Осколки настоящего

– Это хуже. Ты не видел, что бывает, когда время рвётся.

Василиса вспомнила своё видение: город, погружённый в тишину, люди-статуи, кровавое солнце.

– Как их остановить?

Воронцов посмотрел на неё.

– Нужно найти третий ключ.

– Какой?

– Я не знаю. В старых записях говорится о "зеркале времени". Это может быть всё, что угодно: артефакт, место, человек.

Гордеев фыркнул.

– Очень полезно.

Василиса встала.

– Мы найдём.

Воронцов протянул ей руку.

– Осторожнее. Они теперь охотятся на тебя.

Она кивнула и вышла, чувствуя, как внутри растёт тревога.

Город просыпался медленно. На улицах было непривычно тихо, будто все ждали чего-то страшного. Василиса шла по набережной, вглядываясь в лица прохожих. Каждый казался подозрительным, каждый взгляд – слишком долгим. Она остановилась у звонницы. Следы крови уже смыло утренней росой, но на камне остался еле заметный след змеиного кольца. Она коснулась его пальцами – и дар вспыхнул.

Подвал, свечи, круг из мела. Женщина с татуировкой держит в руках зеркало – старинное, в серебряной оправе. В отражении – не её лицо, а лицо мальчика, испуганного, с глазами цвета янтаря. Женщина шепчет: "Третий ключ – тот, кто видит прошлое".

Василиса отдёрнула руку, сердце билось в горле. Она знала, что это значит. Третий ключ – она сама.

– Ну вот, – прошептала она. – Теперь всё стало ещё интереснее.

Гордеев подошёл, глядя на неё с тревогой.

– Что ты увидела?

– Они ищут меня. Я – третий ключ.

Он выругался сквозь зубы.

– Значит, теперь ты под охраной.

– Нет, – Василиса покачала головой. – Если я исчезну, они найдут другого. Нужно закончить это самой.

Гордеев схватил её за плечи.

– Ты не обязана….

– Обязана, – перебила она. – Я связана с этим городом. Если не я, то кто?

Они вернулись в мастерскую. Василиса села за стол, разложила перед собой все улики: икону, нож, фотографии, клочок бархата, рисунок змеиного кольца. Она попыталась связать всё воедино, но мысли путались. Тогда она закрыла глаза и положила ладони на икону.

– Покажи мне, что я должна знать, – прошептала она.

Вспышка жара прошла по телу.

Старый архив, пыльные полки. Мальчик с янтарными глазами ищет книгу. На корешке – змея в кольце. Он открывает книгу, и страницы начинают светиться. Внутри – карта города, на которой отмечено место: "Петровская пирамида".

Василиса вскочила.

– Я знаю, где искать.

Гордеев поднял брови.

– Где?

– В Петровской пирамиде. Это старое здание на окраине, его давно закрыли на реставрацию.

– Почему там?

– Там пересекаются все тоннели города. Если что-то и спрятано, то только там.

Гордеев кивнул.

– Тогда не будем терять время.

Путь к пирамиде занял полчаса. Здание встретило их тишиной и запахом сырости. Дверь была заперта, но Гордеев быстро справился с замком. Внутри было темно, только луч фонаря выхватывал из мрака колонны, покрытые паутиной. На стенах – барельефы с изображением змей, которые раньше казались просто декоративными, теперь же выглядели как предупреждение.

– Сюда, – прошептала Василиса, чувствуя, как дар ведёт её вперёд.

Они спустились в подвал. Там, среди груды строительного мусора, стояла старая витрина. Внутри – зеркало в серебряной оправе.

– Вот оно, – сказала она.

Гордеев подошёл ближе.

– Ты уверена?

– Да.

Она открыла витрину, взяла зеркало. Оно было тяжёлым, холодным, на обороте – выгравировано змея в кольце. Василиса посмотрела в отражение – и увидела не себя, а мальчика с янтарными глазами.

– Это он, – прошептала она.

В этот момент в подвале раздался шорох. Из тени вышла женщина с коротко остриженными волосами, та самая, что была у звонницы.

– Поздравляю, – сказала она. – Ты нашла третий ключ. Теперь отдавай.

Гордеев шагнул вперёд, но женщина подняла руку – в ней блеснул нож.

– Не надо героизма, – усмехнулась она. – Всё уже решено.

Василиса сжала зеркало.

– Почему я?

– Потому что ты связана с городом. Ты – его память.

– А если я откажусь?

– Тогда город умрёт.

Гордеев бросился на женщину, но она увернулась, ранила его по руке. Василиса, не раздумывая, разбила зеркало о пол.

Вспышка света ослепила всех. Женщина закричала, бросилась к осколкам, но они рассыпались в прах.

Василиса почувствовала, как что-то отпускает её изнутри, будто рвётся невидимая нить. Она упала на колени, тяжело дыша.

Гордеев поднялся, прижимая рану.

– Ты в порядке?

– Да, – прошептала она. – Всё кончено?

Женщина исчезла, будто растворилась в воздухе.

Василиса посмотрела на икону – трещина исчезла. Она поняла, что ритуал прерван, но что-то осталось незавершённым.

Гордеев помог ей подняться.

– Ты спасла город.

Она покачала головой.

– Нет. Я только выиграла время.

Они вышли из пирамиды навстречу рассвету. Город встречал их тишиной, в которой впервые за долгое время не было страха.

6. Всплывает имя "Змеиное Кольцо"

В этот раз город встретил Василису не тревогой, а странной пустотой, будто после долгой бури все звуки и запахи вымылись из воздуха, оставив только тягучее эхо. Она шла по улице, чувствуя, как каждый шаг отзывается в асфальте, в стенах домов, в собственном теле. Вчерашние события – звонница, кровь, зеркало, исчезновение женщины с татуировкой – казались одновременно и сном, и чем-то, что навсегда изменило саму ткань города. Гордеев настоял, чтобы она осталась дома, но Василиса не могла усидеть на месте. Она чувствовала, что за видимой тишиной прячется нечто неразрешённое, и если она не найдёт это первой, последствия могут быть необратимыми.

Улицы были почти пусты, только редкие прохожие спешили по своим делам, не поднимая глаз. Василиса заметила, что некоторые из них оглядываются, будто ищут кого-то или боятся увидеть знакомое лицо. Она шла к музею, где всё началось, и с каждым шагом ощущала, как нарастает напряжение. Перед входом стоял охранник, новый, молодой, с настороженным взглядом. Он пропустил её без слов, только коротко кивнув.

Внутри пахло краской и пылью – реставрация шла полным ходом после пожара. Василиса поднялась в зал, где когда-то стояла икона. Киот был пуст, но теперь на бархатной подложке лежала записка, сложенная вчетверо. Она развернула её: «Время не прощает ошибок. Найди меня там, где всё началось». Почерк был незнакомым, но в каждой букве чувствовалась спешка и злость. Она вспомнила архив, первый раз, когда прикоснулась к киоту, и тот страх, что пронзил её тогда. Всё началось не в музее, а гораздо раньше – в той самой церкви Святой Варвары, где пропал колокол и где впервые возникло ощущение, что её жизнь связана с чем-то большим, чем просто реставрация древностей.

Она вышла на улицу, не замечая, как ускоряет шаг. Дорога к церкви заняла меньше времени, чем обычно. Дверь была приоткрыта, внутри пахло сыростью и воском. Василиса прошла вглубь, туда, где когда-то стоял колокол. На полу, среди обломков, она увидела знакомую фигуру – Воронцов сидел на ящике, сжимая в руках старую книгу.

– Ты быстро, – сказал он, не поднимая глаз. – Я думал, ты испугаешься.

– Я уже давно ничего не боюсь, – ответила она, присаживаясь рядом.

Он протянул ей книгу. На обложке – змея, свернувшаяся в кольцо, и надпись на латыни. Василиса пролистала страницы: схемы тоннелей, записи о ритуалах, рисунки артефактов. На одной из страниц – её имя, выведенное чёрными чернилами.

– Что это? – спросила она.

– Это хроника хранителей, – Воронцов говорил тихо, почти шёпотом. – Здесь записаны все, кто когда-либо был связан с разломами времени в этом городе. Ты – последняя в списке.

Василиса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она вспомнила свои видения: монаха, мальчика с янтарными глазами, женщину с татуировкой. Все они были связаны одним кругом, и теперь этот круг замкнулся на ней.

– Почему я? – спросила она.

– Потому что ты умеешь видеть то, что скрыто, – Воронцов посмотрел ей в глаза. – Ты не просто свидетель, ты часть механизма. Без тебя ритуал не завершится, но и без тебя город не сможет исцелиться.

Василиса опустила голову. Она не хотела быть избранной, не хотела нести ответственность за чужие ошибки. Но выбора не было.

– Что мне делать? – спросила она.

– Найти того, кто начал всё это, – ответил Воронцов. – Он ещё здесь. Пока не завершён круг, он не уйдёт.

В этот момент в церкви раздался странный звук – будто кто-то скребся по камню. Василиса поднялась, прислушиваясь. Снова – царапанье, потом тихий шёпот, едва различимый.

– Это он, – прошептал Воронцов. – Он ждёт тебя внизу.

Они спустились в подвал. Там, среди тёмных стен, стоял человек в чёрной мантии. Лицо его было скрыто капюшоном, но Василиса узнала его по походке, по тому, как он держал руки – это был тот самый мужчина с татуировкой, который исчез после ритуала.

– Ты пришла, – сказал он, не оборачиваясь. – Я знал, что ты не сможешь устоять.

– Что тебе нужно? – спросила Василиса.

– Завершить начатое, – он повернулся, и она увидела его глаза – пустые, как колодцы. – Без тебя круг не замкнётся.

Воронцов встал между ними.

– Ты не получишь её, – твёрдо сказал он.

Мужчина усмехнулся.

– Ты не понимаешь, Алексей. Она уже часть круга. Всё, что осталось – дать ей выбор.

Он протянул Василисе нож с рукоятью в виде змеиной головы.

– Либо ты разрываешь круг, либо замыкаешь его. В любом случае, цена будет высокой.

Василиса взяла нож, чувствуя, как металл жжёт ладонь. В голове зашумели голоса, видения сменяли друг друга: горящий город, пустые улицы, звон колокола, мальчик с янтарными глазами, женщина с татуировкой, её собственное отражение в разбитом зеркале.

– Я не хочу быть частью этого, – прошептала она.

– Но ты уже стала, – ответил мужчина. – Вопрос только в том, что ты выберешь.

Василиса посмотрела на Воронцова. В его глазах была надежда, смешанная со страхом.

– Я не дам им разрушить город, – сказала она, поднимая нож.

Мужчина шагнул вперёд, но Василиса резко повернулась и вонзила нож в землю, разрывая нарисованный на полу круг.

В тот же миг воздух сгустился, стены подвала зашевелились, будто ожили. Голоса стихли, остался только звон, который становился всё громче, пока не превратился в оглушительную тишину.

Василиса стояла в центре круга, чувствуя, как по телу проходит волна холода. Мужчина исчез, будто его и не было. Воронцов подошёл, осторожно коснулся её плеча.

– Ты сделала правильный выбор, – сказал он.

Василиса кивнула, не в силах говорить. Она знала, что всё только начинается. Круг разорван, но последствия этого выбора ещё впереди.

Они поднялись наверх. Солнце уже поднималось над городом, заливая улицы золотым светом. Василиса вышла на крыльцо, вдохнула свежий воздух. Она чувствовала себя опустошённой, но в этой пустоте было что-то новое – лёгкость, словно с плеч сняли невидимый груз.

Город жил, шумел, просыпался. Но где-то в его глубине продолжала шевелиться тень, и Василиса знала: её история с разломами времени ещё не закончена.

7. Решение вмешаться – Василиса принимает вызов

Никто не говорил, что тени умеют шептать, но этим утром Василиса была уверена: они переговариваются между собой, обсуждая её шаги, её мысли, даже дыхание. Она старалась не смотреть в окна, где отражения казались чужими, и не задерживаться в дверных проёмах, где сквозняки приносили запахи далёких пожаров и сырой земли. На улицах города царила странная тишина, будто все жители разом решили уйти в себя, спрятаться за занавесками, не высовываясь наружу без крайней необходимости. Василиса шла к музею, хотя не знала, зачем – просто ноги несли её туда, где всё началось, где воздух был пропитан историей, страхом и чем-то ещё, неуловимым, что невозможно было назвать словами.

Охранник на входе кивнул, не задавая вопросов. Внутри пахло свежей краской и пылью, но за этим привычным ароматом пряталась другая нота – тревога, настойчивая, липкая. Она поднялась на второй этаж, где раньше стояла икона. Киот по-прежнему пустовал, но теперь на бархатной подложке лежал новый предмет: кусочек зеркала, обрамлённый серебряной оправой, и рядом – клочок бумаги с надписью: «Ты видишь то, что не видят другие. Но готова ли ты увидеть себя?» Василиса взяла осколок, осторожно, чтобы не порезаться, и посмотрела в отражение. Вместо своего лица она увидела мальчика с янтарными глазами, того самого из своих видений. Он смотрел прямо на неё, не мигая, а за его спиной клубились тени, вытягиваясь в неестественные фигуры.

– Ты знаешь, кто я? – спросил мальчик, но голос его звучал не в ушах, а где-то внутри головы, будто бы он был частью её самой.

– Ты – ключ, – прошептала Василиса.

– Я – ошибка, – ответил он. – Я тот, кого не должно было быть. Ты можешь меня отпустить, но тогда круг замкнётся, и всё начнётся заново.

Василиса сжала осколок сильнее, чувствуя, как по ладони течёт кровь. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. В этот момент в зал вошёл Гордеев. Он был бледен, под глазами залегли тени, но в его взгляде читалась решимость.

– Ты опять разговариваешь с пустотой? – спросил он, пытаясь улыбнуться.

– Я вижу то, что не видишь ты, – ответила она, пряча осколок в карман. – Но иногда мне кажется, что и сама уже ничего не понимаю.

Гордеев сел на скамью, устало потирая виски.

– Воронцов исчез, – сказал он. – Его не было дома, телефон отключён. Охрана в больнице говорит, что он ушёл ночью, никому ничего не сказав.

Василиса почувствовала, как внутри всё обрывается.

– Он не мог уйти просто так.

– Думаешь, его забрали? Или он сам решил закончить начатое?

Она покачала головой.

– Он не такой. Он всегда боялся быть частью чего-то большего. Но теперь, когда круг разорван, кто-то должен его замкнуть. Может, он думает, что это его долг.

Гордеев встал, подошёл к окну.

– Я не понимаю, зачем всё это. Почему нельзя просто уйти, забыть, начать заново?

Василиса посмотрела на его отражение в стекле. В этот момент её дар вспыхнул – коротко, болезненно. Она увидела Воронцова, стоящего на крыше звонницы, в руках у него книга с змеёй на обложке. Ветер рвёт страницы, а по небу плывут тёмные облака, похожие на гигантских змей.

– Он на звоннице, – сказала Василиса. – Он хочет завершить ритуал.

Гордеев обернулся.

– Ты уверена?

– Я видела.

Он кивнул, не задавая лишних вопросов.

– Тогда идём.

Они спустились по лестнице, вышли на улицу. Город по-прежнему был пуст, только где-то вдалеке слышался лай собаки и глухой стук – будто кто-то бил молотком по железу. Дорога к звоннице казалась бесконечной: каждый шаг отдавался эхом в висках, а тени становились всё длиннее, словно пытались дотянуться до них, остановить, вернуть обратно.

На лестнице звонницы пахло пылью и сыростью. Василиса шла первой, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Наверху, на самом краю крыши, стоял Воронцов. В руках у него была книга, а рядом – старый колокол, тот самый, что исчез после пожара. Воронцов обернулся, увидел их, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.

– Я ждал вас, – сказал он. – Всё равно бы пришли.

– Алексей, не надо, – Василиса шагнула вперёд. – Это не твоя ноша.

Он покачал головой.

– Ты не понимаешь. Я тоже часть круга. Без меня он не замкнётся.

Гордеев медленно подошёл ближе.

– Если ты прыгнешь, ничего не изменится. Только добавишь ещё одну тень к этим стенам.

Воронцов засмеялся – коротко, горько.

– Я не собираюсь прыгать. Я хочу, чтобы вы забрали это, – он протянул книгу Василисе. – Здесь всё, что я знаю. Всё, что помню. Может, ты найдёшь в этом смысл.

Василиса взяла книгу, ощутив странную тяжесть – будто держала не просто бумагу, а чью-то судьбу.

– Что теперь? – спросила она.

– Теперь ты решаешь, – ответил Воронцов. – Только помни: иногда, чтобы спасти город, нужно отпустить прошлое.

В этот момент раздался звон колокола – глухой, протяжный, будто кто-то ударил по нему изнутри. Василиса почувствовала, как земля уходит из-под ног, а мир вокруг начинает вращаться. Она зажмурилась, пытаясь удержаться за реальность, но видения накрыли её с головой.

Пустой город, улицы, залитые кровавым светом. Люди стоят неподвижно, как статуи. В небе – змея, свернувшаяся в кольцо, её глаза светятся янтарём. На площади – мальчик с зеркалом, в котором отражается сама Василиса.

Она открыла глаза – всё было по-прежнему, но в голове осталась тяжесть, будто кто-то вложил туда чужие воспоминания.

– Ты всё ещё здесь? – спросил Гордеев, осторожно касаясь её плеча.

– Я здесь, – ответила она. – Но не уверена, что это имеет значение.

Воронцов улыбнулся, впервые за долгое время по-настоящему.

– Это всегда имеет значение. Пока ты помнишь, город жив.

Они стояли втроём на крыше звонницы, а внизу город медленно просыпался, не подозревая, что где-то на границе между светом и тенью решается его судьба. Василиса сжала книгу, ощущая под пальцами рельеф змеиного кольца. Она знала: впереди ещё много неизвестности, но теперь у неё была цель – не дать прошлому поглотить настоящее.

8. Осмотр музея

Воспоминания о детстве всегда приходят неожиданно, особенно когда их совсем не ждёшь. Василиса сидела на подоконнике своей старой квартиры, разглядывая улицу, по которой когда-то бегала босиком, ловя солнечные зайчики на потрёпанной асфальтовой дорожке. Мир за окном казался другим: не таким тревожным, как сегодня, и даже воздух был чище, пахнущий липой и мокрым песком. Она поймала себя на мысли, что давно не позволяла себе просто смотреть – без цели, без внутреннего напряжения, без постоянного анализа. Всё изменилось с тех пор, как в её жизни появились змея, круг и трещины времени. Теперь каждое мгновение было наполнено скрытым смыслом, каждый взгляд – вопросом, а каждое отражение – напоминанием о том, что прошлое никогда не уходит по-настоящему.

На кухне зазвонил телефон, вырывая её из полусонного состояния. Василиса сняла трубку, не ожидая услышать знакомый голос.

– Привет, – сказал Воронцов. – Ты как?

Она улыбнулась, хотя он этого не видел.

– Жива. Это уже достижение.

– У меня есть кое-что для тебя. Встретимся в парке на углу?

– Через десять минут.

Она быстро переоделась, надела куртку, сунула в карман книгу с змеёй на обложке и вышла на улицу. Воздух был прохладным, но не холодным, и город будто бы только просыпался, стряхивая остатки ночных кошмаров. В парке было пусто, только на скамейке у фонтана сидел Воронцов, держа в руках старую фотографию. Он помахал ей, пригласив присесть рядом.

– Смотри, – он протянул снимок. На фото была группа людей у входа в ту самую церковь, где всё началось: мужчины и женщины в одежде разных эпох, лица серьёзные, насторожённые. В центре стояла женщина с короткими волосами, в руках у неё было зеркало.

– Это хранители? – спросила Василиса.

– Да. А вот и ты, – он указал на девочку лет семи, стоящую чуть в стороне.

Василиса почувствовала, как внутри что-то сжалось.

– Я не помню этого дня.

– Ты не должна была помнить. Так было задумано.

Она провела пальцем по фотографии, ощущая знакомую дрожь. В этот момент вспыхнуло видение: та же церковь, только внутри. Люди стоят в круге, держатся за руки, кто-то шепчет слова молитвы, кто-то плачет. В центре круга – зеркало, отражающее не их лица, а пустоту.

– Мы все были частью этого, – прошептала она.

– Да, – Воронцов кивнул. – Но теперь круг разорван. Всё, что осталось, – это память.

Василиса посмотрела на него.

– Ты боишься?

Он усмехнулся.

– Я всегда боялся. Но сейчас – нет. Теперь я знаю, что даже если тьма вернётся, у города есть шанс.

Она улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя, что страх отступает.

В этот момент в парке появился Гордеев. Он шёл быстро, чуть прихрамывая, но в глазах у него светилось что-то новое – решимость или, может быть, надежда.

– Нашёлся ещё один свидетель, – сказал он, присаживаясь рядом. – Старушка из дома напротив звонницы. Говорит, видела, как ночью кто-то прятал что-то в кустах.

– Пойдём посмотрим, – Василиса встала, чувствуя прилив энергии.

Они втроём направились к звоннице. У крыльца действительно стоял старый чемодан, покрытый пылью и паутиной. Василиса открыла его – внутри лежали обрывки писем, детские игрушки, несколько фотографий и маленькая коробочка с надписью: «Память». Она открыла коробку и увидела внутри крошечное зеркало, такое же, как в видениях.

– Это оно, – прошептала она.

Воронцов осторожно взял зеркало, поднёс к глазам.

– Здесь всё, что мы забыли, – сказал он. – Всё, что пытались скрыть.

Василиса посмотрела в зеркало – и увидела не себя, а город: улицы, дома, людей, которые жили здесь столетиями. Она увидела, как мальчик с янтарными глазами играет на площади, как женщина с татуировкой змеиного кольца рисует круг на стене, как монах прячет икону в нише. Всё это было частью одного большого рассказа, который город рассказывал сам себе, чтобы не сойти с ума от одиночества.

– Что теперь? – спросил Гордеев.

Василиса улыбнулась.

– Теперь мы помним. А значит, у нас есть шанс.

Они стояли втроём у звонницы, держа в руках зеркало, и каждый видел в нём что-то своё: кто-то – страх, кто-то – надежду, кто-то – простое человеческое упрямство жить дальше, несмотря ни на что.

Город вокруг них был всё тем же, но в воздухе витало ощущение перемен. Василиса знала: впереди ещё будут испытания, но теперь она не была одна. За её спиной стояли те, кто помнил, кто верил, кто не боялся смотреть в глаза собственным теням.

И впервые за долгое время она позволила себе просто жить – не ждать беды, не искать знаков, не бояться отражений. Потому что иногда самое важное – это не победить тьму, а научиться жить с ней рядом, не забывая о свете.

9. Первая улика: таинственная записка

Василиса не любила рынки, особенно по утрам, когда воздух ещё не успел прогреться, а люди, словно тени, снуют между лотками, торгуясь за копейки и за жизнь. Но сегодня ей нужно было именно туда – не за продуктами, не за вещами, а за ответами. После встречи у звонницы и находки чемодана с зеркалом она почти не спала: мысли путались, сны становились всё более странными, а в груди копилась тревога, похожая на предчувствие грозы. Она шла по узким проходам, вглядываясь в лица продавцов, слушая их голоса, выискивая в шуме хоть что-то знакомое. Вдруг взгляд зацепился за женщину в тёмном платке – ту самую, что мелькала в её видениях, стояла в круге хранителей, держала на руках зеркало. Женщина продавала старые книги и иконы, выкладывая их на выцветшее покрывало с узором змеиных колец.

Василиса остановилась, не зная, что сказать. Женщина подняла глаза и улыбнулась уголками губ.

– Ты пришла, – сказала она, будто знала, что Василиса появится именно здесь и именно сейчас.

– Мне нужны ответы, – тихо ответила Василиса.

– Ответы всегда рядом, если умеешь слушать, – женщина протянула ей тонкую книгу в кожаном переплёте. – Это для тебя. Ты уже знаешь, что с этим делать.

Василиса взяла книгу, ощутив под пальцами знакомую дрожь. На обложке – змея, свернувшаяся в кольцо, и надпись: «Время – это зеркало, в котором отражается страх». Она хотела спросить, кто эта женщина, но та уже отвернулась, занялась покупателями, будто их разговор был всего лишь частью утренней рутины.

Василиса отошла к краю рынка, открыла книгу. Страницы были исписаны разными почерками, заметками на полях, рисунками кругов и змей. В одной из записей она узнала почерк Воронцова: «Если ты читаешь это, значит, круг снова не замкнулся. Не ищи виноватых – ищи тех, кто помнит». Дальше – фрагменты воспоминаний, чужих и своих, переплетённых в один поток. Она читала, забыв о времени, пока кто-то не тронул её за плечо. Это был Гордеев – усталый, с синяком под глазом, но с тем же упрямым выражением лица.

– Ты опять исчезла, – сказал он, не упрекая, а скорее констатируя факт.

– Я искала ответы, – Василиса показала ему книгу.

– Нашла?

– Пока только вопросы. Но, кажется, я начинаю понимать, что происходит.

Они вышли с рынка, двинулись по набережной. У воды было прохладно, ветер трепал волосы, и город казался почти нормальным – если не считать того, что в каждом окне, в каждом отражении мерцали тени, едва заметные, но настойчивые.

– Ты веришь в то, что всё это – не просто совпадения? – спросил Гордеев, когда они остановились у старого причала.

– Уже не могу не верить, – ответила Василиса. – Всё слишком связано: люди, вещи, воспоминания. Как будто город сам складывает из нас новую историю, чтобы не исчезнуть.