и за себя отвечала Татьяна, которая быстро вошла в разговор с бабкой. Как только старуха стала одеваться, Ева поняла то, что они куда-то пойдут. Во время этой «передышки» Татьяна очень кратко передала своей подруге содержание разговора с хозяйкой. Женщина в своем доме жилье не сдавала. У нее было свободное жилье в другом собственном доме, который находился неподалеку отсюда. От этой информации Ева не пала духом,. Она от жителей хайма слышала о том, что во всех домах и квартирах местных немцев господствует порядок и идеальная чистота.

Внешний вид и второго особняка немки каких-либо нареканий у женщин не вызвал. Двухэтажный домик был белого цвета и с большим садом, в котором росли яблони и груши. «Руссачки», взяв под руки старенькую даму с двух сторон, весело улыбались и преданно заглядывали в ее глаза. С веселым настроением и «сладкими» мыслями тройка вошла во двор. Бабка неспеша достала небольшой ключ из внутреннего кармана пальто и также неспеша направилась к лестнице, ведущей в подвал дома. Женщины решили не мешать старухе. Они остановились перед лестницей и стали наблюдать за тем, что намеревалась делать эта немка. Бабушка медленно спустилась по лестнице и стала ключом открывать дверь подвала. Ключ почему-то не проворачивался. Наверное, замок был ржавый или у немки просто-напросто не хватало силы для того, чтобы открыть ключом дверь.

Через пару минут немка, так и не открывшая дверь, немного поднялась по ступенькам лестницы вверх и по-немецки прокричала:

– Идите ко мне и помогите мне открыть дверь…

«Руссачки» с дежурными улыбками мигом спустились вниз по лестнице и тот час же оказались у злополучной двери. Ева, взяв ключ в руки, быстро вставила его в замочную скважину. Затем она с силой провернула ключ. В старом замке что-то проскрипело. Через какие-то секунды дверь под натиском Евы со скрежетом и визгом открылась. На блондинку сразу же «дыхнуло» запахом плесени и вонючей влаги, от которых женщине стало не по себе. Дабы не вдыхать то, что испускалось в темном подвале, Ева и Татьяна решили не входить в помещение. Бабка на правах хозяйки вошла в подвал, и нащупав в темноте выключатель, щелкнула им. Перед теми, кто стоял в нерешительности перед дверью и той, которая была уже в подвале, открылась удручающаяся картина.

Ева и Татьяна, которые никогда не помышляли о том, что в этой комнате кто-то может еще жить, без всякого интереса рассматривали все то, что некогда скрывалось за ржавой дверью. Татьяна, зная о том, что немка в русском языке «не в зуб ногой», ехидно произнесла в адрес старухи:

– Интересно, что хочет поймать в этом доме эта немка… В этом келлере, я думаю ничего нет, кроме мышей…

Дальше комментировать женщине не пришлось. Бабка, отодвинув рукой густо висящие тенеты, повернулась в сторону «руссачек» и сказала по-немецки:

– Я думаю то, что Вам это жилье понравится… К тому же оно у меня не очень дорогое. Будете платить всего триста марок…

После того, как Татьяна перевела сказанное немкой Еве, та в первый миг не могла ничего сказать. Она молча и тяжело дыша, стала внимательно смотреть в глаза той, которая предлагала ей «бесплатное» жилье. Кротиха не могла себе представить то, что эта старая «стерва», имея, наверное, миллионы в банке и владея такими домами, так сильно может помешаться от жадности. Злость и ненависть к этой старухе переполняли сердце и душу Кротихи. Она поняла то, что и на этот раз ей с квартирой не повезло. Ради приличия красивая блондинка стала с дежурным равнодушием разглядывать все то, что называлось жильем. В осмотре этого жилья женщина не спешила. Ева, замкнувшись в себе, бросала молниеносные взгляды то вниз, то вверх, то налево, то направо. Все стороны «горизонта» вызывали явное разочарование у красивой особы. В помещении как такового пола не было. Вместо него была забетонированная площадка. Не было и «человеческих» окон. Вместо них были небольшие вырезы, поверх которых висели маленькие металлические решетки. Эти «достопримечательности» чем-то напоминали одно из учреждений бывшего Союза, куда направляли тех, кто не дружил с законом. В углах подвала зияли темные влажные пятна…

Дальше Ева решила не нагнетать себе «нервы». Она с кислой улыбкой спросила свою подругу, которая как и Ева, продолжала молчать:

– Танек, спроси эти старуху, а где у нее отопление. Я в этом смраде не вижу батарей. Я ведь же не могу без тепла в этом подвале жить, тем более, я одна…

Сказав это, блондинка весело засмеялась и стала наблюдать за тем, как бабка будет реагировать на вопрос ее подруги. Татьяна с улыбкой перевела вопрос Евы. Вопрос «руссачки» шокировал немку. Некогда веселая и даже несколько интеллигентная бабка в сей момент превратилась в надменное старое существо. Старуха от вопроса даже тяжелее стала дышать. Она сразу же полезла в карман за таблетками. Хозяйка жилья, проглотив одну из таблеток, почувствовала некоторое облегчение. После этого она неестественно уставилась старческими глазами на Татьяну.

Мысли о диком образе жизни русских, словно выпущенные стрелы из тугого лука, пронизывали старческую голову немки. Россия, не говоря уже о Сибири, немке Магде представлялась как сборище пьяных мужиков на большой территории, где бродят одни дикие медведи. Поэтому вопрос русской немки, которую Германия содержит, старая немка приняла как унижение. Вспомнив о том, как она сама после войны в тяжелых условиях строила этот дом, бабка Магда сквозь оставшиеся четыре зуба процедила:

– В моем доме нет центрального отопления.... Если кому-то и надо тепло, то пусть покупает масло… Бак для этого есть…

Дальше немка решила себя не утомлять. Перебирая руками ржавые поручни лестницы, она медленно поднялась наверх. «Руссачки», полностью закончив осмотр «жилья», также поднялись на «свет». На улице в этот момент ярко светило солнце. Ева, словно выйдя из подземлья, неожиданно для себя стала молиться. Ей даже не верилось в то, что в такой развитой и культурной стране есть еще такие «уголки», от которых можно и забыть о том, что ты еще человек. Бабка также отходила от той «цивилизации», которую она навязывала русским женщинам. Некоторое время все трое стояли возле дома и молчали. Затем старуха медленно пошла в сад и стали пинать ногами яблоки, лежащие на земле. Сгнившие яблоки издавали такой противный запах, что от него даже птицы шарахались. «Руссачки» на какое-то время приостановились возле одной из яблонь и стали раздумывать о том, что им делать дальше. У них было единое мнение: в такую «квартиру» под дулом автомата они не пошли бы жить. Заметив определенную растерянность своих клиентов, бабка, словно и ничего не произошло, неспеша подошла к женщинам.

Хозяйка, пнув ногой очередное яблоко, с улыбкой произнесла:

–У меня возле дома , как Вы видите, очень большой сад. В нем практически каждый год очень много яблок. Сейчас у меня нет сил все это убирать и поэтому многое сгнивает…

На какое-то время женщина замолчала. Потом собравшись с мыслями, она повернулась лицом к Еве и опять произнесла:

– Я думаю, что такая красивая женщина имеет водительские права. Следующим летом Вы уберете все фрукты и овощи в моем саду. Потом на моей машине поедете продавать на рынок… Я Вам за это два ведра яблок дам…

Ева, водительские права имела, точнее, их купила. Наличие прав нисколько не повлияло на то решение, которые они приняли вместе с Татьяной. Женское дежурное «приличие» заканчивалось. Подругам уже давно хотелось убежать от этого старого «дерьма», которому, наверное, и ночью снились гнилые яблоки. На вопрос старухи Ева не стала отвечать. Женщины, словно по команде, взяли друг друга под руки и молниеносно покинули сад…

После посещения «жилья» старой немки Ева уже стала по-другому смотреть на немцев. До этого она была о них без ума. Раньше они ей казались какими-то особенными, совсем не такими, как те люди, с которыми она прожила полвека в Советском Союзе.

Чем больше Ева Крот жила на исторической родине своих предков, тем больше ее розовые очки о Германии, как о стране достатка и культуры, темнели. Не прибавляло Еве настроения и ее одиночество. Женщина при теле и при «роже» уже несколько месяцев не имела мужчину. Ходить по улицам в поисках мужчины она не собиралась. Вечерами Кротиха довольно часто раздевалась донага в своей комнате и подходила к небольшому зеркалу, которое она бесплатно приобрела на рынке. Ни с чем и ни с кем молодая блондинка отходила от зеркала и неспеша ложилась в постель. В постели женщина успокаивалась и еще долго продолжала оставаться наедине со своими мыслями.

Почти годовое пребывание на исторической родине своих предков нисколько не радовало красивую особу. Все ее состояние состояло из небольшой комнатки и металической кровати. Не было у Евы и дорогостоящей одежды. Все ее «тряпье» она купила за бесценок на рынке или взяла бесплатно в Красном Кресте, как одна из малообеспеченных жителей страны. Кое-кто из «руссаков» был без ума от этого образа жизни. Еве же этот «образ» приносил почему-то одни разочарования. Иногда от этой «бековой» жизни она плакала. Слез добавляло и отсутствие мужской половинки. Ева очень долго не засыпала ночью, когда через стенку раздавались вздохи и ахи соседей. Порядочно «насосавшись» пива и водки на социальные деньги, аусзидлер Николай без всякого зазрения «драл» свою жену. Иногда молодая парочка так входила в «половой ритм», что красивой соседке казалось то, что ее сосед тяжело дышит и лежит не на своей жене, а на ней, Еве. От этого женщине становилось не по себе. В эти моменты она по-настоящему завидовала молодой соседке, которая красотой не блистала. Она имела только две руки и две ноги, и кое-что еще…

Ева несколько раз перебирала в памяти мужскую «картотеку» своего хайма. Одиноких мужчин здесь было очень мало. Число холостяков менялось с каждым днем. Комендантша эту категорию жильцов держала на особом контроле. Женщина не церемонилась с теми, кто много пил или на почве пьянства буйствовал. «Стукачи» регулярно информировали «шахиню» о всех проделках, происходивших днем и ночью в небольшом хайме. Особенно часто жаловалась комендантше старая седая женщина, которая жила со своей дочерью на первом этаже. До поздней ночи ежеденвно перед окном ее комнаты играли в карты подпитые мужики. От этого шума женщине было невмоготу. Чего она только не делала для того, чтобы приструнить своих земляков. Она практически каждый вечер «кидала» через окно призывы успокоения для пьяных картежников. Один раз в порыве гнева старуха даже вылила на их головы кастрюлю горячей воды. Не подействовало. Мало этого. Какой-то сопляк в шортах детского поноса, которому бабуля хорошо «прокипятила» голову, сразу прибежал в ее комнату и бесцеремонно прокричал:

– Ты, что старуха, спятила? Кто ты «такое», чтобы мне и нам мешать в карты играть. Смотри, бабка больше не шути… А то, очень будет шлехт…

Больше «такое» мешать картежникам не стала. Женщина решила лучше быть здоровой при мощной музыке и мате, чем быть с разбитой головой при полной тишине и порядке. В карты по вечерам играла и Ева Крот. Во время игры она внимательно рассматривала игроков. Эти мужчины ей не нравились. Она и сама не знала того, почему это так происходило. Мечта найти коренного немца с хорошей квартирой и машиной все больше и больше овладевала красивой блондинкой. На всякий случай Кротиха была и не прочь ограничиться и своими «родными» мужчинами. Однако надежда на «родных» таяла у русской немки с каждым днем, а то и с каждым часом. Этому «умозаключению» еще раз подвел случай, который произошел с ней через два дня после квартирной неудачи у престарелой немки. В этот вечер Ева была на грани нервного срыва. Все ее мечты найти жилье лопались как мыльные пузыри. Помыв посуду на кухне, женщина с довольно тусклыми мыслями вышла из кухни в коридор и подошла к открытому окну. Свежий воздух немного ее успокаивал.

Вдруг к женщине кто-то подошел сзади и сильно ударил рукой по заднице. Ева от неожиданности сильно вскрикнула и резко повернулась к тому, кто ее ударил. Перед ней стоял Семка Краут, который только что как две недели назад поселился в хайме. Одинокий мужчина получал «рабочие слезы» и все деньги пропивал. И в это вечер от мужчины несло как от пороховой бочки. Увидев озлобленное лицо красивой блондинки, мужчина с усмешкой произнес:

– А не хочет ли такая красивая женщина с таким, как я, переспать? Ты же прекрасно знаешь, что вокруг твоей… и моего… вся земля вращается. По этой причине даже войны развязываются… Я думаю то, что ты не против попробывать моего…

Дальше ухажер ничего не сказал. Свое предложение он дополнил жестом, показав своей рукой на то место между ног, где находилась его, как в народе говорят, необходимая «запчасть». Ева на предложение пьяного ничего не ответила. Покрутив пальцем вокруг виска, она медленно направилась в свою комнату. В этот вечер и ночь блондинка многое передумала. Для Евы вывод напрашивался сам собою. С недавними соотечественниками у нее нет и не будет общего взаимопонимания.

Первым иностранным мужчиной, с которым Ева переспала на немецкой земле, был югослав. С ним она встретилась в магазине «Альди» во время закупки продуктов. «Первенец» попался блондинке совершенно случайно. Рассчитавшись за покупки, Ева неспеша пошла к столику и стала перекладывать свои продукты питания из тележки в сумки. Целлофановая сумка, набитая до «отказа», не выдержала и развалилась. Тотчас же на пол посыпались яблоки и помидоры. Ева быстро присела на корточки и стала собирать все то, что оказалось на полу. За этим занятием и ее застал незнакомый мужчина. Он, как и Ева, легко присел на корточки и стал ей помогать. После того, как они раскрасневшие от усердия по сбору яблоков и помидоров, распрямились, мужчина на русском языке с небольшим акцентом произнес:

– Вы, я думаю не обиделись, что я Вам помог собрать яблоки… Я люблю помогать русским женщинам…

От этого комплимента Ева расплылась в очаровательной улыбке. Женщина, посмотрев на своего неожиданного помощника, отметила то, что он был выше ее ростом. К числу достоинств Кротиха отнесла его черные волосы и большие усы. У нее еще никогда в жизни не было мужчин с такими большими усами. Через несколько минут Георг, так назвал себя югослав, словно давний знакомый, катал Еву на своем автомобиле по городу. Ева вся светилась от счастья. В этот солнечный день ей было приятно кататься с ветерком на ослепительно черном «Мерсе». Во время езды женщина иногда бросала пристальный взгляд в направлении своего соседа. По лицу мужчины она чувствовала то, что он был доволен своей «находкой». К вечеру Георг привез Еву к себе домой. Немного поболтав о своей жизни в Германии, югослав достал из холодильника бутылку шампанского и плитку шоколада. При виде шампанского и шоколада у Евы в памяти сразу же появились довольно теплые воспоминания о тех мужчинах, которых она «оставила» на просторах Россси. О солдате Колесникове ей не хотелось вспоминать.