Сатана

Влюбленные начальник и подчиненная изыскивали все возможности для взаимного общения. Пристанищем для них во время отсутствия жены шефа служила квартира Чурсина. Когда супруга директора была дома, они использовали автомобиль. Бывший офицер становился для Евы своеобразным магнитом, который ее чем-то каждый день притягивал. Почему он ее притягивал и почему она к нему «липла», женщина и сама толком не знала. Этот мужчина просто-напросто блондинке нравился. Нравился на работе, нравился и в постели. Она буквально изнывала от страсти к нему, когда они разлучались на неделю, даже и на день.

Петька Лесков купил себе машину ровно за три дня до Деня Победы, когда весна по-настоящему пришла в большой сибирский город. Собирался купить «Жигуленок», а купил старого образца «Волгу»-ГАЗ-21. Страдалец по железному коню Еву на автомобильный рынок не пригласилил, хотел для жены сделать сюрприз. Петька уехал на рынок очень рано, когда еще на улице было довольно темно. В эту субботу почему-то прежнего изобилия легковых автомобилей не было. «Жигулей» было приличное количество, однако цены «кусались» страшно. Автомобиля такой марки по деньгам, которые имел в кармане Лесков, не было. Петька решил в этот день обязательно купить «тачку», так как боялся очередной волны повышения цен на все и вся, которая словно лавина захлестывала большую страну. Владельцы приличных «Жигулей», с которыми Петька торговался, иногда «заламывали» такие цены, что он хватался за голову.

«Волгу» продавала женщина, лет пятидесяти, при этом довольно интеллигентного вида. Машина выделялсь своим внешним видом среди тех, которые стояли на площадке. «Волжанка» была «люксовая», что покупателю сразу же понравилась. О цене и о достоинствах «железки» Лесков с продавщицей ничего не стал говорить. Он предложил женщине прокатиться на машине, дабы в дороге «прощупать» самому все плюсы и недостатки «Волги». Та нисколько сопротивляться не стала. Она была обрадована тому, что покупатель сам сел за рулевое колесо. Петька узнал в дороге о том, что продавщица сама лично никогда в жизни за рулем не сидела. Машину на авторынок пригнал ее сын, который является важнейшей персоной в ученом мире города. Молодой доцент лично продавать машину своего умершего отца просто боится из-за своих коллег по кафедре. По словам жены умершего профессора ученый мир довольно часто «капает» друг на друга. Петька, как профессионал-водитель, остался доволен техническим состоянием автомобиля.

В этот же день Ева, сопровождаемая завистливыми взглядами соседей, с гордым и независимым видом села на заднее сидение личной автомашины. Петька своей покупке не мог нарадоваться. По дороге он то и дело хвалил свою «старушку», которая также сразу же понравилась и Еве. Лесков, выехав за город, съехал с автострады и помчался по проселочной дороге. Кротиха чувствовала себя в этот теплый весений день по-особому счастливой и здоровой. Петька остановил машину в густом околке, который находился вдалеке от проселочной дороги. В лесу было тихо, приятно тянуло запахом набухающих березовых почек. Сибирская природа отдавала двум молодым людям всю свежесть весеннего леса, воздуха и тепла. Все это располагало для любви. В этот день сидения «старушки» для блондинки были намного мягче и удобнее, чем сидения новых «Жигулей»…

Петька Лесков катался на своей «железной старушке» недолго. Поздно вечером в день Победы он погиб и погиб по своей вине. Ева от этой страшной вести, которую принес ей милиционер, чуть было не упала в обморок. Узнав о случившемся, женщина медленно опустилась на диван и стала воспроизводить в своей памяти все то, что она вместе с мужем делала в этот праздничный день. Петька проснулся в этот день очень рано. Мужчина собирался ехать в соседнюю деревню, где хотел купить свежее мясо для праздничного стола. За два дня до праздника муж предупреждал Еву о том, в этот день он пригласил к себе в гости своего напарника. Мужчины хотели заодно «обмыть» и покупку Лескова. «Гоношилась» к этому торжеству и Ева…

Лесков, выехав из города, придавил на «газ». Мотор «старушки» работал без всяких перебоев. Водитель, громко насвистывая себе под нос, не заметил на очень крутом повороте повозку, запряженную парой лошадей. Петька среагировал очень поздно, когда прямо перед собою увидел озверевшие морды лошадей и дышло, к которому крепилась повозка. Лесков рванул руль вправо, но было уже слишком поздно. Дышло, словно шило, насквозь проткнуло лобовое стекло и сильно ударило плечо мужчины. Через минуту на повороте предстала поистине ужасающая картина. Две окрававленные лошади лежали на шоссейки, и издавая протяжный хриплый стон, в предсмертной агонии продолжали дрыгаться. В метрах пяти в канаве лежала опрокинутая повозка, впреди которой торчал небольшой осколок дышла. В метрах тридцати от дороги на опушке леса на «спине» лежала «Волга»… Петька, истекая кровью, медленно выполз из машины. Кругом не было ни души. Мужчина, сильно прихрамывая, подошел к повозке. Лесков за свою жизнь не боялся. Он боялся за тех или того, кто сидел на повозке. Возле опрокинутой повозки никого не было. От страха за содеянное мужчина присел на колени и заплакал. На какой-то момент его охватил порыв отчаяния. Водитель со слезами на глазах, ни о ком и ни о чем не думая, медленно пошел в сторону леса. Сильные боли в голове и в груди мгновенно забирали силы мужчины. Петька Лесков до леса не дошел…

Только через час, проезжающий по дороге мотоциклист, увидел перед собою страшную картину. На место происшествия приехали милиция и врачи, которые констатировали о том, что водитель погиб от тяжелых ран. Нашелся и тот, кто сидел на повозке. Им оказался пятнадцатилетний паренек, которому явно повезло. Мальчишка успел спрыгнуть с повозки и от страха дал деру в противоположный околок. Ева на место происшествия не поехала, считала это бесполезным занятием. Петра Лескова хоронили всей автоколонной, в которой он работал. Похоронили вполне по-человечески. Похоронили рядом с матерью. Некролог о трагической гибели водителя был напечатан в городской газете. Ева после того, как во время похорон на кладбище бросила горсть свежей земли в могилу Петра, больше туда никогда не ходила. Женщина и сама не знала того, почему она не хотела идти на могилу к своему мужу или к своему сожителю. Вполне возможно, ей было стыдно перед Ниной Николаевной за то, что она изменяла ее сыну и не могла сохранить жизнь единственного ребенка у такой прекрасной женщины…

После смерти Петра Лескова жизнь у Евы Крот пошла совсем наперекосяк. Она и сама не знала, почему так все происходило. Сначала, казалось бы, все шло нормально. Блондинка тяжело пережила смерть своего друга. Петька официально не был ее мужем, но все равно Ева к нему довольно крепко «приросла». Директор, понимая состояние Евы, старался не докучать ей своими ухаживаниями. Только через полгода после смерти Петьки Лескова Ева вновь оказалась в объятиях Ивана Петровича. Встречи с Чурсиным оказывали целительное воздействие на блондинку. Через пару месяцев Ева стала приобретать свои прежние краски красоты и страсти к этому мужчине. Чурсин чувствовал это, и этому также очень радовался.

Через год после смерти Петьки Лескова скончался и Иван Петрович. Скончался он очень быстро. Смерть «произошла» при обычных «семейных» обстоятельствах. Ева прекрасно знала о сложных отношениях в семье своего шефа. Чурсин и его супруга, изменяя друг другу, не стремились об этом информировать вышестоящие общественные организации. Иван Петрович, как в армии, так и на гражданке, имел в партийной характеристике очень короткую формулировочку «хороший семьянин». Это служило для Чурсина, и не только для него, а для миллионов ему подобных, хорошим козырем для очередной ступеньки в служебной карьере. Неизвестно откуда жена директора узнала об очередных любовных связях своего мужа и какой-то смазливой блондинки из магазина, которым «командовал» Чурсин. На этот раз у боевой подруги офицера запаса нервы не выдержали. Чурсина не поехала в магазин и не стала там собирать «вещдоков» на своего мужа. «Униженная» решила действовать очень просто и наверняка. Жена шефа с карандашом в руках за пару вечеров сочинила разоблачительное письмо против своего мужа. Затем она напечатала несколько копий этого письма под копирку на печатной машинке. Одно слезное и разоблачительное письмо женщина отправила в райком партии, второе в обком, третье в ЦК КПСС. Ответы пришли в десятидневный срок и вся «объективная» информация стала «складироваться» в райкоме партии.

Вскоре руководитель коллектива коммунистическго труда был вызван на ковер к первому секретарю райкома партии. На «ковре» у первого Ивану Петровичу стало плохо. Еще стало хуже со здоровьем дома, где в шикарной квартире произошли настоящие семейные» баталии, которые с успехом выиграла некогда «боевая подруга». Во время спора муж, вскрикнув от боли в сердце, тут же рухнул на пол. В помощи машины скорой помощи мужчина уже больше не нуждался. Сердце бывшего военного, натруженное в снегах Заполярья, в условиях гражданской жизни не выдержало семейных передряг. Директора «Тополька» хоронили пышно и помпезно. Тело Чурсина было помещено в районном Доме культуры. «Боевой подруги» Чурсина на траурном митинге и на кладбище не было. Нигде не была и Ева. Она просто-напросто боялась встретиться с женой своего любовника. На кладбище Ева приехала только через неделю, принеся на могилу небольшой букетик цветов. Через месяц после смерти своего «покровителя» Ева написала заявление об увольнении. Она прекрасно понимала то, что ей, как любовнице умершего, не дадут нормально работать.

Очередные попытки блондинки окунуться в сферу советской торговли заканчивались для нее полнейшим провалом. Ее даже не брали продавщицей газированной воды. Разное по этому поводу передумала Кротиха. Ей даже казалось то, кто-то из управления торговли на ее кандидатуру наложил «лапу». Однако это были только догадки и предположения красивой женщины…

Десять лет после смерти Чурсина пролетали словно один день. За эти годы Ева Крот поменяла около десятка рабочих точек. Где только она за это время не работала! Ослепительно красивая женщина работала в детском садике воспитателем, уборщицей в школе. Работала она даже на стройке штукатурщицей. Престижных мест после магазина блондинка уже не могла найти. Высшего или специального образования, как таковых, у нее не было. Не могла она найти себе и «хлебных» покровителей.

Неутешительные успехи имела Ева Крот и на любовном фронте. После смерти Ивана Петровича Чурсина в ее любовных «сетях» плавала довольно мелкая рыбешка. Ева от этого «улова» иногда даже плакала. Она усердно придавалась слезам особенно тогда, когда ее очередной, так называемый «любовник», порою испускающий запахи «приятного» заведения, после вкусного обеда или ужина и пары стопок крепкого первача, сразу же «отрубался», так и не успев снять с себя «стоячие» трусы. После того, как «суворовец» просыпался, Ева сразу же «всучивала» ему одежду и выталкивала за дверь своей квартиры. Несостоявшийся «половой» гигант на это не обижался и покорно покидал женскую обитель. Кротиха в большинстве своем на этих мужичков и не обижалась. Она понимала то, что она сама в этой социалистической иерархии занимает последние ниши. Женщина поэтому без всякого сожаления так скоро и без нервов «прощевала» и прощалась с мужиками. «Суворовцы» покидали гостеприимную хозяйку в приподнятом настроении. И это было вполне понятно. Их любовница была очень красивой и довольно страстной женщиной. Для них было все равно какую должность занимала та, с которой они переспали. Главное для многих залетных мужиков было то, что они «любили». С кем они это сделали, им было по одному месту. Все эти годы Ева жила ни шатко и ни валко. Жила, наверное, как и все советские люди. Так же работала, так же гонялась за всевозможными дефицитами, так же ходила голосовать за того или иного кандидата в народные избранники. Также изнывала от тех свистоплясок, которые, порою, устраивали на человеческом поприще выжившие из ума политики.

Наступившую перестройку Ева встретила, как очередной эксперимент зажравшихся и заболтавшихся политиков. Явно не отягощенная знанием различных партийных догм, несостоявшаяся жительница коммунистического «дома» к любому мероприятию подходила в большей степени с позиций обывателя. И в этом она была совершенно права. Жизнь Евы с каждым днем становилась все тяжелее и тяжелее. Она, как и миллионы советских людей, часами простаивала в магазинах то за стиральным порошком, то за полувонючей колбасой. Не проходила и дня, когда кто-то из жителей большого города, не делился между собой о «демократическом» сервисе в очередях. Кто-то с ужасом рассказывал о том, что в одной из длинной очереди мужчина пробил бутылкой водки голову женщине, которая пыталсь с грудным ребенком «влезть своей мордой» вне очереди. Всем этим сплетням Ева Крот верила без всякого сомнения. Она сама была свидетелем того, как пожилой мужчина в черном пиджаке с большой колодкой орденов и медалей пытался навести порядок в очереди людей, желающих купить свежие яблоки. Блюстителю порядка самому яблок не удалось купить. Да они ему уже и не были нужны. Издевательства над людьми со стороны власти участник войны не мог перенести. Со слезами на глазах ветеран войны пошел домой. Ночью у старика не выдержало сердце. На его похороны пришла и Ева, хотя она этого человека не знала, Женщина принесла покойнику большой букет цветов. Эти цветы Кротиха купила на последние деньги. Зарплату она не получала уже полгода. «Выручал» ее очередной «суворовец», который работал на мясокомбинате и приносил ей «шабашки», продажей которых Ева и жила.

После провала перестройки, Кротиха поняв то, что у нее в кармане нет ни гроша, решила «кумекать» своей «бошкой», дабы вообще не умереть с голода. Относительная молодая женщина ударилась в торговлю. Безработная женщина, заняв деньги у «мясного» любовника, поехала в столицу демократической России. Там она накупила две большие сумки различных «шмоток». Через пару месяцев у «челнока» появились деньги. К сожалению блондинки ее бизнес закончился довольно быстро. В начале лета Ева привезла большую сумку престижных женских шарфиков, которые пользовались большим спросом у сибирячек. Товар шел «на ура» и это радовало Еву. В этот день она сильно «припахала», что даже не кушала прироги, которые она всегда брала у постоянно снующих бабушек-торговок. На рынке уже опускались сумерки, когда радостная торговка начала собираться домой.Толстую пачку денег Ева не стала сегодня ложить к себе в бюстгалтер. Она деньги положила в сумку.

К женщине, держащей в одной руке баул, в другой дамскую сумочку, неожиданно подошел паренек. Он был худенький и маленький, которого и «соплей» можно было перебить. Незнакомец, несмотря на свои габариты, оказался проворным и нагловатым. Погладив руками свою бритую голову, он резко схватил Еву за руку и с ехидцой прошипел:

– Милая блондинка, пора тебе и ручку мне позолотить… Ты уже давно у нас на примете… Мы тебя охраняем днем и ночью… Белая тетя, гони полтинник…

Прошепелявив эти слова, «блатной», который по росту был по груди довольно сильной женщине, стал надменно смотреть в глаза блондинке. Ева с недоумением также глядела на мальца. Глядела и молчала. Потом она, сильно ошарашенная диким поведением лысого, окинула беглым взглядом рынок. На рынке никого не было, кроме старика-дворника, который лениво размахивал «худой» метлой, дабы убрать остатки мусора между торговыми рядами. Оценив обстановку, Ева решила действовать напористо и наверняка. Она со всей силой и резко ударила кулаком «блатного» в лицо, и тут же одновременно наступила своим острым калбуком своей туфли на «плетенки» своего обидчика. Малец, не ожидавшись такой прыти от красивой женщины, что есть силы завопил от боли и как-то неестественно упал на бок. Кротиха на какой-то миг от душераздирающего крика испугалась и со слезами на глазах бросилась на помощь парню. Тот, несмотря на слезы торговки, продолжал истерично вопить:

– Помогите! Помогите! Меня убивают… Караул! Милиция! Караул, меня убивают…

На крик тотчас же прибежал дворник, у которого почему-то тряслись руки. Старик то и дело бегал вокруг мальца, и тяжело кряхтя, приговаривал:

– Ну и баба, наверное, и вправду убила нашего парня. Ой, что будет… Ой, что будет…

Эти причитания старика и вовсе расстроили Еву. Она опустилась на колени и начала своим носовым платком вытирать кровь на губах парня. При этом она все причитала:

– Ты же прости меня, дитя мое, что я так тебя обидела… Я ведь не думала, что так с тобою у меня получится…

Увещевания красивой блондинки на «блатного» ни какого воздействия не оказывали. Он, словно заводной, продолжал кричать:

– Караул! Меня убивают.... Ой, убивают… Милиция… Ми-ли-ция-яя…

Ева, видя болезненные гримасы паренька, находилась в шоке. Ей никак не хотелось связываться с милицией. Она знала о том, что многие работники милиции не против того, чтобы им самим «позолотили» ручку. Неожиданно у бизнесменки мелькнула мысль о том, чтобы дать мальчишке деньги на откуп. Женщина быстро вскочила на ноги и направилась к своей сумке, которую она только что оставила на своем торговом столике. Бросив взгляд в сторону столика, Ева обомлела. Дамской сумочки не было. Ее будто корова языком слизала. Женщина, шокированная исчезновением своей сумки, в которой были все ее «навары», со слезами на глазах опустилась на скамейку. Через несколько секунд она посмотрела на своего «убиенного». Того на месте происшествия не было. Малец, как и ее сумка, исчезли мгновенно. Вдоль торговых рядов ходил один только дворник. Кротиха не сомневалась в том, что этот старик был доволен тем, как умело «расправились» с такой ярко накрашенной дамой два молодых пацана.

Ева Крот со слезами на глазах медленно направилась в сторону автобусной остановки. На пути следования она увидела новенький «Жигуленок», который стоял возле небольшого ресторанчика. Из машины раздавалсь громкая музыка. Неожиданно для плачущей женщины сзади ее раздался знакомый голос. Ева машинально повернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела на «Жигуленок». «Убиенный» сидел рядом с молодым водителем и истошно продолжал, как и на базаре, кричать:

– Помогите! Ой, убивают! Ой, помогите мне, меня убивают! Караул, зовите милицию… Мили-ци-яяя…

Ева, стиснув зубы, со злостью посмотрела на этих парней и бросилась бежать прочь. Среди полупьяных мужиков, которые даже в автобусе продолжали материться и харкаться, Еве, казалось то, что этот писклявый голос «блатного» она слышит и здесь. Целую ночь блондинка проплакала. Не только плакала, но и размышляла. Она сожалела о том, что к своим чуть за сорок лет она так и не нашла в этой жизни свое место и свое счастье.

На следующий день Ева на рынок не пошла. Не пошла не из-за того, что у нее украли деньги. Не боялась она и «крыши». Она просто не хотела идти на этот «дикий» рынок и унижать свое человеческое достоинство. Проснулась она утром рано и сразу же залезла в ванну. Горячая вода для блондинки была настоящим Божьим подарком. Горячую воду в городе отключали в любое время суток и на несколько дней. Сидящей в ванне какие-либо толковые мысли в голову не приходили. Как бы она не крутила и не вертела своим «мозжечком», вся надежда была на Еську, который приносил ей свои «шабашки» для продажи. Мужчина он был некрасивый, но это «качество» Ева пропускала не только мимо своих глаз, но и мимо своей души. Та, которая сидела и плескалась в ванне, четко понимала то, что пока у нее нет «хлебных» мужиков. Когда они появятся одному только Богу было ведомо знать. В этот день Кротиха решила как можно больше подержать в своих «женских» сетях этого мужчину. Еська к тому же был очень практичным человеком. Особенно он преуспевал на женском фронте. Он три раза женился и три раза разводился. Мужчина только и пошел на «мясо», хоть каким-то образом скосить алименты своим детям. Сколько детей у него было и где они жили, мужчина не знал как на трезвую, так и на пьяную голову.

Ева «мясного» Еську нашла благодаря своей соседке бабе Поле, которая жила в том же подъезде, что и Кротиха. Сначала старуха не взлюбила молодую и смазливую новенькую. На первых порах бабка при виде блондинки расправляла «крылья», и гордо задрав свою голову к небесам, проходила мимо. Еве казалось в это время, что бабкин орлиный нос и тот становится курносым. Нищета постучала в дверь и этой одинокой старухи. Мизерную пенсию ей стали часто «притормаживать». При коммунистах старухе пенсию лично в руки приносил почтальон. При демократах она вынуждена была ходить лично на почту, да еще с «пачпортом». И ни один, а несколько раз. Соседка, дышащая на «ладан», иногда не получала ни гроша по несколько месяцев. Пенсионерку просили на почте прийти за пенсией завтра. Бабка приходила завтра, а пенсии все не было и не было. Ева, довольно часто слышала то, как старая соседка за своей дверью с большим «искусством» материла всех этих антихристов-демократов, которые не давали ей «пенчию».

Однажды крепкой зимой старой женщине вообще не повезло. При этом в одном месяце не повезло дважды. Первый раз не повезло тогда, когда бабка, оставив открытую дверь квартиры, пошла вниз за почтой. Почты не было, как и не стало продуктов питания, которые она хранила в своем холодильнике и на балконе. Бабушка от горя целый месяц плакала и охала, но помочь ничем себе не могла.

Второе горе лишило бабу Полю жизни. Однажды в дверь семидесятилетней женщины кто-то очень легонько постучал. Поднявшись с дивана и взяв в свои руки кошку Мурку, которая у старухи все и вся «продезинфицировала» своей мочой, женщина открыла дверь. Перед своей дверью стояла молодая девушка. Незнакомка мило улыбнулась и представилась старушке как работник районной администрации по содействию престарелым людям. Евина соседка от радости чуть было на задницу не села. Баба Поля сразу же провела свою «спасительницу» в комнату, и раскрыв рот на ширину «приклада», стала слушать молодую сотрудницу. Девушка с толком и с умом «разложила» по полочкам всю дальнейшую жизнь пенсионерки. При сегодняшних демократах бабушке предстояло жить как при настоящем коммунизме, который ей еще в древней молодости обещали коммунисты. Все эти блага бабушка может получить здесь же в своей квартире и сиеминутно в том случае, если она подпишет несколько бумажек. С большими надеждами и с высочайшим оптимизмом подслеповатая бабушка подписала все необходимые для счастья документы. По своей неграмотности старая женщина поставила на бумаге замысловатые не то крестики, не то плюсики. На радостях хозяйка квартиры пригласила сотрудницу на чай. За столом в устной форме было обговорено и многое другое. Сотрудница обещала своевременно пенсионерки приносить пенисю. Обещала она и отремонтировать «квартеру». Особенно тревожили старуху большие щели в углах, через которые не только протекала вода, но и бабушка могла видеть то, что делают соседи на балконе противоположного дома.

Прошел месяц. Никто бабе Поле пенсию не приносил. Старухе пришлось самой идти в районную администрацию. Там сказали то, что в связи с кризисом в стране еще никаких комиссий и организаций по содействию престарелым людям не успели создать. Бабка в слезы и пехом домой. Вот и в этот момент Ева встретила свою соседку. Блондинка, как и она делала раньше, с бабкой поздоровалась. И в этот момент горделивую «старость» словно подменили. Прямо на лестничной площадке баба Поля «раскололась». Беспомощную и обиженную женщину Ева пригласила к себе на чай. За чаем соседка дала блондинке адресок Еськи, у которого она пару лет назад покупала мясо…

Через неделю на квартиру старой соседки приехало несколько молодых мужчин. Среди «удальцов» был также молодой милиционер. Молодой сотрудницы, которая обещала бабке все возможные льготы и привилегии, не было. Удалые молодцы, лихо поздоровавшись с бабкой, также лихо вошли в ее апартаменты. Через несколько секунд один из пришедших, словно поп на паперти, с серьезным видом вытащил из черной кожаной папочки лист бумаги и стал читать. То, что читал молодой человек, старуху шокировало. Она уж доподлинно знала, что она не давала согласия безвозмедно отдать свою квартиру в городской фонд и переезжать в одную комнату общежития завода цветных металлов. Молодой чиновник после зачитки, неведомого доселе хозяйки указа, с почтением наклонился к безмолвно сидящей на диване женщине. Подслеповатая старуха увидела свои знакомые «подписи». Сверху и снизу документов стояли большие и маленькие печати. Бабушка спорить с молодыми людьми и с этими печатями не стала. За все свои семьдесят лет жизни для нее печати значили больше чем Закон Божий. На следующий день, Ева, решив хоть каким-то образом оказать помощь своей соседке, поехала по адресу, который на память произвела старуха. Ни завода, ни улицы, на которой находился предприятие, Кротиха не нашла. Не было этого завода и в городском справочнике.

Ева, приехав домой, все как на духу, рассказала бабе Поле все то, что она слышала и не слышала о заводе цветных металлов. Вечером следующего дня молодая соседка опять постучала в дверь «пострадавшей». За дверью никто не отвечал. Блондинка дернула дверь за ручку, та открылась. Кротиха, боясь разбудить спящую старуху, очень осторожно вошла в спальную и обомлела. В петле скрученного капронового чулка, который был привязан к шнуру электрической лампочки, висело безжизненное тело бабы Поли. На другом чулке в петле болталась кошка Мурка… Новые жильцы заселили квартиру, трагически ушедшей из жизни женщины, через десять дней…